Глухой переулок

ГЛАВА 28

Последующие события закружились, словно в вихре. Где-то между подписанием всех необходимых бумаг у Дженкинса в Барнс-Поинте и их возвращением в Вашингтон, Хлои поняла, что истощена не только физически, но и морально. Прилив адреналина, который она испытыла, когда обнаружила связь, позволившую раскрыть дело, уже исчерпал себя. На его место пришла неуверенность и ощущение, что даже раскрыв дело, она все же заняла проигрышную позицию.

Возможно, сказывалась потеря Молтона. Или же осознание того, что из-за ее так называемой отличной работы она оставила девочку без матери… Результат чего ей был прекрасно известен.

Увидев состояние Хлои, Роудс вызвалась сесть за руль. И не зря, поскольку ближайшие десять минут Хлои постоянно отключалась и просыпалась, не понимая, где находится.

– Ты в порядке? – все же решилась уточнить Никки.

– Да, – кивнула Хлои. – Просто такое странное ощущение…

Ее прервал звонок телефона. Прежде чем достать его из кармана, она мысленно попросила Бога о том, чтобы это был Молтон с хорошими новостями. Но на дисплее высветилось имя Джонсона. Она чуть не проигнорировала вызов, но затем поняла, что в этом нет особого смысла.

– Файн на проводе.

– Агент Файн, хотел, чтобы вы знали, что я только что общался по телефону с шерифом Дженкинсом. Кажется, вы опустили некоторые моменты, когда звонили мне в прошлый раз.

– Я так не думаю, – ответила она. – Когда мы доберемся, я полностью закончу отчет, но…

– Вы слишком скромничаете, Файн. Нужно отдать вам должное. Он все рассказал мне о том, как вы сотрудничали с местным диджеем, который заснял вечеринку на видео, как покадрово просматривали материалы с вечера встречи. Также он сообщил, что вы не стали дожидаться утра, а принялись за работу прямо ночью. Готов поклясться, будь Дженкинс одинок и немного моложе, вы бы от него не отделались. Он просто на седьмом небе от вас.

– Спасибо, сэр, – ответила Хлои, внезапно перестав чувствовать сильную усталость.

– Прежде чем завтра вы приступите к работе, загляните ко мне в кабинет. Пообщаемся втроем с Гарсией. Мы хотим пробежаться с вами по делу и обсудить будущую карьеру.

Они договорились о времени, и Хлои повесила трубку. Роудс посмотрела на нее, но ничего не сказала. Она тоже сильно устала. И если она хоть каплю была похожа на Хлои, то также должа была опешить от того, как они чуть не посадили Джейсона Мортона за убийство, которое тот не совершал.

Но даже несмотря на то, что они исправили эту ошибку, Хлои была сильно подавлена тем, что предстоит перенести маленькой Обри Пашуитто, и тем, как отрицательно это повлияет на жизнь малышки.

– Хлои?

Хлои открыла глаза с неистово колотящимся сердцем. Кто-то звал ее по имени, кто-то был здесь. Она быстро села, дыхание стало сбивчивым. Постепенно до нее начало доходить, что это всего лишь сон. Ничего плохого, конечно, но уж точно без солнца и радуги.

Она перевела взгляд на дверь спальни и увидела в проеме Даниэль. За сонной пеленой ей вдруг показалось, что в темноте стояла Обри Пашуитто. Но это оказалась лишь игра теней на стене.

– Прости, что разбудила, – произнесла сестра. – Но ты стонала. Я понимаю, что это всего лишь сон, но все же… Черт, я испугалась.

Хлои тяжело вздохнула, полностью проснувшись. Переведя взгляд на прикроватную тумбочку, она увидела, что было уже 5:35.

– Я тебя разбудила? – спросила она.

– Не совсем. Я толком и не сплю все эти дни. Хлои… Я постоянно думаю кое о чем и решила, что стоит поделиться с тобой.

– Сейчас? В полшестого утра?

– Да. Именно сейчас.

Хлои постаралась выкинуть из головы кошмар. Ей снилось, что маленькая Обри постоянно была рядом, шла рядом с ней, пока они вели ее мать в тюрьму… И пока показывали Мелани снимки с места убийства Лорен Хилард. Конечно, все было совершенно не так. Полиция вызвала специалистов из социальной службы, которые оставались с ребенком до тех пор, пока за ней не приехали родственники. Девочку забрал дядя и, как Хлои удалось узнать, все эти три дня она была с ним.

– Ладно, – согласилась Хлои. – Можешь тогда приготовить кофе и дать мне переодеться?

– Конечно. Но оденься с учетом того, что нам придется прокатиться. Я хочу отвезти тебя кое-куда, если ты не против.

– Даниэль, что…

Но сестра уже вышла из комнаты и направилась на кухню. Хлои встала с кровати и прошла в ванную, где умылась и почистила зубы. Делая это, она пыталась понять, почему эти неловкие пятнадцать минут, проведенные с Обри Пашуитто, так повлияли на нее? Не потому ли, что они арестовали мать у нее на глазах? Или потому, что Мелани явно намекала им, что дочка также стала жертвой издевательств со стороны одноклассников в столь раннем возрасте? А может из-за того, что Обри доверилась им, рассказав, что мать открыла ей правду, сообщив, что им стоит молить о пощаде за то, что она натворила?

Хлои не была уверена. Зато сильно боялась, что маленькое личико Обри будет преследовать ее до конца дней.

Она оделась и вышла на кухню, где уже повис аромат заваривающегося кофе. Даниэль также поджарила несколько кусочков хлеба в тостере. Пока она намазывала на них сливочный сыр, Хлои подошла к барной стойке и уселась за нее.

– И как далеко мы поедем? – спросила она.

– Недалеко. В Рестон.

– Ты хочешь, чтобы я съездила с тобой домой? – поинтересовалась Хлои.

– Вроде того.

Они взяли кофе с бутербродами и вышли из дома всего через двадцать минут после того, как Хлои встала с кровати. Выезжая на юг в сторону Вирджинии, сестры едва успели проскочить утренние пробки среды.

– Это дело зацепило тебя, да? – спросила Даниэль. Она вела машину, полностью сосредоточившись на дороге, была сильно напряжена и выпрямилась так, словно переживала, что они могут попасть в аварию.

– Не дело как таковое. Скорее… как оно закончилось. Большинство случаев вовсе не оканчиваются массовыми перестрелками и погоней, как показывают по телевизору. Они просто… происходят. И когда расследование подходит к своему логическому завершению, ты задумываешься, в чем же была его суть. Но в этот раз… Дочь этой женщины… Бедная малышка. Я даже не понимаю, не могу представить, какой теперь будет ее жизнь.

О чем она подумала, но не стала говорить, было: «Над бедняжкой и так все время издевались. А теперь станет еще хуже, когда она начнет взрослеть, и остальные дети узнают, что ее мать жестоко убила кого-то».

Они подъехали к дому Даниэль в начале восьмого. Хлои обратила внимание, что сестра стала тут же оглядываться. Возможно, боялась, что наткнется на Сэма. Но улицы были практически пусты, не считая пары человек, идущих на работу, и женщины в возрасте, выгуливающей собаку.

Они вышли из машины и направились к квартире. Чем ближе сестры подходили, тем, казалось, медленнее шла Даниэль.

– Сомневаюсь, что он снова появится тут, – сказала Хлои, вспоминая свою яркую встречу с Сэмом всего пару дней назад.

– Знаю. Но… он был прямо здесь, у этой двери, стучал в нее так, словно собирался прикончить меня, – Даниэль вставила ключ в замок, будто хотела пронзить его, и открыла дверь.

– Итак, что ты хотела забрать? – спросила Хлои.

– Ничего. Я хотела тебе кое-что показать. И извиняюсь заранее. Я должна была сделать это давным-давно. Просто… Мне стыдно признать, что я просто не хотела этого.

– Ладно, признаю, ты умеешь создать интригу…

– Подожди.

Даниэль направилась в спальню, а Хлои присела на диван. Она внимательно слушала, как сестра с осторожностью передвигается в соседней комнате. Что бы она ни собиралась вынести, ей это явно было не по вкусу. Напряжение во время поездки, странный разговор, прежде чем начать… Она дико нервничала.

Даниэль вернулась в гостиную с книжкой в руках. Она была больше похожа на обычный дешевый блокнот стандартного размера с черно-белым блестящим принтом на обложке. Сестра уселась рядом и протянула его Хлои.

– Что это? – удивилась она.

– Мамин дневник, – вздохнула Даниэль, будучи не в силах посмотреть в глаза сестры.

На мгновение Хлои ощутила себя так, словно кто-то протянул ей бомбу, а не блокнот. Она схватила его и приподняла, не решаясь открыть. Естественно, она ничего не могла с собой поделать. Взглянув на страницы, она увидела наклонный почерк мамы.

– И как давно он у тебя? – спросила Хлои.

– Все это время, – ответила Даниэль, вытирая слезу. – Помнишь, как потом полиция спросила у нас, нужно ли нам что-то из дома? Я попросила их принести его. Я знала, где он лежит, поскольку как-то раз видела, как она его прячет…

– Он был у тебя с тех пор, как она умерла? – не веря своим ушам, спросила Хлои.

– Да. И как я уже сказала,.. я сожалею гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Просто… мне было нужно хоть что-то, что принадлежало ей. И я не хотела этим делиться.

Честно говоря, Хлои понимала, что должна впасть в настоящую истерику. Но момент и так был душераздирающим. Кроме того,.. сейчас у нее в руках находилась огромная часть жизни ее матери. Она пролистала страницы и снова перевела взгляд на Даниэль.

– Почему ты решила показать мне его сейчас?

– Я почти показала тебе его еще тогда, когда ты стала пытаться освободить отца год назад. Но потом я подумала, что это лишь разозлит тебя. Теперь же, когда он вышел из тюрьмы и пытается влезть в нашу жизнь, словно ничего и не было, я решила, что тебе стоит увидеть это.

Хлои открыла первую страницу и принялась читать, мельком просматривая текст целиком. Момент был очень личным, хоть она и знала, что Даниэль сидит рядом.

– Хлои, прежде чем ты дочитаешь до конца, тебе стоит кое-что узнать. Я знаю, что ты никогда толком не могла понять, почему я так сильно ненавижу его. Одна из причин довольно проста, поскольку сейчас ты держишь этот дневник в руках. Как-то ночью, примерно за год до ее смерти,.. мне приснился кошмар, и я пробралась в их спальню. Я хотела всего лишь заползти к ним в кровать и прижаться, понимаешь? Но, когда я открыла дверь, он душил ее. Они стояли у стены, и у него было такое выражение лица… Сумасшедший взгляд, из-за которого я и стала называть его монстром. А мамины глаза были так широко раскрыты. Она была дико напугана. Но затем мама увидела меня, а он заметил ее взгляд. Как только он перевел его на меня, то тут же отпустил ее. До сих пор я не понимаю, что такого могло произойти между ними, что он повел себя так. Но никто из них даже не попытался поговорить со мной после этого случая. Ни разу. Оба сделали вид, что ничего не произошло.

Хлои поймала себя на мысли, что хочет возразить… Предположить, что, может быть, сестра была сонной и неправильно восприняла увиденное. Но вовремя осознала, как наивно это будет звучать. И то, как Даниэль дрожала, рассказывая эту историю, явно не было придумано или отрепетировано заранее. Та ситуация разрывала ее на части.

Более того, это напомнило ей то чувство, которое она все пыталась вспомнить ранее. Мысль о том, что она забыла что-то из прошлого, какую-то причину, по которой отец относился к Даниэль иначе. Может именно данный случай и изменил все?

– Ты сказала: «одна из причин», – произнесла Хлои. – Были и другие?

– Да, – кивнула сестра, указывая на дневник. – Все там, – она встала и оглядела гостиную. – Я пока соберу одну или пару сумок, хоть и надеюсь, что поживу у тебя лишь временно. Читай. Возможно, через несколько страниц, ты лучше поймешь, почему я никогда тебе его не показывала.

Даниэль вернулась в спальню и закрыла за собой дверь. Хлои уселась поудобнее и трясущимися руками снова открыла дневник, приступив к чтению. Почерк ее матери был очень аккуратным и разборчивым. Но эта милая деталь быстро сошла на нет, как только до нее стал доходить смысл прочитанного.

Всего через несколько строк Хлои едва не зарыдала. Еще пара – и ей безумно захотелось навестить отца и сделать с ним то же, что и с Сэмом на днях, а может и хуже.

«Для него это уже даже не секс, а лишь способ контролировать и унижать меня. Он совершенно не получает удовольствия, если не причиняет мне боль».

«Я набрала около трех килограммов за праздники и всю последнюю неделю он стал называть меня толстожопой. Говорит, что я вызываю у него отвращение. Говорит, что мое тело «попало в ад» с того момента, как у нас появились дети».

«Не думаю, что в первый раз он действительно хотел ударить меня. Я правда считаю, что он на мгновение потерял самоконтроль. Но второй и третий были преднамеренными. Сегодня утром мне пришлось применить тонну косметики. Хлои даже удивилась, не забыла ли я, что крашу лицо».

Хлои крепко сжала края блокнота, стиснув зубы и чувствуя, как безумно колотится сердце, словно разъяренный бык, заметивший красную тряпку. Но она уже не могла остановиться и продолжила читать.

«Я уверена, что он изменяет мне. Он приходит домой, насквозь провонявший чужими духами, но слабо… Словно пытался смыть аромат. А когда я пытаюсь заняться с ним любовью, он отвечает, что слишком устал или же я выгляжу не очень, тем самым отбивая желание. Он угрожал бросить меня, если я не похудею. Он стал больно хватать меня за грудь и складки, напоминая, как я выглядела раньше».

«Сегодня он снова ударил меня, и я даже на время потеряла сознание. Потом он извинился, развернулся и ушел. Когда он вернулся, от него несло пивом и все теми же духами».

«Сегодня ночью он меня душил. Мы поссорились из-за денег и того, как девочки учатся. Пытаясь доказать ему, что права, я толкнула его, а он ударил меня по лицу. Прежде чем я успела осознать, что происходит, он прижал меня к стене и начал душить. Сказал, что если я еще когда-нибудь проявлю к нему неуважение, он убьет меня. Сказал, что у него есть кое-что получше, какая-то другая женщина и жизнь. И все, что от меня требуется, это дать ему повод выкинуть нас из своей жизни».

Хлои была всего на девятой странице к тому моменту, как ощутила приступ тошноты. Она бросила дневник на столик Даниэль и попыталась встать. Но ноги не слушались. Казалось, тело вообще не принадлежало ей, а внутри что-то с треском сломалось. Прилив гнева вызвал слезы, которые полились не только от боли, но и от ярости.

Даниэль медленно открыла дверь и заглянула:

– Ты в порядке?

– Нет, – со стоном ответила она. – Даниэль… Ты должна была показать мне это гораздо раньше.

– Я знаю. Прости меня и…

– Я же помогла ему выйти и… он…

– Знаю, – ответила сестра.

Хлои, наконец, смогла подняться на ноги. Она снова взяла дневник, осторожно держа его в руках, словно тот был пропитан ядом.

– Я была неправа с самого начала, – произнесла она. – Все мои сомнения… Мои надежды о том, что он был хорошим человеком. Все это…

Эмоции накрыли ее с головой. Вся логика и правда прошлого. Правда, которую она не просто отрицала большую часть своей жизни, но и умудрилась поработать над ее исправлением. Как только все это дошло до нее, Хлои произнесла свои мысли вслух, заставляя саму себя вслушаться в каждое слово.

– Он сделал это, – сказала она. Ее тон был строгим, уверенным и наполненным гневом. – Это был он. Он убил нашу мать.

С этим ужасным осознанием к ней пришло и еще одно. Оно помогло ей не столько успокоиться, сколько задуматься, сыграет ли ей на руку его освобождение.

«В результате этот ублюдок вышел из тюрьмы. Теперь же, когда я займусь им, его не спасет ни законодательство, ни тюремная камера».