Гнилые плоды моей любви (СИ)

Шантаж

Я уже давным-давно разонравилась самой себе, а теперь у меня еще и появились привычки, которые были мне противны. Я осознавала, что еще несколько лет — и я превращусь в алкоголичку, и тогда Сергей сам разведется со мной.

Иногда это звучало, как неплохая идея. Окончательно разрушить себя и свою жизнь, и тогда все будет кончено. Но дети… Порою глядя на спящего Валю, я чувствовала, как сердце рвется в клочья от мысли, что мне придется его оставить. Я видела, как он во мне нуждается, ведь он еще совсем маленький.

Я была в капкане, истекала кровью и сама же еще сильнее сжимала эти тиски. Но где-то глубоко внутри все равно теплилось желание вырваться, вздохнуть полной грудью, и неважно куда я пойду, главное — дышать. Я бы занялась своим здоровьем, бросила курить и пить, нашла себе работу… Но я не знала, что мне делать без детей, ведь они — моя неотъемлемая часть и… моя тюрьма. Гнилые плоды моей любви.

Мне нравились прогулки с Принцессой, они успокаивали и давали мне возможность углубиться в свои крошечные мечты о жизни без Сергея и всех тех унижений, которые я испытывала ежедневно.

Я уходила далеко от дома, почти к кромке небольшого леска, садилась на поваленное дерево и закуривала сигарету. Слушала шум листьев, смотрела, как резвится Принцесса, пробовала на вкус запретную свободу.

Почти вплотную к лесу стоял новый высотный дом, куда уже успели заселиться жильцы. Все вокруг менялось, стремилось к лучшему, развивалось… Я надеялась, что тоже развиваюсь, просто это происходит настолько медленно, что почти незаметно глазу.

Однажды мы с Принцессой вернулись домой после прогулки, и я, покормив ее, помчалась стирать одежду и чистить зубы. Еще не хватало, чтобы дети учуяли запах сигарет. Через полчаса из школы вернулись Глеб с Власом. Они вошли в кухню и сели за стол.

— Голодные? — спросила я. — Сейчас разогрею обед.

— Нет, — сухо ответил Влас, сложа руки на столе, точно в такой же манере, как это делал Сергей, когда в очередной раз был чем-то недоволен.

— Нам с Власом сейчас не до еды, — отозвался Глеб. — У нас есть проблемы посерьезнее. И у тебя тоже.

Я насторожилась, но задавать вопросов не стала. Все равно сами скажут.

— Куришь, значит? — спросил Влас, глядя на меня холодными глазами.

— Что?? — Внутри меня разрасталась липкая субстанция из страха, паники и раздражения. — Не говори глупостей, ты же знаешь, чтонет.

— Глеб, покажи ей видео. Пусть полюбуется.

Средний сын послушно продемонстрировал мне экран телефона. Я сидела на поваленном дереве и со смаком вдыхала в легкие дым, пока собака весело бегала по сугробам. Очевидно видео снималось из окон той самой новостройки, что стояла возле леса.

Краска прилила к моим щекам:

— Вы что, шпионили за мной?! Я ваша мать, а не школьная подружка. И какого черта вы оба были не на уроках??

— Нас отпустили с двух последних уроков, — пояснил Глеб. — Какого-то семиклассника увезли на неотложке. Говорят, у него что-то заразное. Он недавно летал с родаками в Африку на сафари, поэтому школу закрыли на обработку. Почитай общий школьный чат, нам сказали, что туда все напишут.

— Да не ты оправдывайся перед ней, — поморщился Влас. — В этом доме живет мой одноклассник. Мы пошли к нему и с балкона увидели тебя. Ха-ха! Не ожидала такого поворота, да?

— Я курю редко и только для того, чтобы успокоить нервы, — вздохнула я. — Не нужно перенимать эту привычку. Она дурная и очень плохая, уж поверьте мне.

— Да мы и не собирались ничего перенимать, — пожал плечами старший сын. — А раз эта привычка такая плохая, то мы, наверное, расскажем о ней папе, чтобы он тебя отучил. Правда же, Глеб?

— Конечно! — подхватил Глеб. — У папы свои методы, он отучит от курения за один день. А, может, даже за час.

Оба брата рассмеялись, как гиены из мультика.

— Я и сама больше не буду курить. Только оставьте отца в покое! Он и так уставший после работы!

— Ну да, конечно, мы должны молчать, просто потому, что ты так сказала. Отец ненавидит курящих и должен узнать, что ты ему врешь. Его собственная жена! Как нехорошо…

— Я никому не вру, — рявкнула я. — Не сказать о чем-то — не означает соврать.

— Ну это ты папе объяснишь, — хохотнул Глеб. — Может, он тебе и поверит, но я что-то сомневаюсь.

— Глеб, ну не надо так сразу пугать нашу родную мать, — не без иронии осадил брата Влас. — Она и так вся на нервах, видишь, даже курить начала. Нужно с ней помягче. Вот у меня, к примеру, есть идея получше. Что, если мама даст нам по пять тысяч рублей? И нам хорошо, и папа ничего не узнает, и ей спокойно. Офигенно я придумал, да?

— Ну-у, — с той же иронией проговорил Глеб, — может, ты и прав. Думаю, пять косарей могут убедить меня молчать.

У меня пропал дар речи. Мои дети шантажировали меня и не испытывали по этому поводу никаких угрызений совести. А самое ужасное в этой ситуации то, что я задумалась. Всерьез задумалась над их гадким предложением. Если Сергей узнает, что я курила… я даже боялась подумать, что он может сделать. Терпеть его издевательства или просто откупиться? Второй вариант не казался таким уж невероятным.

У меня была нужная сумма, но Сергей перевел ее, чтобы я купила продукты и еду собаке. Я не могла просто взять и отдать эти деньги малолетним шантажистам, ведь муж обязательно спросит, на что я их потратила.

— У меня сейчас нет столько денег, — наконец сказала я. — Дайте мне немного времени. Что-нибудь придумаю. Но знайте: ваш поступок вас не красит. Это подло, гадко и бесчеловечно.

— Подло и гадко курить тайком от мужа, мам, — ответил мне Влас. — Так что придумывай быстрее. Отец вернется часов в восемь вечера.

Оба сына снова расхохотались.

— Я пойду забирать Валю из сада и зайду в банк, — выпалила я и вылетела из кухни.

Мне хотелось крушить и ломать все вокруг, разбить об стену всю посуду и где-то в глубине души даже выпороть детей. Особенно старшего. Шантажировать собственную мать, зная, как отец измывается над ней, это верх цинизма. Видимо, и Власу, и Глебу было абсолютно на меня плевать. Надежда оставалась лишь на Валентина, ведь он еще не успел настолько от меня отдалиться.

Ближе к вечеру я засобиралась в сад. На лестнице витал легкий шлейф табака с привкусом чего-то сладкого. Видимо, кто-то курил на общем балконе. Мне тоже жутко хотелось закурить, но я не могла сделать это прямо на лестнице, а лифт все не ехал. Вдруг до моих ушей долетели обрывки фраз. Голоса были женские. Значит, на общем балконе курили две мои соседки.

— Мы иногда с ним болтаем утром, когда спускаемся на парковку. Бедный, он столько с ней натерпелся… Она же совсем поехавшая…

— Так, может тебе к нему клинья подбить? Разведется, жену на алименты посадит, и будете с ним жить в шоколаде. Зачем он ее терпит столько лет?

— Спроси что полегче, а. Он вообще кремень, не ведется на намеки. Видимо, любовь зла, не хочет свою полоумную Нину менять на нормальную женщину. Может, ему нравятся чокнутые? Она ж вон на машину забралась и орала на свою собственную собаку — весь двор офигел. А потом я смотрю: гуляет с этой же самой псиной как ни в чем не бывало, улыбается. Капец.

— Да уж, капец, — одними губами пробормотала я.

Наконец лифт прибыл на мой этаж, и я сразу же выкинула из головы эти пересуды. Шантаж собственных детей казался проблемой куда более серьезной, чем пустая болтовня двух соседок.