Год хорошего Кощея

Слёзы Василисы

Найдён, сидевший на груде подарков, неожиданно подумал, что кусочек сыра, так и не убранный со стола после завтрака, дожидается именно его. Кот стал осторожно спускаться. Пирамида игрушек и коробок не выдержала, повалившись вниз. От толчка большого пупса кружка недопитого чая плеснула на Василису.

– Ох ты ж! – вздрогнула баба от брызнувших на лицо капель.

– Ты прости, соседушка, что-то забыл я со стола убрать, – расстроился Мороз Иванович.

– Да ничего, умоюсь схожу, – отмахнулась та, погрозила пальцем коту и отправилась в маленькое помещение туалета.

Краном она научилась пользоваться накануне, поэтому повернула вентиль, настраивая поток тёплой воды.

Тут взгляд упал в зеркало, и баба словно бы увидела себя в первый раз. Она как-то не придавала никакого значения своему отражению до момента, как ей сказали о заветном желании. Её единственная, самая горячая мечта была тесно связана с суженым. От одной мысли об этом на душе сияло солнышко, словно бы на дворе стоял не просинец, а жаркое лето.

Из зеркала на Василису глянула уставшая женщина средних лет. На лбу пролегли морщинки, уголки губ скорбно поползли вниз, глаза чуть припухли. Да и кожа была уже не такая упругая, как в молодости.

«Как же я постарела!» – эта мысль пронзила сознание и причинила неизгладимую боль.

Баба смотрела на чужое отражение и не могла прийти в себя от немого ужаса. Это что? Она? Такая некрасивая? С разлохмаченными, опалёнными огнём волосами, в которых заметны нити седины? Где та Василиса, которую называли Прекрасной, о которой в народе песни складывали? Её больше нет. Она еще не старуха, но уже далеко не молодушка.

Теперь баба поняла весь смысл насмешки Кощея, когда он сказал ей накануне:

– Тебя трудно узнать… Вылитая Баба Яга… Точно – ведьма. А какой ты была… Василиса Прекрасная!

Старая! Какая же она стала старая!

Ей вспомнилась встреча с Фёдором в Доме детского творчества. Суженый не узнал её, выставил из зала, захлопнув двери перед лицом. Как он мог в ней угадать ту красавицу, что свела его с ума тридцать восемь лет назад?

Василиса и раньше знала о том, что годы берут своё. Только ей и в голову не приходило, что это настолько бросается в глаза.

Обхватив лицо руками, баба горько заплакала о своей загубленной молодости, о красоте, о счастье, которого у неё не было и которое уже никогда не случится. Кому она такая нужна?

Тем временем древний бог зимы и архангел Рафаил продолжали разгребать от подарков место вокруг стола. Метла старалась и тоже им помогала.

– Рафик, я понял, ты давно уже в курсе происходящего.

– Я уже год за экспериментами Кощея наблюдаю. На самом деле он сам меня нечаянно призвал. Я на зов к нему пришел… психотерапевтом.

– Зачем ему психотерапевт?

– Он слишком долго живёт в человеческом микросоциуме. Москва – это большой муравейник. Окружение всё равно на него влияет. Он не понимает людей, их чувства, эмоции, привязанности и это его беспокоит. Как будто бы всем вокруг дано что-то непостижимое для его ума. А он любит сложные задачи.

– Хм! Занятно. Слушай, а по ушам щенку надавать не можешь? Ты же архангел, силёнок хватит.

– Не моя компетенция. «Психо» – значит, «душа», «терапия» – это «лечение». Я к нему не драться пришёл, а помочь. Ты его родственник, вот и оттаскай за уши.

– Мне – тоже нельзя. Я – Дед Мороз в этом Мире. У меня есть обязанности. Если мальчик Кощей ведёт себя год хорошо, я должен выполнить его желание. Кто же знал, что оно у него такое чудовищное?

– С гениями вообще не просто. А если гений – бессмертный, тем более. На своей фабрике Кощей делает лекарства, которые помогают людям. И он же создал штамм, который будет убивать и вызывать в организме живых существ необратимые мутации.

– Рафик… Не знаю, что делать. Нет у него сердца. Этого не изменить!

– Ты же изменился.

– Это не за год и не за два произошло. Мне потребовалось почти два века чтобы стать Дедом Морозом, каким меня знают все. Дед Мороз – это культ. У нас нет столько времени… – Студенец подумал и спросил: – Этот оболтус знает, кто ты на самом деле?

– Нет. Для него я обычный психотерапевт, который понимает его проблемы. Я не могу лгать. Если бы он спросил: не архангел ли я, мне пришлось бы сказать правду. Но в Москве ему такой вопрос в голову не пришёл. Ты же, когда меня на работу устраивал, тоже не задал такого вопроса.

Мороз Иванович расхохотался, похлопав по плечу своего сотрудника.

В этот момент двери уборной распахнулись, и оттуда вышла зарёванная Василиса.

– Вот что… Спасайте вы сами ваш Мир. Стара я для подвигов стала, – сказала она, возвращаясь на свой диван.

Уткнувшись лбом в ладони, баба снова тихо заплакала.

– Ох ты ж… соседушка! – всплеснул руками Студенец, поспешив к ней. – Василиса Пантелеевна, ты – единственный человек в мире, который верит в то, что Константин Бессмертный может принести страшное зло. Никто здесь, в Москве, не знает о подлинной его сущности.

– Не мой это Мир… Здесь я не дома, – баба махнула рукой. – А у меня и дома теперь нет… Ничего нет! Отстаньте от меня все!

Найдён, заметив, что с хозяйкой неладно, подошёл к ней, стал ласкаться, словно бы пытаясь утешить.

– Я – есть, – сказал он. – Послушай ме-няу. Если у человека есть кот, всё не так плохо.

Баба сгребла его в охапку, прижав к себе.

Студенец подошёл к ней, примостился рядом, приобнял за плечи:

– У нас говорят: где родился, там и пригодился. Но согласись, что там, где жила, ты никому не была нужна. Подумай, может быть и к лучшему, что избушка твоя сгорела и ты оказалась в Москве? У тебя есть шанс начать всё сначала.

– Я постарела. Моя жизнь – кончена, – баба уткнулась к нему в плечо.

Рафаил налил ей в стаканчик воды, подал:

– Иногда надо начинать с чистого листа, Василиса Пантелеевна. Совсем не важно, сколько лет… Всё лучшее ещё может случится, пока с вами есть вера, надежда и любовь.

Мороз Иванович отечески похлопал бабу по плечу:

– Если ты не решишься сразиться с «Горынычем», Кощей победит снова. Мир поразит жестокая болезнь. Может быть, люди и не умрут, но начнут превращаться в чудовищ. Вирус не спросит. Он поразит и сильных, и слабых, и взрослых, и детей…

– И детей? – переспросила Василиса.

– Да. Животным, думаю, тоже достанется.

– И Пухе? – заволновался Найдён, вспомнив белую кошечку. Она, конечно, въехала лапой ему по морде, но кота неприятно царапнула мысль, что ей что-то угрожает.

Василиса задумалась. Она внезапно вспомнила уютный вечер дома у Фёдора, когда Маруся хлопотала на кухне, а рыжий Витёк учил её пользоваться жидким мылом.

– И детей, и котов, и кошек, – кивнул Мороз Иванович.

– Хорошие у Ванюши внуки… славные такие, – улыбка коснулась губ бабы. – Мне не довелось своих иметь. Забыл меня суженый… Другую встретил… Только внучата его ни в чем не виноваты. Прав ты, Дедушка Студенец… Если у меня не случилось счастья в жизни, значит, доля моя такая. А у других пусть оно будет… Не богатырь я, что поделать? Но ежели ратника другого нет против Кощея и твари его трехголовой, куда же деться русской бабе? На дикого зверя в лесу охотилась, постараюсь и с «Горынычем» совладать.

– Золотые слова. А насчет внешности… Как сказало бы моё начальство, – архангел стрельнул глазами в потолок: – в каждом возрасте своя красота.