Грани веков

Глава 36

Солнечные блики отражаются в лужах, оставшихся после недавно прошедшего дождя. Пахнет свежескошенной травой и свежестью. В воздухе разливается перезвон колоколов — это старый пономарь Архип созывает сельчан к вечерней службе. По голубому небу плывут облака, белые, пушистые. Мать, откинув тугие косы за спину, доит телушку, молочные струи с дребезжанием бьют в деревянное ведро. Остановившись посередине улицы, степенно крестится на купола дядька Булат. Замечает Ярика на крыше и шутливо грозит ему пудовым кулачищем. Ярик совсем не боится угрозы — вся деревенская детвора знает, что кузнец — первый добряк на селе.

— Ярик! — Над крышей появляется копна огненно-рыжих волос. — Айда на Пахру!

Зелёные смеющиеся глаза лукаво смотрят на него.

— Отстань, Алёнка! — говорит он.

Но она карабкается на скат, ветер раздувает рубашку.

— Айда ловить жуков!

У неё недавно выпал передний зуб, и «жуков» она произносит, как «зуков».

Ярик передразнивает её, она сердится, и хочет толкнуть его, но сама поскальзывается на покатом склоне, и он едва успевает подхватить её…

Ярослав вздрогнул, потирая ушибленный лоб. Странные образы, промелькнувшие перед ним, были почти осязаемо реальны. Он помотал головой и распахнул дверь. Солнечный свет ударил ему в глаза, заставив сощуриться. Двор был пуст, Ирины нигде не было видно.

Ярослав заколебался. Бежать разыскивать Иру? Но, даже если удастся догнать, она наверняка откажется возвращаться, и тогда они упустят Беззубцева — единственную ниточку, дающую шанс на возвращение! Может, действительно будет лучше, если она найдет этого царского дьяка, который проводит её Москву, где она будет в безопасности?

Он опустился на лавку и сжал ладонями виски. Голова буквально распухала от мыслей и эмоций.

Получалось, его двойник из прошлого когда-то жил здесь?!

Но почему тогда кузнец так странно отреагировал на него?

Было что-то еще, какая-то деталь, из сна, не дававшая ему покоя, но какая именно — он не мог вспомнить.

За спиной скрипнула дверь, и Ярослав, обрадовавшись, что Ирина, все-таки, передумала, обернулся ей навстречу.

Однако, вместо Ирины, в корчму, пригнувшись, вошел высокий стрелец в зеленом кафтане, с саблей на боку.

Голубые, холодные как лед глаза, остановились на Ярославе. Следом за ним вошло еще четверо солдат, при бердышах и пищалях.

— Холоп! — окрик предводителя прозвучал как щелчок кнута — Где хозяин корчмы?

Ярослав растерянно переводил взгляд с одного стрельца на другого.

«Они принимают меня за местного!» — пронеслось у него в голове.

— Ну, чего уставился? — нахмурился стрелец.

— Да они все тут, Авдей, баламошные, — вмешался другой, рыская взглядом по зале. — Пшел вон, дурень! — бросил он Ярославу.

«Беззубцев! Нужно бы предупредить его!»

Под насупленным взглядом стрельца, Ярослав выбрался из-за стола и попятился к подсобке, где скрылись раньше Беззубцев и хозяйка корчмы.

Та уже спешила навстречу, на ходу оправляя передник.

Неожиданно, из-за двери, ведущей в подсобку, высунулась рука, ухватила Ярослава за кафтан и втащила внутрь.

— Ш-шш! — в полумраке комнаты, служившей, по видимому, кладовой, возникло лицо Беззубцева.

— Что там за люд пожаловал?

— Стрельцы! — шепотом отозвался Ярослав.

— Заразы! — выругался Беззубцев. — Принесла нелегкая! А царевишна-то где?

— Вышла, — дипломатично ответил Ярослав.

— От дура! — Беззубцев скривился. — Ежели на глаза им попадется — считай, пропали! Давай, блаженный, ходу отсюда, пока не поздно!

Он подтолкнул Ярослава к еще одной незаметной двери. За ней оказалась просторная кухня, с длинным столом, печью, и окном, выходившим на задний двор. На полках вдоль стен стояли кули, мешки и коробы; в углу — несколько бочонков, под потолком висели связки лука.

— Обождь-ка! — Беззубцев схватил пустой мешок и забросил туда несколько связок, капустный кочан, и каравай хлеба. Подскочив к окну, перекинул улов через подоконник.

В это время, за дверью, ведущей в зал, послышались торопливые шаги, и Беззубцев, бесшумно, как кошка, прянул к столу, цапнул нож, и быстро спрятал его за спину.

На пороге появилась хозяйка. Увидев Ярослава с Беззубцевым, она всплеснула руками. — Вы еще здесь?! Уходите, быстро!

— Уходим уже! — ухмыльнулся Беззубцев. — А чего служивым-то в ваших краях понадобилось вдруг?

— Сказывают, разбойников беглых ищут, — женщина прошла к бочонку, выдернула затычку, и стала цедить брагу в деревянную корчагу вместительных размеров.

— И девицу какую-то с ними выспрашивают, — добавила она, кинув искоса взгляд на Беззубцева.

Тот понимающе кивнул. — Смотри, лишнего не болтай! Ты нас не видела, и мы тебя — тоже!

— Что ж я, сама себе враг, что ли, — женщина выпрямилась, с усилием подняв корчагу. — Сами не мешкайте!

Она вышла, а Беззубцев тут же подхватил с полки пустой бурдюк и припал к бочонку.

— Вылазь через окно, — скомандовал он Ярославу. — Я — следом. Мешок прихвати!

Лавируя среди огородов, они пересекли задний двор, Беззубцев перебросил через забор мешок и бурдюк. — Подсади-ка, — морщась, — пробормотал он. Оказавшись на заборе, он протянул руку, Ярослав ухватился за нее и, парой секунд спустя, оба оказались на деревенской улице.

— Неплохо! — довольно пропыхтел Беззубцев. — Ну-тка, поглядим теперь, что за отряд в деревню пожаловал!

— Юшка! Ярик!

Оглянувшись, Ярослав увидел Евстафьева, высунувшегося из-за угла дома напротив и машущего им рукой. За его плечом маячила физиономия одноглазого.

— Мы уж думали — взяли вас, — проговорил Евстафьев, радостно хлопая Ярослава по спине. — Как увидели отряд, Муха нас в сразу в корчму послал, да не успели — кони у них резвые!

— А сам-то он где? — Беззубцев огляделся по сторонам.

— Там, — махнул рукой Афоня, — за воротами наблюдает.

— И много стрельцов в отряде?

— Шестеро, не считая десятника.

— Вона как! — глаза Беззубцева загорелись азартом. — Сказываете, кони у них добрые?

Афоня кивнул, и расплылся в кривой улыбке.

— Айда к Мухе! — потер руки Беззубцев.

Ирина торопливо шагала по старой, едва заметной дороге. Справа от неё вилась лента реки, укрываемая склонившимися к воде ивами. Слева, поодаль, тянулись ряды деревянных домиков-ульев, напоминавших гигантские скворечники, а за ними — простирались поля.

Сколько там, кузнец говорил, до посада? Версты три? Еще бы понимать, что это будет в километрах…

Она беспокойно оглянулась назад, проверяя, нет ли погони, но дорога оставалась чистой — то ли Беззубцев так сильно увлекся трактирщицей, то ли Ярослав сумел-таки придумать подходящую легенду.

На всякий случай, она еще прибавила шаг. Главное — успеть добраться до местного начальника, а там она сумеет с ним договориться.

На какой-то краткий миг она все же колебалась, не лучше ли было остаться с Ярославом, однако, мысль о дальнейшем пребывании в обществе Беззубцева, представлялась совершенно невыносимой. Скорее она придушит его ночью на привале, чем будет терпеть дальше!

Зачем им вообще понадобилось ее похищать? Объяснения Беззубцева про безопасность ни разу ее не убедили. С чего вдруг Мухе и той безумной бабе заботиться о ней? Ясно, как день, что в Путивле за неё хорошо заплатят, а значит, она — пленница, хуже того — рабыня!

Ирина со злостью наподдала ногой камень. А всё из-за Ярика, с его идеей-фикс поиска креста и спасении Беззубцева!

Про то, что именно она была автором плана по его освобождению, она уже забыла.

Через несколько шагов дорога, вслед за рекой, делала поворот, и Ирина мысленно порадовалась тому, что ее уже не будет видно со стороны деревни.

Однако, открывшийся за поворотом вид, заставил её резко остановиться.

Дорога вела в сторону видневшегося вдалеке холма, на котором раскинулся частокол, огораживающий деревянные башенки и остроконечные крыши.

Справа и слева вдоль дороги, в нескольких десятках метров от неё, высились массивные, вколоченные в землю столбы и колья, со свисающими с них изуродованными человеческими телами.

Одни были подвешены за ноги, вниз головами, посиневшие и раздутые. Другие висели, словно мясные туши, подвешенные на вбитых в столбы железных крючьях, за ребра. Самыми жуткими выглядели тела, насаженные на колья, застывшие в мучительных, агонирующих позах.

Словно окаменев, Ирина не могла ни сдвинуться с места, ни отвести взгляд от открывшегося ей страшного зрелища.

Из оцепенения ее вывел вид троих всадников, скачущих навстречу по дороге.

Ирина попятилась, но было уже поздно — один из них заметил её, и привстал в стременах, указал на неё товарищам.

Развернувшись, она бросилась бежать. За спиной раздавались крики и топот копыт; в панике, она свернула к реке, надеясь, что деревья помогут ей укрыться от преследователей, а река сможет задержать их.

Спасительные заросли и поблескивающая между ними речная гладь были уже совсем рядом, когда что-то просвистело в воздухе, и, одновременно, голени обожгло болью; она споткнулась и повалилась на землю, обдирая колени и локти.

Подняв голову, она в ужасе уставилась на окруживших её преследователей.

Трое всадников на вороных конях, в черных кафтанах и высоких шапках, отороченных мехом чернобурок, возвышались над ней, покачиваясь в седлах.

Ближайший из них сжимал в руке длинный кнут.

Лица его она не могла разглядеть из-за густой бороды и нависшей на глаза шапки.

— Кто такова? — у него был скрипучий и резкий голос.

От испуга Ирина не могла вымолвить не слова.

Всадник сделал едва уловимое движение рукой, и кнут щелкнул в воздухе у самого носа Ирины. — Отвечай, когда спрашивают!

— Ир… Ксения! — выпалила Ирина.

— Откуда будешь?

— Из М-москвы…

«Главное — не показывать им свой страх!»

— Далеко же забралась! — усмехнулся всадник. — Зачем в посад шла?

— К боярину, — Ирина старалась, чтобы голос не дрожал, — царскому дьяку…

— Ишь ты! — протянул всадник. — И чего ж тебе потребно от него, захухля деревенская? Боярин побирушек не жалует…

Второй всадник, здоровенный бровастый детина с покрытым оспинами лицом, при этих словах ухмыльнулся.

Неожиданно для себя, Ирина вспыхнула.

— Я не побирушка! Я — царевна Ксения, дочь царя Бориса Годунова!

— Вона что, — бородач нахмурился. — Кликуша…

Он тронул поводья, и конь двинулся на Ирину, заставив ее отступить.

— Ступай себе с Богом! — велел он. — Еще раз увижу в наших краях — на столбе окажешься!

— Но я говорю правду! — отчаянно выкрикнула Ирина, пятясь. — Я — царевна, меня похитили разбойники!

— Дай-ка, дядька Ферапонт, я из ней блажь повыбиваю, — вмешался рябой, доставая странного вида плеть с кистью в виде метлы на рукояти.

— Погодите-ка, — подал голос молчавший до сих пор третий всадник.

Он соскочил с коня и направился к Ирине.

— Разбойники, говоришь похитили? — протянул он, всматриваясь в ее лицо.

Смуглый, с кучерявыми волосами и гладко выбритым подбородком, этот человек напоминал цыгана. На левой щеке у него росла огромная бородавка с пучком черных жестких волос.

— Полно мешкать, Михайла Андреич, — бросил первый всадник. — На что тебе эта кликуша сдалась?

— Обожди, Ферапонт, — пробормотал тот, качая головой и почесывая подбородок. — Что-то есть в ней… Кабы волос подлиньше, да наряд побогаче…

— И ты туда же? — Ферапонт подъехал ближе. — Совсем со своей ворожбой головой тронулся? Виданое ли дело, чтобы царевны по деревням в лохмотьях, да со стрижеными волосами, как лярвы, бегали?

— А я мню, надобно ее все ж Андрею Василичу показать, — отвечал чернявый. — У него глаз наметаный. Заодно послушаем, что за дело у неё к нему. А коли выяснится, что девка — блаженная, — он ухмыльнулся, скользнув по Ирине оценивающим взглядом, — тогда и выбьем из неё, блажь-то.

Ферапонт покачал головой.

— Охота тебе на посмешище перед боярином выставляться?

Но чернявый лишь оскалил зубы в ухмылке. — Залазь, царевна, — сказал он, подводя к Ирине коня. — Поедем к боярину.

Ирина занесла ногу над стременем и замерла, скривившись от смеси омерзения и брезгливости.

На боку коня, привязанная к луке седла, висела отрубленная собачья голова, ощерившаяся мертвым оскалом.

— То есть как — ушла?!

Муха уставился на Ярослава немигающим взором и только подрагивающие усы выдавали скрытый гнев. — Куда ушла?

— В посад. — Ярослав пожал плечами. — Вы же сами говорили, что может идти на все четыре стороны — вот она и решилась.

Муха перевел взгляд на Беззубцева, с невозмутимым видом скрестившего руки на груди.

— Ну ладно, этот — блаженный, но ты-то Юшка, куда смотрел? Очередной бабе под юбку?! Я же говорил, чтобы были настороже!

— Знаешь что, — вызверился Беззубцев, — ты, дьяк, мною не больно-то командуй! Я — свободный атаман, и девок ваших краденых, будь они хоть трижды царевны, пасти не собираюсь!

— Свободный, говоришь? — сощурился Муха. — Давно ли на дыбе висел?

— Никак, грозить вздумал? — прошипел в ответ Беззубцев.

— Напомнить хочу! — огрызнулся Муха. — А то у тебя, гляжу, память совсем отшибло! Аль забыл, что поленица наказывала?

Беззубцев потемнел лицом. — Ты в наши с ней дела не лезь…

— Ладно, паны-атаманы, будет вам, — неожиданно вмешался Афанасий.

Он вглядывался в сторону корчмы, щуря единственный глаз. — Сначала дело, а за царевну опосля решить можно будет!

— И то верно! — процедил Беззубцев, не сводя с дьяка набыченного взгляда.

Муха, помедлив, кивнул.

— Стало быть, семеро их всего? — Беззубцев хищно ухмыльнулся. — Это ж даже делом назвать совестно! Значит, так: охранников я на себя беру, Афоня — вы с конюхом тишком лошадок выводите. Муха — в засаде, если что не так пойдёт — прикроешь! Ну а ты, блаженный…

Он скептически глянул на Ярослава.

— Главное — под ногами не путайся. Ежели до драки дойдет — сховайся где-нибудь, авось, пронесет!

Он довольно хохотнул и хлопнул Ярослава по спине. — Ну, с Богом!

Ярославу не очень-то понравилось, что Беззубцев определил его в запасные, с другой стороны — был рад, что ему не придется участвовать в налете.

Они с Мухой расположились за углом избы напротив корчмы, где был удобный наблюдательный пункт. Дьяк невозмутимо забивал в пистолеты пыжи.

Двое стрельцов присели под навесом; негромко переговариваясь, они с завистью поглядывали в сторону дверей корчмы. Рядом, привязанные к столбам стойл, топтались лошади.

Беззубцев, заломив шапку набекрень, в кафтане нараспашку, направился к ним нетвердой походкой, держа в руке флягу Мухи, наполненную содержимым бочонка..

Стрельцы насторожились при его появлении, первый потянул к себе пищаль, второй взялся за бердыш. Однако, Беззубцев, ничуть не смущаясь, приветственно замахал рукой.

— Здорово, служивые! — заорал он. — Почем нынче фунт лиха?

Муха поморщился. — Чего глотку дерет, дура, — проворчал он. — Услышат в кабаке ведь!

Стрельцы что-то ответили атаману, тот сделал пару шагов и неуклюже завалился, выронив флягу и расплескав её содержимое.

Когда же он попытался подняться, из-за пазухи на землю посыпались монеты.

Беззубцев, словно не замечая этого, снова упал, разочарованно покрутил головой и приложился к фляге долгим глотком.

Стрельцы уже перестали хвататься за оружие и охотно скалились над деревенским дурнем. Кое как достигнув, на карачках, столба конюшни, Беззубцев начал медленно подниматься.

Один из стрельцов подмигнул напарнику и кивнул в сторону рассыпанных на дороге монет.

Беззубцев между тем полез целоваться с лошадью. Второй стрелец наклонился, подбирая рассыпанные в пыли деньги.

Первый подошел к Беззубцеву, который теперь пытался попасть ногой в стремя, но всякий раз промахивался.

— Ступай-ка, братец отсюда, — промолвил он, хватая Беззубцева за шиворот.

В ту же секунду, атаман стремительно извернулся ужом — Ярослав даже не успел заметить, что именно произошло, но стрелец согнулся пополам; Беззубцев обрушил следом ему на голову сцепленные в замок руки, и солдат повалился, как сноп. Все это произошло в какие-то доли секунды, так что второй стрелец все еще, наклонившись, подбирал монеты. Беззубцев метнулся к нему, выхватывая на ходу нож, и, прежде чем стрелец успел повернуться, нанес сокрушительный удар рукоятью в висок. Солдат рухнул, как подкошенный.

Беззубцев огляделся, махнул рукой и склонился над поверженным стрельцом, шаря по карманам.

Из-за угла выскочили Афанасий с Евстафьевым и кинулись к лошадям.

— Идём, — отрывисто бросил Муха, и сунув пистолеты за пояс, побежал к стойлам.

Ярослав последовал за ним.

— Добрые кони! — сверкнул кривой улыбкой Беззубцев. Глаза его горели безумным восторгом, он завладел саблей стрельца и наскоро крепил на бедрах пояс с ножнами. — Налетай, братва!

Он первым взлетел на самого высокого гнедого скакуна, по-видимому, принадлежавшего предводителю отряда.

Евстафьев, крестясь, неуклюже карабкался на серого в яблоках коня. Муха и одноглазый уже были в седлах.

Ярослав помедлил над телом лежащего без чувств стрельца.

— Чего ждешь, блаженный? — крикнул Беззубцев. — Пока хозяева явятся?!

Ярослав склонился над телом и, по примеру атамана, вытащил ножны с саблей. Давно пора было обзавестись оружием, и жаль было упускать случай.

Когда он карабкался в седло, дверь корчмы распахнулась, и на пороге показался стрелец.

Ступив во двор, он растерянно уставился на лежащие на земле тела, поднял голову и, увидев всадников, заорал:

— Воры!

— Пошла! — гаркнул Беззубцев, и конь под ним рванулся вперед.

Следом поскакали остальные. Ярослав ударил коня пятками по бокам и еле удержался в седле, когда скакун понесся вскачь.

Вслед им неслись крики, а еще спустя несколько секунд, загремели выстрелы. Однако, расстояние между ними и стрельцами стремительно увеличивалось, и ни одна пуля не достигла цели.

Деревня промелькнула мимо них и осталась позади.