Гнилые плоды моей любви (СИ)

Игрушки

В один из дней мы с Валей решили отправиться на детскую площадку. Натянув свою привычную одежду (треники и толстовка), я достала маленький прогулочный портфельчик и принялась складывать туда все необходимое, а именно бутылочку воды, леденцы и кое-какие фрукты. В это время сын надевал подготовленную мною одежду. Когда сборы были завершены, он неожиданно заявил:

— Хочу взять с собой все игрушки.

Я изумленно указала на прозрачный мешок огромных размеров:

— Зачем так много? Мы его даже не поднимем, придется тащить.

— Ну и что, потащим. Хочу показать всем во дворе, что у меня больше всего игрушек.

— Нет, — сказала я, поняв, что ребенок не шутит, — мы не понесем это все на улицу. Игрушки были куплены для игр в доме. Если хочешь что-то с собой взять, то пускай это будет мяч или машинка.

— Хочу-взять-все-игрушки! — заорал Валя и, не добившись эффекта, упал на пол и принялся реветь на всю квартиру.

Я никак на это не отреагировала — привыкла. В последнее время сын закатывал мне истерики по любому поводу, это уже стало традицией. Однажды я пригрозила, что надаю ему по попе. Это было сказано, скорее, от отчаянья — я никогда не била детей и не собиралась начинать. Это услышал Сергей и устроил мне такой разбор полетов, что теперь я опасалась даже повышать на сына голос, просто ждала, пока он сам успокоится. Вот и в этот раз я просто уселась на небольшой диванчик в прихожей и молча уставилась на Валентина. Тот был весь красный от усилий и уже явно устал орать, но все равно не унимался. Он бегал по коридору, швырял игрушки, пинал мебель и голосил, как будто его режут. Но всему рано или поздно приходит конец. Не прошло и двадцати минут, как он пришел в себя. Это случилось так же резко, как до этого началась его истерика.

— Тогда я возьму машинку, — сказал сын и, надувшись, встал у двери.

Я взяла прогулочный портфельчик и открыла входную дверь:

— Вот и замечательно. Тогда идем.

Не успели мы вызвать лифт, как на лестничной клетке оказалась соседка. Она как-то странно покосилась на меня и даже не ответила на приветствие. Возможно, слышала крики Вали и решила, что я бью его смертным боем, кто ее знает. Мне было все равно, что она там думает. Я лишь отметила про себя, что если бы сама услышала детский рев из соседней квартиры, то при встрече не стала бы коситься на его маму с презрением, а, наоборот, улыбнулась бы ей с сочувствием. Но она смотрела на меня почти злобно, будто я мать-ехидна и регулярно истязаю собственного сына.

Все вместе мы спустились на первый этаж. Я слегка придерживала Валю за капюшон куртки, чтобы подстраховать его, если вдруг споткнется, и тут он неожиданно заорал.

— Больно! Мама, пожалуйста, хватит меня бить!

Он делал это неумело, как самый худший в мире актер, ведь ему было всего лишь пять лет, но по неведомым мне причинам соседка приняла этот спектакль за чистую монету.

— Нина, не хочу лезть не в свое дело, — возмущенно заявила она, — но детей бить нельзя. Это не метод воспитания, а насилие и подавление воли с помощью страха.

Валентин прижимал к себе машинку одной рукой, а другой держался за щеку. На его лице была гримаса боли, в которую бы поверил разве что человек с очень плохим зрением.

— Мама постоянно меня бьет, пока никто не видит! — выдал он наигранным тоном. — По голове, по рукам и иногда даже в живот.

Я закатила глаза, а соседка ласково поинтересовалась у сына:

— И за что же она бьет такого славного мальчишку?

— Да за все! Просто постоянно бьет, даже когда я слушаюсь и ничего не делаю.

— Вы что, серьезно, в это верите? — спросила я.

— Я верю своим глазам, — процедила соседка. — А они показывают мне напуганного, забитого ребенка. Знаете, Нина, я, конечно, не стану привлекать опеку, ведь у вас вполне приличная семья, но советую вам походить на курсы управления гневом. Если я увижу синяки на ваших детях, то замалчивать происходящее уже не стану.

С этими словами она умчалась на подземную парковку, на которую вполне могла доехать на лифте.

Валентин тут же убрал гримасу с лица. Я присела перед ним на корточки и устало сказала:

— Ну и чего ты этим добивался?

— Ты больно схватила меня за шею.

— Я взяла тебя за капюшон и еле-еле придерживала.

— Нет, ты схватила больно!

— И поэтому ты сказал, что я бью тебя в живот?

— Я так не говорил.

— Только что сказал это нашей соседке.

— Нет, не говорил. Пошли гулять, — топнул он ногой, — мне уже жарко тут стоять.

Выйдя на улицу, я поняла, что ситуацию следует обсудить вечером с мужем, ведь это вовсе не норма, что ребенок намеренно выставляет нашу семью в дурном свете.

Сергей вернулся с работы, мы все вместе поужинали, а потом он сел смотреть телевизор в гостиной, предварительно попросив принести ему кофе. Я принесла кофе ему и себе и села рядом на диван. Раз ужин прошел без происшествий, значит, время для разговора как раз подходящее. Муж явно был в хорошем настроении.

— Сереж, Валя нарочно закатывает скандалы при людях. Сегодня он заявил соседке, что я постоянно его бью. В том числе и в живот. Можешь представить, как она на меня смотрела? Даже намекнула, что заявит в опеку.

— Она поверила в эти бредни? Это же просто ребенок. Они все иногда сочиняют ерунду. Может, в планшете что увидел, может, в саду.

— Да, но она решила, что все это правда. Либо же ей очень захотелось в это поверить. Мне кажется, она меня недолюбливает.

Сергей поставил кружку на стол и властно крикнул:

— Валентин! Живо дуй сюда.

Сын вбежал в комнату с плюшевым крокодилом в руках.

— Что, пап?

— Мама рассказала, как ты ведешь себя при соседях. Думаешь, это смешно? Твое вранье может привести к серьезным последствиям. Хочешь, чтобы нас лишили родительских прав, а тебя отправили в детдом?

Я положила ладонь мужу на руку:

— Сереж, не надо так говорить, он же напугается…

— Не хочу, — испуганно сказал Валя. — Я больше никому не скажу, что мама меня бьет, честно!

— Конечно. Ведь врать нехорошо.

— А я и не врал…

— И когда же мама тебя била?

— Сегодня била. За то, что я захотел взять машинку на улицу.

— Что?! — вырвалось у меня. — Зачем ты выдумываешь??

— Сынок, иди поиграй в свою комнату, — ласково сказал Сергей, потрепав ребенка по макушке. — Мама больше никогда тебя не ударит, обещаю. Сейчас мы с ней серьезно поговорим.

Сын покорно удалился, волоча крокодила по полу.

— Сережа, ну ты-то куда? — начала было оправдываться я. — Ты же знаешь, я не бью детей. Он сегодня закатил мне истерику, хотел взять на улицу весь мешок с игрушками… Но я даже не прикрикнула на него, я…

В одну секунду рука мужа оказалась на моем лице, а пальцы с силой стиснули мои щеки. Его голос был тихий, вкрадчивый, он почти шептал, но этот шепот звучал словно смертный приговор.

— Заткни свой рот, сука. Я не стану ничего тебе объяснять. Весь разговор состоится сегодня ночью, когда дети будут спать. А сейчас вали на кухню и готовь его любимый молочный коктейль. Ребенок не должен запоминать этот день, как тот, в который родная мать подняла на него руку из-за какой-то игрушки. Давай, пошла.

Я сглотнула кровь от прикушенного языка, но ни произнесла ни звука. Знала, что это попросту опасно. На глазах появились слезы. Быстро утерев их тыльной стороной ладонь, я помчалась на кухню делать молочный коктейль.