Грани веков

Глава 8

В течение следующих полутора часов они приняли еще с десяток обращений, в основном с жалобами на повышенное давление, головокружение, стертые ноги и прочую, по выражению Когана, «амбулаторку».

После того, как очередной пациент покинул салон, Михалыч достал пакет с бутербродами и небольшой термос, в котором оказался горячий ароматный кофе.

Они едва успели разлить его по стаканчикам, когда ожила рация.

— Девятая бригада, примите вызов! — донесся до них искаженный помехами голос диспетчера.

— Пишем! — поспешно откликнулся Ярослав, отставляя чашку в сторону и беря ручку.

— Срочность первая, вызывает на себя тринадцатая бригада, женщина, восемьдесят пять лет, кардиогенный шок. Адрес: Варшавка, сорок. Как поняли?

— Поняли, поехали, — ответил Коган вместо Ярослава. — Ну что, ребята, отдохнули и хватит.

— Вы-то, может и отдыхали, Давид Аркадьевич, — заметила Ирина, — а я бы лучше еще здесь посидела, чем за чужой район ездить. Теперь до ночи оттуда не выберемся. Ближе никого не нашлось, что ли?

— А за наш кто, думаешь, ездит, пока половина бригад с подстанции здесь священную реликвию караулят? — Коган развел руками. — Вот потому и мотаемся. Бригада, кстати, там тоже наша, тринадцатая…

— Мансур! — Ярослава прорвало. — Мы с ним сегодня на ней вместе должны были в ночь работать! Давид Аркадьевич, это та самая бабка, про которую я говорил!

— Та, у которой ты копию чужую снял? — уточнила Ирина. — И которая потом решила, что ты у неё крест украл? Это судьба, Ярик. Вас явно тянет друг у другу. А ты еще жаловался, что тебе внимания не хватает.

— Но ведь кардиограмма чистая была, — повторил Ярослав, пропустив подколку мимо ушей.

— Разберемся, — успокоительно прогудел Коган, — не переживай.

Реанимобиль, сверкая синими проблесковыми маяками, несся по Волхонке. Под надсадные завывания сирены, Михалыч выехал на Большой Каменный Мост и далее — через Большую Полянку и Люсиновскую улицу на Варшавское шоссе. Банки, отели, рестораны сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Рекламные неоновые щиты сливались в сплошную, переливающуюся разноцветными огнями полосу.

Всю дорогу Ярослава не покидало стойкое ощущение дежа вю, усиливавшееся с каждой минутой.

Вот замаячила знакомая коробка пятиэтажек, машина свернула на узкую аллею, а затем — в арку; снова тот же двор, и даже скоропомощной форд стоял на том же самом месте, что и утром, и за рулем дремал все тот же Богдан.

Машина остановилась у подъезда, и, словно сквозь ватное одеяло, до него донесся окрик Ирины: — Ярик, очнись! Приехали!

Он встрепенулся, подхватил медицинский ящик, перебросил через плечо ремень дефибриллятора; Ирина взяла реанимационную укладку и портативный дыхательный аппарат.

Коган уже набирал по домофону номер квартиры — в кои-то веки писк открываемой двери не замедлил себя ждать.

Плотно набившись в тесную кабину лифта, они оказались почти притиснутыми друг к другу. Казалось, подъем длился целую вечность.

Дверь в квартиру старухи была распахнута, по заваленному рухлядью коридору гулял сквозняк.

Беззубцева сидела на той же тахте, откинувшись на подушки.

Ярославу бросились в глаза её босые ноги, распухшие, с налившейся чернотой паутиной вен.

Грудь старухи часто и мелко вздымалась, голова была запрокинута назад, губы приобрели выраженный синюшный оттенок и на них выступила пена. Обе руки были в крови; в левой, наспех приклеенный пластырем, торчал венозный катетер, к которому бледный и встревоженный Мансур прилаживал банку с системой.

— Когда? — бросил Коган, наклоняясь над Беззубцевой.

— Только что! — узбек горестно покачал головой. — Я приехал — совсем почти здоровый была! Голова совсем плохой, но дышала хорошо — Аллах свидетель!

— Давление?

— Когда приехал — хороший был, сейчас совсем низкий, не смог найти, да…

Ирина уже прикладывала к посиневшим губам Беззубцевой кислородную маску. Ярослав сунул в протянутую руку Когана фонендоскоп.

— Помоги-ка, — бросил тот ему.

Вместе они приподняли обмякшую старуху и наклонили вперед.

Коган, хмурясь, быстрыми точными движениями прикладывал фонендоскоп к спине и груди.

— Лазикс?

— Только что ввёл, — Мансур протянул пустую ампулу.

— Ира, восемьдесят!

Очередная порция диуретика устремилась по вене.

— Морфий!

Звук вскрываемых ампул, шорох ленты кардиографа, хрипящее дыхание старухи.

— Перлинганит в банку. Допамин во вторую. Ира, готовь центр, — отрывисто командовал Коган, — Мансур, подними выше систему.

Внезапно, Беззубцева издала клекочущий вздох, закашлялась и открыла глаза.

Встретившись взглядом с обхватившим её за плечи Ярославом, она вцепилась в его руку, поддерживающую маску и, с усилием, отвела её.

— Не дай… — прохрипела она, кашляя, — не дай им…

— Дышите, Лукерья Филипповна! — Коган извлек из набора длинную иглу и нащупывал место вкола для постановки центрального катетера. — Сейчас будет легче! Ярослав, маску!

— Крест… — Беззубцева не сводила с Ярослава расширившихся черных зрачков, — Верни мой крест…

Черная кровь брызнула из проводника, ушедшего под ключицу, Коган сноровисто вводил по нему тонкую металлическую нить.

— Есть… Ира, фиксируй! Допамин готов? Ярослав, держи же маску!

Вторая банка с раствором полилась в установленный центральный катетер.

Ярослав прижал кислородную маску к лицу старухи. Она по-прежнему не отрывала от него взгляда, шевеля губами.

Он невольно наклонился ближе и разобрал обрывистое: — Рукопись… В моём…

Внезапно, она обмякла, и, одновременно с этим, монитор издал тревожный писк.

Краем глаза Ярослав увидел, как по ленте кардиограммы заплясали тревожные широкие уродливые комплексы.

Над ним сквозь зубы выругался Коган.

— На пол!

В три пары рук они уложили ставшее тяжелым и безвольным тело старухи на пол.

— Ира, деф!

Протяжный вой набора заряда дефибриллятора. Коган напротив него склонился над телом, занеся «утюги» электродов над старческой впалой грудью. На его напряженном сосредоточенном лице выступили крупные бисерины пота.

— Всем отойти! Разряд!

Короткий удар тока, глухой стук об пол дернувшихся конечностей. Застывший взгляд Беззубцевой был устремлен прямо на Ярослава. Внезапно, ему показалось, что в нем промелькнула искра.

— Разряд!

Время словно сгустилось — «утюги» опускались на грудь Беззубцевой как в замедленной съемке.

— Верни мой крест… — прозвучало у него в ушах.

— Стойте! — воскликнул он, подавшись вперёд, — Есть контакт!

Яркая вспышка ослепила его, тело свело судорогой, и он провалился в темноту.

Коган отбросил электроды и бросился к растянувшемуся на полу рядом с бабкой фельдшеру. Как его угораздило попасть под разряд?!

Второй фельдшер, Мансур, кинулся ему на помощь. Вдвоем они перевернули Ярослава на спину.

— Дышит? — испуганно спросил Мансур.

Коган проверил пульс на сонной артерии и облегченно выдохнул.

— Сейчас оклемается…

В этот момент пронзительное пищание монитора сменилось заунывным монотонным сигналом. Пилообразные загогулины на ленте перешли в прямую линию.

— Давид Аркадьевич, остановка! — крикнула Ирина, сменившая его у бабки.

— Атропин, четыре!

— Уже набираю.

— Проследи за ним, — велел он Мансуру, поворачиваясь к бабке.

Сцепив руки в замок, он начал заводить сердце старухи, массивные толчки его широких ладоней сотрясали грудную клетку. Ирина с дыхательным мешком в руках, шевеля губами, отсчитывала их про себя. Он поймал ее вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой.

… 29…30… Два искусственных вдоха и новый цикл.

Ирина набирала адреналин.

За спиной послышался стон Ярослава — кажется, парень приходит в себя.