Гнилые плоды моей любви (СИ)

Свинка

Вечером вся наша «дружная» семья собралась на кухне. Сергей заказал еще одну доставку, и вскоре стол уже ломился от суши и роллов, пиццы и бургеров, картошки фри и прочих прелестей фастфуда. Домашнюю еду есть никто не захотел, поэтому мне пришлось убрать все в холодильник.

Я не любила ни пиццу, ни бургеры, ни уж тем более картошку фри, поэтому выбрала себе меньшее из зол — вок-лапшу из коробочки.

— Нравится вам, троглодиты? — поинтересовался Сергей, с любовью глядя, как дети уминают еду.

— Угу, — с набитыми ртами радостно отозвались те.

Муж перевел взгляд в мою сторону, и его глаза сразу лишились всей нежности.

— А ты чего физиономию кривишь? Не нравится еда из ресторана, или просто в кайф быть вечно недовольной?

— Я не недовольная, — сказала я, — тебе показалось.

— Ей просто не нравится, что мы не хотим есть ее вонючие котлеты, — заявил Валя, макая картофельный ломтик в соус.

— Да, в последнее время твоя стряпня оставляет желать лучшего, Нин. Дети правы. Слышала бы ты, как они обрадовались, когда я сказал, что сегодня будем есть еду из ресторана!

— Они дети, Сережа. Все дети любят фастфуд и никогда не сделают выбор в пользу домашней еды.

— Полная чушь. На основании каких данных ты сделала такой дурацкий вывод? У тебя выборка всего из трех детей, Нина. И, если все три сына не хотят есть то, что приготовила ты, значит, есть повод призадуматься.

— Я готовлю каждый день не потому, что все выбрасываю, а потому, что вы очень быстро съедаете все подчистую. И ты тоже. Получается, вы через силу давитесь моей едой?

— Получается, так. Раньше ты готовила лучше. Намного лучше.

— Можешь не есть. Заставлять не буду.

— Я-то, конечно могу, а что делать им? — муж кивнул на детей. — У них же нет выбора.

Я знала, что готовлю вкусно, и каждый домочадец любит мою еду. Это было не самомнение, а голые факты: каждый из детей постоянно просил добавки, пока другие не видят, а глава семейства всегда подъедал из холодильника по ночам. Очевидно, заведя разговор о якобы дурном качестве моей готовки, Сергей просто в очередной раз желал надо мной поиздеваться. В последние пять лет это было его любимым занятием. Я не знала, куда исчез тот мужчина, за которого я когда-то выходила замуж. Не знала, зачем он это делает. Я понимала только одно: что бы ни происходило, мой долг — показывать детям любовь и доброе отношение. Демонстрировать им, что может бытьпо-другому. Я верила, что однажды они это оценят и вырастут хорошими людьми, несмотря на то, что родной отец на протяжении многих лет занимался травлей их матери.

— Если они не захотят есть то, что готовлю я, можешь заказывать им бургеры хоть каждый день. — Я пожала плечами. — Заставлять их есть мои «вонючие котлеты» я не буду.

— То есть вместо того, чтобы исправиться, начать готовить лучше, ты намеренно склоняешь наших детей к вредному питанию??

Я была непроницаема:

— Нет, я буду продолжать готовить. Но уговаривать их есть больше не стану. Как бы я ни старалась, моя еда все равно всегда будет плохой, ведь так, Сереж?

— Пойдем-ка поговорим, — сказал муж, вставая из-за стола. Затем он обратился к детям: — А вы сидите, ешьте. Мы с мамой скоро придем.

Сергей завел меня в спальню и запер дверь изнутри.

— Ты знаешь, что делать, — холодно сказал он.

— Почему сейчас? — ужаснулась я. — Дети ведь еще не спят.

— Они на кухне. Пока они едят, у нас есть минут десять. Приступай. Не испытывай мое терпение.

— Я только что поела, я не смогу…

— Сможешь. Стоит только захотеть. Захоти, Нина.

Он взял меня за волосы и опустил на колени. Глотая слезы, я зажмурила глаза.

Десять минут. Нужно потерпеть всего десять минут. Я смогу. Главное — чтобы меня не стошнило, иначе ночью меня ждут куда более страшные вещи. Хотя, казалось бы, куда уж страшнее? Каких-то пару лет назад я и подумать не могла, что стану соглашаться на такое. И, тем не менее, я соглашалась.

Когда мы вернулись на кухню, я дрожала всем телом. Вид еды вызывал рвотные позывы. Я отодвинула коробочку с лапшой от себя подальше, чтобы только не видеть ее содержимое. Дети переглядывались друг с другом и хихикали. Либо они что-то уже сделали, либо только собираются. И это что-то определенно направлено на меня. Я напрягла все органы чувств и наконец поняла: я сижу на чем-то мокром. Вскочив с места, обнаружила, что кресло перепачкано каким-то жирным соусом вперемежку с соевым.

Я посмотрела на детей:

— Зачем вы это сделали??

— Мы ничего не делали, — довольные смешки.

— Вы что, испачкали кресло? — спросил Сергей.

— Нет, пап, это случайно вышло. Мы просто испугались, что мама начнет орать, и поэтому сразу не сказали…

Вранье. Это понимали и я, и Сергей, но он почему-то сделал вид, что поверил детям. После случившегося в спальне у меня не было сил даже на самые вялые протесты, поэтому я покорно отправилась за губками и моющим средством для мягкой мебели. Нужно было отмыть пятно как можно скорее. Пока обивка кресла окончательно не испортилась.

— Почему у тебя грязные штаны? — спросил Сергей, когда я вернулась на кухню.

— Потому что я сидела на этом стуле.

— Это понятно, но почему ты не переоделась??

— Мне надо почистить кресло, иначе пятно потом не выведешь.

— Потому что мама — поросячья свинья, — сказал Валя, вызвав смех братьев. Видимо, обрадованный положительной реакцией он швырнул в меня куском пиццы. — На, свинка, покушай!

Сергей на удивление оказался этим недоволен. Он привстал с места и рявнул:

— Ты что делаешь?? Совсем страх потерял??

Валя опустил глаза в пол и промямлил:

— Пап, ну ей же нравится ходить в грязном… Пускай тогда ест с пола. Ты сам говорил, что свиньи за столом не едят…

Сергей на мгновение задумался и уже совсем другим тоном произнес:

— Валь, а ты прав! Извини, что накричал. Я сам учил вас чистоте, а теперь наша мама подает нам всем такой плохой пример. — Он театрально покачал головой. Глаза его блестели, губы растягивались в улыбке. Он определенно готовился к чему-то очень приятному. Разумеется, для него одного. — Дети, кто мне скажет, что мы делаем со свинками?

— Моем! — хором заорали дети.

— Верно. — Муж перевел на меня полный предвкушения взор. — А что мы делаем со свинками, перед тем, как помыть?

— Раздеваем их!

— И снова в точку. Так чего же мы ждем? А ну-ка все живо раздели маму-свинку!

Дети, как стая диких собак, накинулись на меня со всех сторон и принялись срывать с меня одежду. Я кричала, как ненормальная, пыталась защититься, убежать, но Влас был на полторы головы выше меня и гораздо-гораздо сильнее. Он крепко меня держал и внимательно разглядывал, пока Глеб и Валя стягивали с меня домашние штаны и рвали на мне футболку. В это время Сергей сидел на месте и с удовольствием за этим наблюдал.

Я до последнего думала, что это какая-то шутка, что сейчас он велит детям остановиться, но он сохранял молчание. Был самым благодарным зрителем для маленьких монстров.

— Пап, а трусы и лифчик тоже снимать? — спросил Глеб?

— Ну а кто же моется в одежде? Конечно, снимать.

— Нет, прекратите, — рыдая, кричала я, — Сережа, останови это все! Прошу тебя, хватит!

Влас повалил меня на пол, чтобы братьям было проще снимать с меня нижнее белье.

— Блин, лифчик не расстегивается! — пожаловался Глеб.

— Возьми ножницы, да порежь его, — велел Влас.

Сергей одобрительно кивнул.

— Заодно возьми скотч и заклей маме-свинке рот, чтобы она так не кричала. Сынок, ты слышал меня?

— Да, пап!

Пока дети и Сергей волоком тащили меня в ванную, я выла нечеловеческим голосом. Мой рот был заклеен, поэтому я срывала связки, чтобы «докричаться» до мужа, воззвать к его разуму. Мне казалось, что сейчас мое сердце просто остановится, не выдержит происходящего, что сейчас я просто умру. Более того, я молила небеса о смерти. В тот момент мне меньше всего хотелось жить дальше.

Когда на меня полилась вода, я услышала голос Сергея.

— Все молодцы. Теперь идите играть в приставку, а свинку предоставьте мне. Уж я ее сейчас так отмою, что будет самая чистая и душистая.

Дети ушли, а что было дальше, я просто не помню. Мое сознание покинуло меня, чтобы защитить от всего этого кошмара.