Грани веков

Глава 7

— Да не бери в голову, вся эта история выеденного яйца не стоит, — уверенно заявил Коган, прихлебывая чай из своей исполинской кружки.

Они медленно продвигались по запруженной машинами полосе Ленинского проспекта. Евстафьев, или попросту — Михалыч, постоянный водитель реанимационной бригады, поторапливал в микрофон недостаточно проворных владельцев авто, вовремя не освобождавших левый ряд.

— Сколько уж этих заявлений было на моей памяти, — продолжал Коган, — и в чем только не обвиняли! Часы, кольца, деньги… И всегда врачи скорой виноваты. Не сотрудники, а друзья Оушена, прямо-таки.

— Так запрос же официальный, — возразил Ярослав.

Коган пренебрежительно отмахнулся. — Формальность! Кто там, думаешь, в полиции будет всерьез заниматься заявлением полоумной старухи? Ну а Федорович, конечно, реагирует — работа у него такая. Ничего, пошумит для острастки и успокоится. Главное, что пациентка жива-здорова, а остальное — тебя не касается. Если каждой бабушке в маразме, как он говорит, психиатров вызывать, то работать некому будет — все будут на вызовах сидеть и психбригады ждать, которых, кстати, на город не так много.

Ярослав благодарно улыбнулся. Все-таки, здорово, что его посадили именно на БИТ бригаду, и именно к Когану. С ним — как за каменной стеной: всегда уверенный, спокойный, грамотный. К своим пятидесяти пяти годам Давид Аркадьевич имел тридцатипятилетний стаж в медицине, включавший, помимо опыта на скорой, работу в стационаре, где он заведовал отделением нейрореанимации, частной клинике, где консультировал как кардиолог, и даже в каком-то военном госпитале, где дослужился до капитана.

Ярослав задумчиво перевел взгляд на Ирину, сидевшую в кресле напротив него, поглощенную событиями ленты соцсетей в своем телефоне. В неярком освещении салона ее профиль напоминал изваяние какой-то греческой богини. Прядь темных волос упала ей на лицо, словно подчеркивая белизну кожи, точеную шею и плавные, безупречные черты лица. Он невольно залюбовался ей, и, вспомнив об Алёне, вздохнул.

Ирина оторвала глаза от экрана смартфона.

— О чем грустим? — поинтересовалась она вкрадчивым голосом, от которого у Ярослава пробежали мурашки по позвоночнику.

— Тобой любуюсь, — неловко отшутился Ярослав, пытаясь скрыть смущение.

Ирина рассмеялась и потянулась, вызвав у него очередную волну мурашек.

— Да ладно тебе, — она убрала прядь с лица, — можно подумать, ты обделен женским вниманием!

Ярослав покачал головой. — Вот скажи, Ир, — попросил он, — что делать, если девушка на что-то рассердилась и не хочет даже говорить за что?

— Послать цветы, — не задумываясь ответила Ирина, — и чем сильнее сердится, тем больше букет. А что ты натворил?

— Да говорю же — не знаю!

— Ничего-то вы никогда не знаете, — покачала головой Ирина, — бедные Джоны Сноу. Только жалуетесь друг-другу на этих взбалмошных баб с их непостижимой логикой, да?

Ярослав хотел возразить, но, вспомнил свой разговор с Селезневым и сконфуженно улыбнулся.

— Большой букет, Ярик, — заключила Ирина. — И лучше — розы.

— А что случилось с Сильвером? — спросил Ярослав, решив сменить тему.

— Заболел, бедолага, — Ирина фыркнула, — небось, лечится где-нибудь с друзьями на рыбалке. Допрыгается когда-нибудь, Сарыч его точно уволит. Чего ему в своей армии не служилось — не знаю. ВДВ, мне кажется — это диагноз.

— А я вот догадываюсь, что его тут держит, — подал голос из-за руля Евстафьев.

Он подмигнул Ярославу в зеркале. — Одна дивчина, по которой он сохнет больно.

— Так сохнет, что на бригаду вместо него кого только не ставят уже, — вздохнула Ирина. — Извини, Ярик, ничего личного.

— Отдыхать иногда тоже надо, Ира, — добродушно прогудел Коган.

— А вы его, конечно, защищаете, Давид Аркадьевич! Только кто укладки пополняет, машину моет, сроки годности проверяет, рецепты пишет? Всё — Ирочка, а Сильвестров пусть на рыбалку съездит — он же мужик, ему отдыхать надо!

— Ну хочешь, я машину завтра помою? — с готовностью предложил Коган. — А Ярослав укладку пополнит.

Ирина махнула рукой. — Вы лучше чашку свою помойте. Она у вас от налета скоро в археологическое ископаемое превратится. А с машиной я как-нибудь сама справлюсь, и с укладкой — тоже, а то ищи потом, куда что положили.

— Вот так и работаем, Ярослав, — заключил Коган. — Все на хрупких женских плечах. Причем, очень симпатичных.

— Вы просто мастер комплиментов, Давид Аркадьевич…

Реанимобиль тем временем подъезжал по Волхонке к высящемуся над ней храму Христа-Спасителя.

Вся правая сторона улицы была заполнена народом — от самых дверей храма, где поблескивали рамки металлодетекторов, и далее, насколько хватало глаз, тянулась, казалось, нескончаемая очередь.

— Ничего себе! — вырвалось у Ярослава.

Коган горестно покачал головой. — Блаженны нищие духом — кажется, так говорится, Василий Михайлович?

— Зря иронизируете, Давид Аркадьевич, — отозвался Евстафьев, выруливая на тротуар, — сегодня большое событие, можно сказать — историческое. Не каждый день в Москву такую святыню привозят.

— Что за святыня? — Ярослав знал из карты вызова только то, что их бригаду посылают на дежурство к храму.

— Копьё святого мученика Лонгина, — с благоговением произнес Михалыч, — слыхал про него?

Ярослав напряг память. Кажется, что-то из разряда легендарных христианских святынь.

— Это которым Христа римский легионер ударил?

— Святой Лонгин, — кивнул Михалыч, — оно самое!

— Которое, только, интересно из них, — хмыкнул Коган.

— Сотни лет оно хранилось в Ватикане, — продолжал Евстафьев, проигнорировав сарказм, — а теперь вот привезли в Россию, целую неделю будет здесь, в Москве, а потом — дальше по всем городам повезут. Великая святыня.

— Ну, слава Богу, что всего неделю, — вздохнул Коган. — Работы и так хватает, чтобы еще здесь часы просиживать.

— А как же католики согласились на это вдруг? — спросил Ярослав. — Вроде, они с православными не очень ладят…

Михалыч кивнул. — Есть такое. Но вот устроил Господь — договорились как-то!

— Еще бы не договориться, — согласился Коган, выразительно кивая в сторону очереди, — столько паломников, такой ажиотаж. Как говорится, во славу Иисуса и ради хлеба куса! Ладно, молчу…

Михалыч припарковал реанимобиль на специально зарезервированном для бригад скорой помощи месте, неподалеку от церковной лавки и мини-пекарни.

Заглушив мотор, он вышел из машины и набросил поверх куртки форменную синюю жилетку с эмблемой скорой помощи.

— Давид Аркадьевич, я схожу пока? Если что — на мобильный наберёте.

Коган махнул рукой. — Бог в помощь, Василий Михайлович, только про нас, грешных, не забудьте. А то везти на вызов, если что, кроме вас некому.

Евстафьев кивнул, и зашагал в сторону входа в храм.

— Куда это он? — полюбопытствовал Ярослав.

— За благодатью, — усмехнулся Коган, — его там, по блату, как сотрудника, к святыне без очереди пропустят. Затем и жилетку нацепил. Отдыхай, Ярик, пока все спокойно. Будем надеяться, целительной силы святого копья хватит на всех богомольцев, без нашего участия.

Сидеть в машине Ярославу вскоре надоело. Коган погрузился в чтение детектива, Ирина по-прежнему не отрывалась от смартфона, и он решил выйти, чтобы немного размяться.

Солнце садилось, отражаясь в бликах золотых куполов собора. По небу плыли кучевые облака, подгоняемые порывами ветра.

Ярослав стал разглядывать очередь, которая, казалось, застыла на месте. Здесь можно было встретить самых разных людей — благочестивых бабушек в платочках и бородатых сурового вида ребят с иконами, офисных клерков в костюмах и молодежь в рваных джинсах. Его внимание привлекла группа паломников, неторопливо продвигающаяся вдоль основного потока.

Процессию возглавлял высокий монах в черной сутане, и наброшенном на голову капюшоне. Рядом с ним шло двое священников, принадлежавших, судя по гладковыбритым щекам и необычному покрою облачений, к какой-то западной конфессии. А следом за ними, сияя улыбками, следовали двое одинаково одетых парней в белых рубашках и галстуках, с пачками ярких буклетов в руках, которые они раздавали окружающим.

Те самые? Ярослав не был в этом уверен, но сердце начало биться чаще. Хотя, если вдуматься, ничего необычного в их присутствии здесь не было. Даже наоборот — церковное событие объясняло в некоторой мере их частые встречи в течение сегодняшнего дня. Скорее всего, это были разные люди, попадавшиеся ему в разных местах, только и всего.

Процессия поравнялась с ним, и монах, повернув голову, на секунду встретился с ним взглядом. У него было худое бледное лицо с высоким лбом и глубоко посаженными глазами. Ярославу показалось, что по тонким губам скользнула улыбка.

— Возьмите, это для вас! — один из белорубашечных близнецов возник прямо перед ним, протягивая брошюру.

На обложке было изображено что-то вроде солнца со змеящимися лучами, скрещенными мечами в центре солнечного диска и латинскими буквами.

Чуть ниже шла надпись по-латыни: «Ad majorem Dei gloriam».

Ярослав машинально протянул руку, но в этот момент пущенный чьей-то рукой ком снега пролетел мимо него, ударился в грудь стоявшего перед ним парня и тот, вздрогнув, выронил буклет.

— Еретики! Обманщики! — раздался крик за его спиной.

В нескольких шагах от них топтался типичный бродяга-бомж, с всклокоченной бородой, драной куртке и, выглядевшей совершенно неуместной, ярко-розовой вязаной шапке с помпоном.

— Схизматики! — заорал он снова, зачерпывая из талого почерневшего сугроба горсть снега, перемешанного с землей. — Убирайтесь, прочь отсюда, псы лукавые!

В отступившего от неожиданности «близнеца» полетел следующий снежок.

Народ в очереди загалдел, оживившись при виде неожиданного развлечения.

Монах что-то сказал, указывая на бомжа, священники качали головами.

— Лгуны, обманщики! — надрывался тот, продолжая обстрел.

— Тихо, тихо, уймись! — Ярослав выставил ладонь. — Ты чего разошелся?

К ним уже спешило двое полицейских.

— Лгут они! — уверенно заявил бомж, яростно тыкая пальцем в сторону католиков, — Всё лгут!

— Люди! — завопил он, обращаясь к очереди. — Православные! Обманывают вас! Пояс Пресвятой Богородицы со святой горы Афон православные монахи привезли, а схизматики его подменили!

— Какой пояс? Копьё привезли, из Рима! — крикнул ему кто-то из толпы.

— Да пьяный он, чего вы слушаете!

— Полицию, полицию позовите!

Подоспели полицейские и подхватили под руки не унимавшегося буяна.

— Схизматики! — продолжал орать он, отчаянно вырываясь, пока его тащили в сторону, — Вы все в схизме, слышите?! В схизме!

Ярослав покачал головой и обернулся, чтобы успокоить парня, подвергшегося неожиданной атаке и подать ему выроненный буклет, и замер.

Очередь, до это стоявшая неподвижно, сейчас двигалась вперед. Над головами людей под нестройное пение колыхались хоругви и иконы, в воздухе стоял колокольный звон.

Люди, шедшие в толпе, были одеты словно участники съемок фильма про средневековье с ограниченным бюджетом.

Исчезла улица, машины и дома, а вместо белокаменного храма стояла бревенчатая церковь с деревянными постройками вокруг.

Ошарашенный, Ярослав крепко зажмурился и потряс головой. Видение исчезло — перед ним снова была та же очередь, шумели машины, проезжающие по Волхонке, а над ним высился Храм Христа Спасителя.

Он перевел дух и на ватных ногах направился к машине. Что это было? У него реально едет крыша? Похоже на самую настоящую галлюцинацию…

Отворив дверь салона, он едва не налетел на Ирину, накладывавшую манжетку на плечо невесть откуда взявшейся старушки, испуганно ойкнувшей при появлении Ярослава.

— Где ты ходишь? — обрушилась на него Ирина. — Я уже звонить хотела! Хоть бы предупредил, что отойдешь!

— В смысле? — он не сразу понял, что она говорит. — Я же на пять минут всего отходил, рядом с машиной стоял!

— Пять минут? Да тебя не меньше получаса не было! — возмутилась Ирина. — Хоть на часы бы поглядывал!

Ярослав открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его.

— А Михалыч? — спросил он. — Вернулся?

— Давно уже! — Ирина вздохнула. — Подай фонендоскоп.

— Извини, — пробормотал Ярослав, — там просто… ну, один бомж неадекватно себя вёл, полиция помочь попросила…

Ирина хмыкнула. — Тебе своей работы мало, что ты полиции бомжей собирать помогаешь?

— Да это Андрюшка наш блажил, — неожиданно вмешалась старушка, — он тут при храме постоянно крутится, его гоняют все время, а он обратно приходит. Бездомный он, его тут подкармливают иногда. Так-то он безобидный, но пьющий, вот выпимши, бывает, иногда, хулиганит.

— Понятно, — Ирина поджала губы. — Вот эту таблетку под язык, рассосать. Посидите немного, потом давление перемеряем еще раз. Ярослав, запиши данные, я не успела.

Ярослав пробрался на сиденье между кабиной и салоном.

Коган мирно дремал в своем кресле, Михалыч грыз ручку, зависнув над кроссвордом.

— Михалыч, — подал голос Ярослав, — а кто такие схизматики?

— Еретики, — пояснил Евстафьев. — Ну и вообще — раскольники всякие. Схизма — это вроде как раскол по латыни.

— По-гречески, — поправил его Коган, не открывая глаз.

— Расщепление, — пробормотал Ярослав.

Хронин тоже говорил про схизму. И еще про что-то, какое-то похожее слово… Что-то почти из тех же букв…

Схима… Хизма… Хиазма!

— Давид Аркадьевич!

— Мм?

— А хиазма — это не то же самое?

— Нет, — Коган зевнул. — Хиазма — это место пересечения зрительных нервов. По-гречески означает — перекрест.

— Ярослав! — окликнула его Ирина. — К нам еще обращение, начинай оформлять.

Ярослав кивнул, доставая из папки новый лист. В голове у него звучали слова Хронина: «Нужен лишь шаг, толчок — и тогда схизма станет хиазмой!»