Границы памяти

Глава 9. Ломехуза

1

Он глядел на неё и не мог поверить глазам. Мачеха казалась существом из кошмаров, из реальности, которой не должно было быть. Но она стояла в коридоре — живая, из плоти и крови.

— Как ты сюда добралась? Как нашла меня?

Приглядевшись получше, он заметил, что состояние Бетти, мягко сказать, не походило на состояние здорового человека — её кожа была бледна, под глазами образовались мешки, а в глазах виднелись прожилки. Так обычно выглядели те, кто не ели и не спали больше двух суток. Будто в подтверждение догадки, она едва стояла на ногах, и вынуждена была опираться на стену.

— Ты перешла сюда ради меня? — он сделал шаг навстречу. — Зачем? Почему?

— Потому что я ненавижу тебя, — она махнула головой в комнату.

Фред вошёл. На столе он увидел граммофон с пластинкой. Лиза попросила поставить и включить пластику с цифрой «1». Первым, что он услышал, был твёрдый мужской голос:

«Данная запись предназначена исключительно для конфиденциального использования наблюдателями и агентами Симмаратанской Доктрины Межмировых Границ. Прослушивание за пределами прямой юрисдикции Доктрины карается Доктринарным судом вплоть до высшей меры наказания».

Далее шёл мелодичный женский голос.

«Пластинка номер один. Запись номер один. Меня зовут Фред Берроу. Я родился в Торонто 21 ноября 2000 года. Мои родители погибли в пожаре в ночь на четвёртое апреля…»

Фреда затрясло, будто по нервам прошёлся электрический разряд. Упав на пол, он зажал уши ладонями и заорал:

— Выключи это!!! Выключи!!!

— Тебе больно, — нависла над ним Лиза. — Мне было так же больно. По моему телу пускали настоящий, а не воображаемый ток. А теперь представь себе, каково мне было, когда я всё это узнала?

— Я не хочу это слышать!!!

Одна из служительниц Культа забежала в комнату и, сжалившись, выключила граммофон, однако Лиза схватила ту за руку.

— Нет! Пусть слушает. Пусть он знает.

— Довольно! Он всё уже понял.

Прошло несколько минут, прежде чем Фред осмелился оторвать руки от ушей. Сев на кровать, он отдышался, и только после этого согласился выслушать мачеху.

— Ты не захотел прослушать записи до конца. А ведь ты не осилил и минуты первой из шестнадцати пластинок.

— Я слушал это дерьмо достаточно. Вот только не помню, когда.

— Конечно не помнишь. Эти записи шли напрямую в твоё подсознание.

— Просто перескажи мне их содержимое, — понимая, что это будет почти так же больно, Фред напрягся и сжал кулаки.

— Первая запись рассказывает твою правдивую биографию. А вот дальше начинается программа.

— Что ещё за бл…ская программа?

— О твоей прошлой жизни. Об Инкриме, шестигранной башне, завоеваниях, о Великой Межмировой войне, из который ты, точнее, якобы ты, вышел победителем. О других мирах и расах, хшайсах, «железных пчёлах», о Кадонийской кампании, Миенхоте, предательстве, саркофаге, трёх империях и прочем, прочем, прочем.

— И зачем всё это?

— Ты — фальшивка, Фредди. Ты — проект Фернандо Эстремадуры. Ложный Саундар.

— Быть того не может. Зачем вы тогда стирали меня?

— Как нарисовать картину без ластика? Мы сформировали тебя таким, каков ты сейчас.

— Для чего?!

— Для того чтобы внедрить тебя в Культ. Сделать тебя ломехузой, что разрушит муравейник изнутри.

— Бред какой-то, — Фред схватился за голову.

— Трудно это принять. Но такова горькая правда, Фред.

— Значит, я — не Инкрим? А это Фернандо мне внушил? — слёзы наворачивались на глазах, но Фред упорно их сдерживал.

— Вся твоя жизнь — проект Фернандо.

— Я в это не верю!

— Зато охотно поверил Марку. А почему, дорогой? Потому что он говорил то, что тебе приятно?

Соскочив с кровати, он схватил граммофон и расколошматил его об пол.

— Вон отсюда! Я не хочу тебя видеть! Ни здесь, ни в этом городе, ни в этом мире!

— Фредди-Фредди, — покачала головой Лиза. — Ты ведь так и не понял, что я на твоей стороне, — она протянула кисти рук, исполосованные красными ссадинами. — Вот что оставил мне этот подонок руками своей шавки Оливера Мэдисона, — она опустила руки на колени. — Я хочу помочь тебе начать новую жизнь. Если бы я была на стороне Фернандо, разве бы я дала тебе прослушать пластинки?

— Так ты сбежала.

Лиза рассказала историю побега, не утаив и то, с кем она покинула минус шестой.

— Это Генрих открыл тебе Тоннель?

— Да. Если ты доверяешь Генриху, доверяешь Марку, то доверься и мне.

— Меня всю жизнь только и делали, что обманывали. Почему я должен верить сейчас?

— Потому что у тебя нет другого выбора. Либо со мной, либо остаёшься в Культе, а это люди принципиальные. Они не щадят никого, кто посягает на их веру.

— Я хочу поговорить с хозяйкой. Позови сюда Варавит.

— Фред, не делай глупостей! Думаешь, тебе удастся их убедить?

— Думаю, да.

— Зря потратишь время. Культ не оставляет в живых предателей.

— А с чего ты взяла, что я хочу убедить их оставить меня в живых?

Во дворе уже всё было готово. То, что Берроу принял за гимнастику, оказалось подготовкой казни. Посреди двора, где раньше был открытый душ, стоял вкопанный в землю столб. На высоте около метра от земли служители прибили небольшую перекладину, круглую в поперечнике, видимо, для верёвки, и такую же на высоте щиколоток. У основания столба вкопали множество булыжников, чтобы основание не получилось подрыть ногой.

Фред не сопротивлялся. Он позволил плотно привязать себе руки и ноги.

— Прекратите! — закричала Лиза, но её никто не слушал. — Фред, я не знаю, что ты задумал, но это зашло чересчур далеко!

— Мама, — неожиданно сказал Берроу, глядя мачехе в глаза.

Жалость и надежда отобразились на лице Лизы.

«Неужели он назвал меня мамой? За столько-то лет».

Но Фред продолжил:

— Встречай меня на небесах.

Тут Лиза всё поняла. Горечь и гнев исказили её лицо.

— Надеюсь, твоя смерть будет долгой.

2

Служители Культа, все как один, смотрели на Фреда Берроу. Хмурый стоял поодаль, в тени, словно ему не хотелось участвовать во всём этом. Хотелось сидеть у себя в комнате и клеить злосчастную лампу, но, видимо, так было нужно.

— Не в первый раз, — начала Варавит и сделала шаг вперёд. — Уже не в первый раз нам засылают таких, как ты.

— Самозванец! — выкрикнули из толпы.

— Четырежды в истории к нам приходили Лжеинкримы. Четырежды мы изгоняли их. С позором! — она выдавливала каждое слово, будто высекала на камне. — Мы думали, что они больше не явятся в нашу обитель. Ломехузы. Паразиты. Но мы ошибались. Раз за разом позволяли себя обманывать. С сегодняшнего дня двери Культа закрыты для обманщиков и проходимцев. Мы верим, что он придёт! Истинный Саундар. Это случится, и никто не отнимет нашу веру. Даже вы, самозванцы!

— Я так не могу! — воскликнула девочка Лазер и убежала в слезах.

— Когда великий Саундар стоял на эшафоте перед казнью, он произнёс пророческие слова. «Я вернусь. И когда я вернусь, будет пир. Будет реками литься вино. Мужчины и женщины в красивых платьях будут танцевать на улицах, а старики и дети, за длинными столами, разделят медовые лепёшки. Над моей башней поднимут красный флаг. И это будет знак. Всем странам и мирам. Что я вернулся». Но мог ли Саундар предвидеть, сколько найдётся обманщиков, играющих на вере в него? Фред Берроу. Ты — мелкая мушка, что не стоит и волоска того, кто основал этот город — заявился в Чхимтосэн с одной целью. Власть.

— Вы поверили этой суке?!

— Ты не достигнешь этой цели, грязный проходимец! Теперь уже никогда. От лица Культа Саундара приговариваю тебя, Фред Берроу, к смерти. Сожжение было бы слишком гуманно для тебя. Ты будешь сохнуть на этом столбе, пока не умрёшь от голода и жажды. Да свершится правосудие!

На этих словах, почти все разошлись. Остался только Мэй, с горестью глядя на Фреда. Варавит, увидев это, попросила Кордоя приставить охрану, на случай если кто-то решит освободить осуждённого. Рядом со столбом появился Увар с крепкой дубинкой. Мэй понял намёк и печально двинулся прочь.

3

Поздно вечером, ближе к ночи, подошёл Кордой с корзиной круглых пирожков. Сначала Фред подумал, что служитель будет дразнить его, но Кордой развязал тряпку на его рту.

— Открой рот.

— Будешь меня кормить? Ты?

— Жена над тобой сжалилась. А мне никто ничего не скажет.

Пирожок с капустой и рисом был недосолен, но показался Фреду слаще манны небесной.

— Ещё.

— Хватит с тебя.

В издательство, он взял ещё один пирожок и смачно его надкусил. Затем он вновь завязал Фреду рот тряпкой, плавно развернулся и ушёл в тепло и сухость, туда, где ждала семья.

Намного позже, при свете луны, подкралась девочка.

— Тсс! — она приставила два пальца к губам, хотя у Фреда и так был завязан рот. — Знай, что я на твоей стороне. Я верю — ты освободишься и станешь императором. Тогда мы поженимся и будем править Четвёртой империей. Только никому не говори!

Она вновь приставила пальцы к губам и поспешила домой.

Фред пытался уснуть, и на какое-то время ему это удавалось. Он понял, что сглупил. Всё можно было решить по-другому, не давая себя казнить. Зря он разбил граммофон — теперь никак не проверить те пластинки. У него не было плана, не было идей. Оставалось только стоять привязанным к столбу и ждать смерти. Впервые за много лет Фред ощутил острую тягу к жизни. Он посмотрел в серое небо и вдруг вспомнил, что ещё недавно видел его голубым. Это было при выходе из дома Аммерта. Фред не оценил, не прочувствовал тот момент, и теперь очень сильно жалел об этом. Тогда его дефект зрения отступил ненадолго.

Но был и ещё один момент — утром третьего сентября на Янг-стрит. Фред вспомнил, что стоял на проезжей части, а на тротуаре была девушка, которая смотрела на него так, словно ей было не всё равно, погибнет он или нет. Она была цветной на фоне чёрно-белой улицы. Рита Сёрчер. Только теперь он понял, ради чего стоит жить: ради Риты Сёрчер. Ради Четвёртой империи.

Фред начал работать руками. Резкий толчок. Безрезультатно. Но это лишь первая попытка. Правильно выгнуть спину, чтобы не повредить. Ещё один толчок. Довольно трудно было толкать из-за спины. Он упёрся пятой точкой и затылком, попробовал давить, что есть силы. Не получилось — перекладина стояла намертво. А вот верёвка начала потихоньку поддаваться.

— Бесполезно, — зевнув, сказал Увар.

«Ты ещё здесь? — покосился Фред. — Как бы тебя спровадить? Ты только будешь лезть под руку».

Новая попытка. Ещё, ещё-ещё-ещё. Похоже, Увар был прав — толчки лишь отнимали силы, не давая результата. От напряжения только заболела поясница. Фреду представилась картина: утром служители найдут его измождённым, с повисшей головой и окровавленными кистями рук. Он видел в каком-то фильме, как пленник выпутался благодаря тому, что верёвка пропиталась кровью и стала скользкой, но сколько крови должно пролиться, чтобы это сработало? И не отвалятся ли после этого руки?

Фред опять обратился взором к небу и задумался:

«Что бы сделал Саундар?»

Великие вожди не всегда отличались физической комплекцией. Так, например, вождь русской революции Ленин, как знал Фред из учебника по мировой истории, а также по документалкам, был невысокого роста, лысым и картавым, и всё же, его почитали как лидера сотни миллионов людей. Франклин Рузвельт и вовсе был прикован к инвалидному креслу.

«Их сила в том, что они говорят, — смекнул Фред. — Надо подготовиться. Кордой следующим вечером наверняка снова придёт меня кормить. У меня будет не больше секунды, чтобы задеть его за живое».

4

С каждым часом сознание Фреда всё сильнее туманилось, руки всё острее горели, а спина не просто ныла, а «кричала» от боли. Губы иссохли и покрылись пеной, нос обгорел за вчерашний день под солнцем, а в животе словно открылась «чёрная дыра». И всё же, Фред напрягал последние усилия воли, последние крохи сознания, чтобы родить одну фразу, которой он сумеет изменить свою судьбу, а может, и судьбы многих и многих народов. Правда, было одно обстоятельство, которое не просто пугало, а напрочь лишало всякого желания думать: Кордой придёт только вечером, а ещё не наступило даже утро. Да и то не факт, что он придёт.

«Илман, Илман, давай же, миленькая моя! — мысленно заклинал Фред. — Пошли своего мужа ещё раз!»

И тут его словно ударило посохом по голове.

«Что я наделал? Кретин. Они могут читать мысли! Я только что выдал мою последнюю надежду с потрохами. Даже сейчас, когда я о них думаю, я ставлю на них крест. Жирный крест. Твою мать! Не думать. Не думать. Кордой? Не было никакого Кордоя. Он мне ничего не носил. О, Боже, Лазер…»

Фред живо представил себе, как перерезает горло мачехе Стоун. Помутневшим взором он оглядел двор, не стоит ли кто рядом. Увара почему-то не было. Вдали слышались знакомые звуки: кудахтанье кур, мужские разговоры, стук молотков. Этот двор был отрезан от будничной жизни, но за его пределами продолжалась рутина.

«Может, я зря себя накручиваю? Кому это надо — меня читать? Я и так связан, какая от меня угроза? С другой стороны, они знают, что я могу что-то задумать. Знают, что есть сочувствующие».

Теперь он всеми силами пытался уберечь хотя бы Кордоя, Илман и Лазер — представлял себе вместо них то абстрактные образы, то вымышленных персонажей постоянно меняя их, причём так, чтобы персонажи ни в коем случае не намекали на тех, кому служили масками. Почему-то на ум всё время лезли Симпсоны, хотя Фред терпеть не мог одноимённый мультсериал.

«Дело плохо. Получается всё хуже».

Тут он вспомнил, что сказала Варавит о чтении мыслей.

«Ну, конечно! Быстрый поток».

Это оказалось не так просто. Боль, теперь уже почти во всём теле, тормозила работу мозга. Силы уходили на то, чтобы справиться с её очагами, и даже со скоростью речи мыслить было тяжко, не говоря уже о быстром потоке.

Голова повисла будто булыжник. Хотелось сбросить её как ненужный груз и освободить плечи.

«Амрита, — мелькнула идея в тяжёлой голове. — Дайте мне амриты. Она лежит в моём рюкзаке. Моё тело пропитано ядом. Только амрита может его сдержать. Вы же хотите, чтобы я умер от жажды и голода, а не от яда? Если я не выпью амриты, яд поглотит меня раньше. Принесите мне амриты».

Он повторил это мысленное послание слово в слово. Потом ещё раз и ещё, и повторял без остановки.

Ближе к полудню, Фред уже подумал, что расходует силы впустую, но тут появился Кордой. В руках он нёс бутылку с заветным напитком.

5

Два глотка. Всего лишь два глотка, и по телу разлилось небесное блаженство. Боль отступила, и Фреду самому не верилось, что это произошло. Вернулась ясность ума.

Прежде чем Кордой успел поднести тряпку к его лицу, Берроу прохрипел:

— Рита Сёрчер.

— Что «Рита Сёрчер»?

— Спроси её про детский сад.

— Ты имеешь в виду Эрмерию? Она родилась и выросла в Шиелан-роуме.

— Врёшь!

Последняя ниточка оборвалась. Отвратительная мокрая тряпка вновь прижала язык, перебивая привкус амриты. Фред отчаянно завыл и замычал, содрогаясь всем телом.

Во дворе было тихо несколько часов, как и за его пределами. Это было подозрительно. Пропали звуки молотков. Разве что куры по-прежнему кудахтали. Что-то происходило внутри: в домах, коридорах, бесчисленных комнатах. Вдруг послышались крики женщин и ругань мужчин. Ещё через какое-то время, когда солнце скрылось за тучами, прибежал Мэй. Фред не сразу заметил, что у того кровоточит висок. В руке у смотрителя башни был нож, и Берроу содрогнулся при виде оружия, но Мэй разрезал верёвки.

— Б-бегите, вождь! — прошептал он впопыхах. — Культ раск-кололся. В-вам лучше здесь не быть.

— Мэй, что там…

— Бегите в башню! Я ск-коро буду там. Лазер по-окажет вам чёрный ход.

Он обернулся туда, куда Мэй показал головой. Там девочка отодвинула доску и ловко проскользнула в тёмную щель. Берроу, пригнувшись, последовал за ней.

Среди пыльных свай, балок, паутины и опилок, в темноте, ориентируясь только на голос девочки, Фред отыскал дорогу к выходу. Было трудно передвигаться гуськом, тем более с больной спиной, но желание жить заглушало боль. Через несколько минут блужданий, показался свет.

— Бегите, вождь, без оглядки! — дала последнее напутствие Лазер. — Удачи!

— Спасибо тебе. Возвращайся к своим! Эй, и не дай им знать, что ты тут ползала, хорошо?

— Вам некогда рассуждать.

— Понял, — он выбрался и отряхнулся. Обернувшись, хотел ещё что-то сказать, но доска уже встала на место, причём так, что, если не знать, не заметишь.

Фреду не верилось в это, но он был на свободе. Оставалось как можно скорее покинуть «муравейник» и восточный район.

Улица сменялась улицей. Люди, как всегда, мельтешили и занимались обычными делами, не зная, что произошло в Культе. Фред повсюду высматривал чёрные балахоны.

Добравшись до башни, он прошёл сквозь камень, чтобы вновь оказаться в темноте. К счастью, это была другая тьма — более просторная и чистая. Щупая стены трясущимися руками, Фред стал искать ту самую выемку в стене, что вела в оружейную. Сам себе не веря, он её нашёл, и провалился в «дымоход».

Как и ожидал Берроу, свет ослепил его. Пришлось как следует проморгаться, чтобы привыкнуть. Войдя в тренировочный зал, Фред осмотрел полки в поисках подходящего оружия. Благо, выбор был огромный.

«Мэй говорил, холодное — настоящее. Если наточить. Интересно, а он точил?»

Проверять на себе не хотелось, но, к счастью, на запястьях ещё остался кусок верёвки. Взяв случайный клинок, Фред осторожно провёл им поперёк своих пут. Образовался ровный разрез. Он попробовал ещё одно лезвие — тот же эффект.

«Два раза — совпадение. Три — закономерность».

Ещё один экземпляр холодного оружия доказал — Мэй не зря так много времени проводил в оружейной.

«Ай-да Мэй. Да пребудет с тобой Сила![1]»

6

Взяв кинжал — не тяжёлый и не лёгкий, удобно сидевший в руке — Фред поднялся в комнатку, где началось их знакомство со смотрителем. В оружейной нашёлся фонарь, а к нему — масло и спички, и добраться не составило трудности.

Маленькая комнатка теперь показалась ещё более тесной. Фред вздрогнул и чуть не уронил фонарь, когда понял, что Мэй уже здесь.

— Вы зря оставили оружейную, — сказал он шёпотом. — Я к-как раз собирался туда.

Под ногами у смотрителя стояла наполовину собранная корзина с консервами. Фред сел напротив и помог собрать остальное.

— Каков дальнейший план?

— Тихо! — в коридоре раздался шум. — Здесь кто-то есть?

— Не знаю, — Фред обернулся на занавеску. — Никого не видел по пути.

— А что если это, — голос Мэя дрогнул, — Лилитон и Калима?

— Нет. Не может быть. Как бы они попали?

— Они могли прийти ещё до нас! Дети часто гуляют в башне без разрешения. Ох, т-т-только бы не они, — он с надеждой посмотрел на Фреда. — Вождь? Не говорите, что...

— Не собираюсь я убивать детей!

Оба прислушались. Шаги не стихли, но резко прекратились. Кто-то стоял по ту сторону. Фред, не медля, погасил фонарь. С этой секунды, оба беглеца старались не двигаться и дышать как можно тише. Началась долгая — не по времени, но по ощущениям — игра «Кто кого перемолчит». Кто кого услышит первым. Длилась она около минуты, однако для Фреда прошёл целый час.

«Давай, — заклинал Берроу. — Делай своё дело. Что у тебя? Нож? Удавка?»

Худшим в этой игре было то, что Фред так и не был уверен до конца: действительно ли в коридоре кто-то есть или звук шагов — не более чем творение паранойи. Ответом на этот немой вопрос явился свет факела, что лёг пятном на занавеску. И держала факел явно не детская рука. Ребёнку потребовалось бы встать на цыпочки и вытянуть руку вверх. Сомнения отпали.

Ещё с полминуты огонь висел неподвижно, пока не сдвинулся и не улетел прочь, сопровождаемый звуком шагов. Фред и Мэй задышали полной грудью. Но сидеть и ждать, пока другие смотрители не решат заглянуть в каморку, было бы ещё опаснее и глупее, чем разгуливать по коридорам с песнями и криками, поэтому оба решили идти в самое безопасное место во всей башне — в оружейную.

Яркий свет тренировочной комнаты ударил по глазам, но в этот раз не так резко. Осмотрев каждую полку, Мэй побледнел.

— Два кинжала не хватает.

— Один у меня с собой.

— Я заметил сразу, как вы вошли. Это не считая ваш.

Снова полутёмный коридор, и снова пляшущие тени, крадущиеся по пятам. Фред остановился и протянул руку с фонарём, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то поодаль, но темнота от этого стала только плотнее.

— Мэй? Дай мне эту штуку, у тебя на поясе.

Он взял у смотрителя предмет, похожий на длинную ложку и погасил единственный источник света.

— Что вы делаете?! — громким шёпотом возмутился Мэй, но тот приставил палец к губам.

— Начинается игра на выживание в темноте.

— Глупо. Очень г-глупо. Теперь они нас видят, а мы их — нет.

— Как знаешь?

— Что если они — бахмы?!

— Бахмы?

— Да, вождь, ба-бахмы! Они читают мысли и видят в темноте.

— ...Это и есть мой план.

— В чём, Демиурге?! В чём в-ваш п-п-план? Дать себя за-зарезать, как слепых куриц?

— Мы не слепые, — Фредди с размаху ударил по стене рукоятью кинжала. — И не курицы. Эй, служители Культа!!! Если вы хотите убить своего истинного вождя, сделайте этой сейчас!

— Вождь, вы просто...

— Тихо, Мэй! Теперь тихо. Встань ко мне спиной.

Десять секунд тишины. Семь вздохов. Пятнадцать сердцебиений. Двадцать секунд тишины. Двадцать восемь секунд. Двадцать девять... вот и он. Долгожданный топот. Приближались две пары ног. Шли размеренно, уверенно и бодро. Так могли идти только видящие в темноте.

И в этот миг Фред почувствовал, как боль отступает, а мышцы наливаются силой. Будто сама темнота напитала его, отдалась ему. Темнота с самого детства была Фреду и другом, и врагом.

— Господа служители, — ухмыльнулся он, глядя прямо перед собой. — Думаете, я вас не слышу? Не чувствую тепло вашего дыхания? Не ощущаю биения ваших сердец? Я тот, кого звали Ча́нхо.

Фред не замечал, но говорил это на неизвестном для себя языке — таросса. И не просто на таросса, а на полузабытом симмаратанском диалекте Второй Эпохи Эйров.

— А знаете, как звали Чанхо после того, как он прожил два года в пещере?

Он сделал шаг вперёд, принял боевую стойку и выставил кинжал, крепко сжимая рукоять.

— Его. Звали. Инкрим!!!

С этими словами он ринулся в бой. Двое хотели окружить Фреда, но не вышло — Фред вовремя занял удобную позицию за спиной того, что покрупнее. Одно точное движение, и острие кинжала, окровавленное, вышло из-под его ребра. Служитель Культа пал замертво.

Второй попытался убежать, услышав предсмертные хрипы. Фред почти догнал его в три прыжка, но не дотянулся и потерял равновесие. Схватил за ногу, повалил на пол. Завязалась драка на кинжалах. Лезвие секло лезвие. Оружие Фреда с лязгом вылетело прочь, но Фред лишь мысленно поблагодарил своего врага за то, что тот освободил ему вторую руку. Схватившись обеими руками за оружие второго служителя, он со всей силы надавил, навалившись сверху. Вновь борьба, только теперь уже преимущество было за Фредом. Рука служителя скользнула, и собственный нож вонзился ему в грудь.

Когда Мэй осознал, что бой окончен, он потёр стену, чтобы вызвать свет, и ужаснулся при виде двух мёртвых тел.

— Это в-в-вы всё сделали?!

Фред не мог ни говорить, ни даже шевелиться. Вернулась боль, отступившая на несколько секунд ярости.

Мэй на своих плечах отнёс Фреда на нижний ярус, где находился тайный ход. Надавил на камень в полу. Раздался железный лязг, и в стене открылся ещё один коридор.

— Они вернутся, — произнёс Фред, едва выровняв дыхание.

— Не вернутся. Я сменил замки. Они ещё три дня будут взламывать башню.

Пройдя долгим подземным тоннелем, выбрались на поляну в западном районе, окружённую сиренью. Неподалёку виднелось большое куполообразное здание, отражающее небесную синеву. Само небо, и лёгкий дневной ветерок, что колыхал местные травы, казались Фреду ненастоящими — настолько ему не верилось, что он покинул темноту каменных стен.

Укрывшись во дворе одного из домов, между забором и кустами, Мэй положил Фреда на траву и дал немного амриты. Бутылку он успел захватить ещё в «муравейнике» и всё это время таскал в рюкзаке. «Божественный» напиток служил универсальным обезболивающим и, к тому же, приводил в состояние блаженства. Хотелось пить ещё и ещё, но Мэй был осторожен.

— Не больше трёх глотков! Иначе разовьётся зависимость.

Пару часов Фред отлёживался, пытаясь уснуть. Поначалу было страшно, что хозяин дома увидит незваного гостя в своём саду, однако сон разморил Фреда, и тревожные мысли ушли, а трава показалась периной. Позже Мэй разбудил его с хорошими новостями.

— Я знаю одного пилота, который может помочь. Летим в Симмаратан, к эйрам!

[1] Игра слов: по-английски фраза звучит как «May the Force be with you».