Глиняные книги

Глава седьмая Хозяин ниневийской библиотеки и его эпоха

«Я, Ашшурбанипал, творение бога Ашшура и богини Белит, наследный принц, … овладел мудростью бога Набу; я усвоил всё писцовое искусство всех мастеров письма, сколько их есть. Я научился стрелять из лука, ездить на лошади и в колеснице, держать вожжи. По велению великих богов, имена которых я назвал, хвалу которым я воздал, я — могучий муж, любимец бога Ашшура и богини Иштар…»

Так торжественно и напыщенно начинает свои анналы владелец ниневийской библиотеки. Нельзя сказать, что они отличаются особой скромностью. Анналы заполнены хвастливыми описаниями военных походов, перечислением богатой добычи, рассказами о кровавых и жестоких расправах с непокорными.

Всё это сдобрено большой дозой высокопарных заявлений о том, что период его правления был золотым веком для Ассирии, что всюду царило благоденствие и довольство.

Остается только удивляться, почему покоренные народы отнюдь не испытывали признательности Ашшурбанипалу за массовые убийства и насилия, сожжение городов и разграбление их имущества, за превращение цветущих областей в пустыни… Напротив, они непрерывно восставали, стремились сбросить ненавистное ассирийское иго, всё более расшатывали военно-паразитическую империю Ашшурбанипала и в конце концов привели ее к полному крушению.

Ашшурбанипал был последним крупным ассирийским царем. Через два десятка лет после его смерти Ассирия была разгромлена и навсегда перестала существовать.

Это может показаться тем более удивительным, что именно в период царствования Ашшурбанипала и его предшественников, за какие-нибудь сто тридцать лет, Ассирия достигла вершины могущества и силы. Поглотив всех своих соседей, ближних и дальних, и не только на азиатском, но и на африканском материке, Ассирия казалась несокрушимой. Одно ее имя наводило трепет на все окружающие народы. И вдруг такое стремительное падение… Полный военный и политический разгром, от которого она уже не могла оправиться.

Как же это произошло? Почему была неминуема гибель ассирийской державы, первой в истории человечества претендовавшей на мировое господство?

И на этот вопрос дают ответ глиняные книги.

В 745 году до нашей эры на ассирийский престол вступил Тиглатпаласар III. Его воцарение ознаменовалось крупными социальными, военными и политическими реформами. Цели ассирийского государства оставались прежними — ограбление своего и главным образом чужих народов. «В Азии, — писал К. Маркс, — с незапамятных времен существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство, или ведомство по ограблению соседних народов, и, наконец, ведомство публичных работ».^[9] Но методы, которые применял Тиглатпаласар III для достижения этих целей, существенно изменились.

Прежде каждый воин должен был являться в армию с собственным вооружением и обмундированием. Более того, он должен был сам себя прокормить. Понятно, что поступать на военную службу могли только состоятельные люди.

Тиглатпаласар III создал постоянную армию, которая содержалась за счет государства. Он широко открыл двери в свои полки для массы обедневших граждан. Таким путем ему удалось в короткий срок создать многочисленную армию, какой Ассирия не знала до него.

И организационная структура войск Тиглатпаласара выгодно отличалась от прежней. Раньше каждый боец вооружался чем мог, в зависимости от средств, которыми располагал. Знать приходила в армию со своими колесницами, запряженными парою добрых коней. Менее состоятельные приводили верховую лошадь и становились всадниками. Люди среднего достатка пополняли тяжело вооруженную пехоту. Большинство же являлось совсем налегке — с луком и стрелами, а то и просто с палицей — тяжелой дубиной с утолщенным концом. Соотношение между колесничими, всадниками и пехотой было чисто случайным.

Тиглатпаласар III установил строгое соотношение между различными родами войск. На одного колесничего приходилось теперь два всадника, четыре тяжело вооруженных и восемь легко вооруженных пехотинцев.

Такая организация необычайно повысила наступательную мощь ассирийской армии. Она стала грозой всего древневосточного мира.

Наиболее подвижным родом войск была конница. Ей теперь придавалось особое значение. Всадники врезáлись в ряды вражеской пехоты, сея вокруг смерть и смятение. Они рубили и кололи врагов, давили их копытами своих лошадей, расстраивали их боевые порядки.

Наступление ассирийской конницы было неотразимым. Громадную роль она играла и при преследовании разбитого и отступающего неприятеля. Конница стремительно гналась за ним, не разбирая дорог, вплавь переправляясь через водные преграды. Уйти от нее было невозможно.

В таких масштабах до Тиглатпаласара III конница нигде еще не применялась. Это давало ему большие тактические преимущества перед армиями его противников.

Появились и особые «инженерные» части. В их задачу входило наводить переправы и мосты через реки для колесниц и обозов, строить дороги, прорубать в лесах просеки, гатить болота, вести подкопы под стены осажденных городов, делать насыпи, чтобы штурмующие войска могли сражаться на одном уровне с осажденными. Тем самым боевые части освобождались от тяжелой «черной» работы и могли всецело заниматься своим прямым делом — воевать. Все саперные работы были теперь возложены на ополченцев, а частично на военнопленных, которых также использовали в «инженерных» войсках.

Усилилась и техническая оснащенность армии. Впервые появились своеобразные артиллерийские орудия, так называемые катапульты.

Это было не сложное, но страшное для того времени оружие. При помощи рычага и толстых скрученных жгутов из воловьих жил увесистые десятикилограммовые каменные ядра метались на расстояние в пятьсот метров. Иногда вместо камней осыпали неприятельскую крепость зажигательными «снарядами» — сосудами, наполненными горящей смолой. При падении глиняные сосуды разбивались, а горящая смола растекалась и поджигала деревянные строения. Пожары создавали панику среди осажденных, ослабляли их волю к сопротивлению.

Еще одна техническая новинка получила массовое применение в ассирийской армии. Это тараны, или стенобитные орудия. При осаде крепостей их подводили к городской стене и пробивали в ней брешь, через которую в крепость проникали штурмовые отряды.

Ассирийский таран по принципу действия напоминает наши качели. К высоким козлам подвешивалось бревно с металлическим наконечником. Десятки рук раскачивали этот таран, который с большой силой ударялся о стену, долбил ее, крошил кирпич и, в конце концов, пробивал насквозь.

Чтобы обезопасить себя от тучи стрел и камней осажденных, над всем сооружением устраивался деревянный навес.

Таран устанавливался на колесах и мог легко передвигаться.

Не меньшее значение, чем военные преобразования, имели для Ассирии и политические реформы Тиглатпаласара III. Его предшественники беспощадно убивали вражеских солдат не только во время боя, но и после того, как те складывали оружие и сдавались в плен. Они беспощадно уничтожали и мирное население завоеванных земель, женщин и детей, разрушали города и села. Оставшихся в живых заковывали в кандалы и угоняли в рабство.

Страшное зрелище представляла собой местность, куда только ступала нога ассирийского солдата. Дома разрушены и сожжены, поля вытоптаны, сады и виноградники вырублены… Вот обычная формула из анналов ассирийских царей: «Я окружил, я завоевал, я сокрушил, я разрушил, я сжег огнем и превратил в пустыри и развалины».

Это не было пустой фразой. Известно, например, что один из предшественников Тиглатпаласара III, Салманасар II, только за первые семь лет своего царствования стер с лица земли более 900 населенных пунктов! И такие опустошения были произведены на землях, присоединенных к Ассирии. Разумеется, на территории враждебных государств опустошения совершались в еще больших масштабах.

Тиглатпаласар III изменил отношение к завоеванным народам. Не следует думать, что оно стало более гуманным. Отнюдь нет: оно лишь больше соответствовало теперь интересам ассирийского государства.

Ассирия нуждалась в людях. В результате непрерывных войн количество ее жителей катастрофически уменьшилось. Восполнить огромные потери можно было только за счет переселенцев. И Тиглатпаласар III понял это.

Он понял, что ни массовые казни, ни угон в рабство не спасут Ассирию. Нужны были другие меры. И он решил приступить к массовому принудительному переселению жителей завоеванных стран вместе со всем их имуществом, скотом и скарбом.

Это была политика дальнего прицела. С одной стороны, он лишал покоренные области людей, которые могли бы восставать против Ассирии. Вырванные из взрастившей их почвы и отброшенные от родины за сотни километров, они, по мысли завоевателей, должны были потерять волю к борьбе и сопротивлению, ассимилироваться, смешаться с местным населением.

С другой стороны, переселенцы должны были восполнить убыль в людях, в которых Ассирия так нуждалась. Ее города обезлюдели, поля лежали невозделанными, всюду видны были следы страшного опустошения и разрухи. Ассирия переживала глубокий кризис, грозивший самому ее существованию.

На ее границах появились грозные враги: на севере — Урарту, на северо-востоке — мидийские племена. Потеряна была Сирия. А набирать рекрутов в армию, на которой зиждилась мощь ассирийского государства, становилось всё труднее и труднее.

Особенно беспокоили Тиглатпаласара III военные и политические успехи северного соседа — Урарту. Это государство к середине VIII века до нашей эры достигло вершины своего могущества. За какую-нибудь сотню лет оно превратилось в грозного соперника. Урарту раздвинуло свои границы далеко на север, запад и юг. Присоединив северную Сирию, оно перерезало важнейшие торговые пути, соединявшие Ассирию со странами Средиземноморья.

Наподобие того, как переливание крови придает новые силы ослабевшему организму, сотни тысяч переселенцев из покоренных стран, посаженных на новые места, должны были влить новую энергию в экономику страны, пришедшей в полный упадок.

Вот почему в летописях ассирийских царей, начиная с Тиглатпаласара III, наряду с излюбленной старой формулой («Я окружил, я завоевал, я сокрушил, я разрушил, я сжег огнем и превратил в пустыри и развалины») мы встречаем новую формулу: «Столько-то людей я увел и причислил их к населению Ассирии».

Переселение было массовым, в масштабах, невиданных ранее в истории. Так, например, Тиглатпаласар III после одного из своих походов переселил в Ассирию 154 тысячи человек. Другой ассирийский царь — Саргон II — переселил 90 тысяч, а дед Ашшурбанипала Санхериб — более 200 тысяч человек. Это за один лишь военный поход!

Среди многочисленных барельефов, которыми украшались стены дворцов, мы видим реалистические изображения, рисующие угон и массовое переселение жителей.

Вот тянутся одна за другой повозки, груженные домашним скарбом, бредут стада, погоняемые пастухами, плетутся уставшие, изможденные женщины и дети. Путь — бесконечно длинный и утомительный, в дороге предстоит пробыть, может быть, не одну неделю.

Сотни и тысячи, вероятно, погибнут в пути от болезней, голода и жажды, но остальные будут водворены на новые места. Подрастающее поколение забудет язык и обычаи своих отцов, превратится в ассирийцев. Оно будет верой и правдой служить завоевателям, предавшим огню и мечу очаги его предков.

Так думали ассирийские властелины. Однако их расчеты оправдались далеко не полностью. Но об этом ниже.

Тиглатпаласару III удалось на время вывести Ассирию из глубокого кризиса, в котором она находилась в течение IX и VIII веков до нашей эры. Ассирия превратилась в первенствующую силу на древнем Востоке. Ее преобразованная армия, пополненная многочисленными рекрутами, начинает наносить сокрушительные удары во все стороны.

Первый удар обрушился на Урарту — грозного соперника ассирийской державы. Из года в год водит Тиглатпаласар III свои полки по горным кручам этой страны, находящейся к северу от Ассирии, и наносит ей ряд поражений.

Затем Тиглатпаласар III обращается на восток против беспокойных мидийских племен. Ему удается сравнительно легко усмирить кочевников и прекратить их опустошительные набеги.

Тиглатпаласар III приходит «на помощь» Вавилонии, в которую вторглись с юга арамейские и халдейские племена, побеждает их и переселяет на восток. Правда, за эту «помощь» Вавилония расплачивается потерей своей независимости. После этого он вторгается на территорию северной Сирии и покоряет ее. Таким образом Ассирия опять получает доступ к Средиземному морю и захватывает в свои руки важнейшие торговые пути. Наконец, в 732 году Тиглатпаласар III сломил долгое и упорное сопротивление Дамаска и открыл путь ассирийским войскам в Палестину и Египет.

Вся последующая история Ассирии — это непрерывная цепь кровавых войн и грабительских походов.

Сын Тиглатпаласара III Салманасар V, царствовавший всего пять лет, три года осаждает Самарию. Его преемник Саргон II (не путать с Саргоном Древним, который жил за шестнадцать веков до него!) завершает разгром этой неприступной крепости. Он воюет с Египтом и Эфиопией, борется с халдеями за обладание Вавилонией.

На восьмом году своего царствования (в 714 году до нашей эры) Саргон II предпринимает большой поход против Урарту.

Чтобы захватить противника врасплох, он не пошел прямо на север, а совершил глубокий обходный маневр. Саргон направился на восток, сделав вид, будто идет походом на Мидию. Затем внезапно среди ночи он резко изменил направление, двинувшись во главе тысячного отряда отборной конницы на северо-запад к озеру Урмия. Его войска напали на спящий лагерь царя урартов Русы II, совершенно не подозревавшего о близости ассирийцев, и полностью разгромили его. После этого, не встречая серьезного сопротивления, Саргон II прошел со своей армией по всей стране, опустошая города и населенные пункты. На обратном пути он разрушил священный город урартов Мусасир, захватив здесь огромную добычу.

Войны стали своего рода доходным промыслом. Они давали десятки тысяч рабов и переселенцев, сотни тысяч голов скота, драгоценные породы дерева для строительства, золото, серебро, медь и другие металлы.

После каждого удачного похода вглубь Ассирии тянулись бесчисленные караваны, груженные всяким добром. Алчные завоеватели увозили всё, что только можно было увезти.

Вот небольшой отрывок из анналов Санхериба — деда Ашшурбанипала — о его первом походе на Вавилонию: «Двести восемь тысяч человек, малых и больших, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец без числа — тяжелую добычу — я захватил [и увел] в Ассирию. В течение моего похода я получил от Набу-Белшумате, правителя города Харарате, тяжелую дань: золото, серебро, большие тутовые деревья, ослов, верблюдов, крупный рогатый скот и овец».

Грабительские цели ассирийских походов обнажены здесь с неприкрытым цинизмом.

Мы не станем описывать бесчисленные сражения и войны ассирийских царей, предшественников Ашшурбанипала. Остановимся здесь только на одном из последних походов Санхериба, сына Саргона II, против Вавилона.

Вавилония со своей древней культурой и неистребимым свободолюбием была особенно ненавистна ассирийским монархам. Ее непрестанная борьба за свое освобождение находила живой отклик в сердцах тысяч и тысяч покоренных и порабощенных во всех концах обширной ассирийской державы, вселяя надежду на избавление от иноземного ига. Вот почему ассирийские цари стремились во что бы то ни стало покорить Вавилонию, унизить ее, лишить ее значения религиозного и культурного центра Передней Азии и превратить в заурядную ассирийскую провинцию. Это, по мнению ассирийских царей, послужило бы прекрасным уроком для всех других народов, люто ненавидевших своих поработителей.

При Санхерибе эта борьба стала особенно ожесточенной. Стоило ассирийцам потерпеть хоть малейшую неудачу на одном из фронтов, — а воевали ассирийцы почти беспрерывно и во многих местах, — как вавилоняне вновь и вновь восставали, привлекая на свою сторону союзников, создавая различные коалиции. Среди союзников вавилонян в их борьбе против Ассирии мы видим и египтян, и финикийцев, и сирийцев, и эламитов… Особенно часто сражались бок о бок с общим врагом вавилоняне и эламиты.

«Глиняные книги» сохранили нам красочное описание знаменитой битвы при Халуле — городе на Тигре к северу от Вавилона. Здесь был разбит наголову антиассирийский союз эламитов, вавилонян и халдеев. Это описание принадлежит к лучшим образцам ассирийской исторической литературы.

Предоставим слово древнему летописцу. (Повествование ведется от имени Санхериба. Но, разумеется, не ассирийский царь, бывший, как известно, неграмотным, является автором этих анналов.)

«Подобно весеннему налету многочисленной саранчи, они совместно устремились на меня, чтобы сразиться. Пыль, [поднятая] их ногами, застлала предо мною широкий лик небес, точно неистовый ураган… Возле города Халули, что на берегу Тигра, они выстроились в боевом порядке, переградили мне дорогу [и] точили свое оружие.

Я взмолился Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбаильской — богам моим покровителям — о победе над сильным врагом. Они быстро вняли моей мольбе и пришли мне на помощь.

Точно лев, я разъярился, облекся в панцырь и возложил на свою главу боевой шлем. В гневе сердца своего я быстро помчался в высокой боевой колеснице, поражающий врагов.

Я схватил могучий лук, данный мне Ашшуром, и взял в свои руки смертоносные стрелы. Яростно гремя, я поднял боевой клич против всех злых вражеских войск. Я грохотал, точно [бог бури] Адад. По велению Ашшура, великого владыки, моего господина, я налетел на врага с фронта и с флангов, подобно натиску грозного смерча.

Оружием Ашшура, моего владыки, и натиском моего яростного сражения, я повернул их грудь [и] отбросил назад. Вражеских воинов я пронзил дротиком и стрелами, их трупы я продырявил, точно решето. Я нанес поражение Хумбанундашу, наймиту эламского царя, доверенному мужу, командующему его войсками, его великой опоре. Я быстро перебил их, точно связанных жирных быков, вместе с его [Хумбанундаша] князьями, опоясанными золотыми кинжалами, и с руками, унизанными кольцами из красного золота. Я перерезал им горло, как ягнятам. Драгоценную их жизнь я оборвал, точно нить.

…Остальных его вельмож, вместе с Набушумишкуном, сыном [вавилонского царя] Меродахбаладана, которые, испугавшись сражения, подняли руки, я захватил живьем в разгаре боя. Колесницы вместе с лошадьми, ездоки которых были убиты при наступлении, брошенные на произвол [судьбы], носились взад и вперед.

Избиение я прекратил лишь по прошествии двух двойных часов [после наступления] ночи. Сам Умманменану, царь эламский, вместе с царем вавилонским и князьями халдейскими, которые находились на его стороне, были подавлены ужасом боя… Они покинули свои шатры и бежали. Ради спасения своей жизни они попирали трупы собственных воинов, ходили [по ним]. Их сердца стучали, точно у пойманного голубя, они лязгали зубами.

Я послал свои колесницы с лошадьми для их преследования, и беглецов, которые удирали, спасая жизнь, закалывали оружием, где бы их ни настигали».

В этом отрывке, как и в каждой фразе анналов Санхериба, ясно виден звериный лик ассирийских рабовладельцев, хладнокровных убийц, для которых война стала профессией.

Победа при Халуле, одержанная ассирийцами в 691 году до нашей эры, дала Санхерибу возможность осуществить давно задуманный акт мести. По своей жестокости он превзошел всё, что было известно из анналов ассирийской истории.

В 689 году Санхериб двинул на город Вавилон свои полки, сломил упорное сопротивление его защитников и занял его. Десятки тысяч жителей были перебиты, остальные угнаны в рабство или переселены. Санхериб отдал завоеванный город на разграбление своим воинам.

Долго длились грабежи и насилия. Но это было лишь вступлением к полному уничтожению Вавилона — колыбели вавилоно-ассирийской цивилизации.

Когда несметные сокровища города были вывезены, Санхериб приказал разрушить прекрасную древнюю столицу — здание за зданием, квартал за кварталом, улицу за улицей. Он приказал разрушить и срыть крепость и наружные стены, храмы богов с их многоэтажными башнями, жилые дома и торговые помещения, царские дворцы и ремесленные мастерские, а весь строительный мусор свалить в главный городской канал Арахту, соединявший Евфрат с Тигром.

В городе бушевало пламя пожарищ, рушились стены, раздавались стоны сжигаемых заживо. Вавилон — крупнейший город, насчитывавший сотни тысяч жителей, превратился в гигантский костер. Это было сплошное море огня, повергшее в ужас жителей окрестных городов и селений.

Окончательное уничтожение города довершила вода. То, что уцелело от огня, стало добычей водной стихии.

По приказу Санхериба были открыты все шлюзы, разрушена дамба, и воды Евфрата устремились на обезлюдевшие руины города.

«Я разрушил его более основательно, чем бы это сделал потоп, — с циничной откровенностью свидетельствует сам Санхериб. — Для того, чтобы в грядущие времена никто не мог бы даже вспомнить местонахождение этого города, его храмов и богов, я затопил его водою».

Но даже эта неслыханная по своей жестокости расправа не дала желаемых результатов. Исчез с лица земли город Вавилон, но источник «крамолы» — неистребимое стремление народов к свободе и независимости — остался. Санхериб так и не добился той рабской покорности со стороны вавилонян, да и других завоеванных народностей, о которой он мечтал. Он добился обратного — еще более жгучей ненависти к ассирийским поработителям.

Восстания и мятежи следовали одно за другим, вспыхивали во всех концах ассирийского государства, расшатывали его устои. То здесь, то там происходили отпадения насильно присоединенных земель. К концу царствования Санхериба территория его империи, несмотря на непрерывные военные походы, резко уменьшилась.

В 681 году до нашей эры Санхериб пал жертвой военного заговора. В нем участвовали и его собственные сыновья, бежавшие затем в Урарту.

Преемник Санхериба — его сын Асархаддон — вынужден был проводить более гибкую политику, в особенности по отношению к Вавилонии. Он понял, что только насилием и карательными экспедициями покорности не добиться. Нужно было создать хотя бы видимость некоей независимости, по крайней мере в таких крупных центрах, как Вавилония.

Заигрывая со жречеством, знатью и торговыми кругами, Асархаддон восстанавливает льготы крупным вавилонским городам, которых их лишили его предшественники. Такие города, как Ниппур, Сиппар и некоторые другие, были освобождены от податей и повинностей в пользу Ассирии. Более того, Асархаддон решается провести такое гигантское мероприятие, требовавшее колоссального количества рабочих рук, строительных материалов и денежных средств, как восстановление города Вавилона, разрушенного его отцом.

На заболоченную равнину, покрытую грудами развалин, поросших бурьяном, сгоняются тысячи и тысячи рабов-военнопленных. Они восстанавливают разрушенные каналы и прежде всего главный канал Арахту. Это дает возможность отвести излишнюю воду и осушить местность. Затем начинается строительство храмов, дворцов и жилищ. Лучшие зодчие страны трудятся над возвращением Вавилону его былой красоты и величия. Вновь вырастают прекрасные архитектурные ансамбли, которыми некогда славился этот город.

Сотни тысяч вавилонян, угнанных Санхерибом, возвращаются на старые пепелища. Вавилонской знати и купцам были возвращены их древние привилегии в отношении податей и повинностей. А вавилонские храмы не только были освобождены от каких-либо общегосударственных поборов, но даже получили право сами облагать в свою пользу местное население и привлекать его к трудовой повинности.

Так постепенно оживает мертвый город. И вот уже снова бьет в нем ключом кипучая жизнь.

Любопытно отметить, что, проводя по отношению к Вавилонии политику, во многом противоположную политике своего отца, Асархаддон всё же пытается обелить Санхериба — разрушителя Вавилона — и даже оправдать его чудовищный акт мести. В разрушении города Вавилона, оказывается, виноват… гнев главного вавилонского бога Мардýка, который подверг свой город великой каре за прегрешения его жителей. По воле Мардýка, говорится в одной из надписей Асархаддона, город был срыт до основания, сравнен с землей, залит водою канала Арахту и превращен в непроходимое болото. Таким образом, получается, что Санхериб чист и неповинен душою. Он был лишь слепым орудием в руках богов, исполнителем их высочайшей воли.

Этот интересный документ имеет, кроме своего прямого и явного смысла, еще и другой, выраженный иносказательно. Таким своеобразным объяснением причины разрушения Вавилона Асархаддон пытается, с одной стороны — оправдать своего отца, а с другой — сделать строптивым вавилонянам предупреждение на будущее: будьте впредь послушными и покорными, дабы снова не навлечь на себя гнев бога Мардýка.

Но не следует думать, что Асархаддон посвятил всю свою жизнь восстановлению городов, разрушенных его предшественниками. Вавилон был единственным исключением. Только по отношению к Вавилонии он счел необходимым применить политику кнута и пряника. Что же касается остальных стран, народов и племен древнего Востока, то по отношению к ним применялся только кнут.

Асархаддон был не менее жесток и деспотичен, чем его предки. Всё его царствование, длившееся тринадцать лет, наполнено непрерывными войнами, грабительскими походами и карательными экспедициями. И в его анналах на каждом шагу встречается излюбленная формула ассирийских царей: «Я окружил, я завоевал, я сокрушил, я разрушил, я сжег огнем и превратил в пустыри и развалины».

Правдивый портрет этого ассирийского монарха дан в стихотворении «Асархаддон», которое написал в 1897 году известный русский поэт Валерий Брюсов. Вот это стихотворение:^[10]

Приведенные здесь факты о подавлении восстания и разрушении финикийского города Сидона, о подчинении Египта и Элама — отнюдь не плод поэтического воображения. В основу стихотворения положена подлинная историческая надпись Асархаддона, найденная в Нар-эль-Кельбе (Сирия) и сохранившаяся до наших дней.

Сложная обстановка создалась в Ассирии, когда в 668 году до нашей эры вступил на престол сын Асархаддона Ашшурбанипал.

Не для царского венца готовили Ашшурбанипала. Ассирийская корона первоначально предназначалась для его младшего брата Шамашшумукина. Асархаддон явно благоволил к этому своему сыну, рожденному его любимой женой — вавилонянкой. Ему и завещал он ассирийский престол. Ашшурбанипалу же была уготована скромная участь жреца. С малых лет он был отдан в храмовую писцовую школу для обучения тайнам клинописи. Много времени он посвятил искусству чтения и письма ассиро-вавилонских и шумерийских текстов.

Как же случилось, что Ашшурбанипал, а не Шамашшумукин стал царем Ассирии?

Ассирийская родовая и торговая знать давно уже косо смотрела на слишком доброжелательное, на ее взгляд, отношение Асархаддона к строптивому Вавилону. Назначение Шамашшумукина — сына вавилонянки — наследником ассирийского престола переполнило чашу недовольства и вызвало открытый протест. Назревал грозный бунт. Дело явно шло к дворцовому перевороту.

Перед глазами Асархаддона маячила участь его отца Санхериба, двоюродного деда Салманасара V и других ассирийских монархов, ставших жертвами заговоров. И Асархаддону не оставалось ничего другого, как в угоду знати изменить принятое ранее решение. Престолонаследником ассирийской державы был объявлен Ашшурбанипал. А Шамашшумукину была оставлена только Вавилония.

Вот какие обстоятельства были причиной того, что на ассирийский престол вступил, наконец, царь, умевший читать и писать. Это был первый (и, заметим в скобках, — последний) вполне грамотный царь на ассирийском троне.

На деятельности Ашшурбанипала нам придется остановиться подробнее. Ведь именно ему мы обязаны основанием древнейшей в мире ниневийской библиотеки.

Годы, проведенные в писцовой школе, в кругу хитрых и коварных жрецов, наложили неизгладимый отпечаток на характер будущего царя. Знакомство с военно-историческими сочинениями, с хрониками царей и другими литературными источниками, повествующими о далеком прошлом Ассирии, Вавилонии, Шумера, — расширило кругозор Ашшурбанипала, изощрило его ум.

Он хорошо понял, что одной силы оружия мало для того, чтобы упрочить свою власть над обширной державой. Не менее важна задача — закрепить завоеванное, своевременно разгадать планы своих противников и расстроить их в самом зародыше, разъединить врагов и бить их поодиночке. Знаменитый лозунг римлян «разделяй и властвуй» еще не был четко сформулирован в то время, но смысл его был прекрасно усвоен Ашшурбанипалом и широко применялся им в его государственной деятельности.

В отличие от своих предшественников, которые были преимущественно полководцами, Ашшурбанипал был главным образом дипломатом и политическим деятелем. Непосредственное руководство боевыми операциями он охотно доверял своим военачальникам, но внешнюю политику твердо держал в своих руках.

Наружность царя была обманчивой. Высокий рост, могучее сложение, смелые открытые глаза, орлиный нос, длинные вьющиеся волосы заставляли предполагать в нем бесхитростного, прямодушного человека. В действительности же это был человек с иезуитским нутром, умевший ловко прятать за приветливой улыбкой и ласковым словом злобные и коварные замыслы.

Ашшурбанипал вступил на престол в тот момент, когда в разгаре было восстание в Египте. Эта страна, завоеванная и присоединенная к Ассирии его отцом в 671 году до нашей эры, продолжала упорно бороться за свою независимость. Как только главные силы ассирийской армии покинули пределы Нильской долины, сразу же вспыхнуло восстание. Случилось это еще при жизни Асархаддона, но «усмирять» Египет пришлось Ашшурбанипалу.

Молодой царь сразу показал себя достойным преемником ассирийских монархов. Расправа была быстрой и жестокой. «Людей Саиса, Мендеса, Таниса и прочих городов, — сообщает летопись, — всех, кто были с ними и замышляли злое, от мала до велика, они [ассирийские войска] повергли оружием, не оставили из них ни одного человека. Тела их они повесили на столбы, содрали с них кожу и покрыли ею городскую стену».

Таким образом, поголовное истребление мирных жителей, в том числе стариков, женщин и детей, для устрашения непокорных было одним из первых актов, которым ознаменовалось воцарение Ашшурбанипала.

Однако некоторых из египетских князьков, участвовавших в заговоре, Ашшурбанипал счел более выгодным помиловать. Он решил приручить их, подкупить богатыми дарами, сделать своими преданными холопами, верной опорой на случай новых восстаний.

В их числе был и Нехо, которого он назначил правителем одной из крупных египетских провинций, а также его сын Псаметик.

«Я облек его [Нехо] в пеструю одежду, — пишет Ашшурбанипал, — надел на него золотую цепь, признак царственности, золотыми кольцами унизал его пальцы, дал ему железный поясной кинжал в золотой оправе, начертав на нём свое имя. Я пожаловал ему колесницы, коней, мулов для езды его величества. Я послал моих доверенных лиц и наместников для военного с ним союза».

В действительности же, разумеется, «доверенные лица» и «наместники» были посланы не для «военного союза», а для контроля и слежки за действиями пленного князя, которому, в виде политического эксперимента, вместо того, чтобы отрубить голову, вручили княжескую корону.

Эксперимент в отношении Нехо удался. До конца дней своих он был верным цепным псом Ассирии в Египте. И, когда в этой стране вспыхнуло новое восстание, Нехо оказался в лагере врагов своей родины и погиб от рук соотечественников.

Подкуп, однако, не всегда приводил к желанной цели. До тех пор, пока Ассирия была сильна, подкупленные ею вассалы оставались ей верны. Но стоило военному счастью изменить Ассирии, как ее ставленники, не задумываясь, переходили на сторону более сильного врага и, если позволяла обстановка, сами возглавляли восстание.

Сын Нехо, Псаметик I, также «облагодетельствованный» Ашшурбанипалом, при первой же возможности поднял восстание, перебил ассирийский гарнизон и объявил себя царем Египта.

Но это случилось значительно позднее — около 650 года до нашей эры. А до того произошло еще одно важное событие в царствование Ашшурбанипала, о котором нельзя не упомянуть: опустошение Фив — столицы древнего Египта.

Вот как об этом повествует Ашшурбанипал:

«Во втором моем походе я направил свой путь на Египет и Эфиопию. Тануатамон [эфиопский царь], услышав о моем походе и о том, что я вступил в пределы Египта, покинул город Мемфис и для спасения своей жизни бежал в Фивы. Цари, наместники и надзиратели, которых я поставил в Египте, пришли ко мне и облобызали мои ноги. Я двинулся вслед за Тануатамоном и дошел до Фив — его могучей крепости.

Увидев сильный натиск моего наступления, он покинул Фивы и бежал в Кипкипи [город в Эфиопии]. С помощью бога Ашшура и богини Иштар тот город [Фивы] я целиком захватил. Серебро, золото, драгоценные камни, все богатства его дворца, пестрые полотняные одежды, больших коней, людей — мужчин и женщин, — два высоких обелиска, изготовленных из светлого золотого сплава, оба весом в 2500 талантов [75 тонн], стоявшие у ворот святилища, я вырвал из их мест и забрал в Ассирию.

Тяжелую добычу без счета я награбил в Фивах. Свое оружие я сделал горьким для Египта и Эфиопии и утвердил свою победу. С полными руками я возвратился в Ниневию — город моего владычества».

Варварское опустошение «стовратных Фив», как их называли греки, крупнейшего культурного и политического центра Египта, живо напомнило современникам такое же неслыханное злодеяние деда Ашшурбанипала — разрушение Вавилона.

За египетской кампанией последовал поход на финикийский город Тир. Но взять его не удалось. Расположенный на восточном побережье Средиземного моря, частично на материке и частично на близлежащем скалистом островке, он представлял собою неприступную крепость. Когда приближались вражеские войска, все жители переправлялись на островную часть города и чувствовали себя там в безопасности.

Ашшурбанипал блокировал побережье, лишив население острова питьевой воды. Это вынудило тирского царя Ваала просить о мире. Ему удалось откупиться богатыми дарами.

Царя далекой Лидии (малоазиатского государства) Гига, доверчиво обратившегося к Ассирии за помощью против вторжения кочевников — киммерийцев, Ашшурбанипал пытался превратить в своего вассала. Оборонительный союз, наивно предложенный Ассирии лидийцами, превратился в союз всадника и лошади… Но этот «союз» был кратковременным. Оценив по достоинству ассирийскую «дружбу», Гиг вскоре примкнул к антиассирийскому лагерю.

Однако все эти, а также и некоторые другие походы Ашшурбанипала представляются лишь эпизодами по сравнению с войнами, которые он вел с Эламом и Вавилонией.

Элам был давнишним врагом Ассирии. Поэтому Ашшурбанипал охотно предоставил убежище пяти племянникам эламского царя Теуммана, который покушался на их жизнь, так как видел в них претендентов на престол.

Ашшурбанипал рассудил, что хорошо всегда иметь под руками послушных марионеток из царского дома враждебной страны, которых при случае можно поставить к власти. Но Теумман потребовал выдачи своих племянников. С этой целью он направил в Ниневию специальную дипломатическую миссию, которую возглавили вельможи Умбадара и Набудамик.

Ашшурбанипал отказал Теумману в этом требовании, а его послов задержал.

Так началась очередная, неведомо какая по счету, война между Ассирией и Эламом.

Обе стороны давно и упорно готовились к ней, и эпизод с опальными племянниками послужил лишь поводом для развязывания военных действий.

Война закончилась полным разгромом армии Элама и гибелью Теуммана.

Вот как описывает это событие Ашшурбанипал:

«В пятый мой поход я направил свой путь на Элам… Точно натиск яростной бури я покрыл страну Элама целиком. Я отрубил голову Теумману, их надменному царю, задумавшему злое. Без числа я перебил его воинов. Живьем я схватил в [свои] руки его бойцов. Их трупами я заполнил окрестности Суз, точно терновником и чертополохом. Их кровь я спустил в реку Евлей и обагрил ее воды, точно красную шерсть.

Умманигаша, сына Уртаки, царя Элама, который убежал от Теуммана в Ассирию и обнял мои ноги, я привел с собою в Элам и посадил на трон Теуммана. Таммариту, его третьего брата, который бежал вместе с ним, я назначил на царство в город Хидалу.

После того, как эламиты вкусили горечь оружия бога Ашшура и богини Иштар, и я одержал победу над Эламом, я направился, при моем возвращении, на Дунана гамбулийского, который понадеялся на Элам.

Город Шапибел — оплот страны Гамбули — я захватил. Я вступил в этот город и перерезал его жителей, как ягнят. Руки и ноги Дунану и Самгуну [правителей Гамбули], которые мешали моему царствованию, я заковал в деревянные колодки и железные кандалы… Людей Гамбули, крупный и мелкий рогатый скот, ослов, лошадей, мулов я заполонил в Гамбули [и угнал] в Ассирию. Город Шапибел — его оплот я сокрушил, я разрушил и затопил водою».

На стенах дворца Ашшурбанипала сохранились многочисленные барельефы, которые до мельчайших подробностей иллюстрируют это страшное описание.

Вот один из этих барельефов (см. страницу 216).

На первый взгляд может показаться, что действие развертывается в четырех плоскостях одновременно. В действительности же ассирийский художник таким способом передает глубину, перспективу, второй план.

Слева, во втором верхнем углу, мы видим коленопреклоненного человека с простертыми руками. Рядом с ним стоит воин с натянутым луком. Это раненый эламский царь Теумман и его сын, пытающийся защитить своего отца от наседающих на них врагов. Ассирийский воин уже замахнулся топором и вот-вот обрушит его на голову эламского царевича. Содержание этой сценки поясняется краткой, но выразительной надписью:

«Теумман гневно повелел сыну: „натяни лук“».

А кругом развернулось страшное побоище. Эламские воины сброшены в реку Евлей. Немногие спасутся, переправившись вплавь, остальные станут добычей хищных, прожорливых рыб. Ассирийские всадники давят врагов копытами своих лошадей и пронзают копьями всех, кто еще пытается сопротивляться. Но и сдавшимся в плен нет пощады.

Свой въезд в Ниневию после победы над Теумманом Ашшурбанипал обставил с чрезвычайной пышностью. Вот как описывается это событие в одной из его хроник.

«С помощью великих богов Ашшура, Бела и Набу я благополучно вернулся в Ниневию. Голову Теуммана, царя Элама, я повесил на шею [правителю Гамбули] Дунану. С пленными эламитами и с добычей из Гамбули, которая по велению Ашшура попала в мои руки, [в сопровождении] певцов и музыкантов я вступил в Ниневию среди ликования.

Умбадара и Набудамик — вельможи Теуммана, царя Элама, через которых Теумман передал мне свое дерзкое послание и которые были мною задержаны при себе в ожидании моего решения, — увидели в Ниневии отрубленную голову Теуммана, их владыки, и лишились рассудка. Умбадара рвал на себе бороду, а Набудамик пронзил себя своим железным поясным кинжалом. Отрубленную голову Теуммана я выставил на фронтальной стороне ниневийских ворот для того, чтобы отрубленная голова эламского царя Теуммана свидетельствовала народу о мощи богов Ашшура и Иштар, моих владык».

Затем начались публичные массовые казни пленных. Неслыханные жестокости, которыми они сопровождались, имели целью устрашение других покоренных народов. «Вас ждет участь Элама, если вздумаете бунтовать», — таков был смысл казней и пыток. Со всеми подробностями и с большим знанием дела они изображены на стенных барельефах во дворце Ашшурбанипала.

Но ни изуверские пытки, ни массовые казни не смогли сломить стремления народов к свободе и независимости.

Военно-паразитическое ассирийское государство жило почти исключительно за счет ограбления покоренных народов. Его аппетиты были поистине ненасытными. Не довольствуясь огромной уже завоеванной территорией, простиравшейся от Иранского нагорья на востоке до Средиземного моря на западе, от нильских порогов на юге до Малой Азии на севере, Ассирия стремилась ко всё новым и новым захватам.

Едва утихал шум сражений, умолкали стоны истязуемых и казненных, как начинались повальные грабежи.

В Ассирию угоняли многочисленные стада, увозили продукты питания, золото, серебро, медь, ценные породы дерева, одежду, домашнюю утварь. Десятки и сотни тысяч людей уводили в рабство на строительство дворцов и храмов или переселяли за сотни километров от своей родины.

Но это были, так сказать, военные трофеи. Затем начинался грабеж в форме «тяжелой дани», различного рода податей, поборов и повинностей.

В обозе ассирийской армии находились многочисленные чиновники, в задачу которых входило составление точного перечня оставшегося населения и его имущества, дабы никто не мог укрыться от обложения. Как вампир, высасывала Ассирия все жизненные соки из подчиненных ей областей. Грабеж мирного времени мало чем отличался от грабежа военного.

Вот почему восстание следовало за восстанием, заговор за заговором. Никакими жестокостями нельзя было погасить стремления народов сбросить с себя ненавистное ассирийское ярмо.

Беспощадно подавив сопротивление Элама, Ассирия, однако, не обрела твердой почвы под ногами. Давно уже в недрах ассирийского государства зрел такой заговор, который поставил на карту само существование этой «мировой» империи.

Душою заговора была всё та же Вавилония. Она вступила в союз с арамейцами и халдеями, с царьками Сирии и Финикии, заручилась поддержкой Египта и Лидии, вовлекла в коалицию Элам.

Восстание подготавливалось в течение многих лет в строжайшей тайне. Главари его действовали настолько искусно, что даже ищейки Ашшурбанипала — а он везде и всюду имел своих агентов и шпионов — не сумели ничего выведать. Вавилонский царь Шамашшумукин, выросший при ассирийском дворе, отлично знал, как действует ассирийская разведка. Вот почему он и сумел ее обойти.

В самый последний момент, когда день восстания был уже назначен, вавилоняне направили в Ниневию специальное посольство с богатыми дарами и заверениями в дружбе. Сделано это было нарочито, для отвода глаз, чтобы усыпить бдительность Ашшурбанипала.

В один прекрасный день Ассирия, неожиданно для своих правителей, очутилась как бы в огненном кольце. Шамашшумукин возглавил антиассирийский союз. Ставленник Ассирии — Умманигаш, который в свое время нашел там убежище от преследований Теуммана, присоединился к Шамашшумукину и объявил Элам самостоятельным.

Египетский ставленник Ашшурбанипала Псаметик I тоже отделился от Ассирии, объединив под своей властью весь Египет. Воспрянули духом и средиземноморские царьки, увидевшие в объединенном Египте опору в своей борьбе против Ассирии.

В открытый союз с Египтом вступило также Лидийское царство…

Ассирийская империя была охвачена огнем восстаний со всех концов. Государство, которое огнем и мечом сколачивалось в течение столетий и которое совсем недавно казалось таким прочным и устойчивым, готово было развалиться.

Не избежать бы при таких обстоятельствах монархии Ашшурбанипала полного краха, если бы не раздоры, неожиданно возникшие в стане восставших.

Официальная хроника — анналы Ашшурбанипала — рисует ход событий довольно просто. Ашшурбанипал взмолился своим богам Ашшуру и Иштар, и они даровали ему победу над «неверным братом» Шамашшумукином. Но понятно, что никакие боги не смогли бы и на день отсрочить гибель Ассирии, если бы в Эламе — сильном и опасном противнике — не возникли смуты.

Младший брат эламского царя Умманигаша — Таммариту — сверг своего брата с престола и захватил власть в свои руки. Правда, он продолжал политику союза с Вавилонией, но сам, в свою очередь, сделался жертвой дворцового переворота, совершенного князем Индабигашем.

Таммариту едва спас свою жизнь, бежав с группой приверженцев в Ассирию, которой только что изменил. И пришлось ему, выражаясь языком летописи, припасть к царским стопам и, подметая землю своею бородой, молить о пощаде.

Эламские события Ашшурбанипалу были только наруку. Он, разумеется, ни на грош не верил раскаянию Таммариту, но решил сделать вид, будто доверяет ему, и оставил при своем дворе в качестве почетного гостя. В действительности же он был просто пленником ассирийского монарха.

Все свои силы Ашшурбанипал сосредоточил сейчас на основной, решающей задаче — разгроме Вавилонии. Он знал, что, справившись с главной, смертельной опасностью, он сможет всех остальных противников разгромить поодиночке.

Его войска осадили Вавилон и заперли все городские входы и выходы. В стане осажденных начался страшный голод. Летопись повествует: «В то время голод охватил людей Аккада [Вавилонии], которые стояли за Шамашшумукина и замыслили злое. Из-за голода они ели мясо своих собственных сыновей и дочерей и жевали кожаные ремни».

Вавилон был в конце концов взят приступом, а сам Шамашшумукин заживо сгорел, бросившись в огонь пожарищ, которым был охвачен город.

«А на людей, которые советовали Шамашшумукину, неверному брату, это дело и творили злое, — продолжает летопись, — которые испугались смерти, и дорожа своей жизнью, не бросились в огонь вместе с Шамашшумукином, своим господином, которые спаслись от острия железного кинжала, голода, лишений и пылающего огня и обрели убежище, — [на них] обрушилась сеть богов, моих владык, из которой нельзя убежать. Ни один не убежал. [Ни один] беглец не ушел из моих рук… У воинов этих я вырвал их дерзкие уста, которые произносили хулу против Ашшура, моего бога…»

Расправа с другими участниками коалиции, после того как Ашшурбанипал покончил с Вавилонией, была лишь делом времени. Как в калейдоскопе, мелькают в царских хрониках описания походов и сражений, названия разгромленных городов и провинций, имена низвергнутых, плененных и убитых царьков и князей.

Ставленник Ашшурбанипала, Таммариту, вторично водворенный им на эламский престол, опять восстал против своего покровителя и снова попал в его руки. Вскоре после этого Ашшурбанипал стер с лица земли эламское царство, просуществовавшее два тысячелетия.

Он прошел огнем и мечом по всей стране. Ни один город, ни одно селение не были пощажены. «Я опустошил Элам, — свидетельствует Ашшурбанипал, — на [пространстве] в один месяц и двадцать пять дней пути. Я покрыл [поля] солью и сорняками… В течение месяца я уничтожил весь Элам, целиком. Я лишил его поля голоса людей, топота крупного и мелкого рогатого скота, веселых, ликующих возгласов. Дикие ослы, газели и всякого рода степные звери стали обитать там».

Страшному разгрому подверглась столица Элама — Сузы, куда до того не ступала нога неприятеля. «Глиняные книги» сохранили для потомства обстоятельное описание этого разгрома. В анналах Ашшурбанипала подробно перечисляется всё, что было разрушено, уничтожено, разграблено.

Царь хвастает, что он разрушил и сровнял с землей дворцы и храмы, вырубил и сжег священные рощи, захватил и увез огромную добычу: золото, серебро, драгоценные камни, оружие, одежду, утварь, скот.

Безмерна была жестокость расправы с эламитами. Не было пощады ни старикам, ни женщинам, ни детям.

Раны и увечья наносились не только людям, но и статуям и изваяниям. Таким способом Ашшурбанипал мстил духам умерших эламских царей.

Чтобы подчеркнуть полное и окончательное присоединение территории Элама к Ассирии, Ашшурбанипал совершил своеобразный символический акт: он увез в Ниневию горсти земли из крупнейших эламских городов. Вот как об этом говорится в летописи: «Прах городов Сузы, Мадакту, Халтемаш и остальных их городов я собрал вместе и взял [с собой] в Ассирию».

Последним крупным военным предприятием Ашшурбанипала, о котором он сообщает в своих анналах, был его аравийский поход.

Ассирийские войска не устрашились «пустыни, места жажды и голода, где не видно [даже] птиц небесных и где не пасутся дикие ослы и газели». Пустыня, за песками которой арабские племена считали себя вне опасности, не спасла их от разгрома.

Возвращаясь в Ассирию, войска Ашшурбанипала гнали перед собой несметное количество пленных и скота, особенно верблюдов. «Одногорбых верблюдов, точно овец, я поделил между людьми Ассирии. Внутри моей страны одногорбые верблюды продавались у торговых ворот [за цену от] полутора [до] половины шекеля серебра [шекель = 8,4 грамма]».

Далее говорится о том, что купец за свои товары, кабатчик за пиво и садовник за фрукты принимали в плату верблюдов и людей. Стало быть, люди (рабы) и верблюды выполняли в ту пору функцию денег. «Живых денег» появилось в Ассирии так много, и они настолько пали в цене, что ими расплачивались в кабаках, лавках и ремесленных мастерских, как разменной монетой…

По примеру своих предшественников, Ашшурбанипал согнал огромное количество даровой рабочей силы — рабов — на строительство дворцов и храмов.

«Глиняные книги» дают нам довольно ясное представление о строительной технике того времени. Мы знаем, как в древности изготовлялся кирпич, возводились стены, знаем планы многих дворцовых и храмовых построек. Археологические раскопки помогли нам зримо представить их и воочию увидеть то, о чем повествуют царские анналы. И, сопоставляя грандиозные сооружения с тогдашней примитивной техникой, мы убеждаемся, что они воздвигнуты на костях и крови тысяч и тысяч обездоленных рабов. Впрочем, этого не скрывали и ассирийские цари.

Ашшурбанипал перестроил заново дворец своего деда Санхериба, снес начисто ряд обветшавших построек, заменив их новыми, более обширными и великолепными. В этом дворце, как известно, и была найдена часть ниневийской библиотеки.

Огромное здание возвышалось на обширной искусственной террасе высотою в тридцать метров и площадью свыше десяти гектаров. Туда не долетали бесчисленные рои насекомых и не доходили вредные болотные испарения.

Возле дворца был разбит парк из редких деревьев. Для этого пришлось в кирпичной террасе оставить глубокие гнезда и наполнить их жирной землей. По искусственным каналам сюда подводилась вода, заполнявшая пруды, в которых плавали лебеди.

Во дворце насчитывалось более восьмидесяти обширных зал, комнат и коридоров. У его входа были поставлены огромные каменные изваяния крылатых человекольвов и быков. Они как бы охраняли подступы к царской обители.

Некоторые из этих фантастических существ обладали удивительным свойством. Они, казалось, не спускали глаз с посетителя, разглядывали его со всех сторон. А когда он входил в дворцовые ворота, — делали стремительный шаг вперед…

Такого ошеломляющего эффекта скульптор добился, снабдив фигуры пятой, «шагающей» ногой, которая не была видна, когда человек приближался ко дворцу, но выступала тотчас, как только он проходил мимо изваяния, создавая иллюзию движения.

Вот зачем, оказывается, понадобилась крылатым человекобыкам и львам пятая нога, столь удивившая археологов! Для того, чтобы эти чудовища еще сильнее устрашали всякого, кто приблизится ко дворцу с недобрыми намерениями.

Легко себе представить, какое сильное впечатление должен был произвести этот трюк с «шагающими» каменными изваяниями на суеверных жителей Ассирии, усиливая их веру в божественность царской власти.

Еще роскошнее был северный дворец Ашшурбанипала, в котором находилась знаменитая «комната львиной охоты», служившая царской библиотекой. Этот дворец по своей отделке и убранству, по богатству скульптур и барельефов превосходил всё, что было построено до Ашшурбанипала в ассирийской столице.

Каждая из парадных комнат дворца представляла собой своеобразную картинную галерею. Стены одной были покрыты изображениями эламских походов. Другая комната была украшена живописными сценами сражений Ашшурбанипала с народами Средиземноморья. Много барельефов изображало повседневный дворцовый быт. Вот один из них — знаменитая сцена в виноградной беседке.

Ассирийский властелин возлежит на высоком ложе из драгоценного дерева. Рядом с ним восседает в кресле его жена. Оба подносят к устам чаши с вином. На столике, поставленном позади царского ложа, расположены его лук, колчан со стрелами и меч. Покорные слуги стоят с опахалами возле своих владык и отгоняют мух, другие же подносят на блюдах различные яства. За ними следуют музыканты, услаждающие слух царской четы звуками музыки. Птички порхают меж пальм и кипарисов.

Эту семейную идиллию дополняет одна характерная деталь, совершенно во вкусе ассирийских монархов: отрубленная голова эламского царя подвешена к дереву таким образом, чтобы Ашшурбанипал мог всё время любоваться ею…

Но всех великолепней в этом дворце комната, посвященная царской охоте. Изображение зверей выполнено столь мастерски и с такой верностью натуре, что по справедливости относится к шедеврам древневосточного искусства.

Если судить по этим изображениям, то Ашшурбанипал был чрезвычайно храбрым охотником. Он бесстрашно вступал в единоборство со свирепыми львами, разъяренными львицами, дикими ослами. Но секрет этой «удали» состоял в том, что звери были уже предварительно пойманы и доставлены в клетках в заповедник для царской охоты. Со всех сторон их окружали вооруженные до зубов слуги, готовые в любую секунду броситься на выручку своему господину. Его же задача в этой своеобразной охоте была не слишком сложна и не требовала особой храбрости. Царь должен убить уже пойманного зверя, выпущенного из клетки специально для того, чтобы стать легкой добычей ассирийского владыки.

Итак, всё как будто предвещало династии Саргонидов — так обычно называют всех потомков царя Саргона II — долгое, благополучное царствование. Могущество Ассирии казалось беспредельным. Желая продемонстрировать это всему миру, Ашшурбанипал завершил свои победоносные походы триумфальным въездом в Ниневию на колеснице, в которую, вместо лошадей, были впряжены четыре плененных им царя…

Но в действительности силы ассирийской державы были уже истощены. Ее мощь была призрачной. Это был колосс на глиняных ногах, и дни его уже были сочтены.

Ассирия неминуемо должна была захлебнуться в крови своих побед. Каждая такая победа увеличивала число ее лютых врагов, только и ждавших часа расплаты.

Оставляя после себя выжженную землю и дым пожарищ, ассирийские войска гнали вглубь страны толпы пленных — рабов и переселенцев. Количество их со временем настолько увеличилось, что сами ассирийцы составляли среди них ничтожное меньшинство.

Даже армия — оплот ассирийского могущества — стала пополняться за счет побежденных, что отнюдь не способствовало повышению ее наступательной мощи. Но другого выхода не было. Самих ассирийцев стало так мало, что они уже не могли восполнить те огромные потери, которые несли в результате боевых действий. Приходилось прибегать к наемникам. В рядах ассирийской армии Ашшурбанипала мы видим представителей всех народностей — эламитов, халдеев, арамейцев, вавилонян, даже греков.

Беспрерывные войны в течение веков обескровили Ассирию. Собственно ассирийцы, рассеявшись на огромной, захваченной ими территории, буквально потонули в море чужеземцев. Ассирийский язык перестал быть господствующим языком народных масс. Его понимали и им пользовались только верхушечные слои ассирийского общества.

Даже на сравнительно небольшой территории самой Ассирии, исключая захваченные ею земли, не было единства. В недрах ассирийского общества не прекращалась ожесточенная внутренняя борьба.

Ассирийские крестьяне и ремесленники не только ничего не выигрывали от многочисленных войн, но, наоборот, разорялись и нищали. Они подвергались нещадной эксплоатации. Их отрывали от повседневных дел и угоняли воевать, неведомо за что, в далекие края. В это время родные поля лежали невозделанными, и члены семьи, запутавшись в долгах, попадали в долговую кабалу и рабство.

Ассирийский воин, вернувшись домой с победой, порою не находил своего очага. Его дом был продан с молотка, а его жена и дети были превращены в бесправных рабов и угнаны на чужбину.

Мог ли он радоваться победам, которые, лишив его семьи и дома, несказанно обогащали царя и его придворных, военную и родовую знать, чиновников, купцов и жрецов?

При таком положении дел достаточно было нескольких сильных ударов извне, чтобы обнаружилась внутренняя гнилость ассирийской державы, вскрылись присущие ей непримиримые противоречия и пришли в движение огромные центробежные силы, которые взорвали ассирийское государство.

И случилось это через каких-нибудь двадцать лет после смерти Ашшурбанипала.

Ассирийская держава начала разваливаться еще при Ашшурбанипале. Его победоносный аравийский марш был последним наступательным походом ассирийской армии. За ним началось быстрое падение по наклонной плоскости.

Первым добился своей самостоятельности Египет. Это произошло еще, как мы уже знаем, около 650 года до нашей эры. Его примеру последовала Лидия. Сирийские и финикийские города также начали выходить из повиновения…

С горечью наблюдал Ашшурбанипал за распадом своей разноплеменной империи, сколоченной с таким трудом. Но не в его силах было остановить этот процесс. Он прекрасно понимал, что, послав свои войска в далекий Египет, он рискует потерять близкую, но не укрощенную Вавилонию; послав свои войска в Лидию, он наверняка потеряет Элам.

После смерти Ашшурбанипала распад Ассирии пошел с ошеломляющей быстротой. И если об этом не сообщают ассирийские летописцы, то лишь потому, что они имели обыкновение, широко и хвастливо расписывая победы царей, «скромно» умалчивать об их поражениях. К тому же количество дошедших до нас из Ассирии письменных памятников того времени ничтожно мало. Это и понятно.

Как только начинается период упадка, исчезают письменные и вещественные памятники. Кому придет в голову в период развала составлять анналы, изготовлять обелиски и барельефы?

В 626 году до нашей эры осуществилось, наконец, вековое стремление Вавилонии к независимости. Во главе этого государства встал крупный военный и политический деятель Набупаласар, провозгласивший самостоятельность Вавилонии.

Ассирийский царь Ашшурэтильилани, преемник Ашшурбанипала, был уже не в состоянии помешать этому.

Но Набупаласар не довольствовался завоеванием независимости. Он решил раз и навсегда покончить с Ассирией, в течение многих веков жестоко угнетавшей Вавилонию. С этой целью он вступил в военный союз с Мидией.

Эта страна не была в то время единым централизованным государством. Она представляла собою союз многочисленных племен, промышлявших скотоводством и частично земледелием. Ее население не знало еще тех острых классовых противоречий, которые раздирали Ассирию и другие развитые рабовладельческие общества древнего Востока. Здесь рабство было лишь в зачаточном состоянии.

В лице молодого, только нарождающегося, мидийского государства Вавилония приобрела сильного союзника. Правда, мидийской армии первоначально не хватало организованности и боевой выучки. Но после первых столкновений с Ассирией, кончившихся для мидийцев неудачно, вождь мидийского племенного союза Киаксар реорганизовал свою армию. Он разделил ее по родам оружия и оснастил по ассирийскому образцу, тем самым значительно повысив ее боеспособность.

Мидия также имела все основания ненавидеть Ассирию — «логовище львов». Ассирийские цари не раз устраивали грабительские набеги на ее территорию, уводили пленных, угоняли скот.

Ассирия не смогла уже предотвратить образование союза Вавилонии с Мидией — этой грозной коалиции, представлявшей смертельную опасность для ассирийского государства. И пришлось Ассирии бороться сразу с двумя сильными противниками: на юге — с Вавилонией, а на востоке и северо-востоке — с Мидией.

Мидийские и вавилонские войска, перейдя в наступление, всё более и более сжимали полукольцо, в котором была зажата Ассирия. Она еще долго огрызалась, переходя от обороны к контрнаступлениям.

Раненый ассирийский хищник, истекая кровью, порою еще наносил сильные удары своим противникам. Однажды ассирийцам удалось даже погнать вавилонские войска и запереть их в одной из крепостей. Но через каких-нибудь десять дней Набупаласар пришел на выручку осажденному гарнизону и разгромил ассирийцев. Те в панике бежали.

Теперь уже военные действия были перенесены на территорию самой Ассирии. Теперь уже ее земли подвергались опустошениям, ее города пылали в огне пожарищ. Привыкнув в течение веков безнаказанно грабить, жечь и разрушать, ассирийцы узнали теперь на собственной шкуре все ужасы войны.

В 614 году до нашей эры мидийские войска захватили и разграбили древнюю столицу ассирийского государства — город Ашшур, — расположенную в семидесяти километрах южнее Ниневии. Вавилонский царь Набупаласар во главе своих войск спешил на помощь своему союзнику — вождю мидийского союза племен Киаксару, но опоздал: Ашшур был сожжен и разграблен без его участия. Богатая добыча досталась одним мидийцам.

На развалинах древней ассирийской столицы произошла встреча между Набупаласаром вавилонским и Киаксаром мидийским. Здесь был разработан детальный план совместных действий против «логовища львов» — Ниневии.

Два года длилась осада ассирийской столицы. Она закончилась полным разгромом Ниневии, следы которой были обнаружены археологами только спустя два с половиною тысячелетия.

Современники оставили нам красочное описание гибели «мировой» столицы государства-паразита. В этих описаниях сквозит жгучая ненависть к городу, олицетворявшему мощь Ассирии, и безмерная радость по поводу его падения. Угнетенные народы видели в гибели Ниневии акт величайшей справедливости, заслуженное возмездие за все ее неслыханные злодеяния.

Вот как описывает гибель Ниневии один древний автор:

«Поднимается на тебя [Ниневия] рушительный молот… По улицам несутся колесницы, они гремят на площадях. Блеск от них, как от огня, они сверкают, как молнии… Врата речные [шлюзы] отворяются, и рушится дворец… Захватывайте серебро, захватывайте золото, [ибо] нет предела искусным изделиям и множеству всякой драгоценной утвари! [Ниневия] опустошена, разорена и разграблена… Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в нем не прекращается разбой. Слышится хлопанье бича, стук вертящихся колес, ржание коней и грохот скачущих колесниц…»

Вавилонская хроника изображает падение Ниневии как наказание богов за злодеяния деда Ашшурбанипала — Санхериба, разрушившего Вавилон.

«Он [Санхериб] замыслил злое против Вавилона. Он разрушил его храмы, уничтожил изображения, осквернил святилища. Он коснулся рук бога Мардýка и увез его в Ассирию… Бог Мардýк дал ему [вавилонскому царю Набупаласару] помощника — царя Умманмандов [мидян], не имеющего себе равного… Сверху и снизу, справа и слева он поверг страну [Ассирию], как наводнение, отомстил за Вавилон… Бесстрашный царь Умманмандов разрушил храмы всех богов Ашшура…»

Еще семь долгих лет пыталась Ассирия бороться за свое существование. Но это была борьба, заранее обреченная на неудачу.

Ассирия мучительно агонизировала, как смертельно раненный, но недобитый зверь, пока в 605 году до нашей эры битва при городе Кархемише на реке Евфрат не положила конец ее существованию. С тех пор Ассирия навсегда исчезает с исторической арены.

Двадцать пять веков разрушенные и опустошенные ассирийские города — Ниневия, Ашшур, Дур-Шаррукин, Калху и другие — покоились под толстым слоем наносной земли, пока лопата археолога не открыла их для человечества, а «глиняные книги» не рассказали нам о драматических событиях, разыгравшихся на заре истории в долинах рек Тигра и Евфрата.

Гибель ассирийской державы была неизбежна. Она представляла собою государство, сколоченное из отдельных стран и областей. Каждая страна и область вполне обходилась продуктами собственного труда и экономически не зависела от своих соседей. Поэтому не было никакой внутренней необходимости объединяться им в единое государство под властью ненавистной Ассирии.

Силой оружия ей, правда, удалось на время объединить многочисленные племена и народности. Но такое объединение не могло, разумеется, быть прочным. Военное счастье или военный талант того или иного полководца могли привести — и приводили — в одном случае к неимоверному разбуханию какого-либо государства за счет своих соседей, а в другом — к полному его развалу.