Городок сорванцов

К МОИМ ЮНЫМ ЧИТАТЕЛЯМ

Собственно говоря, вы, дорогие мои читатели, смело можете захлопнуть книгу: ведь я написал слово «конец».

А мне, должен признаться, ужасно жаль расставаться с моими героями, так жаль, что хочется рассказать о них еще кое-что. Когда я писал свою повесть, то не мог относиться к своим юным героям равнодушно: всех их, кроме Эдика, я искренне и горячо любил.

…Чтобы никто не мешал мне писать, я уехал в далекую деревню за много километров от Москвы.

На улице зима, мороз разукрасил белыми папоротниками оконце в той маленькой комнатушке, где стоит моя кровать и стол с черновиками этой самой рукописи. За перегородкой в русской печке весело потрескивают дрова, самовар поет тоненькую комариную песенку, старенькая бабушка — хозяйка — воюет с ухватами и чугунами, сейчас она меня позовет пить чай, подвинет ко мне кринку коричневого топленого молока, противень горячих румяных пышек…

Пока самовар еще не поспел, я сижу за столом. Карандаш, не поспевая за моими мыслями, быстро бегает по странице; я черкаю и перечеркиваю, вновь заполняю листы…

Может быть, ты, дорогой читатель, кончил мою книгу и удивленно сказал:

— А здорово автор придумал — целый палаточный городок, битком набитый веселыми жителями!

Отвечу тебе: ошибаешься. Я действительно жил в этом городке и лечил там ребят. И все эти сорванцы, описанные мною, живые, подлинные, притом самые обыкновенные мальчики и девочки из школы-интерната; я даже имена им оставил, а фамилии чуть-чуть изменил, а то еще вдруг обидятся или, наоборот, возгордятся.

Да, все, что здесь написано, сущая правда: как городок строился, по каким законам жил и какие там случались необыкновенные происшествия, — все это действительно было. Только в повести описываются приключения одного' лета, а на самом деле я ездил в городок три лета подряд, лечил там ребят и одновременно очень осторожно наблюдал за ними. Я не обмолвился, написав словечко «осторожно». Выбирая какого-нибудь мальчика или девочку для своей книги, я должен был следить за их поступками, за разговорами осторожно, потихоньку: они никак не должны были догадаться, что мне взбрело в голову вылепить из них героев. А то одной девочке я нечаянно проболтался, так она стала вокруг меня вертеться, перед подругами «задаваться» да нос задирать. И пришлось мне ее из своей книги вычеркнуть совсем.

Буркнет мальчик интересное словечко, выкинет какую-нибудь шалость, или появится у него особенно смешное или, наоборот, задумчивое выражение лица, я сперва только запомню, а уже вечером потихоньку запишу в блокнот. И пришлось мне держать свой блокнот на дне чемодана, чтобы мои пронырливые будущие герои ненароком не пронюхали и не прочли бы там о себе.

Теперь я в школе-интернате свой человек. Ребята ко мне привыкли, но считают меня за писателя, так сказать, «третьего сорта». Для них я прежде всего доктор, который их лечит в полотняном городке. Они делятся со мной своими горестями и радостями, советуются о разных своих делах…

За три года я набрал уйму записей в блокнотах и героев отыскал человек тридцать. Этого было, конечно, чересчур много; половину ребят, половину приключений и целую кучу мелких эпизодов пришлось выкинуть.

Мои герои, наверное, очень бы удивились, узнав, как часто, буквально каждый день, я о них думаю и как бесцеремонно их перебрасываю с одной страницы книги на другую, перевожу из одного класса в другой или совсем выкидываю.

Читатель, может быть, спросит: а по каким признакам вы выбирали своих героев?

Когда я собирался ехать в первый раз в городок, я ведь никого не знал. Школьники бегали по двору интерната, занимались своими делами и нисколечко не интересовались мною. И я со страхом спрашивал себя: кого же из них выбирать? Их же целая сотня!

Случайно я оказался в автобусе рядом с одной черноглазой девочкой, ну, понятно, разговорился, узнал, что ее зовут Верой, что она перешла в шестой класс. Другие почему-то называли ее Южкой, и тогда я решил: а хорошо бы главную героиню назвать таким необычным именем. Стал я за Южкой в городке следить — в то лето она еще никакой должности не занимала, а, между прочим, была здорово шаловлива и бойка. И мне очень захотелось, чтобы на следующий год начальником штаба в полотняном городке непременно выбрали бы именно ее.

На том памятном сборе дружины я сидел в заднем ряду и волновался, как школьник перед экзаменом. Выберут Южку или провалят? Выбрали! И как же я был счастлив!

Впоследствии Владимир Викторович мне несколько раз говорил, что он очень доволен Южкой как председателем совета дружины. Наши четыре закона были окончательно разработаны перед вторым летом при ближайшем ее участии.

Как начальник штаба, она сперва повела дела великолепно: вместе с другими членами штаба сколачивала крепкую дисциплину и порядок в городке, следила за выполнением четырех законов, но напоследок у нее все рухнуло. Из-за чего? Из-за собачки…

В общем, к концу второго лета образ Южки в моей голове был выкован — садись и пиши книгу. Но вот что мне очень мешало. Взрослые меняются сравнительно медленно. Каким был Владимир Викторович в первое лето городка, таким примерно он остался и на третье лето, а вот ребята, «к сожалению», растут очень быстро, их характеры, запросы, стремления с каждым годом меняются, их кругозор расширяется, а я ужасно медлительный писатель и никак за их ростом не поспевал. Они и не догадывались, какие мне создавали трудности. Еще одна история.

И в городке и в своей книге я лично заведовал медпунктом, значит моя «старшая медсестра» — моя ближайшая помощница — обязательно попадала в героини.

На второе лето эту должность занимала пятиклассница Люба Телятова; она усердно перевязывала руки и ноги, была тихая, внимательная, трудолюбивая, но какая-то… — словом, без огонька: не хватало для ее образа красок.

Я предвидел, что на третье лето буду специально пристально наблюдать именно за нею. Но Люба совсем охладела к медицине и очень плохо мне помогала.

Я испугался. Как же, материал для повести почти весь собран, а со «старшей медсестрой» получилось такое недоразумение.

И тут меня выручила Наташа Толстенкова, которая была членом штаба и «главным санитаром» городка по чистоте. Я пригласил ее руководить также и амбулаторией.

И вновь назначенная «главный врач» стала очень энергично мне помогать, чистоту навела, как в настоящей операционной, и сразу вошла в мою повесть именно такой славной толстушкой, которую несколько раз подряд я так жестоко обидел.

Большое ей спасибо, что она меня выручила и в книге и на самом деле.

Воображаю, как Южка, Наташа и другие удивятся, когда прочтут о себе: ведь они и не подозревают, что я их «обессмертил» в своей повести. Только бы не вздумали носы задирать.

Я бы мог о каждом своем герое рассказать, почему я выбрал именно его или ее, но боюсь надоесть своим читателям.

Теперь в седьмых классах экзамены отменили и, значит, в следующие годы ребята будут приезжать в городок все вместе. Значит, не будет больше ссор и все заживут в «Городке сорванцов» еще веселее, еще интереснее, еще дружнее.

— Ну, а тебе зачем теперь туда ездить? Книгу-то ты написал? — спросила меня как-то жена.

Я ничего не ответил жене. Но я знаю, что опять на лето поеду в городок к своим любимым сорванцам, буду лечить ребячьи руки и ноги, беспокоиться, если они заболеют. Буду ездить, пока собственное здоровье позволяет. Буду ездить только потому, что уж очень интересно жить в таком городке, где «всем все можно».

Чувствую, что особенно любопытный читатель заинтересуется:

— Раз все ваши герои не выдуманные, а на самом деле существуют, пожалуйста, расскажите, где в Москве находится этот интернат? Мне очень захотелось познакомиться с вашими героями.

Придется признаться.

Высотный дом на площади Восстания знаете? Так сзади него, в переулке, есть пятиэтажное белое здание с синей вывеской. Вот там и найдете моих милых героев.

Вернусь в Москву и опять к ним снова начну ходить. Впрочем, в тот момент, когда пишутся эти строки, не все живут и учатся в интернате. Галя Клейн и Миша Огарев уже вылетели из его стен. Сейчас они и работают и ходят в вечернюю школу.

Как-то летом они всем своим бывшим классом приезжали к нам в городок на воскресенье в гости.

Где сейчас Эдик? Не знаю, говорят, родители его переехали куда-то на юг. Хорошо, если он попадет в такую школу, где пионеры, комсомольцы и учителя крепко возьмутся за него.

Ну вот, хочешь не хочешь, а придется со своими героями расстаться. Напоследок скажу им:

— Вы помогли мне написать эту книгу. За это и вам и всем другим жителям городка — ребятам и взрослым — огромное спасибо!

Я верю, что с каждым годом все больше и больше школ будут расставлять свой палатки по берегам рек и озер. Может быть, и вы, дорогие юные читатели, с вашими школьными товарищами захотите провести лето в таком же «Городке сорванцов»? Если серьезно задумали, постарайтесь уговорить вожатых, учителей, родителей, постарайтесь достать палатки, лесоматериалы и все прочее, найдите подходящую лесную поляну. Утрясли все эти вопросы? Теперь засучив рукава принимайтесь за работу.

И я вам помогу хотя бы советом.

14 марта 1962 года

с. Любец Владимирской области