Горячий шоколад в зимнюю ночь

Глава 30

Тина

В аэропорту Арден-Сити было полно народу. Кто-то уезжал из города, чтобы провести каникулы в теплых местах или в крупных городах, другие, наоборот, торопились сбежать от суеты мегаполисов в наш маленький тихий городок и встретить Рождество в кругу родных и близких.

Глядя на обнимающихся людей в зале аэропорта, я невольно вспоминала кадры из фильма «Реальная любовь», который мы с Заком смотрели вчера. Мне понравилась его главная идея, что любовь повсюду. Да, у нее много воплощений, и проявляется она совершенно по-разному, но без нее жизнь утратила бы всякий смысл.

Какой была любовь между мной и Заком?

В первую очередь на ум приходит слово «правильная». Все, что между нами произошло, начиная с дружбы и фиктивных отношений и заканчивая полным доверием и принятием, было правильным.

За этот семестр я сильно изменилась. Точнее, Зак изменил меня.

Я перестала гоняться за идеалом, перестала завидовать сестрам и пытаться кому-то доказать, что я лучше их. Я перестала заниматься тем, что не приносило мне удовольствия, и загоняться по поводу того, что пока не нашла своего призвания. Я просто жила и делала то, что мне нравилось.

И сейчас, держась за руки с Заком и обнимаясь с его матерью, я чувствовала себя на своем месте.

– Спасибо тебе большое. За все. – Зафира расцеловала меня в обе щеки. – Я всегда буду благодарить Всевышнего, что он послал тебя моему сыну.

– Не забудь попросить у Всевышнего для Тины терпения. Если они поженятся, ей придется всю жизнь справляться с самой большой задницей Арден-Сити.

– Сабрина! – возмутилась Зафира, и Зак прыснул от смеха.

Рири лежала на специальных носилках.

Помимо лечения в клинике, фонд Вэнсов также обеспечил авиатранспортировку с медицинской бригадой, потому что Рири еще была не способна подолгу сидеть.

– Ну я же говорю правду, Зак та еще зад… язва. – Рири, укрытая теплым пледом и обнимавшая любимого плюшевого паука, с хитрой улыбкой посмотрела на брата. – Ты же помнишь, что я тебя люблю и считаю самым лучшим братом?

– Помню, ma cherie, – с улыбкой сказал Зак.

Рири вдруг поникла.

– Я буду скучать. Ты совсем-совсем не сможешь прилететь в Нью-Йорк?

– Я тоже буду стучать, Рири, но я правда не смогу. – В голосе Зака слышалось сожаление. Он наклонился к сестре и нежно поцеловал ее в лоб. – Обещаю, Рири, ты обязательно поправишься, а я разбогатею настолько, что мы вместе отправимся не только в Нью-Йорк, но и в любую точку мира.

Я знала, что Зак не бросал слов на ветер. Он добьется всех своих целей, и я безоговорочно верила в него.

– Кроме того, – продолжал Зак, – тебе потом будет чем похвастаться. Ты первая из нас двоих выбралась из нашего скучного городка.

Рири довольно улыбнулась и протянула к Заку руки. Он снова обнял ее и поцеловал в обе щеки и макушку.

– Tu vas me manquer soeurette^[28], – шепнул он ей на ухо и отстранился.

– Tu vas me manquer aussi mon frère^[29], – ответила она, едва сдерживая слезы.

Потом к Рири подошла я. Склонившись, я обняла ее и поцеловала в щеку.

– Я приготовила для тебя небольшой подарок. – Я вложила ей в руки небольшую шкатулку в форме сердца.

– Ого. – Рири с любопытством повертела ее в руках. – Что там?

– Набор бисера. Будешь плести фенечки в свободное время. Кстати, – я заговорщически подмигнула ей, – я положила целых три пакетика розового бисера, чтобы ты могла сплести годовой запас браслетов для Зака.

Рири захихикала, и Зак закатил глаза в притворном возмущении, хотя я прекрасно знала, что он будет носить даже розовый чокер, если его сплетет любимая сестренка.

Потом мы по очереди попрощались с Зафирой. Она еще несколько раз поблагодарила меня за ярмарку. Ее до слез тронуло то, что столько молодых людей остались неравнодушны к их беде. Когда она обняла сына, я увидела, как Зак крепко зажмурился, прижимаясь щекой к макушке матери, и ласково погладил по спине.

Нет, их отношения не стали образцовыми. Зак по-прежнему часто грубил и хамил ей, а Зафира все так же не до конца понимала сложный характер сына, но лед между ними тронулся. Они оба работали над тем, чтобы стать более дружной и крепкой семьей.

Когда медработники увели их в зал ожидания, я снова взяла Зака за руку и переплела наши пальцы.

– У них все будет хорошо, – заверила я, увидев угрюмое выражение его лица.

Он коротко кивнул.

– Чем займемся? – спросил он.

– Ты сегодня свободен?

Последние дни Зак практически не бывал в общежитии, ссылаясь на сильную загруженность в сервисе. До его отъезда в Арлингтон оставалось всего несколько дней, и чем ближе становился день нашей разлуки, тем сильнее я расстраивалась.

– Да, и я хочу побыть с тобой.

Мы вышли из аэропорта и направились к стоянке, где была припаркована машина Зака. Редкие, но крупные хлопья снега кружились в медленном танце и тонкой паутинкой оседали на землю. Рождество становилось все ближе, но из-за плотного графика учебы и работы я никак не могла проникнуться праздничным настроением.

– Зак, ты умеешь кататься на коньках? – с надеждой спросила я.

– Умею, но лет пять этого не делал.

– У нас с семьей была традиция перед Рождеством посещать каток. В детстве мы с сестрами даже разучивали танец снежинок и каждый год показывали его маме с папой. – Я улыбнулась старым, почти забытым воспоминаниям. – Потом Олив и Эмма выросли и стали ходить на каток с друзьями или своими парнями, а у родителей совсем не оставалось свободного времени из-за работы.

Зак остановился и обвил руками мою талию, притягивая к себе.

– Традиция номер один.

– Что? – удивленно спросила я.

– Давай это станет нашей первой традицией. Будем каждый год ходить на каток перед Рождеством. – Он заправил прядь моих волос под вязаную шапку и поправил ее, пряча мочки ушей. – И пока мы вместе, не будем нарушить эту традицию, что бы ни случилось.

– Пока?

Из-за этого слова меня пробил озноб. Как бы наивно это ни звучало, я не хотела никакого «пока».

Я мечтала об «отныне и навсегда».

Зак загадочно улыбнулся.

– Да. Но я планирую, что в течение этого «пока» мы объездим весь мир, а потом где-нибудь… – Он задумался, отчего его брови сошлись на переносице, а потом вдруг выгнулись домиком. – В Париже! Я же француз наполовину. Буду оправдывать стереотипы о французской романтике и сделаю тебе предложение в Париже в каком-нибудь дорогом ресторане со звездой Мишлен с видом на Эйфелеву башню. Потом мы поженимся на Гавайях, а медовый месяц проведем на Мальдивах.

Я тихо посмеивалась над внезапным энтузиазмом Зака, которого никогда не считала романтиком, и мысленно умоляла сердце не биться так громко и часто.

Зак продолжал рисовать наше прекрасное будущее в самых ярких красках:

– Мы добьемся всего вместе и будем поддерживать друг друга и в счастье, и в трудностях. А потом мы нарожаем детишек. Ты же хочешь детей? – Зак нахмурился. – Если ты чайлдфри, то я пойму, но мне бы этого не хотелось, потому что я мечтаю о дочери, которая будет как две капли воды похожа на тебя. Хотя вряд ли она будет похожа на тебя так сильно, если мои корейские гены доминируют.

– Нет, я не чайлдфри, – пискнула я, заикаясь от смеха.

Зак тоже рассмеялся, тихо и ласково.

Мы стояли на автомобильной парковке, ловя на себе удивленные взгляды прохожих. Снегопад постепенно усиливался. Особо шустрые снежинки залетали под широкий капюшон куртки Зака и танцевали в его растрепанных от зимнего ветра волосах.

– Значит, у нас точно будут дети. Мы будем вместе воспитывать их, а потом нянчить наших внуков. И наше «пока» закончится только в глубокой старости – на меньшее я просто не согласен.

В уголках моих глаз скопились слезы, но я даже не пыталась удержать их. За последние недели это был первый раз, когда я плакала от счастья и безграничной любви.

– Да уж, Закари Тхэ Ен Калиф, и это ты плевался ядом в адрес Рэйдена и Айви и называл их приторными зефирками?

Зак громко фыркнул:

– Поверь, Мотылек, я растратил годовой запас романтики, так что в ближайшее время готовься слушать пошлые комплименты твоим маленьким сиськам.

– Ты невыносим.

Я покачала головой и, пока этот придурок не ляпнул что-то еще, прижалась к его губам своими. Зак сильнее прижал меня к себе и углубил поцелуй. Мы целовались так долго, что на наших плечах и головах выросли небольшие снежные холмики, а пальцы на ногах начало покалывать от холода. Я поежилась, пряча озябшие руки под курткой Зака.

– Пошли в машину, снеговик, – усмехнулся Зак, смахивая маленький сугроб с моей шапки.

Остаток дня мы провели на открытом катке в парке. Над ним тянулись гирлянды с круглыми лампочками, загоревшимися с наступлением сумерек, благодаря которым лед мерцал разными красками. Зак стоял на коньках уверенно, но катался медленно и аккуратно – боялся упасть и повредить заживающие ребра. Я же выписывала пируэты под музыку, доносившуюся из колонок на высоких фонарных столбах, и наслаждалась восторженным блеском во взгляде Зака. Сделав стремительный круг вдоль катка, я замедлилась возле Зака и запрокинула голову, чтобы ловить ртом снежинки – они напоминали крупные перья, будто кто-то на небе распотрошил огромную подушку. Я чувствовала себя спокойно и уютно, пока большая ладонь Зака согревала мою лучше любой варежки или перчатки.

– Не устала? – спросил Зак, когда мы, накатавшись, купили кофе в бумажных стаканчиках и сели на ближайшую лавочку, очистив ее от снега.

– Есть немного. Надо бы возвращаться в общежитие.

Зак покачал головой.

– Давай лучше ко мне? Дома никого нет, я бы приготовил горячий шоколад, и мы бы могли что-нибудь посмотреть. – Он коварно ухмыльнулся, зная, что я не смогу устоять перед таким соблазном.

– Поехали, но фильм выбираю я!

– Значит, снова ванильная мелодрама? – Зак театрально вздохнул и потянул меня в сторону выхода из парка.

Зак

На улице уже стемнело, когда мы приехали домой. Я чувствовал себя очень непривычно в опустевшей, тихой квартире. Все ждал, что из детской вот-вот выбежит Рири и со счастливыми воплями бросится мне на шею. Но она уже была в Нью-Йорке. Мама написала полчаса назад, что они приземлились в аэропорту Ла Гуардия, где их встретил Рэйден и сопроводил в клинику, за что я был очень ему благодарен.

Мы прошли в мою комнату, чтобы переодеться в более удобную домашнюю одежду.

– Предлагаю заказать пиццу и посмотреть «Отпуск по обмену», – сказала Тина, по-хозяйски перебирая вещи в моем шкафу.

– Что за фильм?

Я медленно снял теплую толстовку, а следом и футболку.

– Там играют Кэмерон Диас, Кейт Уинслет и Джуд Лоу. Рождественская мелодрама.

– Мне нравится Кэмерон Диас. Можно посмотреть.

Наконец Тина выбрала футболку и принялась стягивать вязаный свитер, повернувшись ко мне спиной. Я присел на край компьютерного стола, неотрывно наблюдая за каждым ее движением. Футболка так и осталась в моих руках, и я комкал ткань между пальцами, отчаянно желая вместо нее прикоснуться к бархатной коже Тины. Она наивно полагала, что, отвернувшись, закроет обзор на свои прелести, но мне было на что посмотреть и с такого ракурса. Я скользил жадным взглядом по ее изящной шее и хрупким плечам, мысленно целуя каждый позвонок и опускаясь к соблазнительным ямочкам на пояснице. Когда Тина начала стягивать джинсы, я поперхнулся воздухом. На ней были бессовестно маленькие трусики из прозрачного кружева, которые ни хрена не скрывали. У меня появилось дикое желание подойти к ней и прижаться пахом к ее упругим ягодицам, но я продолжал сидеть на краю стола и любоваться ее точеной фигурой. Не знал, хочет ли она меня сейчас, пока на моем лице неравномерно заживали синяки и я больше напоминал светофор. К тому же ребра все еще болели, и я вряд ли бы смог побороться за звание лучшего любовника.

Моя футболка доходила Тине до середины бедра, но я не мог не думать о том, что под черной тканью скрывались те чертовы трусики. У меня в голове беспрерывно крутились мысли, как одной рукой я сжимаю ее талию, а другой отодвигаю кружевную ткань, чтобы…

– Ты чего так покраснел? – Голос Тины заставил меня вздрогнуть.

Я по-прежнему держал в руках футболку, прикрывая еще одно последствие ее мини-стриптиза.

– В комнате жарко, – ответил я, крепче сжимая ткань.

Тина просканировала взглядом мой голый торс, задержавшись на огромном светлеющем синяке в области ребер, а потом ее внимание привлекла футболка в моих руках. Она медленно приблизилась ко мне и, разжав мои пальцы, отбросила ненужную вещь в сторону.

– Жарко, говоришь? – Она осторожно коснулась моей груди и провела ладонью по животу, спускаясь к поясу джинсов.

– Охренеть как…

Тина не дала мне вымолвить больше ни слова, накрыв мой рот поцелуем, от которого закружилась голова. Она похищала мой кислород, подавляла рассудок и доводила до исступления своими сладкими губами. Требовательными, горячими, жадными. Потом она провела губами по подбородку, скользнула ими по шее и пощекотала горячим язычком кадык. А когда опустилась передо мной на колени и принялась осыпать короткими поцелуями напряженный от возбуждения и желания пресс, я нервно сглотнул. Она коснулась синяка на ребрах с особой нежностью, как будто хотела забрать всю боль, а потом лизнула чувствительную кожу на тазовой кости, сорвав с моих губ прерывистый стон.

– Тина…

Она проигнорировала мой полный мольбы зов и медленно расстегнула пуговицу на джинсах. Затем еще медленнее потянула собачку на молнии. И бесконечно долгие секунды стягивала джинсы вместе с боксерами.

– Твою ж… Ох… охренеть….

Я с трудом сфокусировал на ней взгляд, когда она, не мешкая ни секунды, обхватила твердую плоть губами и приняла так глубоко, что у нее на глазах выступили слезы. Сердце заколотилось в груди как ошалелое, норовя сломать еще парочку ребер, кровь кипящей смолой устремилась к паху, а рот наполнился слюной от возмутительно восхитительного зрелища.

Тина стояла передо мной на коленях и ласкала ртом.

Медленно и с упоением.

Черт возьми, я никогда не видел, чтобы это делали настолько красиво.

Я плавился от ее ласковых поцелуев, млел от жара ее влажного рта и растворялся в удовольствии от нежности ее ладони, которой она помогала себе. Ее припухшие губы медленно скользили по всей длине, а язык вырисовывал на чувствительной коже замысловатые узоры. Ресницы порхали, словно крылья бабочки, являя мне ее полный вожделения взгляд. Я тяжело дышал и впивался пальцами в края столешницы до боли в суставах, неотрывно глядя на нее и боясь даже моргнуть – настолько ошеломительным было это зрелище, настолько яркими были мои ощущения, что я не желал упустить из внимания ни секунды.

– Ти, – прохрипел я, чувствуя, как каждая клеточка моего тела напряглась в ожидании бурной разрядки. – Я уже скоро…

Тина встала с колен и продолжила ласкать меня одной рукой. Она дрожала, тяжело и прерывисто дыша, и с тоской смотрела на мои губы. Я сразу догадался о причине ее скованности: она хотела поцеловать меня, но не решалась из-за того, что делала секунду назад. Я властно обхватил ее за шею, притянул ближе к себе и поцеловал, вторгаясь в ее рот языком. Она двигала рукой, не замедляясь, пока я не застонал ей в губы, теряя ощущение реальности.

Мне потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Слегка дрожащей рукой я нащупал коробку с салфетками и вытерся, а потом бережно обтер ладонь Тины.

– Тебе понравилось? – робким шепотом спросила она, уткнувшись лбом мне в плечо.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что сейчас она наверняка умирала от смущения. Я же совершенно ничего не стыдился и даже не утруждал себя тем, чтобы надеть трусы.

– Очень.

Тина крепче обняла меня, и я нежно поцеловал ее в шею. Целовал ее снова и снова, пока желание новой вспышкой не обожгло мои внутренности.

Я резко развернул ее спиной к себе, и она тихо ойкнула.

– Ты чего? – взволнованно спросила она.

Вместо ответа я подтолкнул ее к столу, снимая с нее футболку.

– Прости, Мотылек, я еще не в форме, но, думаю, стоя у нас получится. Я положил ее ладони на стол и вжался своим возбуждением в ее ягодицы. – Чувствуешь, как сильно я хочу тебя? – спросил я, дразняще покусывая мочку ее уха.

– Да…

Она тихо застонала и опустила затылок мне на плечо, когда я одной рукой скользнул в ее трусики, а другой смял грудь, скрытую под таким же тончайшим кружевом. Тина громко застонала, и я грубо выругался на французском от того, какой горячей и влажной она была. У нас не было близости три недели, и я так истосковался по ней, что больше не мог ждать ни секунды.

Впрочем, как и она.

– Я тоже чувствую, как сильно ты хочешь меня, – с жаром прошептал я ей на ухо, прежде чем отодвинуть ткань белья и плавно войти в нее. Тина выгнула спину, вжимаясь в меня ягодицами, и медленно задвигалась в такт моим толчкам. Я мысленно поблагодарил ее за то, что она начала принимать противозачаточные, и мы могли ощущать друг друга без каких-либо преград.

Тина

До просмотра фильма мы добрались, когда часы показывали половину второго ночи.

Зак первым принял душ и отправился готовить для нас горячий шоколад и сэндвичи, потому что заказывать доставку еды ночью было дорого. Когда я вошла в гостиную, на ходу заплетая влажные волосы в косу, он уже все подготовил. Наш подоконник был застелен мягким пледом, на котором лежали подушки и теплое стеганое одеяло. Зак подвинул стул и поставил на него поднос с тарелкой сэндвичей и кружки с дымящимся горячим шоколадом.

– Аsseyez-vous ma chèrie^[30].

Зак указал рукой на подоконник, и я поняла, что он предложил мне сесть.

Он был в простой белой футболке и серых пижамных штанах – тех самых, при виде которых я чуть не упала в обморок в то далекое утро, когда пришла просить его стать моим фейковым парнем. Влажные волосы завивающимися прядями падали ему на лицо, на котором все еще виднелись синяки.

На одном краю подоконника стоял ноутбук, на котором уже был включен «Отпуск по обмену», ожидая своего часа. Зак сел на противоположную сторону и раскрыл для меня объятия. Я с довольной улыбкой забралась на подоконник и прижалась спиной к его груди. Потом он накрыл нас теплым одеялом и, взяв с подноса кружку, протянул мне. В этот раз в насыщенно темном напитке плавали розовые зефирки.

Я не сдержала улыбки.

– Почему улыбаешься? – спросил Зак.

Он уже отпил из кружки, и над его губами появились шоколадные усики. Я обхватила его шею, заставив немного наклониться, и стерла их поцелуем.

– Я улыбаюсь, потому что счастлива.

Зак зарделся от смущения. Поразительно, он совершенно не стеснялся ходить при мне обнаженным, но краснел от любого проявления нежности.

– Будем смотреть фильм? – спросил он, нарочито громко прочистив горло.

– Давай.

Он клацнул мышкой, лежащей на стуле рядом с подносом, и мы затихли, кутаясь в теплое одеяло.

За окном не стихал снегопад, ветер покачивал скрипучие ветви, а свет ночных фонарей выхватывал из мрака танец беснующихся снежинок, пока я лежала в объятиях любимого парня, смотрела любимый фильм и пила самый вкусный горячий шоколад.

В тот момент я даже не подозревала, какие еще сюрпризы ждали меня впереди.