Глаза изо льда

Глава 16 То есть, вы как видящие?

Он осторожно спустился по лестнице.

Плащ он оставил наверху.

Ботинки и носки он оставил наверху.

В доме было тепло, поэтому он оставил рубашку наверху.

На нём была белая футболка, которую он носил под рубашку, и чёрные брюки. Добравшись до нижней ступеньки лестницы, он учуял какой-то запах из кухни, затем услышал шаги её босых ног на кафельном полу.

Сменив направление, он прошёл по узкому коридору к освещённому дверному проёму в конце. Добравшись туда, он просто стоял и смотрел на неё.

Перед ней расположился ряд открытых контейнеров.

Пахло китайской едой.

В животе у него заурчало.

Он любил китайскую кухню, когда был человеком.

Она оглянулась. Он увидел, как её глаза скользнули вверх и вниз по нему в молчаливой оценке. Он увидел проблеск удивления, когда она заметила футболку, брюки, его босые ноги.

Её лицо оставалось почти бесстрастным, когда она ответила на его взгляд.

— Ты опять голоден? — сказала она.

Подумав об этом, он кивнул.

Он направился к переносному холодильнику, который заметил на стойке напротив раковины, но она отмахнулась от него.

— Нет, — ответила она. — Проходи, садись. Я не готовлю, просто разогреваю еду на вынос со вчерашнего вечера, — она мотнула подбородком в сторону двери, в которую он вошёл. — Гостиная тебя устроит? — спросила она. — Я предпочла бы посидеть на диване.

Он указал на контейнеры, от которых шёл пар.

— Я могу помочь, отнести что-нибудь, — предложил он.

Она бросила на него ещё один удивлённый взгляд и кивнула в ответ.

— Окей.

Он подошёл к столешнице в центре кухни, к плите из тёмно-синего камня, которая, он мог бы поклясться, соответствовала более тёмным оттенкам её глаз.

Он подхватил все четыре контейнера, от которых пахло теплом и китайской едой, и понёс их из кухни по коридору. Осознав, что вообще не помнит это место, он просунул голову в открытую дверь, проходя мимо, и окинул взглядом то, что, должно быть, являлось её кабинетом.

Как и её кабинет в школе Келлерман, помещение было полно книг.

Он увидел очередной аквариум, только вместо золотых рыбок, как в её аквариуме в Келлермане, в этом было полно черепах.

Здесь у неё было больше растений, чем в Келлермане.

Виноградные лозы и экзотические на вид цветы покрывали три разных подоконника. Сами окна были длинными, горизонтальными и узкими, впускающими розовый, оранжевый и красный свет заката с запада, куда они выходили.

То, что сначала показалось старомодным глобусом, стояло на подставке возле её стола. Затем он увидел виртуальные спутники, вращающиеся вокруг него, и понял, что это не антиквариат, просто вещь сделана в антикварном стиле. Когда он моргнул, глядя на массивы суши, то увидел виртуальные изображения куполообразных охраняемых зон и подсвеченные рельсы, которые, вероятно, были настоящими поездами, в этот самый момент путешествующими между куполами.

— Тебе нравится? — спросил тихий голос.

Он повернулся и посмотрел на неё.

Она стояла прямо у него за спиной.

Он взглянул на поднос, который она держала в руках.

В центре подноса с узором солнца стояла большая теплосберегающая кружка, пахнущая кровью. Вокруг неё веером стояли бокал вина, две маленькие миски с чем-то, похожим на соевый соус и утиный соус, и два стакана воды.

Он улыбнулся.

— Мне нравится, — сказал он.

Она робко улыбнулась в ответ, затем наклонила голову, показывая следовать за ней по коридору.

— Пошли, — сказала она. — Я умираю с голоду.

***

Она села на диван, и он сел рядом с ней.

После недолгого колебания, во время которого он наблюдал, как она открывает контейнеры, заглядывая в каждый из них и как будто взвешивая, какой хочет съесть первым… он решил, что этого недостаточно. Он не просто хотел сидеть рядом с ней.

Не говоря ни слова, он взял её на руки.

Она слегка взвизгнула от удивления…

Но потом она оказалась у него на коленях, между ног, и он скользнул под неё, так чтобы её еда по-прежнему была перед ней, в пределах досягаемости. Он обнял её за талию, прижимая к себе, но наклонившись вперёд настолько, чтобы служить для неё хорошим сиденьем, пока она ест. Устроив её, он почувствовал, что её удивление перешло в неверие.

Она повернула голову, выгнув шею, чтобы посмотреть на него, когда он крепче обнял её, скользнув руками под тонкий материал зелёной блузки.

Эта усмешка снова появилась на её губах.

— Так нормально? — поинтересовался он хрипло.

Она рассмеялась.

— Продолжай, — сказал он, указывая подбородком на стол. — Ешь.

— Разве ты не будешь есть? — спросила она.

Поняв, что она права, что он не принял во внимание свои собственные руки и рот, он нахмурился. Увидев выражение его лица, она снова рассмеялась.

Соскользнув вниз между его колен, она раздвинула его ноги, усевшись на ковре между столом и диваном. Прижавшись к его бёдрам и положив голову на его пах, она посмотрела на него снизу вверх.

— А как насчёт такого варианта? — сказала она. Вновь улыбнувшись ему, она добавила: — Если тебе так хочется полапать меня, пока я ем, ты можешь сделать это через верх моей блузки.

Вместо этого он хмыкнул, затем запустил руку в её волосы, рывком запрокинув её голову назад. Наклонившись, он накрыл губами её рот.

Его клыки вжались в губы сзади, но он изо всех сил старался не обращать на это внимания, используя вместо этого язык и губы, проникая глубже, когда она ответила на поцелуй.

Через несколько секунд она обняла его за шею и притянула к себе.

Он позволил себе отдаться моменту… не знал, как долго это длилось.

Когда он снова почувствовал запах китайской еды и вспомнил, как она говорила, что голодна, то наконец-то сообразил прервать поцелуй. Он неохотно поднял голову, когда эта мысль пришла в его сознание, и она издала откровенный стон, не скрывая своего разочарования.

— Бл*дь, — пробормотала она вполголоса.

Когда он посмотрел на неё, её глаза оставались закрытыми.

— Я говорила себе, что в прошлый раз это мне приснилось, — она ещё крепче вцепилась пальцами в его волосы. — Я говорила себе, что проснулась только наполовину… что всё ещё спала, когда ты поцеловал меня в первый раз. Я говорила себе, что это не могло быть так хорошо, как мне помнилось.

Он поцеловал её в уголок рта, убирая волосы с лица.

— Ешь, — сказал он, целуя её в щёку. — Ты умираешь с голоду. Помнишь?

Она вздохнула.

Когда она отпустила его, он поднял голову и стал смотреть, как она устраивается.

Она всё ещё прижималась к внутренней стороне его бедра, когда схватила контейнер с чем-то, что выглядело и пахло как кисло-сладкая свинина. Она взяла пару палочек для еды и снова вздохнула, затем принялась за овощи и искусственное мясо.

Несколько секунд он смотрел, как она ест, потом наклонился к ней и схватил контейнер с органическим теплосберегателем, пахнущий кровью.

Открыв одну сторону контейнера, он сделал большой глоток и откинулся на спинку дивана. Он расслабился на подушках, отпивал из кружки, когда вспоминал об этом, и смотрел, как она ест, время от времени прикрывая глаза. Интересно, захочет ли она посмотреть с ним фильм, когда закончит?

Ему хотелось смотреть фильм и периодически целоваться.

Он хотел остаться здесь после того, как она доест, и поваляться на диване.

И да, он хотел тискать её и целоваться…

— Хочешь посмотреть фильм? — спросила она, оглядываясь на него.

Он рассмеялся.

Она улыбнулась вместе с ним, но он заметил недоумение в её глазах.

— Что?

— Да, — ответил он. — Я хочу посмотреть фильм. Но ты сама выбирай. В основном мне нужен предлог, чтобы полапать тебя на диване, поэтому я не могу обещать, что буду уделять много внимания сюжету.

Она рассмеялась, наполовину не веря своим ушам.

— Ты выпил несколько кваалюдов[9], пока был наверху? — поинтересовалась она.

Он озадаченно нахмурился.

— Откуда, чёрт возьми, ты могла слышать о кваалюдах? Они исчезли к тому времени, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понять, что это такое. Ещё будучи человеком, имею в виду.

— Они делают их снова, — объяснила она. — Разве ты не слышал? Это какая-то ностальгия… они вернули их обратно.

Когда он не ответил, она пихнула его в ногу.

— Ну так что? — сказала она. — Ты их принял?

Он покачал головой.

— Я не думаю, что кваалюды действуют на вампиров.

— Может, в мире вампиров существует эквивалент кваалюдов?

Он нахмурился, размышляя.

Он сделал ещё несколько больших глотков крови, продолжая обдумывать.

— Насколько мне известно, нет, — сказал он наконец, опуская контейнер обратно к ноге.

Всё ещё глядя на него, она озадаченно поджала губы.

Её голос зазвучал немного резче.

— Ты стараешься умаслить меня, прежде чем снова попытаешься покончить с собой в эти выходные? — спросила она.

Размышляя об этом, он хотел сострить в ответ, но потом передумал.

Выдержав её взгляд, он пожал плечами, но выражение его лица оставалось прежним.

— Я всё равно хочу это сделать, — сказал он. — Я не собираюсь умирать, Уинтер, — он сделал паузу. — Ты видела, как я дрался? Я имею в виду, в ту ночь?

— Я знаю, что после этого ты избегал меня, — сказала она, вновь раздражаясь.

Он наклонился над столом, поставил на пол сохраняющий тепло контейнер и закрыл крышку. Как только его руки освободились, он запустил их в её волосы, притягивая к себе. Наклонившись к её уху, он прошептал:

— Я пытаюсь придумать, как извиниться перед тобой… — мягко начал он.

— Я не хочу извинений, Ник…

— …Я также пытаюсь придумать, как поблагодарить тебя…

— Твоя благодарность мне тоже не нужна, Наоко, — она повернула голову, чтобы посмотреть на него. — Ты совершенно невозможный. Неужели ты действительно не знаешь, насколько ты невыносимый, раздражающий, до смехотворного невозможный? Ты и как человек был таким дерьмовым в отношениях?

Он знал, что это риторический вопрос.

По крайней мере, она не ожидала ответа.

Он поймал себя на том, что всё равно раздумывает над вопросом.

— Да, — резко ответил он. — Да. Я был таким же.

Она моргнула, глядя на него.

Он видел — она думала, что он её просто дурит — и поэтому потянул её за волосы и запрокинул голову, снова целуя в губы. Она ответила на поцелуй так же легко, как и раньше, её руки скользнули в его волосы. Он поймал себя на том, что притормаживает, намеренно замедляется, удерживая её, целуя в шею, заставляя ждать. Его пальцы сжимали её волосы, пытаясь оценить, насколько она позволит ему контролировать ситуацию.

Чем больше он заставлял её приспосабливаться к его темпу, тем сильнее она смягчалась.

Когда он снова сделал паузу, подняв голову, она обвила его шею рукой. Она притянула его ближе, но когда он остановил её, она посмотрела на него, запрокинув голову, и он издал глухой стон, не в силах сдержаться.

Он прижался губами к её губам, и она крепче обхватила рукой его шею, притягивая ближе. Он издал ещё один непроизвольный стон, и его рука обвилась вокруг её спины, наполовину поднимая её к себе.

Он не следил за механикой их действий.

Он даже не пытался двигаться, как человек.

Легко подняв, он затащил её на диван и повернулся, чтобы уложить под себя. Рукой и коленом он раздвинул её ноги… а затем, после небольшой паузы, перенёс свой вес на неё. Почти полностью вжавшись в её тело, он уставился на её лицо, наблюдая, как она тяжело дышит, как закрываются её глаза, когда она реагирует на его действия.

Он прижался к ней всем телом, и она прильнула к нему, издав слабый, почти умоляющий звук.

А потом он слез с неё.

Он грубо высвободился из её объятий… и она ухватилась за него, протестуя больше звуками, чем словами… по крайней мере, пока он не сел на краю дивана, глядя на неё.

— Сними блузку, — сказал он.

Она пристально посмотрела на него.

Затем, сев, она дёрнула блузку вверх, задрала её и наполовину застряла в ней руками и плечами, торопясь стянуть через голову. Что-то в том, как она запуталась в ткани, заставило его член заболеть ещё до того, как он понял, что она подчиняется его требованию. Она сбросила блузку на пол и стала ждать.

Бл*дь.

Он полностью встал с дивана, прежде чем понял, что собирается это сделать. Толкнув её назад на подушки, он расстегнул перед её брюк, в этот раз не желая ждать, когда она сделает это сама. Он снова встал ровно настолько, чтобы сдёрнуть с неё брючки, а затем проделать то же самое с её нижним бельём.

Для этого он даже не пытался замедлить свои движения.

Он раздел её, как вампир.

Он ещё сильнее возбудился, когда понял, что она не возражает против этого.

И не просто не возражает — её это тоже заводило.

Он немного постоял, глядя сверху вниз на неё, лежащую на зелёном диване.

Ему не приходило в голову, что зелёный цвет почти соответствует её глазам, пока не увидел всю эту кожу, контраст между её смуглой кожей и бледными, сине-зелёными глазами.

— Бл*дь, — он не осознавал, что произнёс это вслух, пока не увидел реакцию на её лице.

Она указала на него, и её рука и пальцы двигались с очаровательным изяществом.

— Раздевайся, — сказала она.

Он пристально посмотрел на неё.

Затем он схватил воротник своей футболки и стянул её через голову. Едва он уронил ту на пол, как тут же расстегнул ремень, а потом и брюки.

Должно быть, он сделал это быстро.

Он почувствовал её шок, когда вернулся к ней на диван, и теперь они оба оказались обнажены. Она вскрикнула от неожиданности, когда он прижался к ней.

Она снова громко всхлипнула, когда он навалился на неё всем своим весом, как и раньше. Когда она хрипло ахнула, он поймал себя на том, что вжимается в неё ещё сильнее, в основном, чтобы почувствовать её реакцию.

Жар её кожи вызывал эмоции, иррациональный прилив собственничества.

Это чувство на мгновение захлестнуло его, заставило прикрыть глаза… и оно становилось ещё сильнее, пока он не застонал, прижимаясь лицом к её лицу. Он поцеловал её в шею, обвил рукой талию и снова застонал.

Он хотел поговорить с ней, как и упоминал раньше.

У него был миллион грёбаных вопросов, слишком много вопросов, начиная с этой чёртовой второй раковины наверху, и нах*я ей нужна такая большая ванна… и волнует ли её, что у него нет дополнительных частей в члене, как у видящего… и когда она в последний раз занималась сексом, и с кем.

Он хотел знать, трахалась ли она с кем-нибудь, пока он торчал в Нью-Йорке.

Думая о последних нескольких вещах, в частности, о том, что Малек был здесь, наблюдал за ней, вероятно, точно зная, кто она такая, он снова застонал, прислонившись лбом к её обнажённому плечу.

В этот раз дело было не только в сексе.

— Укуси меня, — прошептала она, касаясь губами его уха.

Он застонал громче, хотя и покачал головой.

— Нет.

Её пальцы обвились вокруг его рук. Он почувствовал, как её раздражение усилилось… он, бл*дь, почувствовал это почти так, будто укусил её, будто читал её эмоции через кровь.

Чувствовать это было ещё хуже, чем слышать её слова.

Хуже, чем когда она просила его об этом.

Он поцеловал её в шею, застонав, прижался к ней губами и клыками, затем пососал, используя язык и стараясь не прикусить зубами. Его разум пытался понять, что он делает, как легко он поддался, как мало потребовалось, чтобы дать себе разрешение сделать это… как сильно он хотел приказывать ей, задавать вопросы, заявить на неё права в такой манере, о которой он даже не мог думать рационально.

— Ты ожидала, что я уйду, — сказал он.

Паранойя охватила его, как только он это произнёс.

— Ты надеялась, что я уйду? — спросил он.

Она ударила его в грудь так сильно, что это могло бы причинить боль, будь он человеком.

Его пальцы сжались в её волосах, и он наполовину оторвался от неё. Она снова ударила его, и он схватил её за запястье, прижал к дивану и поцеловал в губы.

— Ты уже трахалась с вампиром раньше? — выпалил он, поднимая голову.

Она покачала головой, её лицо вспыхнуло. Он понял, что отчасти дело в его выборе слов, не говоря уже о том, что они подразумевали.

— Нет.

— А как насчёт видящих? — прорычал он. — Ты трахалась с видящим?

— Нет.

— С гибридом?

Она поколебалась, и его ревность усилилась.

Её пальцы скользнули в его волосы, крепко сжимая, заставляя его открыть глаза. Он не осознавал до конца, что закрыл их, пока не обнаружил, что смотрит на неё сверху вниз.

— Эй, — тихо произнесла она. — Не бойся, Ник. Не бойся меня.

— Почему у тебя две раковины? — спросил он. — В ванной комнате?

— Я была замужем. Мы вместе купили этот дом.

Его ревность сделалась парализующей, когда её слова проникли в его сердце, сдавливая грудь.

Он отвернулся, чувствуя, как напрягаются его челюсти.

— Эй, — она крепче вцепилась ему в волосы. Её голос стал убаюкивающим, мягким. — Ник. Дорогой. Успокойся. Всё нормально. Я обещаю тебе, что всё будет хорошо…

Он покачал головой.

— Ты не можешь мне этого обещать.

Его руки не отрывались от её тела, даже когда он говорил эти слова — поглаживая её кожу, чувствуя реакцию, пока он спускался вниз по её телу. Одна рука скользнула ей между ног.

Его пальцы оказались внутри неё прежде, чем он принял сознательное решение, и она застонала от шока, выгибаясь под ним. Он снова чувствовал её, чувствовал, как её эмоции ударили по нему с такой силой, что он застонал, прижимаясь лицом к её лицу. Его пальцы гладили и ласкали, исследуя, и она извивалась под ним, задыхаясь.

Он чувствовал, что она повелевает ему трахнуть её.

Он чувствовал, что она повелевает, притягивает его всей своей мощью.

Она не говорила… он не слышал её… но, боже, это ощущалось так чертовски реально, и чувство было таким тревожно знакомым, что он сжал её волосы, заставляя её хрипло ахнуть.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста… не уходи, Ник. Пожалуйста.

Он стиснул зубы и поднял голову.

Он смотрел на неё сверху вниз, наблюдая, как она смотрит на него. Её глаза неестественно заблестели, и он почувствовал, как всё самообладание покидает его.

Её рука лежала на его груди, массируя и поглаживая мышцы и кожу, и он вдруг вспомнил, как просыпался рядом с ней, как она кормила его, гладила его лицо. Мысленным взором он видел, как схватил её руку, положил на свой член, пока кормился, едва пребывая в сознании, а она гладила его…

Он издал гортанный стон.

Она смотрела на него, когда он открыл глаза.

Она ласкала его лицо, губы, клыки, подбородок, притягивая его… желая его…

Он грубо раздвинул ей ноги.

Она поддалась, схватив его за шею, когда он расположил себя над ней.

— Ты сказал, что любишь меня, — её голос был шёпотом, даже тише шёпота. Её губы коснулись его уха. — Ты проснулся и сказал мне это. Ты сам не знал, что говоришь. Ты даже не очнулся толком… но, Боже, это чертовски больно, Ник. Мне было больно, потому что я знала, что ты не имел это в виду. Я знала, ты не понимаешь, что говоришь.

Он закрыл глаза.

Нависнув над ней, он заколебался.

На долю секунды… даже не на один вздох, даже не на секунду…

Колебание вампира, возникшее и исчезнувшее даже быстрее одного удара человеческого сердца.…

Затем он вошёл в неё.

Она вскрикнула.

Нет… боже… она заорала.

Она, бл*дь, заорала.

Он вколотился в неё снова, закрыв глаза и войдя так глубоко, как только мог.

Он почувствовал в ней шок, неверие, услышал, как её сердце замерло в груди, дыхание перехватило, горло сжалось. Они так и застыли, а потом она, задыхаясь, вцепилась в него. Её руки обвились вокруг него, и ноги тоже. Казалось, каждая часть её тела обхватила его, и что-то в том, как она держала его, снова и снова заставляло его грудь и горло сжиматься, сбивая его с толку и вместе с тем возбуждая.

Он толкнулся в неё — тяжело, всем своим весом навалившись на неё.

Она выкрикнула его имя.

Это тоже потрясло его.

А потом он чуть не укусил её.

Он чувствовал, как она тянется к нему, желая большего, желая большего, ещё сильнее… ещё больше.

Он пытался дать ей то, чего она хотела.

Он держал свой рот подальше от неё, подальше от её плоти, когда замедлил темп, но в груди зародилась боль, когда он приподнялся над ней. Его клыки вытянулись, когда он поднял голову и грудь. Он не чувствовал никакой нервозности, которую обычно улавливал от людей, когда становился агрессивным, и уж тем более когда его клыки удлинялись, превращая его в животное, в монстра.

Он не чувствовал, чтобы она отстранялась или хотела, чтобы он поумерил пыл.

Её притягивание лишило его последних остатков рассудка, способности понимать, что происходит… или даже следить, причиняет ли он ей боль.

Она всё ещё повторяла его имя.

В этом было что-то такое мягкое… такое безумно открытое и мягкое.

Он схватил её за волосы, вкладывая каждую унцию своего веса в каждый толчок, по крайней мере, насколько мог, учитывая, как крепко она обхватывала его, особенно ногами.

Он нашёл угол проникновения, который ей нравился.

Он нашёл угол проникновения и темп, которые ей нравились, и она издала протяжный крик.

Он обнаружил, что хватает ртом воздух, несмотря на отсутствие потребности в дыхании.

Он понял, что какая-то часть его пытается заговорить с ней, неким образом общаться с ней, заставить себя выдохнуть, заговорить, пока он продолжал двигаться под этим углом всё сильнее и неспешнее, заставляя её замедляться вместе с ним. Какая-то его часть хотела снова накричать на неё, может быть, просто доминировать над ней, опять-таки в такой манере, которую он не мог нормально объяснить.

Он стал двигаться более размеренно, наблюдая за каждым мускулом на её лице, пока не увидел, как её глаза изменились до такой степени, что он уже не мог мыслить связно.

Он стал откровенно трахать её, жёстко, ещё жёстче…

Затем она кончила, и он застонал, чувствуя её спазмы вокруг себя, наблюдая, как её голова запрокинулась назад, а её тело прижалось к нему, двигаясь в каком-то животном ритме, который заставил его прикладывать все усилия, чтобы не укусить её хотя бы для того, чтобы почувствовать, каково это для неё.

Он замедлил темп, подождал, затем снова начал двигаться размеренными движениями.

Она кончила во второй раз, и он сорвался…

Затем он достиг оргазма, стиснув её так же крепко, как она сжимала его. Его руки обхватили её плечи и талию, заставляя прогнуться в пояснице, чтобы он мог войти глубже, вминаясь в неё, пока она говорила с ним, рассказывала ему…

Боже, он едва её слышал.

Она рассказывала ему, каково это, как чертовски приятно это ощущалось, как удивительно-чертовски-хорошо ощущался его член…

Она просила укусить её.

Она умоляла укусить её, чтобы она могла почувствовать его.

Она говорила ему, как сильно хочет, чтобы он пил из неё.

Он застонал, когда она добралась до последнего, вышел из неё, заставляя себя сделать это хотя бы для того, чтобы остановиться, отстраниться.

Он вышел из неё, но не смог заставить себя отодвинуться.

Вместо этого он лёг рядом с ней и попытался успокоиться.

Он изо всех сил старался думать, успокоиться нах*й.

Он лежал на ней, стонал и пытался успокоиться, всё ещё обнимая её слишком крепко, достаточно крепко, чтобы беспокоиться о том, не причиняет ли ей настоящую боль.

Когда он снова смог видеть, она целовала его шею, её язык и губы ласкали и притягивали его кожу. Она прошлась от его подбородка вниз к основанию шеи, затем её пальцы оказались в его волосах, и она покрыла поцелуями его лицо, слегка подталкивая руками, чтобы заставить его отодвинуться от неё, перевернуться на бок.

Он быстро подчинился, уже чувствуя, чего она хотела, и едва не задохнулся. Она скользнула вниз по его телу, затем взяла его в рот… и он схватил её волосы руками, всё ещё стараясь успокоиться, когда она начала целовать его член, поначалу безумно медленно, с чувственностью, которая затмила его разум.

Спустя некоторое время он перестал заботиться о том, чтобы успокоиться.

Он перестал обращать на это внимание.

Он понятия не имел, как долго она продержала его на грани.

Он впал в это состояние без-рассудка почти с облегчением.

Он ничего не мог осознавать в этом состоянии.

Он не мог заставить себя думать о чём-то ещё, кроме этого.

Когда он кончил, это потрясло его.

Было больно. Чертовски больно, и он застонал, наполовину от боли. Он пребывал в таком жидком, наполненном наслаждением, полностью загипнотизированном состоянии… что кульминация пришла как шок, болезненный, скрученный толчок удовольствия и боли, который заставил его трахать её в рот, сжимая пальцы.

Она двигалась вместе с ним.

Она двигалась вместе с ним, и он застонал, глядя на неё.

Она оставалась с ним, пока он не закончил.

Затем она отпустила его, и он рывком притянул её, прижимая к себе, чтобы поцеловать в губы, в шею, в грудь. Его пальцы снова скользнули в неё, и он хотел попробовать её на вкус, как она пробовала его.

Она услышала его.

Она, бл*дь, слышала его в тот раз… он не сомневался в этом.

— Ник, — она целовала его лицо, шею, целовала и кусала его плечо. — Ты можешь делать всё, что захочешь. Ты можешь делать всё, что захочешь.

Его глаза закрылись.

Она бормотала слова, задыхаясь, её глаза остекленели, волосы прилипли к вспотевшей шее. Её пальцы вцепились в его плечи, ногти впились в кожу.

— Можно, Ник. Обещаю, тебе всё можно. Я хочу, чтобы ты это сделал… Хочу…

— Я не собираюсь тебя кусать, — сказал он.

Он встретился с ней взглядом, изо всех сил стараясь удержать его, увидев раздражение и вздрагивание от боли, когда его слова дошли до неё.

Он понял, что ей больно.

Эта чёртова боль видящих…

Боже, он совсем забыл об этом.

Именно это и случалось с видящими.

Это случалось с ними, когда они хотели трахаться. Больше, чем трахаться… это ему тоже объяснили. Эта боль случалась с видящими, когда они хотели соединиться, сблизиться с кем-то, тем или иным образом слиться воедино, иногда даже обладать тем, с кем они были. Это при условии, что боль была направлена на конкретную личность, а не на неудовлетворение в изоляции, отсутствие достаточной привязанности и разъединение в целом.

Как, чёрт возьми, он мог забыть об этом?

Он не осознавал, что стонет, пока она не начала снова ласкать его подбородок, обводя его губы, удлинившиеся клыки за этими губами.

— Gaos, — сказала она. Это прозвучало как тихий стон, полушёпот. — Боги… почему я так сильно хочу, чтобы ты пил из меня? Почему, Ник?

Он заставил её раздвинуть ноги.

Накрыл её губами.

Он закрыл глаза, теряя себя в этом моменте.

Он не делал того, чего пообещал ей не делать… чего пообещал ей не делать ни при каких условиях.

Он не укусил её.

Он должен быть осторожен. Он должен быть чертовски осторожен. Ему это как-то удавалось, даже несмотря на её раздражение, даже когда она пыталась сопротивляться ему.

Он держал её, пока она не начала ругаться в голос, сжимая его запястья пальцами, впиваясь ногтями в его кожу.

Он понятия не имел, как долго это продолжалось.

Он ощутил в ней явно больше одного оргазма.

Он не остановился, даже не попытался уделять этому внимание. Вместо этого он старался притупить резкость той боли, той сводящей с ума боли, притягивающей, требующей чего-то в них обоих. Когда он не смог сделать это языком и пальцами, он попробовал снова своим членом, на этот раз перевернув её и трахая сзади, пока она не начала умолять укусить её.

Но он этого не сделал.

Боже, как же ему этого хотелось!

Он так сильно этого хотел. Он даже останавливался несколько раз; ему приходилось остановиться, и однажды ему даже пришлось выйти из комнаты.

Но он этого не сделал.

Он не укусил её.

***

Они лежали на полу.

Он не мог вспомнить, чья это была идея.

Ему было всё равно… и он не возражал.

Он лежал на животе, достаточно насытившись, чтобы думать о термосе с кровью на столе над ним, гадая, была ли та ещё тёплой.

Он понятия не имел, как долго они этим занимались.

Интересно, она всё ещё хочет посмотреть фильм?

Интересно, станет ли она смотреть с ним порно, пока он снова будет её трахать?

Она наполовину обвилась вокруг него сзади, водя пальцами по его спине, а её нога покоилась на его пояснице и заднице. Ощущение её пальцев сводило с ума, убаюкивало, одновременно расслабляя и возбуждая. Чувства, ощущения и притяжения боролись в нём, уравновешивающие друг друга и в то же время нет, склоняющиеся то к одному импульсу, то к другому.

— Что это такое? — мягко спросила она.

Она поцеловала его в спину, проводя по рисунку языком.

— Что это? — повторила она, уже мягче. — Что это значит? Крылья?

Он повернулся и посмотрел на неё.

Она встретилась с ним взглядом, удерживая его, когда он по-другому устроил голову на руке, чтобы продолжать смотреть на неё, не вытягивая шею.

— А ты не знаешь? — также мягко поинтересовался он.

Он услышал слабое рычание в своём голосе.

Она тоже это слышала.

Он увидел, как она вздрогнула, и её пальцы сжались на нём, стискивая его волосы.

Его глаза закрылись, затем открылись, и он увидел, что она смотрит на него, и её глаза стали ярче.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Я знаю, что рисунок был другим. Когда ты дрался, тату была другой… не такой же дизайн.

— Они изменили её, — сказал он. — В виртуалке. Замаскировали под символ клуба Фарлуччи, — поколебавшись, он внимательно посмотрел ей в глаза и добавил: — Это Белая Смерть. Это их метка.

Он смотрел, как она это переваривает.

Будь он человеком, он затаил бы дыхание.

А так он внимательно наблюдал за ней, изучая каждый нюанс выражения её лица, пока она обдумывала его слова и то, что это значило.

— Как давно это было? — спросила она в конце этой паузы.

— Больше двадцати лет назад, — ответил он ей точно так же, как Фарлуччи.

Она кивнула, не сводя с него глаз.

Она заколебалась, и глаза её были полны слёз, губы поджались. Потом она снова принялась поглаживать татуировку пальцами. Несмотря на то, что это был имплантат, он чувствовал каждое прикосновение её пальцев, каждое изменение температуры и нажима.

— Ты, должно быть, занимал высокое положение, — осторожно предположила она. — Когда ты был с ними. Не может быть, чтобы всем членам делали такие. Они не могут все иметь такие татуировки.

Он открыл глаза, только сейчас осознав, что закрыл их.

Наблюдая за ней так же пристально, как она за ним, он кивнул.

— Да.

— Но ты ушёл.

— Да.

— Но ты был свободен с ними, — сказала она, нахмурившись, отчего между бровями образовалась складочка. — С ними тебе не нужно было работать на М.Р.Д. или полицию Нью-Йорка. Ты был свободен. Так ведь?

Он криво улыбнулся, но не ей.

Он покачал головой, его голос зазвучал ниже, мягче.

— С ними никто не свободен, — ответил он.

— Но ты же не находился в чьей-то собственности. Формально, я имею в виду.

— Я принадлежал им больше, чем когда-либо буду принадлежать М.Р.Д…. или любому человеческому правительству.

Он наблюдал, как она обдумывает это.

— Это там ты научился так драться? — спросила она. — То, что я видела на ринге. Это они тебя научили? Белая Смерть?

Ник поколебался.

Затем он покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Этому меня научили видящие, — он увидел, как дрогнули её глаза. — Ну, — поправился он. — Я тоже многому научился у вампиров, в том числе у Белой Смерти, но большую часть этого я узнал до того, как сошёлся с ними. Ещё в войнах.

Он видел, что она обдумывает и это тоже.

Он искал в ней страх, потрясение… отвращение.

Он этого не увидел.

Он увидел удивление. Он видел, что она думает обо всём, что он сказал. Он видел, как она впитывает каждое слово, тщательно обдумывая каждый момент и делая выводы о каждом кусочке, прежде чем продолжить расспросы.

— Ты любил кого-то из видящих, — сказала она.

Его губы поджались.

Он заметил, что она это заметила.

Он кивнул, на этот раз неохотно.

— Да.

— Какой она была?

Она спросила это слишком быстро.

Слишком, слишком быстро. Ник услышал в её голосе волнение. Он услышал, как её сердце забилось быстрее, почувствовал прилив тепла, когда её кожа отреагировала на страх.

Он покачал головой.

— Нет, — тихо произнёс он.

Наклонившись, он поцеловал её, прижавшись лицом к её лицу, водя носом по её коже.

— Нет, — пробормотал он, отодвигаясь достаточно, чтобы посмотреть на неё. — Не сегодня, Уинтер. Нет. Или я тоже начну задавать вопросы. Я захочу узнать о твоём муже. Я захочу слишком многое узнать о твоём муже. А потом мы заговорим о тебе и твоём прошлом. Тогда тебе придётся иметь дело с сумасшедшим, ревнивым, собственническим, боящимся обязательств, дерьмовым вампиром.

Вместо того чтобы рассмеяться, как он надеялся, она кивнула с серьёзным видом.

Сделав глубокий вдох, она снова кивнула, но он увидел в её глазах недовольство.

— Нет, Уинтер, — повторил он, лаская её лицо. — Нет. Я серьёзно говорю. Ты не хочешь поднимать эту тему. Только не сегодня. Позволь мне… сначала немного успокоиться.

— Как её звали? — спросила она. — Ты можешь сказать мне хоть это?

— Нет, — ответил он. — И это была не «она».

Она моргнула, глядя на него.

Он почувствовал её удивление.

В то же время он ощутил, что она впитывает его слова, делая паузу. Её страх не рассеялся, но она снова была с ним, в этом моменте. Она услышала его слова о том, что они сводят друг друга с ума. Она пыталась понять, а не искала ничего, что могло бы усилить её страх, придать ему размер. Она нахмурилась, глядя на его спину, и её взгляд был отрешённым.

Затем эти ошеломляющие, сине-зелёные радужки вернулись к нему.

— Значит, вампиры в этом похожи на видящих? — сказала она.

Он понял, что она имела в виду.

Подумав об этом, он медленно кивнул.

— Более или менее, — ответил он. — Предпочтения не так уж много значат с точки зрения определённых связей, — он продолжал осторожно изучать её лицо, пытаясь оценить её реакцию. Видя, что её ревность снова усиливается от его слов, он предложил: — Я предпочитаю женщин.

Он наблюдал, как она думает и об этом тоже.

Он увидел, как в её глазах промелькнуло облегчение.

— Хорошо, — пробормотала она.

Она сделала это мягко, скорее выдохнув, чем произнеся слово.

Однако он был вампиром.

Он слышал это так же ясно, как если бы она сказала это прямо ему в ухо.

Он рассмеялся.