Горячие блюда

Глава 5 Доктор Моро

Несмотря на то, что до начала учебного года оставался долгий срок, нам с Кенирой действительно предоставили все звания и полномочия, причём в тот же день. Пока профессор Заридаш водила нас по жилой части кампуса, где я взывал к силе Ирулин в каждом из зданий и рисовал краской, припасённой в пространственном контейнере Кениры, знак Закрытого Ока, профессор Экене связался с ректором.

Вне формальной обстановки профессор Заридаш утратила всю свою чопорность, став удивительно милой и обаятельной, так что вскоре мы к ней обращались на «ты». Она интересно рассказывала об истории заведения, указывала на памятные места и описывала произошедшие забавные случаи, которыми, похоже, полна университетская жизнь во всех мирах.

И когда на восемь длинных десятиэтажных зданий студентов и на четыре многоквартирных трёхэтажных дома преподавателей уже легло благословление госпожи, а я почти закончил составление «инструкции» с описанием возможностей, дарованных богиней, основных молитв перед сном, а также просто советов человека, который провёл в этих снах значительную часть своей жизни, нас нашёл профессор Экене и пригласил в деканат.

Не знаю, чего мне стоило удержаться, чтобы при виде ректора не рассмеяться. Через нашу связь я чувствовал, что Кенира тоже давится смехом, пусть и сохраняет серьёзное лицо. И неудивительно. Хоть у ректора не было длинных бровей и азиатских чёрт, но собранными в пучок совершенно седыми волосами, длинной белой бородой и усами на молодом, почти юном лице, он невероятно напоминал то ли злодея, то ли учителя из фильмов про кунг фу, того самого «великого кушуру», в обличье которого я обучал Кениру основам контроля магии.

Беседа вышла не слишком длинной — к этому времени мы торопились, да и у такого занятого человека, как руководитель учебного заведения, дел всегда хватало. Мы отказались от участия в торжественной церемонии с вручением почётных званий — публичность была противопоказана как мне, так и Кенире, так что в итоге мы просто получили два небольших медальона с внедрённым внутрь плетением печати преподавательского доступа. Попросив не особо афишировать наши имена, мы вернулись на стоянку, сели на свой Чотош и поехали домой.

Той ночью я снова посетил в университет, где очень строгая декан Заридаш устроила тщательную проверку моих знаний. И, несмотря на то что некоторые позы, которые пришлось принять, оказались возможны только благодаря пластичности законов физики пространства сна, а значит, и отсутствию гравитации, экзамен я сдал с честью.

Мне всегда хотелось отблагодарить Кениру, сделать ей приятно. Поэтому во время визитов в город я внимательно наблюдал за другими мужчинами, выискивая настоящих красавчиков. Но первая же попытка принять чужой облик обернулась сокрушительным фиаско. Кенира оценивающе осмотрела высокого голубоглазого брюнета с атлетической фигурой, в которого я превратился, после чего просто поблагодарила и попросила никогда так больше не делать. Мне, конечно, стало лестно, что моя любимая женщина хочет видеть рядом только меня, но… Во-первых, я почувствовал себя полным подлецом, раз с удовольствием изменял Кенире с другими женщинами, пусть каждой из этих женщин была она сама. Во-вторых, я боялся, что свидетельствует о не до конца исцелённых проблемах с доверием, находящихся так глубоко, что это стало частью личности Кениры, а значит, против которых не может помочь даже сила Ирулин. Мне очень сильно захотелось навестить Сориниз и проведать этого Одари Раэ одиннадцатого, чтобы медленно и мучительно сократить количество Одари Раэ до десяти.

Кенира, получившая возможность заглянуть в мои чувства, лишь смеялась и говорила, что с моей стороны это очень мило, но каких-либо причин для беспокойства нет, что превращение в других женщин очень заводит её саму, и что она достаточно уверена в своей неотразимости, чтобы не беспокоиться, что я влюблюсь в образ другой женщины, а её брошу.

В такие моменты я пытался сказать, что подобная мысль абсурдна не только из-за того, что женщины красивее её я не встречал в обоих мирах, но и потому, что лишённый магии старик никому не нужен. И что такая красавица, выбравшая меня — это нарушение всех законов мироздания и торжество абсурда.

Она продолжала смеяться и заявляла, что я себя сильно недооцениваю, и всё наоборот: в большой игре богов удачи в тот день, когда она зашла к Джорефу и встретила меня, ей выпала Полная Свита. И что она не позволит никакому Коварному Удару отобрать её выигрыш.

И пусть несколько ночей во время ролевых игр с «переодеванием» я продолжал испытывать чувство вины, в конце концов прошло и оно. Наоборот, вновь вернулось самодовольство, ведь я имел возможность реализовать любую фантазию, получить в постель любую женщину, сколь бы прекрасной и недоступной она ни была. Вот только такую глупость, как предлагать Кенире кандидатуры на перевоплощение, тем самым показывая, что мне хочется переспать с другой, у меня хватило ума не совершить.

Так как медальоны доступа действовали сразу, следующие дни я провёл в библиотеке, замучив как библиотекаря, так и ассистирующих ему студентов. Вокруг меня громоздились целые горы книг по магии, которые я пролистывал страницу за страницей, чтобы перейти к следующей. Мой «жезл всемогущества», сделанный ещё у Жорефа, не умел запускать интерактивные вставки магических плетений, а афишировать наличие Таага я не собирался. Поэтому многое приходилось пропускать. И если для известных мне книг это значение не имело, то несколько фолиантов, которые либо отсутствовали в библиотеке Цитадели, либо я не нашёл, пришлось отложить. Первый день Кенира тоже провела в библиотеке, но потом согласилась, что это бессмысленная трата времени — всё что надо, я мог ей дать и сам, разделив сон. Так что она проводила время обследуя город, сама, либо в компании Ксандаша или его дочки Паталы.

И то ли я полностью изжил свой комплекс неполноценности, то ли настолько доверял Кенире изначально, но ни ко Ксандашу, ни к другим мужчинам, которых она могла встретить в таком оживлённом и многолюдном городе, почему-то ни капли не ревновал.

Время от времени я почти что порывался сделать ей предложение. Единственной женщиной, способной сравниться с Кенирой красотой, в чьей компании я чувствовал себя так спокойно и уютно, и кого я любил столь же сильно, являлась моя богиня. Меня останавливали многие факторы. И даже не безнадёжность нашего общего квеста по проникновению в Цитадель и по освобождению Ирулин, я смирился, что мы с Кенирой разделим этот риск и в случае чего умрём вместе.

Основных причин было две. Первой был мой возраст. До того, как я решу свою проблему с магией, не хотелось обрекать свою жену на брак с угасающим стариком, которого от смерти отделял лишь десяток лет. Ну а вторая… Я хотел, чтобы свадьба моей любимой женщины стала чем-то особенным и запоминающимся, а не простой фиксацией брака в местном отделе гражданских актов. Денег для проведения свадьбы любой пышности у меня хватало с лихвой, недоставало кое-чего другого. Мирена Валсар, мама Кениры, до сих пор находилась в заточении королевского дворца Раэ и не могла его покинуть даже для свадьбы дочери. Проведать мамочку Кенира по известным причинам тоже не могла, по крайней мере не в открытую. Будь я бесстрашным героем, узнавшим о ещё одной «невинности в беде», я бы тут же поехал в Сориниз, прокрался во дворец Раэ и вызволил бы из плена маму любимой. Но для того, чтобы принять такие риски, этому паладину действительно следовало бы иметь INT 3, ведь именно столько требовалось, чтобы сделать врагом всю немалую страну, да ещё и без уверенности, что это действительно пойдёт маме Кениры на пользу.

Я всё равно собирался её навестить, просто чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, чтобы дать возможность поговорить с родным человеком, оставить ей артефакт для прямой связи. Я в любом случае хотел завести дома раковину, но слать Мирене код связи письмом, тем самым раскрывая нахождение дочери, было слишком опасно, да и не было сомнений, что службы безопасности дворца перлюстрируют её почту.

Так что я ждал, пока Тааг-18 не придёт в полную готовность, и мы не завершим самые насущные дела. Я полагал, что не существовало на Итшес места, куда не мог бы проникнуть модифицированный голем Повелителя Чар, и дворец Раэ таким местом уж тем более не являлся.

По рекомендации Ксандаша, знающего все важные места столицы, я нашёл ателье, куда отдал шкуру солора — заскорузлую и задубевшую, но, к счастью, испорченную не до конца. За чрезмерно завышенную сумму в шестьсот тридцать пять курзо мастер не только пообещал восстановить её свойства, но и превратить в плащ, не только скрывающий магию, но и обеспечивающий при медленном передвижении камуфляж во всём спектре, включая инфракрасный и ультрафиолет. Я ещё не знал, для чего мне этот плащ, но не сомневался, что при визите во дворец он когда-нибудь и понадобится.

А потом, как-то резко и неожиданно, Тааг-18, вернувшись с очередного ночного похода на свалку, не только показал по нашей связи, что находится в полном порядке, но и вывел через проектор иллюзию со списком своих подсистем, каждая из которых показывала, что находится в близком к идеалу полностью рабочем состоянии. В итоге свалка сэкономила нам сумасшедшую сумму — от двадцати до пятидесяти тысяч курзо, результат, о котором я даже не смел и мечтать. И пусть после поступления в университет я мог бы получить все материалы либо бесплатно, либо не переплачивая за ненужный опт, цифра всё равно впечатляла.

Ну а раз уж Тааг полностью вернулся в строй, настало время выполнения ещё одного важного обещания.

Для осуществления задуманного требовались не только кое-какие материалы, но и определённое время суток. И дело тут заключалось вовсе не в какой-то астрологии, влиянии звёзд, светил и прочей мути — удивительно, в мире Итшес ничего подобного не было — а в банальном уменьшении «магического загрязнения». Днём в порту и на свалке работали големы, в квартирах и домах окрестных кварталов готовили еду, стирали одежду и занимались уборкой, а по улице время от времени проезжал омнимобиль. Все эти действия вызывали хаотичные потоки магии, которые, пусть и не могли особо повлиять на ритуал, но добавляли ненужный риск. Ночью паразитных потоков было на порядок меньше просто потом, что все спали.

Кто-то бы сказал, что намного больше проблем доставляют живые источники элир, в особенности бесконечная магия Кениры, но как раз такое можно было очень просто учесть в расчётах и защититься с помощью экранирующих контуров.

Имелся и ещё один фактор, намного более важный, чем выбросы от сражения дюжины Повелителей Чар в миле от нашего дома. Ночь являлась главным временем силы моей богини, а значит, лучшим периодом для осуществления задуманного. Пусть в своей основе ритуал был прост и не требовал каких-то чрезмерно сложных схем, но цена даже самой маленькой ошибки могла… нет, не стать фатальной, но всё же здорово осложнить дело.

Раздался долгожданный стук в дверь. Я спустился вниз, чтобы открыть дверь и впустить Ксандаша и Лексну. На этот раз Ксандаш не стал надевать свои артефактные протезы, так что один его рукав пустовал, а по каменной плитке прихожей стучала обычная деревяшка. Спустилась Кенира, которая быстро расчистила большой зал первого этажа от дивана, кресел и мебели, упаковав всё в пространство своего «кармана». Взамен она достала оттуда один-единственный стул для Лексны.

Ксандаш тоже пользовался контейнером. Я не до конца понял, какой частью одежды или предметом он являлся, но из воздуха на сплошном монолитном поле моего ритуального зала стали появляться не слишком большие запечатанные банки краски, несколько связок нарезанной металлической проволоки, коробочек разноцветных кристаллов, выглядящих обычными булыжниками камушков, а напоследок — две очень крупные свиные туши, чьи рыла с закрытыми глазами, казалось, искривились в насмешливых гримасах. Странным образом эти свиньи очень напомнили мне двоих соперников с Большого Турнира, так что смотреть на них, лежащих в зале, оказалось не по себе.

Почувствовав мою просьбу, по лестнице, ловко передвигая своими ногами-щупальцами, спустился Тааг-18. И что Лексна, что Ксандаш, впервые увидевшие его вживую, выпучили глаза.

— Знакомьтесь, это Тааг, — сказал я, представляя друзей голему. — Тааг, это Ксандаш и Лексна. Ксандаш будет участвовать в ритуале, Лексна наблюдать.

Тааг лишь развернулся, на мгновение окинул их своими зелёными глазами-фасетами, после чего подошёл к куче компонентов ритуала и, с безупречной скоростью и точностью орудуя педипальпами, начал проверять их и сортировать.

— Когда ты говорил, что у тебя есть голем, я, признаться, придал этому не так много значения, — сказал Ксандаш. — Кого в наши времена удивишь големом?

— А то, что он участвует в ритуале, — добавила Лексна, — показалось мне полным нонсенсом. Я даже решила, что у тебя ничего не получится, и ты просто зря сотрясал воздух.

— А я ей сказал, что точно так же было во время поездки, тогда мы тебе не поверили, и в итоге оказались полными дураками, — подхватил Ксандаш. — Твоя богиня тогда нам здорово помогла. И если с нападением мы могли справиться и сами, то выспаться в Долине…

— Ну, как раз всю силу твоей богини мы с мужем успели оценить, и не раз!

Ксандаш и Лексна переглянулись и захихикали, словно глупые подростки. Мы с Кенирой засмеялись тоже. Лукавый взгляд Кениры намекал, что если вследствие ритуала у меня возникнет сильная усталость, то от неё снова исцелит «доктор Лексна» с помощью самой приятной из терапий.

— А что не так с големами? — спросил я.

— Всё не так. Мы использовали их в штурмовых операциях, — сказал Ксандаш, — и они очень полезны. Но всё-таки это медленные неповоротливые механизмы, которые хороши лишь очень ограниченно. Если големы под прямым управлением пастуха, то ещё куда ни шло, а в автономном режиме… Твой же голем совсем другой. То, как он двигается, как точно действует манипуляторами — всё это уровень, который Федерация просто не может себе позволить. Ты его пасёшь, или он действует самостоятельно? Хотя что это я, ты же говорил, что магии у тебя нет.

— Да, он автономен, но я могу управлять им и без магии, — уточнил я. — И не только голосовыми командами.

— Про неправильно распознанные големом голосовые команды в армии и у штурмовиков ходит куча анекдотов, — фыркнул Ксандаш. — Так что, похоже, твой голем даже лучше, чем кажется на первый взгляд. Но если без магии, то как?

— Я спрятал в него реликвию Фаолонде, — пояснил я, вытаскивая из-под рубашки цепочку и показывая свой медальон.

— Погоди, это не имеет ни малейшего смысла, — сказала Лексна. — Твой кулон похож на «Связь Сердец», мы с Сандом носим такие же. Но для того, чтобы установить подобную связь с големом… Даже если оставить в стороне, что у голема нет сознания, ты должен его либо очень любить, либо вложить в его создание душу.

— Не «либо», а «и», — усмехнулся я. — Тааг действительно много лет был моим лучшим и единственным другом, и в разработку его систем я вложил массу усилий.

Лексна и Ксандаш переглянулись, а потом посмотрели на меня очень внимательными и неуютными взглядами.

— Улириш, скажи честно, — обратился ко мне Ксандаш, — ты Высший Маг? У тебя действительно нет магии или я не чувствую твою силу только потому, что ты скрываешь её на недоступном мне уровне? Если это какой-то розыгрыш, то он зашёл слишком далеко, а если нет — для чего этот маскарад?

Я вздохнул и устало потёр виски. Именно подозрений и разоблачений мне сейчас и не хватало.

— Санд, я ничего от тебя не скрываю и ни разу за время нашего знакомства тебя не обманул. У меня есть кое-какие таланты, я обладаю навыками и знаниями. Где получил эти знания, я бы рассказал тебе с радостью, но не могу по определённым обстоятельствам. Признаюсь, цель, для которой ты мне нужен, опасна — иначе твои умения мне не были бы нужны, но при её достижении подвергать риску жизни будем и мы с Кенирой. И я обещаю, что это никак не затронет твою семью.

— И что же это за задача? — спросил Ксандаш. — Мы пока ничего не обсуждали, но, надеюсь, это не сражение с каким-нибудь Повелителем Чар.

Его догадка оказалась настолько близка к истине, что по моей спине пробежали мурашки.

— Я хочу обрести магию, которой был лишён всю жизнь, — пояснил я. — И для этого мне надо найти подходящего монстра, причём совсем маленького детёныша. Сам понимаешь, сам поиск потребует много времени и сил. Да и не думаю, что монстры захотят расстаться со своими детьми добровольно. Если мне удастся найти нужное на факультете химерологии, либо же купить за деньги в одной из лабораторий, тогда я буду только рад. Это, конечно, никак не коснётся нашего уговора. Я не только верну тебе руку и ногу, но и выплачу, скажем, сумму годового найма. Единственное, ты должен знать, что Кениру разыскивает королевская семья Сориниза, так что возможен конфликт с Королевством. И в этом случае ты имеешь полное право отказаться…

— Монстры? Королевство? — расхохотался Ксандаш. — Ули, ты меня было уже напугал. Да если ты сделаешь меня вновь здоровым, будь уверен, я не побоюсь выйти против них даже в одиночку. А учитывая, что мой дом теперь стал святилищем твоей богини, где мне не грозит выгорание… Через пару лет я смогу вернуться на Архипелаг и потребовать с этих выкидышей круншага за свои увечья любую компенсацию.

— Вот и славно. Вот только… У меня действительно сложные взаимоотношения с Повелителями Чар, с одним из них. Это не ненависть и не вражда, скорее конфликт интересов на религиозной почве. В будущем я планирую сделать кое-что, что ему очень не понравится. Вмешивать в наши взаимоотношения твою семью я не собираюсь. Но даже если ты откажешься принимать участие, что пообещал сделаю. Вы с Лексной и так сделали для нас многое, было бы полной неблагодарностью не отплатить тем же.

Мне очень не хотелось об этом говорить, но теперь, когда на сцене появился Тааг, скрывать бы такое не получилось.

— Кто? — подобрался Ксандаш, прожигая меня взглядом. — С кем из них ты имел глупость разбить кристалл?

— С Галадийром Эгором Рундригом ауф Каапо, — ответил я, опустив голову.

— Героем Слома Оков? — переспросил Ксандаш, а затем расхохотался. — Ты полон сюрпризов, Улириш. Изо всех Двенадцати ты выбрал во враги, наверное, самого сильного.

— И самого здравомыслящего, — добавила Лексна. — Так что наша семья действительно в безопасности. Если бы это был кто-то другой, например, Радрагже или Мирикеш, можно было бы опасаться за не только за наши жизни, но и за судьбу всего города.

— Если ты умудрился увести у него голема, — продолжал фыркать Ксандаш, — тогда твои причиндалы сделаны из адамантита! Неудивительно, что ты испытываешь к своему, как его, Таагу такую привязанность, что её признали даже боги. Только зачем врать, что создал его сам?

— Я не вру, — с обидой возразил я. — И я не говорил, что создал. Только провёл модификацию, правда очень глубокую.

— Как скажешь! — махнул рукой Санд, явно мне не поверив. — Если что, я всё равно в деле, но решение мы примем всей семьёй. Лез, ты как считаешь?

— Я хочу, чтобы ты стал снова здоров, — ответила Лексна. — И готова пойти ради этого на что угодно. И раз ты не собираешься воевать с самим ауф Каапо, тогда не вижу проблем. Что касается Королевства и зверья, ты уже большой мальчик и умеешь сам оценивать риски. Понятно, я буду волноваться, но я волнуюсь каждый раз, когда ты идёшь из дому.

Я внимательно посмотрел на них обоих, испытывая одновременно и благодарность, и какое-то облегчение. Кенира подошла поближе, взяла меня за руку и сжала ладонь.

— Но знаете, если отбросить в сторону всё безумие, — оскалился Ксандаш, — то моим лечением займётся голем Повелителя Чар, а это как-то сразу придаёт уверенности.

— Ну тогда начинаем, — сказал я. — Ксандаш, ложись на пол. Да, лучше всего тут в центре. Куртку и штаны снимай. Исподнее можешь оставить. Мне нужен хороший доступ к культям. Алира, когда всё будет готово, ты знаешь, что делать, но повторю ещё раз. Тааг указывает на центральный узел, подаёшь элир сильно, но максимально ровно. Красный цвет указателя — подаёшь меньше элир, фиолетовый — больше, зелёный — норма, продолжаешь как есть. Не бойся ошибиться, колебания будет сглаживать кристалл накопителя. Лексна, ты наблюдаешь за процессом визуально. Диагностические и прочие чары использовать только когда я дам разрешение. Я буду вести себя очень странно, не говорить и не отвечать на вопросы — это так надо. Если ты заметишь серьёзные проблемы в процессе, сразу говори, ритуал можно прекратить в любой момент. Ксандаш, правда пострадает, но…

— … но его культи я смогу заживить и вернуть в текущее состояние, — кивнула Лексна. — Мы это обговаривали много раз и каждый свою часть знает.

— Улириш делает всё правильно, — вступился за меня Ксандаш, уже отстегнувший деревянную ногу, раздевшийся до трусов, сложивший вещи у стены и расположившийся на холодном каменном полу в центре помещения, ровно посередине между опорными колоннами. — Как бы хорошо отряд ни знал о миссии, перед самим выполнением вводную надо повторить.

— Ну так вот, — продолжил я, — сам процесс очень тонок, требует точности и аккуратности, но в его основе лежит самый примитивный принцип. Ты, Ксандаш, получишь копии твоих целых руки и ноги, только зеркальные. Полностью зеркальную копию делать нельзя, не на молекулярном или атомарном уровне. Я воспроизведу каждую из твоих клеток, просто соберу в обратном порядке. Могут появиться странные ощущения и возникнуть множество проблем, но, во-первых, рядом Лексна, которая при необходимости произведёт стабилизацию, а, во-вторых, в случае чего неправильную плоть можно ампутировать и вырастить заново. Лексна, на тебе также остановка кровотока. Проблем не будет?

— Нет, нисколько, — ответила Лексна. — Это базовые медицинские техники. Даже в обычных условиях кровь в конечности может быть остановлена на пару-тройку часов, магия самого пациента удержит ткани от распада около полутора суток, плюс ещё в течение двух суток можно задействовать целительские чары. Я остановлю кровь на тот срок, который нужен.

— Тааг, на тебе выполнение моих распоряжений, построение ритуальной схемы и всего, чем ты умеешь заниматься лучше всего. В случае непредвиденных обстоятельств: вторжения в дом, нападения извне или ещё каких-либо неожиданностей, разрешается принимать меры по протоколам тиниз жааз два и баасар елви шадани. Регистрируй объекты защиты Ксандаш и Лексна, до окончания ритуала приоритет красный-четыре.

Два длинных чехла на поясе, напоминающие ножны для кинжалов, были открыты. Я запустил внутрь пальцы, бережно, словно самые хрупкие сокровища, извлекая Атрибуты Ирулин — цветок каралии и перо ночного странника, два материальных предмета, служащих в реальном мире отражением божественного. Склонившись над лежащим Ксандашем, я коснулся Цветком сердца, а Пером — лба, отправляя его в царство сна. На этот раз мне не понадобилось молитв, я чувствовал, как сила богини словно усиливается благостью моего намерения, изливаясь бурным потоком и отправляя Ксандаша далеко-далеко, в тот предел, куда не удастся проникнуть никакой боли и никаким страданиям. Сон настолько глубокий, что может казаться смертью. Самый эффективный наркоз во всех мирах, не имеющий никаких противопоказаний и побочных эффектов.

Затем я подошёл к одной из колонн, оперся на неё спиной и на мгновение закрыл глаза. Царство госпожи откликнулось с такой лёгкостью, которая в последнее время не переставала меня изумлять.

Бесконечное пространство лиловых облаков, яркое небо без солнца и лун — всё было так, как и сотни, даже тысячи раз до того, но при этом сегодня по-особенному. Я знал, что, возможно, сегодня наступит тот самый день, когда в Аспектах Права моей богини в словосочетании «душевное исцеление» пропадёт слово «душевное». Пусть и не напрямую, пусть косвенно, но её сила начнёт исцелять не только измученные разумы, но и изувеченные тела. Я знал, что не всё так просто, ведь подобная сила заступала бы на территорию других богов, знал, что само её существование может выйти за рамки Права, а значит привести к долговременным не самым приятным последствиям. Но также знал, что если миф, родившийся этой ночью, новая строчка в невидимом писании Ирулин, сможет удержаться в рамках концепции Права, тогда волна изменений потрясёт Федерацию.

Сначала кто-то заметит, что во время сна в освящённых гостиницах и общежитиях университета чуть быстрее заживают раны и исчезают царапины. Потом кто-то обнаружит, что постепенно бесследно пропадают края застарелого шрама. Потом кто-то с удивлением заметит, что на месте выбитого зуба начинает пробиваться новый, причём, безо всяких походов в храм Мирувала или же к дорогостоящим целителям. Это породит слухи, слухи породят надежду, надежда породит попытки проверить и убедиться в их правдивости или ложности. Ожидания и устремления людей обретут материальность, и всё повторится.

Конечно, будь религия Ирулин старой, устоявшейся, с многочисленной паствой и веками сложившимися религиозными церемониями, ни о каком изменении Аспектов не могло быть и речи. Тогда бы всю систему стабилизировало коллективное бессознательное, одновременно направляющее бога, но взамен и само направляемое силой божества. К примеру, Мирувалу было бы безумно трудно получить Аспект, с которым Ирулин была изначально — душевное исцеление, хотя оно лежало близко, очень близко к силе бога целительства. Полагаю, родись Ирулин в этом мире, она имела бы все шансы войти в его пантеон. И тогда бы ей ни за что не пришлось страдать и висеть на алтаре, словно свиная туша на скотобойне.

И чтобы изменить судьбу той, кто спас мне душу, единственной… одной из двух женщин, которые мне дороже самой жизни, я должен двигаться вперёд, спокойно, размеренно и шаг за шагом.

— Склаве, директива. Стой, наблюдай, чувствуй, передавай.

Соткавшийся из облаков голем Ирвиз, являвшийся бездушной и безжалостной машиной, созданной исключительно для сражений, образ которой моё подсознание выбрало как символ служения, лишь посмотрел на меня слабо светящимися красными глазами и исчез, вернувшись в моё тело. Небо вспыхнуло, на нём появилось изображение нашего с Кенирой дома, распростёртого тела крепко спящего Ксандаша и мягко ступающего по каменному полу Таага-18.

Я не был уверен до конца, что это сработает, ведь божественная сила в кулоне Фаолонде работала в ограниченном радиусе. Передавать команды через Склаве, используя его в качестве ретранслятора, ни за что бы не получилось — ведь он являлся бездушным болваном, не испытывающим ни привязанностей, ни эмоций. Моя единственная надежда заключалась в том, что точкой отсчёта расстояния является не сама реликвия, а её носитель. И раз это сработало с Таагом, у которого кулон был спрятан в затейливой топографии искажённого пространства, то получилось бы и у меня, чьё сознание находилось на расстоянии бесконечности от тела.

— Тааг, отнеси свиней в точки ддре и фараз, — сказал я вслух, пусть этого вовсе не требовалось.

Голем остановился, быстро подошёл к свиным тушам, чуть присел на своих манипуляторах. Верхняя часть кожуха сдвинулась, из-под неё выскользнули длинные щупальца, словно пушинку подхватили одну свиную тушу и подняли в воздух. Тааг подбежал к телу Ксандаша и положил свинью возле культи его руки. Затем он подбежал ко второй, схватил и положил напротив обрубка ноги.

Я расхохотался вслух. Сработало! Всё сработало! Силы богов являлись чистыми концепциями, так что те нити любви, дружбы, привязанности и понимания, которые связывали меня и металлического паука, не обрывались даже в случае, если моё «я» перемещалось в Царство другого бога. Пусть этот факт ничего не менял, ведь моя задумка была осуществима даже без Таага, но теперь всё обещало стать намного проще.

«Лексна, действуй!» — сформировалась над Таагом проекция со словами на риланате, языке, используемом на большей части континента.

В поле зрения Склаве появилась жена Ксандаша, которая склонилась над мужем и провела светящимися ладонями ему по бедру и плечу сильно выше культей. И когда она закончила и собралась вернуться на своё место, я потянулся к силе богини и высказал безмолвное пожелание.

Лексна встала и очень быстро перебирая стройными, обтянутыми в узкие бриджи ногами, вернулась на свой стул. Её движения стали напоминать ускоренную перемотку видеокассеты — следуя моим приказам, время, проходящее во сне, многократно замедлилось. Использование форсированного режима давало колоссальную нагрузку на мозг даже во сне, а таким образом я мог её пропорционально снизить. Я принял и другие меры по минимизации ущерба — от самих воспоминаний о них во рту возник отвратительно-приторный вкус сахарного сиропа и мёда, которых пришлось выпить и съесть не меньше пары литров.

Я зажмурился и перевёл мозг в форсированный режим. Царство сна ничуть не изменилось, но в огромном окне, показывающем реальный мир, появились невидимые зрению векторы, траектории и цифры, которыми мой разум стал оценивать поступающую в него информацию. Я сосредоточился на главой задаче, и в воздухе, прямо передо поверх лиловых облаков начала разворачиваться сложная и детальная структура предстоящего ритуала. Линии, контуры, кривые, узлы, ключевые точки росли, переплетались и множились, словно в познавательной передаче, показывающей ускоренный рост дерева из семечка. Наконец, замкнулся самый последний узор, на место лёг последний узловой резонатор, а всю конструкцию окружил экранирующий контур.

— Тааг, приступай, — тихо сказал я.

С невероятной скоростью металлический паук подскочил к складированным возле стены материалам, вытянутым из-под кожуха щупальцем подхватил одну из банок проводящей элир краски и словно телепортировался к поддерживающим свод колоннам. Ловко и быстро перебирая ногами, он взобрался по одной из них и залез на потолок. Открытая банка краски в его щупальце сохранила своё положение, жидкая серебристая поверхность даже не колыхнулась. Двигаясь по потолку, словно настоящий паук, Тааг замер точно над телом Ксандаша и двумя свиными тушами. Два передних манипулятора Таага оторвались от потолка, изогнулись и потянулись к банке. Кончики их расплелись на множество тонких волокон, они по очереди окунулись в краску, а затем, странно вытянувшись на, казалось бы, недостижимую длину, с умопомрачительной скоростью начали вычерчивать на полу сложный узор из тонких, почти незаметных линий.

Мне казалось, что я наблюдаю за работой чертёжного плоттера, только ускоренную в десятки, а то и сотни раз. Когда-то я был просто зачарован работой аппарата, стоящего в нашем бюро, но зрелище, разворачивающееся перед моими глазами, оказалось просто гипнотическим. Тааг быстро прикончил банку краски, закончив узор почти на три четверти, после чего подбежал к запасам и, не спускаясь вниз, поставил обратно пустую, схватил новую банку, открыл, и продолжил начатое, быстро закончив узор. Не отпуская банку, он вытянул манипуляторы и начал хватать кристаллы, проволоку и камни в одном известном ему порядке. Затем он бегал по потолку, опускал компоненты ритуала в нужные места, иногда расчерчивая на них вспомогательные схемы, а иногда — сгибая, разрезая и сваривая проволоку, всё в точном соответствии с моей задумкой.

Наконец, последним в положенное место лёг накопитель — тот самый крупный размером с кулак алмаз, который когда-то работал энергетическим центром нашего с Кенирой дома и который, заменив на новый, работники Жагена любезно оставили в подвале.

«Алира, твоя очередь!» — возникла в воздухе новая надпись. Тааг спроецировал красную светящуюся стрелку, указывающую на нужное место ритуального узора, а затем ловко спрыгнул на пол, вытянул манипулятор, расплетая его нити, и подсоединился ко всей схеме.

Кенира посмотрела в глаза моему телу, покачала головой и обиженно надула губки, показывая, что она всё прекрасно помнит и сама. Эффект этой пантомимы получился бы гораздо сильнее, синхронизируй я течение времени, а не просматривай всё в ускоренной перемотке. Так же смешно перебирая ногами, она подошла к точке энергетического ввода всего ритуала и опустила руки на пол. Серебристые линии на полу одна за другой начали сиять разными цветами, пока вся структура не вышла на рабочую мощность и не наступила первая фаза ритуала.

По телу Ксандаша прокатилась лёгкая голубая волна сканирования. У меня не имелось никакой обратной связи с ритуалом, так что при обычном развитии событий использовал бы совсем другую, более грубую структуру. Но теперь у меня был Тааг, чьи кристаллические визуальные сенсоры обладали способностью воспринимать информацию во множестве диапазонов. Пусть реликвия Фаолонде не позволяла видеть глазами партнёра, но мне это и не было нужно. Я просто знал. Знал внутреннее строение Ксандаша, знал расположение костей, нервов и сосудов, а также понимал, где находится здоровая плоть, а где — застарелые и зажившие рубцы. И точно тем же способом, которым я показал Таагу ритуальную схему, я мог подсказать ему, какие изменения в течение процесса следует внести.

Пусть вернуть давно потерянные конечности не мог даже хороший доктор, но ничего такого сложного в самом процессе не было. Если часть тела была утеряна недавно, хороший целитель мог её отрастить, используя шаблон, в качестве которого являлась душа пациента, которая «помнила» своё правильное состояние. И когда тот внутренне свыкался со своим увечьем, тогда становилось поздно, ведь как простой строитель не мог возвести достаточно сложное здание без чертежей, так и доктор не мог пустить в нужном направлении регенерацию клеток.

Как человек, разрабатывавший и модифицировавший своего голема, я был хорошо знаком с рутиной восстановления, которая извлекала из обломков или сырья нужные молекулы и строила очень сложные магические и материальные структуры. Нечто подобное я собирался применить и тут, используя в качестве шаблонов не запись из резервного кристалла, а здоровые руку и ногу. Разумеется, это сопровождалось массой нюансов, которым приходилось уделять особое внимание. С магической точки зрения было очень легко запустить процесс зеркального копирования, но тогда бы пришлось наблюдать, как пациент болезненно, мучительно и быстро отходит в иной мир, просто из-за того, в его крови оказывается куча чужеродных соединений, включая ДНК со спиралью, закрученной в обратную сторону, не так построенные нейроны и клетки тела, имеющие зеркальную структуру.

Так что целью было полностью воспроизвести строение конечности, зеркально отразив только форму, но оставив содержание таким же. И для этого пришлось бы выкладывать нужные «кирпичики» один за одним, собирая часть тела как конструктор.

Ещё существовала проблема сырья. Чтобы достичь нужного баланса элементов, изначально я планировал использовать человеческие трупы, вроде тех идиотов, что напали на нас в Увядшей Долине. В отличие от убийства, никаких моральных запретов на использование человеческих тел у меня, как оказалось, не имелось, поэтому я считал, что всё нужное мы найдём тут, в Нирвине, посетив местный морг или анатомический театр какой-то из клиник. Но разговор с Лексной показал, что ничего такого не требуется, для регенерации конечностей врачи используют особый субстрат из специально модифицированных клеток, который производят из животного материала. И, к моему полному изумлению, донором таких клеток являются не обезьяны, или какие-нибудь другие приматы, а самые обычные свиньи. Конечно, я бы мог купить несколько банок этого странного розового желе — ведь у Лексны для покупки имелись все необходимые каналы и даже целительская лицензия. Но в используемом мною ритуале особой подготовки исходных тканей не требовалось. Я мог бы использовать любое животное — хоть ящера, хоть птицу, хоть рыбу, но опасался нехватки каких-то веществ или микроэлементов, отсутствие которых пусть и не поставит затею под угрозу, но немного осложнит Ксандашу реабилитацию.

Две свиньи, которых он принёс со скотобойни, были умерщвлены не слишком привычным способом — к примеру их не потрошили и с них не сливали кровь.

В структуре ритуала я предусмотрел сканирования тела несколько раз. И всё это время Тааг максимально менял положение, чтобы, оставаясь подключённым к управляющему контуру, иметь возможность запечатлеть происходящее под немного другими углами. Наконец, блеснула яркая вспышка и на конечностях Ксандаша, на десяток сантиметров выше обрубков, появились красные полосы. Из-под кожуха Таага вновь появились длинные щупальца, протянулись поверх схемы ритуала, ухватили обрубки и положили их рядом с телами свиней. Места срезов у Ксандаша ничуть не кровоточили, словно стейки с костью в мясной лавке.

Теперь материала для анализа у меня хватало, и я начал, основываясь на сканировании культей и здоровых конечностей строить шаблон последующей операции. Больше всего проблем возникло с местом стыковки. На потерянных руке и ноге не только выходили в совсем других местах вены и артерии, но и имелось колоссальное различие в объёме мышечной массы, площади эпидермиса и жировой прослойки. И для того, чтобы, используя информацию, полученную из культей, построить переход от среза на зеркальную копию здоровой, мне пришлось замедлить течение сна ещё сильнее и до предела напрячь разум.

Я мысленно передал полученный результат Таагу, и мне в который раз показалось, что он кивнул, показывая, что понял меня правильно.

Срезы на конечностях Ксандаша засветились, из них, словно картина, рисуемая художником-виртуозом, стали вырастать неправильные цилиндры, быстро превращаясь в навершия костей: на руке — плечевой, на ноге — бедренной. Затем точно так же быстро и плавно на руке выросли плечевая и лучевая кости, а на ноге — обе берцовые. Я прекрасно понимал, что в реальности всё происходит гораздо медленней, но тут, во сне, кости запястья сформировались в одно мгновение. Затем из обрубков начали вырастать сетки нервных окончаний и кровеносных сосудов, за которыми последовали сухожилия и мышцы. И последним штрихом всю эту анатомическую структуру стала покрывать сначала гиподерма, затем дерма, а потом и эпидермис.

Для меня прошло не больше пары минут, но теперь из культей Ксандаша росли конечности, похожие на странную полупрозрачную схему строения человека, напоминающую какой-то запредельно реалистичный спецэффект из фантастических фильмов. А затем от оснований проекций к свиным тушам потянулись пучки молний. Полупрозрачные силуэты стали быстро наливаться цветами, словно тот самый гениальный художник принялся покрывать краской карандашный эскиз. Молнии сначала поглотили обрубки плоти самого Ксандаша, а потом перешли на свиные туши, слой за слоем заполняя светящийся шаблон «кирпичиками» клеток.

Я понимал, что этот способ не учитывает огромную кучу непредвиденных факторов, что попытка создать новую конечность на основе отражения старой — глупость, над которой бы расхохотался любой земной врач. Но главной моей задачей было не возвращение идеальных рук и ног, а создание заготовок, с которыми бы мог работать обычный целитель, а также сосудов, в которые могла бы проникнуть магия Ксандаша и принять их как части тела.

И когда, наконец блеснула последняя молния, а на месте двух свиней остались две ужасно выглядящие лужи кровавого бульона, не расплывающиеся только из-за магических барьеров, удерживающих их, словно в ванной, я понял, что дело сделано. А удалась затея или нет — это ещё предстояло узнать.

Я с облегчением вышел из режима форсажа, позволяя ненужной более анатомической структуре уйти прочь с горизонта сознания. Глянув ещё раз на Царство Ирулин и не увидев её гигантской фигуры, я в очередной раз ощутил приступ тоски, томления и того странного нетерпения, которое возникает при желании приступить к решению какой-то тяжёлой, неподъёмной, но захватывающей жизненной задачи. И после этого позволил себе проснуться, отпустив Склаве ожидать новых приказов в глубинах разума.

Я попытался сделать шаг вперёд, но накатившие дурнота с головной болью заставили меня пошатнуться. Я непременно бы упал, если бы не бросившаяся ко мне Кенира и два щупальца Таага-18, подхватившие меня под руки. Такая родная, тёплая и животворная элир Кениры наполнила моё тело, и я несколько раз глубоко вздохнул, окончательно приходя в себя.

— Я в порядке, — сказал я, поцеловал Кениру, потрепал по головогруди Таага и пошёл вперёд к безжизненно лежащему Ксандашу, безжалостно нарушая узоры уже ненужного ритуала.

Рядом со мной из ниоткуда возникла Лексна, она внимательно посмотрела мне в лицо, словно спрашивая подтверждения. Я кивнул.

У неё больше не осталось сил сдерживаться, из глаз хлынули слёзы и тогда я сделал шаг к ней и крепко обнял. Ощутив в объятиях такое знакомое, такое тёплое и упругое тело, я почувствовал, как на меня внезапно накатывает сильное животное возбуждение, поэтому тут же отстранился, не давая Лексне почувствовать сквозь одежду неладное. Быстро склонившись над Ксандашем, я коснулся его лба скрещенными Пером и Цветком, и сказал:

— Проснись!

Несколько мгновений ничего не происходило, но потом его глаза резко распахнулись. Лицо исказила болезненная гримаса и он крепко сжал зубы, очевидно, испытывая приступ сильнейшей боли. Лексна рухнула на колени возле мужа и положила ладони ему на виски. Её руки засветились ярким белым светом, и лицо Ксандаша постепенно приняло расслабленное выражение.

— Ну что, получилось? — спросил Ксандаш.

Ни я, ни Лексна не ответили, мы смотрели на ладонь его новой руки, которая медленно и с дрожью в пальцах сжалась в слабый кулак.