Горячий шоколад в зимнюю ночь

Глава 11

Зак

Она уснула прямо у меня на руках, а следом заснул и я. На подоконнике. В обнимку с Тиной. Зарывшись носом в ее волосы, пахнувшие карамелью и яблоком.

Я проснулся посреди ночи. Мозг совершенно не соображал, и я не придумал ничего лучше, чем осторожно взять Тину на руки, отнести в свою комнату и уложить на кровать. Но рекорд по идиотизму я побил только тогда, когда лег рядом, накрыв нас обоих одеялом, крепко прижал Тину к себе и снова погрузился в сон.

Нет. Все мыслимые и немыслимые грани я перешел, еще когда обнял ее под предлогом селфи. На самом деле мне просто хотелось обнять Тину. Почувствовать ее тепло и растворить в нем свою боль.

Всю ночь я спал сладко, как младенец, но, проснувшись, ощутил болезненную пустоту. Тины рядом не было, но на столе я обнаружил вырваную из ее блокнота страницу.

Ушла на утреннюю пробежку.

С тебя завтрак.

– Тина

Фух. А то я уже испугался, что она разозлилась, проснувшись в одной кровати со мной, и умчалась в кампус.

Стоп. А почему я вообще беспокоился по поводу того, что подумает Тина? Мы с ней не пара, и все, что между нами происходило, – просто дешевый спектакль. И вчерашний душевный разговор ничего не изменил.

Я несколько раз мысленно повторил это и направился в ванную. Приняв привычный для меня холодный душ, чтобы взбодриться, я наспех вытер голову, обернул полотенце вокруг бедер и вернулся в комнату.

По закону всех девчачьих мелодрам, которые мы часто смотрели с Кейси, на выходе из ванной я должен был столкнуться с Тиной. Она бы обомлела от потрясного вида моего пресса, покрытого капельками воды.

Но если бы я каким-то чудом попал в кино, то это наверняка получилась бы пошлая пародия на ванильные слезливые фильмы.

Тина вошла в комнату. Без стука. Ровно в тот момент, когда я скинул полотенце и остался совершенно голым, а поскольку я только что принимал холодный душ, то смотреть там было не на что.

– О ужас! – вскрикнула она, став красной как томат, и быстро отвернулась.

– И ничего ужасного, – с долей обиды проворчал я, натягивая черные боксеры и спортивные штаны. – Ты пошла бегать в такую погоду? Там настоящий ураган.

Словно в подтверждение моих слов, порыв холодного октябрьского ветра всколыхнул ветки росшего возле дома дерева, и они жалобно заскрежетали по окну.

– Я бегаю каждый день и в любую погоду. Можно мне уже повернуться?

– Да я и не запрещал меня разглядывать.

– Там разглядывать было нечего.

Тина развернулась, скрестив руки на груди, и с вызовом посмотрела на меня. От моего внимания не укрылись ее порозовевшие щеки. Я намеренно отбросил на кровать футболку, которую собирался надеть, и направился к ней в одних штанах.

– Ох, ну простите, – театрально протянул я. – Если бы вы, мадемуазель, не сбежали из моей постели в такую рань, я бы встретил вас как полагается. – Я бросил красноречивый взгляд на область паха и нахально улыбнулся. – Ну, ты уже в курсе, что там точно есть на что полюбоваться.

Тина отступила на пару шагов назад, но я уперся ладонями в стену, загнав ее в ловушку. Она была смущена до предела, но продолжала дерзко смотреть мне в глаза. И меня это чертовски заводило. Ее спортивная куртка была расстегнута, приоткрывая верх груди, покрытой испариной.

– Зак, что ты делаешь? – настороженно спросила она. Ее взгляд был прикован к моему обнаженному торсу, и в нем полыхал такой голод, что я едва ли не физически ощущал на коже призрачные прикосновения ее тонких, длинных пальцев.

– Дразню тебя.

Я приблизился к ней так, что ее теплое дыхание щекотало мою шею.

Но мне было мало. Я хотел большего. Гораздо, гораздо большего.

Прекрати страдать херней, чувак.

– Зак, мне не пятнадцать, и эти приемчики на меня не действуют, – сказала Тина тоном родителя, уставшего от проделок ребенка.

– Ты покраснела, Мотылек.

– Я только вернулась с пробежки, придурок.

Тина оттолкнула меня, но, прежде чем она отвернулась, я успел заметить, как ее щеки запылали пуще прежнего, а на губах появилась игривая улыбка.

Нам обоим давно уже не пятнадцать, но это не помешало мне поступить как кретину в самом разгаре пубертата. Я ущипнул ее за задницу, отчего она смешно взвизгнула, а потом показала мне средний палец.

– Ванная там, – сказал я, с трудом сохраняя серьезное выражение лица, и указал в сторону двери. – В полке над раковиной есть чистые полотенца, мятный шампунь и фруктовый гель для душа.

Пока Тина была в ванной, я приготовил завтрак – свой фирменный омлет с ветчиной и сыром.

К этому времени Рири уже проснулась. Она в пижаме сидела за кухонным столом и, подперев ладошкой подбородок, наблюдала за мной.

– Мне понравилась твоя девушка, – внезапно сказала Рири и сладко зевнула. – Она не стерва, и от нее вкусно пахнет. А еще она на тебя та-ак смотрит.

– Как «так»? – спросил я, натирая сыр.

– Как будто ты промокший под дождем котенок и она хочет забрать тебя домой и накормить.

Я нахмурился.

– То есть с жалостью?

– Да нет же, дурак, с нежностью.

Не успел я как следует осмыслить слова сестренки, как у входной двери послышался скрежет ключей в замочной скважине. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге показалась мама. Ее некогда длинные кудрявые волосы теперь едва касались плеч и были выпрямлены, что меня немало удивило.

– Bonjour maman^[21], – вежливо, но сухо поприветствовал ее, в то время как Рири спрыгнула со стула и ринулась в ее объятия.

– Привет сынок. – Она расцеловала Рири, а потом подошла ко мне и коротко чмокнула в щеку. – А где твоя девушка?

– В ванной. Почему ты пришла так рано? Договаривались же на вечер.

– Ох, ma cher, я решила провести побольше времени с вами. – На этих словах мама отвела взгляд, словно что-то недоговаривала. – Хочу познакомиться с очаровательной девушкой, которая сумела растопить лед в твоем сердце.

– Ой, maman, только давай без розовых соплей. Ты сменила имидж?

Я взял миску с тертым сыром и высыпал его на омлет, который тихо шипел на раскаленной сковороде и раздувался бугристым облачком.

– Рада, что ты заметил. – Мама сняла плащ и шарфик и кокетливо поправила идеально прямые шелковистые пряди. – Мне идет?

Я окинул ее придирчивым взглядом. Мне не хотелось этого признавать, но ей в самом деле шла новая прическа. Хотя мне стало тоскливо от того, что она отрезала длинные кудри, в которые я так любил зарываться пальцами, еще когда был совсем сопляком.

– Да, мам, очень идет.

От моих слов мама просияла.

Я редко делал ей комплименты. Редко звонил. Редко разговаривал с ней по душам.

Хотя когда-то мы были довольно близки. Все изменилось, когда она вышла замуж за Саймона, отца Рири.

Стоило мне только вспомнить отчима, как злость забурлила внутри меня кипящей смолой и подкатила к горлу. Я никогда не пытался подавить в себе это чувство, потому что оно маскировало другое – более сильное и отравляющее.

Страх.

Я машинально спустил закатанные рукава толстовки, скрывая татуировки. Словно кто-то мог заметить, обо всем догадаться и начать жалеть мне. Мне не нужна была ничья жалость.

Болезненные воспоминания оборвали тихие шаги, доносящиеся со стороны коридора.

– Зак, я намочила свою запасную футболку, – даже не спрашивай как. Ты не против, что я взяла твою?

На кухню впорхнула Тина в моей черной футболке, которая доходила ей до середины бедра и почти полностью скрывала короткие белые шорты. На ней были белые носки с голубыми сердечками, а волосы она оставила распущенными – они влажными прядями струились до самой талии.

Заметив мою маму, Тина моментально смутилась. Я снял сковородку с готовым омлетом с плиты, переставил ее на заранее подготовленную деревянную доску и подошел к Тине.

– Мама, знакомься, это моя девушка, Тина Денвер. – Обняв за талию, я притянул ее ближе к себе. От нее исходил запах мяты, и одна только мысль о том, что она мыла голову моим шампунем, пробуждала во мне странный трепет.

– Мисс Калиф, я так рада с вами познакомиться. – Тина вежливо улыбнулась и протянула ладонь маме, которая уже успела подойти к нам.

– Брось, дорогая, можешь звать меня Зафира. – Мама обняла Тину и звонко поцеловала в щеку. – Боже, ну до чего ты хорошенькая. – Она ощупала ее плечи, чем смутила Тину. – Так, сейчас мы сядем за стол, и вы мне все-все расскажете о своей истории любви.

Я стиснул зубы от раздражения.

– Calme-toi, maman^[22], – сказал я маме, а потом крепче обнял краснеющую Тину и повел к столу.

– Je suis juste curieuse, fils^[23]. – Мама театрально взмахнула руками. – Тина, прошу, не сердись, я просто очень рада с тобой познакомиться.

– Все хорошо, мисс Калиф… то есть Зафира. – Тина вымученно улыбнулась. – Давайте я помогу накрыть на стол.

Когда мама ушла переодеваться и мыть руки, Тина с Рири начали расставлять тарелки и столовые приборы, а я – нарезать хлеб и свежие овощи. Потом мы все вместе сели за стол и принялись за завтрак.

– Расскажи о себе, Тина. – Мама взяла столовый нож и начала разрезать омлет, забавно оттопырив мизинец.

От этого зрелища мне стало смешно. Она никогда раньше не использовала нож для яичницы и обычно орудовала только вилкой, но сейчас, при Тине, которая была олицетворением утонченности, пыталась строить из себя утонченную аристократку.

– Я учусь на третьем курсе, изучаю историю искусства, хожу в театральный кружок, работаю в библиотеке, люблю бег, танцы и животных, – выпалила Тина и застенчиво улыбнулась.

– А как вы с Закари познакомились? Вы кажетесь такими разными.

Мама перевела взгляд с Тины, которая даже в моей старой растянутой футболке с логотипом группы Led Zeppelin выглядела как принцесса Монако, на мои татуировки и неодобрительно покачала головой. Она до сих пор не могла простить мне то, что я сотворил с собственным телом. Но она даже не подозревала о том, что в этом я винил ее и тоже не мог простить.

– Моя соседка по общежитию начала встречаться с его соседом, вот мы и познакомились благодаря им. Сначала просто дружили, а теперь вот… – Тина посмотрела на меня, вопросительно приподняв бровь, будто ожидала от меня поцелуя или объятий, но я лишь подмигнул ей и слегка улыбнулся.

Мама знала, что я не люблю проявлять чувства на людях, и если бы я полез к Тине с нежностями, то заподозрила бы неладное.

– Дружили? – скептически переспросила мама, медленно пережевывая. – Мой сын такой затворник, что порой кажется, он вообще ни с кем не общается.

За столом повисла неловкая пауза. Рири с обидой посмотрела на маму, будто та нанесла ей личное оскорбление, а я лишь крепче сжал вилку и, нахмурившись, опустил взгляд на тарелку с едва тронутым омлетом.

– Это не так, – прохладным тоном ответила Тина, нарушив неловкую тишину. – Да, Зак не общается со всеми подряд, но те, с кем он дружит, очень любят его и дорожат им.

Я чуть не подавился едой. Это она о ком? О Рэйдене и Айви или о себе?

В груди закопошилось желание, чтобы она имела в виду себя.

– Я рада, что у моего сына есть верные друзья и такая прекрасная девушка.

Мама, казалось, говорила абсолютно искренне.

Остаток завтрака она продолжала болтать с Тиной. Та, нужно отдать ей должное, вела себя довольно непринужденно и сумела завоевать симпатию и Рири, и моей матери. Я почти не разговаривал, что было обычным явлением, поэтому меня никто не трогал.

Я уже хотел порадоваться, что все прошло гладко и мы с Тиной через часок-другой вернемся в кампус, но, после того как Рири ушла к подружке, живущей этажом выше, мои планы обернулись крахом.

– Ребята, – произнесла мама, когда усадила нас на диван, а сама устроилась в кресле напротив. – Понимаю, эта тема очень неловкая, но я, как мать Закари, должна призвать вас к осторожности.

Я переглянулся с удивленной Тиной и с подозрением посмотрел на маму.

– Ты о чем?

– О сексе, конечно. Надеюсь, вы серьезно к этому относитесь и предохраняетесь.

Тина замерла, а я с тяжелым вздохом уронил голову на сцепленные в замок ладони.

– Maman, ты же в курсе, что твоему сыну двадцать три? Ты опоздала с половым воспитанием лет так на восемь.

– Твоему кузену было двадцать один год, когда Кей…

– Замолчи, – звенящим от напряжения голосом сказал я, подняв голову, но стараясь избегать взгляд Тины. – Не смей продолжать.

Мама побледнела. Неужели поняла, как сильно облажалась?

– Сынок, у тебя уже есть девушка, ты должен проще относиться…

– Я. Никому. Ни хрена. Не должен, – отчеканил я, а потом встал с дивана. – Думаю, на сегодня хватит семейных посиделок. Тина, нам пора.

Она не стала спорить и поднялась следом, за что я был ей благодарен. Мама последовала нашему примеру и устремилась ко мне.

– Закари. – Она схватила меня за кисти рук, и я тут же напрягся в страхе, что ее ладони скользнут вверх по коже. – Прошу, не уезжайте так скоро, я…

Я выдернул руку из ее хватки.

– Ты, как и хотела, познакомилась с моей девушкой, а теперь нам пора, у меня еще куча дел.

– Закари, пожалуйста… – Ее глаза блестели от подступающих слез. – Я… Ты должен остаться.

Я нахмурился.

Мама вела себя странно. Будто что-то недоговаривала.

– Что такое, мам? – настороженно спросил я, но ответ получил не от нее.

Внезапно раздался звонок в дверь.

Лицо мамы приобрело землистый оттенок, и она, спотыкаясь о края паласа, пошла открывать.

– Я должна познакомиться с кем-то еще? – спросила Тина и неловко поправила футболку. – Может, мне стоит переодеться?

Я хмуро покачал головой.

Я не ждал никаких гостей. К нам никто не мог зайти. Разве что…

– Лайла, bonjour ma cherie, – услышал я голос мамы и почувствовал, как все внутри затянуло тонкой коркой льда.

Я посмотрел в сторону прихожей, откуда появилась моя родная тетя Лайла. За последние два года, что мы не виделись, она заметно постарела и набрала в весе. Она вошла в гостиную, глядя на меня с робкой улыбкой вперемешку со страхом, словно я был диким зверем, который мог как подставить спину, чтобы его погладили, так и укусить. У меня в горле пересохло от дурного предчувствия, и оно оправдалось уже в следующую секунду, когда порог гостиной переступила она.

– Вот дерьмо, – прошептал я, не отрывая взгляда от той, кого столько лет до безумия любил, а теперь до смерти ненавидел.

– Здравствуй, Закари, – тихо сказала она, с грустью глядя на меня.

Она совсем не изменилась. Те же белокурые волнистые волосы, струившиеся по плечам, мерцали при свете солнца как нимб над головой ангела. Ее фигура была все такой же хрупкой и женственной – и рождение ребенка никак не изменило это, – а голубые глаза по-прежнему излучали доброту и любовь, которыми она всегда так охотно делилась с окружающими.

И с такой же любовью она трахалась с моим братом.

Он последним вошел в гостиную вслед за моей матерью, которая снова меня предала.

Все взгляды в комнате были устремлены на меня, и в них читалось опасение.

Словно это я вонзил нож в спину любимой девушке. Словно это я предал человека, которого называл родным братом. Словно это я привел в дом предателей, не спросив мнения человека, которого предали.

Тина стояла рядом со мной, но у меня не было ни сил, ни желания проверить, как смотрит на меня она. С жалостью? Или же опаской?

В ушах гудело. На смену леденящему холоду внутри меня пришел жар, пожиравший внутренности, словно я варился в адском котле. Я даже не замечал, как сотрясалась моя грудь, как дрожали руки, а дыхание прерывалось тихими хрипами, будто я тонул в бескрайней пучине.

– Зак, – позвал Тэри, сделав шаг в мою сторону, и это стало последней каплей.

Я сорвался с места.

Если бы они не загораживали дверь, я бы с радостью сбежал из этой чертовой квартиры, но мне пришлось довольствоваться лишь своей комнатой. Я захлопнул дверью с такой силой, что с потолка мне на голову и плечи посыпались кусочки облупившейся известки.

Внутри меня все кипело от невыносимой ярости. Я хватал ртом воздух, но никак не мог выровнять дыхание.

Мама их пригласила. Вот почему она приехала пораньше. А они явились сюда, думая, что я хочу их видеть.

И, только зайдя в комнату, я осознал, что Кейси держала на руках ребенка, до омерзения похожего на Тэри.

Ядовитая желчь поднялась к горлу, и я издал нечленораздельный рык.

Это мог быть мой ребенок. Это я мог жениться на Кейси. Я мог быть счастлив.

Видимо, я где-то очень сильно нагрешил, раз на протяжении стольких лет не испытывал ничего, кроме боли, отчаянья и разъедающего душу одиночества.

Я блуждал взглядом по комнате, надеясь найти хоть что-нибудь, что могло бы отвлечь меня, но каждый предмет напоминал о том, что когда-то здесь находилась Кейси. И Тэри. Когда-то мы втроем были неразлучны. Когда-то на этой самой кровати мы с Кейси потеряли девственность. Потом она, обнаженная, лежала на мне и читала вслух «Мартина Идена».

Я прошел к этажерке с книгами и опрокинул ее на пол, пытаясь выплеснуть все свои боль и гнев.

Именно в этот момент дверь позади меня скрипнула.

– Закари, – раздался тихий голос, полный нежности. В нем не слышалось ни страха или осуждения, ни смущения и неловкости. Но самое главное – в нем не было ни намека на жалость.

Я повернулся. Тина смотрела на меня с пониманием и сочувствием. Сейчас она понимала меня как никто другой.

– Зак.

Она подошла ко мне и обвила руками мою шею, а я не стал сопротивляться. Лишь тяжело дышал и дрожал, как при лихорадке.

– Зак… – Она провела пальцами по моему лбу, убирая непослушные пряди, спадавшие мне на глаза.

– Я не видел их два года… и хотел бы не видеть всю оставшуюся жизнь, – процедил я дрожащим от едва сдерживаемого гнева шепотом. – Я ненавижу их. Я так их ненавижу…

– Зак.

Тина приблизила ко мне лицо и внезапно поцеловала меня. Я оцепенел, пока она скользила губами по моим губами, кусала их, нежно оттягивая пирсинг, и подразнивала меня языком. Она дышала так тяжело и рвано, словно я был ее кислородом. Словно она задохнется, если я не отвечу на поцелуй.

И я ответил. Жадно, страстно. Вкладывая все свои злость, обиду и боль.

Когда я обнял Тину, сжимая тонкую талию наверняка до боли, она тихо проскулила, но не отстранилась от меня. Я углубил поцелуй так нетерпеливо и яростно, что наши зубы клацнули, столкнувшись друг с другом. Тина прижалась ко мне всем телом и зарылась пальцами в мои волосы. Она ласкала мои губы, язык, пирсинг и тихо постанывала, пробуждая во мне желание, которое с каждой секундой разрасталось все больше и вытесняло все остальные чувства. Кровь бурлящим потоком разносила по моим венам неконтролируемую потребность обладать Тиной, зацеловать каждый дюйм ее кожи, упиваться ее чувственной страстью, быть с ней, в ней, на ней. Быть одним гребаным целым.

Я подхватил ее под ягодицы и понес к столу. Тина не сопротивлялась – лишь сильнее прильнула ко мне, словно боялась упасть.

Если мы упадем, Мотылек, то только вместе.

Если ты сгоришь в моем пламени, я следом обращусь в пепел.

Усадив Тину на столешницу, я развел ее бедра в стороны и прижался к ней так, чтобы она почувствовала, как сильно я нуждаюсь в ней. Она тихо простонала мне в губы, а потом обхватила теплыми ладонями мое лицо и переняла инициативу, замедляя наш поцелуй, делая его более нежным, более чувственным, утоляющим и успокаивающим. Это было сродни тому, будто мощный тропический ливень потушил разрушительный пожар. Напитав землю живительной влагой, он сменился теплым летним дождем, после которого непременно расцветет радуга на небе.

Только когда я перестал дрожать, а мое дыхание выровнялось, Тина отстранилась. Мягко коснулась губами моего подбородка напоследок и обняла так, словно для нее в этом мире не существовало никого дороже меня.

– Все хорошо, Закари, – прошептала она, поглаживая меня по волосам. – Все хорошо.

Я закрыл глаза и вдруг почувствовал, что по моим щекам текут слезы.

– Зачем ты поцеловала меня? – спросил я, крепче обхватив ее за талию и зарывшись лицом в мягкие волосы, от которых исходил запах моего шампуня.

– Потому что тебе это было нужно.

С моих губ сорвался судорожный вздох.

– Тина, мы не пара.

– Я знаю.

– И никогда ею не станем. Я не хочу снова… не хочу всего этого.

Я знал, что она поймет меня. Мне отчаянно хотелось доверять ей, но горький опыт едко въелся под кожу, и я понимал, что еще одного предательства не выдержу. Просто сломаюсь. Поэтому я никого не хотел подпускать к себе. Даже ее.

– Знаю, – повторила Тина. – Я тоже не хочу.

Я медленно вдохнул и так же медленно выдохнул.

– Тогда кто мы друг другу?

– Друзья?

Я горько усмехнулся:

– Друзья не должны целоваться, как мы.

– А любимые не должны предавать друг друга, однако в жизни все не так просто. – Она немного отстранилась и заглянула мне в глаза. Ее щеки разрумянились, а губы соблазнительно припухли. – Это был просто поцелуй. Ничего особенного. Как и все предыдущие наши поцелуи.

– Просто поцелуй. Да.

Я снова притянул ее к себе в нежном объятии. Размеренный ритм ее сердцебиения действовал на меня лучше любой валерианы и ромашки.

– Ты выйдешь к ним? – спросила Тина, ласково перебирая мои волосы.

– Я хочу уехать.

– Хорошо, тогда я сама с ними поговорю.

– Ты не обязана это делать, Ти.

– Но я хочу.

– Почему?

– Потому что мы друзья. – Тина поцеловала меня в щеку и спрыгнула со стола. – Собирай вещи.

Когда она скрылась за дверью, мне отчего-то стало холодно. Я долго стоял посреди комнаты и пустым взглядом смотрел в сторону стены, за которой находились две девушки. Одна из них разбила мне сердце, а вторая, сама того не осознавая, пыталась собрать его воедино, но рисковала пораниться о его осколки.

Все это надо заканчивать как можно скорее.