Голливудские дети

ГЛАВА 48

Они сидели за кухонным столом. Майкл откинулся назад, потянулся и сказал:

– Что-то я сильно разболтался.

– Ничего подобного, – запротестовала Кеннеди, не сводившая с него глаз и задумчиво тянувшая апельсиновый сок из высокого стакана. Он действительно много говорил, но она не имела ничего против – пусть бы он даже не умолкал в течение целого часа, рассказывая ей о Белле, о своих семейных проблемах, о своих запоях, когда он совершенно терял над собой контроль. Было больно сознавать, что он вел борьбу в одиночку и притом безрезультатно. Это не приносило ему ничего, кроме страданий. Сама не зная почему, она испытывала непреодолимое желание вмешаться и хоть немного облегчить его участь.

– Есть у меня такая дурная привычка, – признался он, чувствуя себя на удивление легко в ее обществе.

Она восприняла его слова совершенно серьезно.

– Вам непременно нужно было выговориться. Я рада, что оказалась рядом в этот момент.

Майкл вдруг понял, что сейчас он обнажил перед ней всю свою душу, но не мог и не хотел остановиться, а она была слишком внимательной и понимающей слушательницей, именно такая и была ему нужна сейчас.

– Я любил Беллу. И сейчас люблю. Но вы правы – у нее теперь другая жизнь, и мне пора перестать думать об этом.

– Да, Майкл. И если все, что вы мне рассказали, – правда, то, по-моему, ваше поведение заслуживает самой высокой похвалы.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверена.

– Я очень дорожу вашим мнением, Кеннеди. – Он привстал и плеснул себе еще кофе. – Вы не будете против, если я закурю?

– Давайте.

Он снова сел, зажег сигарету и продолжил свой рассказ.

– От братца я ничего кроме гадостей никогда не видел, но я не думал, что он способен на такую подлость. А что касается моей матери… – Он помолчал немного, перед его мысленным взором проносились прошлые обиды. – Я знаю, что в ее сердце никогда не было места для меня. Она пресмыкалась перед моим отчимом, выполняла все его прихоти, а прихотей этих было предостаточно. Сколько раз, когда я был ребенком, он с воплями стаскивал меня с постели, обвиняя меня в проступках, которые я, по его мнению, совершил. При этом он не дожидался утра – он будил меня посреди ночи и нещадно лупил.

– Да, несладко вам приходилось.

– Как только я немного подрос, пьянство стало моим спасением, и, поверьте мне, долгое время это хорошо срабатывало. – Он горько рассмеялся. – Вот так… мое детство было испытанием на прочность. Я думаю, именно поэтому я долгое время был замкнутым и нелюдимым человеком, избегал всякого постороннего вмешательства в мою жизнь.

– Вы были эмоционально опустошены, Майкл, – понимающе кивнула она. – Нужно немало времени, чтобы такого рода потрясение забылось.

– А можно ускорить этот процесс? – спросил он, оперевшись локтями на стол и внимательно изучая ее лицо. При этом он думал о том, до чего же она красива. В ней сочетались пылкая натура и чуткая душа. Кроме того, у нее были самые чувственные губы на свете.

– Вам нужно завести серьезный роман. Вы очень порядочный человек. Вы можете нравиться, и вы заслуживаете любви. Не все люди на земле похожи на вашу мать или отчима. Однажды вы встретите кого-нибудь и поймете, что такое чувство нежной привязанности.

Он не отрываясь смотрел на нее.

– Может быть, я уже это понял.

Она старалась избегать его испытующего взгляда, чувствуя легкое волнение.

– Ну вот, – сказала она, слегка покраснев, – завтрак удался на славу. Бананы, булочки и сосиски. Теперь мне целый день придется поститься.

Он улыбнулся краешком губ.

– Это во мне заговорил полицейский. Именно так мы обычно питаемся.

– На редкость нездоровый образ жизни.

– Вы бы видели моего напарника Квинси. Его жена постоянно заставляет садиться на диету. Но беда в том, что надолго его никогда не хватает.

Кеннеди уже пришла к выводу, что Майкл необыкновенно привлекателен и что женщины должны на него гроздьями вешаться. Однако она вовсе не собиралась прибавлять свое имя к списку его побед.

– Ммм… – промычала она, удивляясь, что интерес к работе вдруг куда-то улетучился.

– Знаете, я бы хотел как-нибудь познакомить вас с Эмбер и Квинси. Они настоящие люди, вам понравятся.

– Я и сама знаю много настоящих людей, – обиженно сказала она.

Он улыбнулся и раздавил в пепельнице окурок.

– Я не хотел вас обидеть.

– Я знаю.

Они обменялись долгими взглядами. Кеннеди не выдержала, первой отвела глаза и уставилась в стол. С ней определенно что-то происходит. Похоже, она увлеклась.

– Майкл… я сейчас работаю над статьей. И мне удалось раскопать кое-что интересное.

– Так поделитесь со мной, – сказал он, следуя за ней в гостиную.

– Я выяснила, что Зейн Мерион Рикка – племянник Луки Карлотти. Вы знаете, кто это такой?

– Разрази меня гром, я знаю, чем это пахнет.

Он только не мог понять, почему это Мак Брукс утаил от него такие важные сведения.

– Рада слышать.

– А полиция в курсе?

Она направилась к своему компьютеру.

– Откуда мне знать. Мне нужно было сообщить им? Он стоял у нее за спиной.

– Ну, если они его ищут, то будет легче выйти на него через Луку.

Она обернулась. Он пожирал ее взглядом. Она старалась избегать его призывных глаз.

– В «Лос-Анджелес таймс» хотят напечатать мой материал уже завтра. А если я поставлю в известность полицию, то они наложат запрет на публикацию.

Он продолжал изучать ее лицо.

– Это имеет для вас такое большое значение? Вам нравится производить на читателей впечатление, поражать их воображение сенсациями?

– Можно и так сказать. Он чуть-чуть придвинулся.

– Это восхитительно, правда?

Он наконец перехватил взгляд ее зеленых глаз и не отрывался от него.

– Да, Майкл, это действительно восхитительно.

Он с каждой секундой придвигался все ближе и ближе.

– Как и вы сама, Кеннеди.

Их поцелуй был чем-то очень естественным, само собой разумеющимся.

Грэнт вошел в дом Черил и сразу понял, что она здесь не ночевала. В доме был полный порядок, постель Черил не смята.

Он прохаживался по комнате, размышляя, что ему предпринять. Было ли его первое предположение верным? Неужели она действительно свихнулась и осталась с клиентом на всю ночь?

Нет, даже такая сумасбродка, как Черил, не способна на это. Хотя она всегда была немного чокнутой. И он уже не удивлялся ее выходкам.

Надо бы кому-нибудь поговорить с ней, вразумить, наставить на путь истинный. В глубине души он знал, что это следует сделать ему. Хотя его она никогда не слушалась. Но ради такого случая ему придется заставить ее отнестись к его словам серьезно.

Он плеснул себе водки, забрался на диван, включил телевизор и стал ждать ее возвращения.

– Кажется, я слышу шаги, – прошептала Джорданна. – Будь готова. Помни, что я тебе говорила.

– У нас ничего не получится, – захныкала Черил. – Мы попались в ловушку, Джорди, из которой нам не выбраться.

– Не смей так говорить, – прошипела Джорданна сквозь зубы. – Мы не можем так просто сдаться. Я вовсе не собираюсь позволить безнаказанно свернуть себе шею.

Крышка погреба поднялась, и они услышали, как кто-то спускается вниз.

Джорданна напряглась.

Не теряй голову.

Не отводи взгляд.

Дай ему выговориться.

Попытайся сыграть на его человеческих чувствах.

Это было самое большее, на что они сейчас были способны. Они ведь были в наручниках и сидели в темном погребе со связанными ногами.

Ей нужно было сходить в туалет, и ее мучила страшная жажда. То же самое, скорее всего, чувствовала и Черил, но Джорданна знала, что самое главное сейчас – ни о чем не просить. Пока она не разберется в ситуации и не возьмет ее под контроль.

Зейн Рикка. Она прекрасно его помнила. Она видела, как он задушил Ингрид Флорис и знала, что он сделал это, не испытывая ни малейших угрызений совести. А потом она и Черил упросили своих влиятельных родителей позволить им выступить на суде, дабы не дать Зейну уйти от Наказания за его гнусное преступление. В тот день, когда ему вынесли приговор, они закатили роскошную праздничную пирушку.

Теперь, через несколько лет, он вышел из тюрьмы и вернулся обратно в Беверли-Хиллз.

Чего он добивается – вот вопрос.

Поначалу она даже не узнала его. Может, Черил обозналась? Зейн Рикка был дохленьким заморышем. Мужчина, спустившийся в погреб, с ног до головы одетый в черное, был выше и крупнее, его длинные волосы были собраны в хвост. Лицо, словно выточенное из камня. Великолепная мускулатура.

Да, внезапно поняла она, это он. Глаза остались прежними. Пустые мертвые глаза, лишенные каких-либо эмоций.

Задержавшись на нижней ступеньке, он бесстрастно смотрел на них.

Джорданна с трудом подавила в себе желание грязно обругать его. Несмотря на весь свой страх, она старалась держаться мужественно и, следуя намеченному плану, сразу принялась заговаривать ему зубы.

– Я не понимаю, зачем мы здесь, – сказала она, и ее голос звучал на редкость спокойно. – Но, как бы там ни было, я думаю, мы можем договориться.

Молчание было ей ответом.

– Слушай, – убеждала она, – сними с меня наручники и давай поговорим.

И снова молчание.

– Ладно, не хочешь разговаривать – не надо. Отведи нас хотя бы в туалет.

Холодные глаза зомби ничего не выражали.

– Мне нужно попить чего-нибудь, – жалобно захныкала Черил. – У меня в горле пересохло. Мне так плохо. Пожалуйста…

Повернувшись к ним спиной, он медленно поднялся по лестнице, захлопнув за собой крышку.

– Господи, – воскликнула Джорданна, – он действительно ненормальный!

– Я же тебе говорила, – обреченно пробормотала Черил. – Мы ничего не сможем сделать.

– Ну уж нет, – разъярилась Джорданна. – Мы выпутаемся. Это я тебе обещаю.

Заставить полицию отбуксировать серебристый БМВ было делом нелегким, но Джордж Рендалл долго и нудно названивал в участок, пока они наконец не пообещали забрать машину только затем, чтобы отвязаться от него.

Он чувствовал себя триумфатором.

– Я не понимаю, почему ты иногда становишься таким занудой, – сказала его прелестная молодая супруга. – Мы вполне могли бы пока пользоваться другими воротами.

Она была еще слишком наивной, чтобы понять: нужно приложить максимум усилий, чтобы заставить копов сделать что бы то ни было, иначе они тебе на голову сядут.

Он понял, что все равно уже опоздал в офис и пропустил встречу с Торин Ворт, пятидесятилетней секс-бомбой, жаждавшей снова выглядеть лет на двадцать, и поэтому решил насладиться вкусным завтраком в обществе своей юной супруги.

– Я принесу тебе шампанского и апельсинового сока, – предложил он, предвкушая романтическое утро, которое вполне может плавно перейти в не менее романтический день.

– Прости, дорогой, – отозвалась она, лихорадочно придумывая какое-нибудь правдоподобное объяснение, поскольку торопилась на свидание с симпатичным девятнадцатилетним клерком, который был чертовски хорош в постели. – Я опаздываю к своему психоаналитику.

– К психоаналитику! – воскликнул он.

Но прежде, чем до него дошел смысл ее слов, он заметил, что прибыл грузовик. Сразу забыв обо всем остальном, он поспешил вниз, чтобы не пропустить такого зрелища, как избавление от надоевшего БМВ.

Все произошло так естественно, что они были захвачены врасплох. Ни Майкл, ни Кеннеди даже представить не могли, что все это кончится постелью, но именно так и случилось – и они полностью отдались во власть восхитительных, пьянящих ощущений.

Сперва они целовались до одурения, а затем поняли, что не могут остановиться на этом. Ни он, ни она. Они пошли в спальню, не говоря ни слова, по дороге освобождая друг друга от одежды. Что-то происходило с ними, и они не могли противиться неизбежному.

Она упивалась его прикосновениями, она хотела испытать с ним все радости любви. А Майклу какое-то шестое чувство подсказывало, что эта женщина ниспослана ему судьбой.

Они занимались любовью самозабвенно, но Майкл вдруг понял, что это не просто потрясающий секс, это было нечто особенное, чему он не мог и не хотел положить конец.

То же самое чувствовала и Кеннеди. Ей и в голову не могло прийти, что она окажется в постели с Майклом Скорсини. Впервые после смерти Фила она не сравнивала с ним своего партнера. Она позволяла делать с собой все, что угодно, чувствуя, как волны неизъяснимого наслаждения захлестывают ее.

Они оба были нежными и страстными одновременно. Он был восхитительным любовником, у нее дыхание перехватывало от его ласк. Он превзошел самые смелые ее ожидания. И когда они достигли кульминации, она застонала и, изогнувшись, прижалась к нему, словно впитывая в себя каждую клеточку его тела.

– Это просто сумасшествие какое-то, – выдохнула она, когда все было кончено.

– Действительно, сумасшествие, – согласился он, откатываясь от нее.

– И очень приятно.

– Приятно, Кеннеди? – Он покачал головой, усмехнувшись. – А может, потрясающе? Изумительно? А может…

– Ладно, ладно, – согласилась она, посмеиваясь. – Признаю, это было более, чем приятно.

– Какая она ледышка, – пробормотал он, проводя пальцем по ее гладкой ноге. – Настоящая леди.

– А сейчас я тоже вела себя как леди?

– А разве ты можешь себя вести по-другому?

– Тогда я тебе еще кое-что покажу, – сказала она, садясь и наклоняясь к нему.

– Погоди, дай мне время, чтобы…

– Тебе не нужно времени, – призывно прошептала она, положив голову между его бедер и касаясь их языком.

Его плоть немедленно отреагировала, а ее язычок обещал необыкновенное наслаждение.

Обхватив руками ее голову, он прижал ее к себе и застонал от удовольствия.

– Я же говорила тебе, – пробормотала она, – в следующий раз будешь прислушиваться к моим словам, Майкл.

Он откинулся назад, отдавая себя в полную власть ее ищущему рту.

Быть с Кеннеди – какое наслаждение!

Сознание того, что обе девчонки заперты в погребе, принесло ему давно забытое чувство удовлетворения. Теперь их жизни были у него в руках. Он мог делать с ними все, что ему вздумается.

Как бы ему хотелось, чтобы и его мать была там, внизу. Да, его мать, которая обожала окружать себя всякими милыми безделушками. Эта сука называла его пупсиком и отравляла каждый день его проклятой жизни.

Как бы Он хотел видеть, как она извивается на сыром полу, как по ее нежным ножкам бегают крысы, кусают ее, впиваются в ее тело.

Эта мысль так возбудила его, что ему нестерпимо захотелось заняться самоудовлетворением. Однако Он сможет сделать это и позднее. У него теперь полно времени.

Интересно, много ли в погребе крыс? И тут ему в голову пришла новая мысль. Почему бы ему не поразвлечься немного?

Женщины до смерти боятся этих прожорливых длиннохвостых тварей. Если бы Он поставил там магнитофон, Он мог бы записать их вопли ужаса.

Эта мысль принесла ему немало удовольствие.

Из предавших его женщин Он убил уже четырех. Еще две у него в плену.

Скоро его миссия в Калифорнии будет завершена, и Он сможет вернуться в Нью-Йорк, чтобы расквитаться с женщиной, заслуживающей смерти больше, чем все остальные, вместе взятые.