Госпожа Смерть

Глава 36

Старая дорога, покрытая мертвой растительностью, приняла более мрачный вид и повела вниз по скалистой тропе к широкой пустынной долине. Когда Никки вдохнула, воздух донес горелый запах пыли с примесью разложения: видимо, испарения вперемешку с теплым ветром исходили с предгорий.

Они остановились на крутом скалистом пригорке, чтобы осмотреть чашу долины. Никки едва различила прямые линии дорожек по бесплодным землям, покрытые теперь надуваемой пылью, но когда-то явно протоптанные людьми. Также видно было и небольшие деревни, и поселения покрупнее, и, кажется, руины большого города.

— Эта местность явно была обитаема, но по неизвестной причине тут все высохло, — сказала колдунья.

— На окраине этой пустоши еще остались поселения. — Натан указал на участок, на котором зеленая растительность исчезала в потрескавшейся бурой земле. Он прикрыл рукой глаза и всмотрелся в сторону туманного горизонта за край долины.

— Эта вездесущая пыль ухудшает видимость, но далеко на востоке заметны возвышающиеся горы, — указал он. — Кол Адэр может быть где-то за одним из тех перевалов.

— Но как нам пересечь это запустение? — спросил Бэннон.

Никки осмотрелась вокруг.

— Мы можем обойти долину с севера, придерживаясь зеленых участков предгорий.

— Я бы посетил одну из этих деревень, — предложил Натан. — Хотелось бы узнать, что там произошло, если это место когда-то было огромной плодородной долиной. — Он неприязненно скорчил гримасу. — Сдается мне, что тут постаралась не природа.

Никки прикусила нижнюю губу.

— Согласна. Лорду Ралу стоит об этом узнать.

— И мир, возможно, нуждается в спасении, колдунья, — сказал Натан без какого-либо намека на юмор. Никки не ответила.

Дорога спускалась вниз, и путники вошли в бесплодные земли, где скалы возвышались подобно монолитам из красноватого песчаника, выеденного ветром и влагой. Местная флора переходила с высоких сосен в поросль узловатых дубков, мескитовое дерево и колючую юкку — единственное, что здесь сохранилось, поскольку местность стала менее гостеприимной.

В разгар дня Никки убрала свой походный плащ. Ее черное платье было удобным, но сквозь подошвы сапог жестко проступали камни. Бледное лицо Бэннона под солнцем сильно загорело.

Дорога вела по пути наименьшего сопротивления, следуя вдоль отвесных гладких скал и извиваясь в высохшем каменистом русле. Сверху посыпались камушки, и путники краем глаза заметили движение — ящерки бросились врассыпную с нагретых солнцем камней в тень расщелины.

Никки вслушалась в тишину, нарушаемую слабым ветерком и шорохом ветвей. Она сощурила глаза, почуяв движение чего-то более крупного, нежели ящерица. Вместе с Натаном колдунья мгновенно насторожилась, пока Бэннон продолжал брести, отвлеченный пейзажами. Затем остановился и он.

— Что такое? К нам кто-то крадется? — Юноша извлек свой меч.

— Я не знаю, — сказала Никки. — Но я что-то слышала. — Она оставалась неподвижной, расширяя чувства и пытаясь распознать возможную невидимую угрозу.

Все ждали в напряженной тишине. Натан нахмурился.

— Вообще-то, я ничего не слышу.

Внезапно все трое услышали взрыв звонкого смеха и тонкий детский голосок. Они посмотрели на скалы над головой, на гладкий утес, изъеденный редкими, еле заметными уступами. Из укрытия выше поднялась девчушка. Небольшого роста, щупленькая, на вид ей было около одиннадцати лет.

— Долго же я следила за вами. — Она положила руки на бедра и снова хихикнула. — Мне было интересно, сколько времени потребуется, чтобы вы меня заметили. Я собиралась вас удивить!

Одетая в лохмотья, выглядела она как беспризорница. На голове торчала непослушная копна пыльных каштановых волос, больше похожая на клубок, чем на локоны. Ее медово-карие глаза сверкали, рассматривая путников. Кожа отливала карамелью, лицо было треугольное, с узким подбородком и высокими скулами. Руки девочки были жилистыми, а из-под неровной юбки, сшитой из лоскутов, торчали длинные и худые ножки. Четыре крупные ящерицы с разбитыми и окровавленными головами свисали, подвешенные за хвосты на веревочке, повязанной вокруг ее талии.

— Подождите меня, — окликнула она. — Я уже спускаюсь.

— Кто ты? — спросила Никки.

— И почему ты шпионила за нами? — требовательно добавил Натан.

Сама подобно ящерице, девочка, не боясь упасть, спустилась по каменной стене, ища руками и ногами казавшиеся невидимыми опоры. Обута она была в мокасины, сшитые из веревок, ткани и обрывков кожи. Преодолев последние пять футов, она ловко приземлилась на камни перед тремя путниками. Тельца ящериц на ее бедре болтались в разные стороны.

— Я шпионила за вами, потому что вы чужие, и потому, что вы интересные. — Она подняла глаза. — Меня зовут Тистл[4].

— Тистл? — спросил Бэннон. — Что за странное имя. Возможно потому, что ты колючая?

— Или потому, что от меня трудно избавиться — прямо как от сорняка. Я из деревни Верден-Спрингс. Вы идете туда? Я могу вас проводить.

— Мы сами не знаем, куда мы идем, — сказала Никки. — Ты здесь одна?

— Только я и ящерицы, — ответила Тистл. — Ящериц осталось теперь не так много, потому что я сегодня хорошо поохотилась. — Девчушка присела на корточки рядом с ними и открыла сумку, висящую на другом бедре. — Я не часто вижу людей. Как правило, я единственная, кто отправляется на такую охоту. Все остальные в Верден-Спрингс целыми днями трудятся, чтобы просто выжить.

Она открыла сумку и вытащила полоски сухого, сероватого мяса.

— Это вчерашние ящерицы. Хотите немного? Они сушились весь день, поэтому мясо получилось как надо. — Вложив полоску себе в рот, она схватила ее передними зубами и разорвала в клочья. Жуя и глотая, девочка продолжала протягивать руку с подношением.

Бэннон, Никки и Натан взяли небольшие порции сушеной ящерицы. Бэннон посмотрел на мясо скептически, но волшебник, не раздумывая, принялся жевать.

— Мой дядя Маркус и тетя Луна учили меня гостеприимству, — продолжала Тистл. — Они говорят, что мы должны быть добры к незнакомцам, потому что те, вполне возможно, смогут нам помочь.

— Мы могли бы помочь, — сказала Никки, думая о своих основных поисках, — но начала нам нужно узнать, что у вас там приключилось. Как далеко твоя деревня?

— Неподалеку. Я охочусь всего два дня, а припасов у меня хватит на неделю. Маркус и Луна не ждут, что я вернусь домой так рано. — Улыбка Тистл расширилась. — Они будут удивлены, когда я приведу гостей. Вы уверены, что можете нам помочь? Можете ли вы остановить Шрам от разрастания? — Она хмыкнула, откровенно их оценивая. — Хотя не думаю, что вы настолько сильны.

— Шрам? — спросил Бэннон.

— Она должно быть имеет в виду запустение, — предположил Натан. — Вся та долина, что впереди нас.

— Мы называем это «Шрамом», потому что так это и выглядит, — пояснила Тистл. — Я слышала рассказы о том, какой красивой была долина, когда я была совсем ребенком. Поля, сады и леса — здесь когда-то даже росли цветочные сады. Вы можете себе представить? — Она фыркнула. — Цветочные сады! Люди тратили воду, удобрения, и хорошую почву, чтобы выращивать цветы!

Никки почувствовала грусть девочки: ее невинное замечание было едким указанием на то, какой жизнью жили люди в ее деревне, поскольку опустошение постоянно расширялось.

Тистл продолжала щебетать:

— Вы можете помочь нам, если сумеете разрушить заклинание Пьющего жизнь и вернуть землям плодородие. Как бы я хотела это увидеть! Всю свою жизнь я мечтала, что земля снова станет красивой. — Она вскочила на ноги, готовая идти, и побежала, окликнув через плечо: — Вы действительно думаете, что можете уничтожить Пьющего жизнь?

— Кто такой Пьющий жизнь? — спросил Натан.

Никки предупредила девочку:

— Мы не обещали, что можем чем-то помочь.

Когда Тистл покачала головой, ее спутанные каштановые завитки качнулись, словно сорняки на ветру.

— Все знают о Пьющем жизнь! Это злой волшебник в сердце Шрама, вытягивающий жизнь из мира, чтобы кормить свою собственную пустоту. — Она понизила голос. — Так говорит мой дядя Маркус. Большего я не знаю.

— Разве твои дядя и тетя не беспокоятся о тебе, пока ты бродишь одна в дикой природе по нескольку дней? — спросила Никки.

— Я могу позаботиться о себе. — Тистл бойко шагала, перепрыгивая через камни. Без промедления, она нагнулась, чтобы схватить скальные обломки правой рукой и продолжила двигаться, зная, что все следуют за ней. — Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Дядя Маркус и тетя Луна заботилась обо мне, но у них нет лишней еды и воды, поэтому я, в основном, сама добываю себе пропитание, и стараюсь принести достаточно, чтобы помочь и им.

Тистл дернула голову влево, сосредоточившись на еле заметном движении. Быстрее, чем Никки могла представить, девочка швырнула камни. Они, цокая, с грохотом поразили цель. Тистл поскакала туда, остановилась и присела на корточки чтобы достать маленькую ящерицу, которую убила, и подняла ее, поджав губы.

— Слишком мала, чтобы стоить усилий.

Тем не менее, девчушка прицепила ее к талии к остальным тушкам.

— Тетя Луна говорит — никогда не выбрасывай еду. Пищу довольно сложно добыть в нынешние дни.

Энергичная девочка вела их быстрым темпом, за которым Никки еле поспевала. Натан и Бэннон начали отставать, еле тащась по грубым камням. Тистл неслась вперед, радуясь новой компании.

— Ты очень красивая, — сказала она Никки. — А какой у вас дом? Откуда вы пришли?

— Мы издалека, с севера, — ответила Никки. — Из Нового мира.

— Мой мир единственный, который я знаю. А там, где вы живете, есть деревья, вода, цветы?

— Да. И города… и даже цветочные сады.

Тистл нахмурилась.

— Цветочные сады? А почему ты оставила такое хорошее место и отправилась сюда?

— Мы сами не знали, что окажемся здесь. Мы путешествуем уже долгое время.

— Я рада что вы пришли, — сказала Тистл. — Вы можете сразиться с Пьющим жизнь и найдете способ вернуть долину и весь прежний мир.

Никки ощутила холод, когда вспомнила слова Рэд.

— Может, поэтому мы и оказались здесь.

— Мы сделаем это, дитя, — произнес Натан, — если это будет в наших силах.

Они пробирались вдоль расширяющегося русла и вокруг утесов, где погибали последние деревья и уже давно высохли ручьи. Тистл с гордостью указала вперед.

— Это моя деревня.

Никки, Натан и Бэннон остановились. Зрелище их явно не впечатлило.

Верден-Спрингс, очевидно, когда-то был крупным, процветающим городом на пересечении имперских дорог, лесных троп и торговых путей, что вели к плодородным сельскохозяйственным угодьям и торговым деревням посреди долины. Но сейчас скопление низких домиков из саманных кирпичей стягивалось в убогую деревушку, видимо с таким же блеклым населением что и окружающий пейзаж.

Вдоль улиц тянулся шлейф пыли. От здания к зданию валялись кучи камней. Тележка со сломанным колесом и без каких-либо признаков лошади стояла, прислоненная к груде булыжников. Бесчисленные пустые строения сплошь покрывала пыль, некоторые из них окончательно развалились.

Никки насчитала не более двадцати человек, что трудились под палящим солнцем. Одеты они были в потертые одежды, с широкополыми, сплетенными из сухой травы шляпами на головах. Несколько мужчин работали у городского колодца. Один из них свесился с веревкой за каменную стенку. Слышались слова: «Продолжайте копать! Прокопаем поглубже, и обязательно снова найдем чистую воду». Другие тянули из колодца прикрепленную к шкиву вторую веревку с ведром на конце, в котором были только ил и грунт.

Чтобы сообщить о своем прибытии, Тистл издала громкий, пронзительный свист. Мужчина у колодца поднял глаза, остальные в измождении бросили работу и оглянулись.

— Это мой дядя Маркус, — возвестила Тистл, — я говорила вам о нем. Дядя, эта женщина — колдунья, а старик — волшебник, у которого нет магии.

— Моя магия по-прежнему со мной, — поправил Натан. — Просто в настоящий момент она недоступна.

— Другого зовут Бэннон, — продолжала Тистл. — Но что он может делать я не знаю.

Молодой человек досадливо нахмурился.

Маркусом оказался худой мужчина с щетинистой бородой и темно-каштановыми волосами, покрытыми проседью. Рубашка его забрызгалась грязью от возни в колодце, поверх нее был накинут выцветший кожаный жилет.

— Я приветствую вас в Верден-Спрингс, странники, — сказал он, — но я не могу вас достойно встретить. И никто из нас не сможет.

— Я принесла ящериц! — воскликнула Тистл.

— Ну, тогда мы можем устроить пиршество, — улыбнулся Маркус. — Ты всегда приносишь больше своей доли, Тистл. Сегодня у нашей семьи будет хороший ужин, а также и у наших гостей.

Также представилась тетя Луна — темнокожая женщина в серой юбке и платке из лохмотьев, повязанном поверх головы. Платок, ныне выцветший, когда-то был ярко-красным. Перед их домом Луна ухаживала за большими глиняными кадками, перемешивая густую, темную грязь, удобренную содержимым ночных горшков. В каждой кадке росла россыпь зеленых овощей. Луна вытерла руки о подол и взъерошила волосы девочке.

— Мы можем даже поискать свежие овощи. Лучше съесть их сейчас, чем позволить Пьющему жизнь забрать их.

Тистл фыркнула.

— Пока овощи находятся в горшках, Пьющий жизнь не сможет добраться до них. Пройти сквозь кадки он не в силах.

— Может, он просто не очень усердствует, — сказала тетя, поправив выцветший красный платок.

Сельские жители зароптали. Имя «Пьющий жизнь», казалось, наполнило их страхом.

— Мы рады вашему прибытию, — говорил Маркус, ведя их по главной улице. — Если бы вы посетили другие города поблизости, вы бы нашли их пустыми. Верден-Спрингс — единственный, что остался. Остальные люди ушли, или просто… пропали. Мы и сами этого не знаем. — Он вытер пыль со лба.

— А почему вы не покинули это место? — спросил Натан, указывая на пустынную деревню, высохший колодец и запыленные улицы. — Вы, несомненно, могли бы найти лучшее место для жизни, чем здесь.

— Когда-нибудь тут снова будет цветущая долина, как и десятки лет назад. Мы знаем, какой прекрасной она может быть, — сказала Луна, и несколько сельских жителей подле нее согласно закивали.

— Я же могу это только представить, — сказала, просияв, Тистл.

Луна продолжала:

— Я убеждала своего мужа собраться и уйти в горы. Мы слышали, что там, за хребтом, могут быть другие города, и даже океан, если пройти достаточно далеко на запад. — Женщина тяжело вздохнула. — Океан! Я уже не могу вспомнить такое количество воды. В то время, когда родилась Тистл, в долине было озеро, прежде чем Шрам распространился так далеко.

— Мы не уйдем. — Маркус счистил высохшую грязь со своего кожаного жилета. — Мы будем изо дня в день биться за наше существование. — Мужчина расправил плечи и с большой гордостью добавил: — Мы — люди стойкие.

— Стойкие? — Никки подняла брови, думая, что безрассудные — более подходящее описание.