Границы памяти

Глава 15. Халсе

1

Солнце взошло быстро, но пустыня ещё не успела прогреться. Хуже того, подул пронизывающий ветер, а здесь он чувствовался не так, как в городе — более «дикий», «наглый». Фред уже не спал, но ещё не хотел открывать глаза. Он поморщился и перевернулся, поёжился, затем сел и осмотрелся.

Бескрайняя белая пустыня. Ровная как лист бумаги. Бледная, как труп, и холодная как ад. Впрочем, ад для каждого свой.

Фред поднялся, размял руки и затёкшую шею. Отошёл на несколько шагов, чтобы посмотреть, что осталось от иммерти. А осталось больше, чем он предполагал ночью. Почти полностью сохранился фюзеляж, если не считать обвалившегося потолка, оторвалось одно крыло, другое увязло в песке. По краям фюзеляжа, будто гнилые зубы рассерженной ведьмы, торчали кривые пожелтевшие края разбитого стекла. Осколки разбросало на десятки, а может и сотни, метров. Благо энергетические мешки спасли пассажира и пилота от этих частиц. Если бы не Энергия, обломки сработали бы как поражающие элементы боевого снаряда.

Будить пилота не хотелось — Фред не представлял себе, что с ним будет, когда он увидит свою «Чайку» при свете дня. Но идти надо было сейчас.

— Эй. Нам пора. Идём.

— Никуда нам не пора, — тот отвернулся.

— И что? Так и будешь валяться? — Фред ещё с полминуты стоял над Фаинхом. Оглянувшись на пустыню, он попытался понять, в какую сторону лучше идти. Лишь в одном направлении, на самой кромке горизонта, маячили маленькие чёрные точки. — Если надумаешь, иди за мной, — пробормотал Фред и пошёл.

Предательские злые точки. Проклятые точки. Что если это обман? Или мираж? Хотя нет, мираж совсем не такой — он рисует море, а иногда пальмы и верблюдов. Здесь не было ни того, ни другого, ни третьего. Чем дальше продвигался Фред, тем больше хотелось пить. Сначала сильно, потом жутко, потом ужасно! Потом невыносимо. Он начал набирать в рот слюны и глотать. Пытался резко вдыхать воздух через рот, чтобы получить хоть каплю влаги. Думать о чём-либо другом, кроме питья, стало невозможно. Берроу даже решил, что смог бы соорудить лозу, и пройти по песку как лозоходцы, держа её перед собой. Раньше он не верил в этот способ поиска воды, и считал его шарлатанством, теперь ему захотелось в это поверить, лишь бы как-то утешить свою жажду и хоть чем-то занять голову.

По ощущению, прошло полдня. На деле же, солнце только-только достигло небольшой высоты. До зенита оставалась ещё целая жизнь, а идти нужно было прямо, не останавливаясь.

Точки на горизонте, между тем, выросли до очертаний оазиса. Конечно, это была радостная мысль — признать, что ты не ошибся, что нашёл-таки место, где журчат ручьи и можно вдоволь напиться, но к радости примкнула её уродливая сестра, шипящая, словно гадюка — скепсис. Где вода — там люди. Где люди — там хозяйство, женщины, дети, скот, продовольствие и, конечно, те, кто всё это защищает. Там, где есть люди, всегда есть и оружие. Примут ли эти люди чужака? Дадут ли они пришельцу ступить на священную землю оазиса?

Сомнения клубились, словно змеи. Фред уже и забыл, зачем он здесь. Зачем бредёт по этой пустыне, под палящим солнцем, в непонятную чернеющую на горизонте даль. Почему ему приходится думать о каких-то пустынниках, которые, возможно, лишь дикое кочевое племя головорезов?

Оклик из-за спины. Голос Фаинха. Неужели Сокол наконец-то решился встать? Оклик повторился и Фред посмотрел назад. Да, это был он. Пилот всё это утро шёл за ним быстрым шагом, бороздя песок усталыми ногами. Поравнявшись с Фредом, он рухнул на колени. Фаинх не произносил ни слова, только тяжело дышал. Его лицо покраснело от жары и покрылось градинами пота. Не стоило ничего объяснять. Только вперёд.

Чёрные силуэты пальм позеленели. Стало чётко видно, как раскачиваются деревья, как играют на солнце пальмовые листья. Проглядывались даже глиняные домики. Проплыла над кустарниками корзина. Оказалось, это женщина несёт её на голове. Рядом бегала собака. Жизнь потихоньку проявляла себя, хотя и старалась затаиться в тени, в глубине этой зелёной пальмовой рощи.

Фаинх радостно прибавил шаг. Ему хотелось пить так же, как и Фреду. Хотелось вытряхнуть из ботинок весь набившийся песок и напиться колодезной воды, а заодно и обнять ту женщину с корзиной. Однако Фаинх понимал, что последнему не суждено сбыться. А возможно, и первому, и второму. Пилот остановился. Схватился за грудь и в страхе сглотнул.

— Это «скорпионы», — прохрипел он. — Видишь, — он прокашлялся, прочищая горло. — Видишь крыши? Плетение крест-накрест. Типично для «скорпионов».

Чуть позже Фред и сам заметил, что крыши домов уложены сушёными листьями и переплетены в клеточку.

— Кто бы они ни были, это люди. Может, дадут воды? Покажут дорогу? Не все же халсейцы такие злые?

— Не знаешь ты халсейцев, — Фаинх обернулся. Вздохнул. — Идти всё равно некуда.

Он сделал шаг, нерешительно, будто по канату.

Та самая женщина с корзиной снова показалась из-за кустов. При виде чужаков, она что-то испуганно крикнула, поставила ношу на землю и скрылась за деревьями. Пару минут спустя, женщина вернулась, в сопровождении двоих мускулистых мужчин. У обоих на поясе были трубки, похожие на флейты. Только это были не флейты. Путники поняли это слишком поздно.

2

Сквозь туман проступило небо, затянутое седыми облаками. Прохладный ветерок пробежался по лицу. Шея болела. Пощупав её, Фред обнаружил тоненькую иголочку. Чуть позже он понял, что лежит на спине, на чём-то жёстком и усыпанном песком. Он привстал и заметил вертикальные палки, выстроенные частоколом со всех сторон. Прутья?

Встав и оглядевшись, Фред окончательно проснулся. Он находился в клетке, в одной из множества таких же клеток, выстроенных в ряд. С одной стороны находился проход, а за ним — ещё один ряд. С другой стороны — оазис, только теперь уже дальняя его оконечность. Посреди прохода торчали копья с нанизанными на концах чашами — видимо, факелами.

— Эй! Что за шутки?! — Фред схватился обеими руками за прутья и тут же отдёрнул — прутья были покрыты мелкими иголочками, которые очень больно впивались в руку. Умоляющим взглядом, он посмотрел на ладонь — только бы не пошла кровь. Но та пошла, множеством мелких красных точек. Фред присосался к ладони и вернулся на середину клетки.

«Так. Так, что же делать?»

Прежде всего, нужно было изучить обстановку. Под ногами твёрдый глиняный пол, усыпанный песком. В углу — миска с водой и ведро, а рядом — ворох сухой травы. Фред обратил внимание на других заключённых. Каждый из них, одетый в набедренную повязку, сидел в углу, спрятав голову между ногами и туловищем.

— Фаинх! — закричал Фред. Затем повторил ещё громче, в надежде, что хоть кто-то отзовётся. Он попытался рассмотреть те клетки, что стояли поодаль. Нигде не было ни признака пилота.

Твёрдо намеренный выбраться как можно скорее, Фред ещё раз лихорадочно прошёлся по клетке. Сел на солому. Попил воды. Та оказалась жутко тухлой. Но больше пить было нечего. Он сделал ещё глоток, плотно прижав губы к миске. В конце концов, не выдержал и выплюнул воду. Соседа по клетке этот жест, почему-то, очень возмутил. Тот даже осмелился вытащить голову на свет, на короткий миг.

— Чего-чего?

Фред приблизился к краю, чтобы выплеснуть содержимое чаши, но это вызвало чуть ли не истерику. Тогда он понял, или подумал, что понял, в чём дело, и предложил миску соседу. Заключённый отказался.

«Странный».

— Эй! — обратился он к соседу слева. — Эй! Ты говоришь на таросса? — потом к соседу справа, с тем же вопросом. Вышел на середину и крикнул во весь голос: — Здесь кто-нибудь говорит на таросса?!

Тут же со всех сторон зашипело — заключённые высовывали головы и шикали на неопытного новичка.

«Чёрт знает что», — смирился Фред и прилёг на траву, подложив руки под голову. Сидеть как все, свернувшись клубком, он отказывался и даже запретил себе. Хотя, злые мысли-змеи шептали ему, что скоро, возможно, его принудят так сидеть. Другого выхода не будет.

По проходу, нагло ведя дубинкой по прутьям, шёл надсмотрщик. Услышав его шаги, заключённые сильнее втянули головы. Некоторые, особо нервные, затряслись. Фред не понимал, зачем они так делают, и подражать не стал. Вместо этого он решил глядеть прямо в глаза наглым надзирателям, на свой риск. Повезло. Надзиратель не заметил его, отвлёкшись на заключённого напротив.

3

Наступил полдень, и он утренней прохлады осталось только воспоминание. С каждым часом пить хотелось сильнее, и вот уже стало понятно возмущение соседа по камере, когда Фред пытался выплеснуть пойло. Теперь это «пойло» постепенно превращалось в «божественный нектар».

Однако тяжелее всего было смотреть на колодец, который стоял на краю пальмовой аллеи под навесом. Несколько красивых девушек иногда черпали воду в кувшины, смеялись и плескались у колодца. Они с удовольствием пили воду, небрежно, проливая чуть ли не половину. Вода стекала по их подбородкам и шеям на грудь, а затем ниже, и падала крупными каплями на песок. Не сразу Фред обратил внимание на эту странность — уж очень показно девушки этим занимались. Он понял — эти красавицы тут неспроста.

Сосед слева опять что-то закричал.

— Да что ты пытаешься мне сказать?! Я не понимаю, — тут до него дошло. Фреду было известно, что удача иногда приходит в нужный момент. Благодаря общению с Фаинхом, он знал, что пилоты говорят по-английски, так как изучают термодинамику, заимствованную из Мира Полярной Звезды. Поэтому английский знали и Фаинх, и Аммерт. Вряд ли найдётся безумец, который попрётся в эту пустыню по суше, а значит, в основном, сюда попадают пилоты. Каковы шансы, что пилотом окажется и сосед? — Эй! Ты говоришь по-английски? Английский! Энхелиш.

— Энхелиш? — обрадовался тот и покивал. — Да. Я говорю на энхелиш.

— Пилот?

Пленник замолчал. Мимо прошли двое надсмотрщиков.

— Не хочу без языка остаться, — произнёс он, когда те миновали.

— В каком смысле?

— Здесь порядки такие. Много болтаешь — язык долой. Много ходить — ноги долой! А пытаешься вылезти — руки. Так что ты, парень, лучше сиди как все. Голову спрячь. А то, не дай Демиурге! И это... разденься.

Фред обратил внимание, что по-прежнему одет в толстовку, майку, штаны и массивные ботинки. Всё это он снял, аккуратно постелив на солому. Верхнюю одежду он положил на землю, а на толстовку — майку и штаны. Сверху постелил лоскутку, сняв всё, кроме набедренной части.

— Что это у тебя? «Вторая кожа»? — спросил сосед, делая вид, что ему всё равно. — Если мне не изменяет память, в Симмаратане её называют рэ́гума, а по-нашему — «вторая кожа», — он отвернулся. — Лучше сними. Надсмотрщики увидят — заберут себе. Штука очень дорогая. Скорпионы вообще любят вещи из Эттома.

— Что я, голым останусь?

— А тебе не дали тряпку на бёдра?

То и дело сосед поглядывал на одежду Фреда. Не проходило ни часа, чтобы этот любитель поболтать, пока нет стражи, снова не заговорил.

— Рэгума — вещь хорошая, — повторял он. — Вещь удобная. Говорят, она отводит тепло, когда жарко, а в холода греет. И ещё она впитывает пот. Убивает бактерии. Слушай, а отдай её мне, а? — сосед подполз на четвереньках к краю клетки.

— Ты из Эттома? — недоверчиво спросил Берроу.

— Да! Я раньше был большим человеком! Большим! Водил иммерти! У-у-у! А теперь здесь. Попал сюда. Да. Попал. Сижу тут. Сижу тут уже второй год.

— Как тебя зовут?

— Здесь у нас нет имён. Нет. Но раньше звали Куба́йт. Да-а!

Безумный огонёк полыхал у Кубайта в глазах. Чётко угадывалось, что он сделал бы со стражниками, окажись на свободе. Сосед нравился Фреду всё меньше.

— Скажи, ты умеешь молчать, Кубайт?

Сосед сконфузился. Отполз на сухую траву.

— Чего ты сразу так? — обиделся он и спрятал голову.

Всё же, совет Кубайта снять одежду помог — стало немного легче. Правда, ненадолго. Солнце упорно брало своё, вытягивая из земли все соки. Не хотелось дышать, двигаться и даже думать.

К вечеру жара спала, что, казалось, должно было дать повод для радости. Но по клеткам пробежался тревожный шёпот:

«Сейчас начнётся, сейчас начнётся...»

Когда в чашах загорелись первые факелы, стражники начали обход. Самые наглые из них стучали дубинами по прутьям, приводя узников в ужас. Именно эти — молодые и дерзкие — могли произвольно открыть любую клетку, за волосы вытащить заключённого и протащить его по коридору за высокий глиняный амбар. Через несколько минут узника возвращали. Часто плачущего, и всегда покрытого кровоподтёками, ушибами и ссадинами. Старшие охранники не позволяли себе такой дерзости, и били только тех, кто проявлял агрессию. Хотя, за агрессию они могли принять и взгляд, брошенный ненароком, и дерзкую позу, и даже поднятую голову.

Каждый надеялся, что до него очередь не дойдёт. Но надежды рушились, когда то одного, то другого уносили за амбар. Те, кто бывали там, боялись даже глянуть в его сторону. В свете вечерних факелов стены амбара казались красноватыми. Конечно, это была не кровь, а свойство местной глины, но тем, кого били, это было уже не важно. Фред до последнего был уверен, что его пощадят. Чуть позже он пожалел о своей наивности.

4

Фред лежал в углу, закрыв голову руками. Тело трясло, будто по нему пустили ток. Фред ещё не понимал, что избиение закончилось, а кровь на ранах свернулась. Боль по-прежнему вспыхивала то в боку, то в колене, но на руках, то в животе, разливаясь волнами. Эти волны ползли, расширялись, сливались и не уходили даже во сне, мучая до самого утра.

Наступила полночь, и надзиратели, наконец, ушли ночевать. Для узников это было первое за весь день облегчение. Стражники тоже хотели спать, ведь они, как ни странно, были людьми. Только это свойство всех без исключения людей давало узникам надежду на долгожданный отдых.

На ночь Фред оделся и съёжился на траве. Он уже почти заснул, когда на него снова упала тень. Вздрогнул, подумав, что это снова надзиратели. Пришли бить его. Но по ту сторону клетки стояла девушка с белой серёжкой в ухе. В руке она держала записку и робко озиралась по сторонам. Когда Фред поднялся и подошёл, она протянула записку ему в руку и хотела убежать.

— Постой! Я не понимаю таросса.

Девушка достала серёжку и протянула Фреду. В памяти у него щёлкнуло.

«Да это ведь моя серёжка! Мой переводчик!»

— Спасибо, а... — опустив глаза на бумагу, он увидел загадочные знаки. — Читать-то как?

К своему стыду, Фред забыл, как пользоваться атрибутом. В библиотеке эйров прибор включился автоматически. Прокралось сомнение: вдруг «скорпионы» его испортили.

Девушка постучала себе пальцем по уху.

— Эй, я не тупой! Я просто иностранец.

Та повторила жест и убежала, пока стражники её не заметили. Минут десять Берроу бессмысленно вглядывался в непонятные закорючки на светло-коричневом клочке бумаги — атрибут «отказывался» их переводить. То и дело он поворачивал записку в руке, чтобы поймать на неё скудный свет факела. Стучал себе по уху, по левому, по правому, по обеим сразу. Безрезультатно. Не сразу он догадался — стучать надо по прибору. Сделав это, он снова посмотрел на листок. Ничего не изменилось. Тут до Фреда дошло: атрибуту требовалось время, чтобы определить язык перевода. Фред попытался вспомнить, как выглядят английские буквы, и вот тут-то непонятные закорючки изменили свои очертания, чтобы оформиться в узнаваемые английские слова. Он мысленно поблагодарил Обби за столь нужный подарок.

Записка гласила буквально следующее: «Нет они говорить, кто есть. Фаинх».

Сперва было непонятно, но вскоре Фред догадался, что хотел сказать ему пилот. Он съел записку.

Кто знает, что могло бы произойти, если бы не это предупреждение? Соколу следовало отдать должное — даже в заключении, он думал не только о себе.

«Что если они узнают, кто я? Что если поймут, какая карта у них в руках? Смогут ли шантажировать Культ? Эйров? Надавить на Артэума?»

Только теперь Фред осознал, какую услугу оказал ему Фаинх, передав записку.

«Не говори им, кто ты».

5

Утром снова пришли надзиратели. Атрибут-переводчик Фред положил под ворох одежды, уповая, что одежду надзиратели не тронут. В этот раз, пленного повели в противоположную от амбара сторону. У Фреда с души упал камень. Это значило, что бить не будут.

Там, где кончались ряды клеток, бежал маленький ручей. Над ним проходил мост. Пленника провели по мостику. По ту сторону находилась плантация барбариса, и несколько загорелых женщин в платках собирали ягоды с кустов. За плантацией стояло небольшое искусственное озерцо, а ещё дальше — круглая площадка, окружённая забором. В центре площадки возвышалась хижина из пальмовых листьев. Возле хижины сидел старик небольшого роста, жилистый и худой.

Сильно надавив на плечи, Фреда посадили напротив старика. После этого конвоиры отошли и почтительно поклонились старику. Тот несколько минут жевал листья, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. Открыв затуманенные глаза, старик вперился взором в узника и спросил:

— Как тебя зовут? — что удивляло, говорил он на относительно чистом английском.

Фред плохо соображал от жары и в полубреду машинально произнёс:

— Фред Берроу.

В тот же миг его отрезвило. По спине будто прошлись тысячи ледяных иголок.

— Иномирец?

— Нет.

— Почему ты врёшь? Судя по имени, ты явно из Сата.

«Откуда у тебя такие познания, дед?! — изумился Берроу. — Ты сидишь в этой дыре, посреди пустыни, и знаешь, как кого зовут в параллельных мирах?»

— Что ты тут делаешь?

— Тут… в Халсе? В вашем племени? В этом мире?

— Тут — это тут, — раздражённо ответил старик.

«Придётся идти ва-банк», — понял Фред, и вполголоса произнёс:

— Я — Саундар.

— Громче. Не слышу.

— Я — Саундар! — он поднялся на ноги, отчего перед глазами побежали чёрные точки. — Инкрим Артэум Тангер Ариста, прозванный Саундаром во Вторую Эпоху Эйров, что правил три тысячи лет назад. Бывший Чанхо и Сэйчан-Тоэли. Тот, кто повёл за собой тысячи народов ради великой цели — освободить Симмаратан.

Старик не отреагировал, а надзиратели только слабо хохотнули.

— Докажи, — зевнул старик.

— Завтра, — прищурился Фред.

6

Подняли до рассвета. Не дав ни раздеться, ни поесть, Фреда взяли под руки и отвели тем же путём, что и в прошлый раз, через барбарис, к вождю. Рядом со стариком, со связанными руками и ногами, сидел Фаинх. Выглядел он очень скверно. То, во что превратили Фаинха за три дня, не было тем лихим и задорным Соколом, которого Фред видел в последний раз. Фаинх осунулся, ссутулился, под глазами налились мешки, а взор — некогда острый и дерзкий — помутнел.

Старик не жевал. В этот раз он был спокоен и даже немного весел. Изредка он мерзко хихикал, говоря о чём-то со стражами, что стояли по краям площадки. Один из стражей ткнул в Фаинха палкой. Тот отреагировал как мешок. Стражнику этого не хватило, и он плюнул заключённому в затылок.

— Эй! — возмутился Фред, на секунду позабыв, где он. — Не смей больше так делать!

Стражник только презрительно глянул на Фреда и продолжил смотреть на Сокола, видимо, ожидая, что тот будет его развлекать.

— Кто ты? — старый вождь икнул, и стражники посмеялись над этим. Вождь не обиделся и даже посмеялся вместе с ними. — Да не бойся ты, Саундар. Мы ведь друзья? Так? Ты тоже можешь посмеяться.

Фред выдал кривую усмешку.

— Ну, так, что? Докажешь нам, что ты — тот самый Саундар, который правил три тысячи лет назад?

— Докажу, — улыбнулся Фред, глядя исподлобья. — Но для этого отпустите меня и моего пилота Фаинха.

Стражники лениво переглянулись.

— Если вы всё сделаете как я прошу, — продолжил Берроу, — я дарую вам настоящую власть. Пока вы лишь одно из множества племён. Встав под крыло Саундара, вы станете высшей кастой и будете править Халсе. Вам будут приносить дары каждый день, столько, что вам будет некуда их складывать. Любой мужчина из племени «скорпионов» будет иметь право на ночь с любой женщиной из другого халсейского племени, а вы, вождь, будете царём. И ваши потомки будут царями. И ваше имя будет прославлено в веках.

— Хм, — тот ненадолго задрал подбородок. — Звучит как сказка.

— Эта сказка может стать былью. Так вы согласны или нет?

Вождь немного подумал.

— Вы ничего не теряете, — сказал Фред.

— Допустим, я соглашусь, — ответил вождь. — Когда я получу желаемое?

— По срокам договоримся отдельно. Для начала, мне нужно знать точный ответ: да или нет? Я, так или иначе, приду к власти и построю Четвёртую империю, не в этой жизни, так в следующей. А будут ли «скорпионы» правящей кастой, либо останутся только в учебниках истории, зависит от вас.

Старик подозвал молодого советника. Те пошептались, и вскоре вождь племени Скорпионов задал вопрос.

— Какие ты даёшь гарантии?

Фред ощутил, как приятное покалывание разливается по телу снизу вверх.

— Моё условие таково: мой пилот остаётся у вас. Он будет жить не в клетке, а в доме. Спать на мягкой постели. Будет есть не объедки, а нормальную пищу. Будет получать столько воды, сколько попросит. Его не будут бить, не будут унижать. Когда я вернусь, я спрошу у него, как с ним обращались, и если ответ меня не удовлетворит, «скорпионы» навсегда станут врагами Саундара, и не видать им вечной власти.

Старик нахмурился и внезапно поднял голос.

— Ты смеешь выдвигать мне условия, червь?

Он щёлкнул пальцами и указал на Фаинха.

Стражник за спиной пилота сделал шаг вперёд и, одним движением, провёл Фаинху ножом по горлу. Быстро, ловко, будто срезал ананас. Тело Сокола рухнуло на песок.

Фред затрясся всем телом.

— Нет, — прохрипел он. В горле встал ком. — Нет! Нет!!! — он повалился на землю. Солнце, площадка, вождь и стражи расплылись, растворились в его слезах. — За что?! Почему?!

— Что же ты, вождь? — старик задрал подбородок. — Где теперь твой гонор?

Берроу продолжал смотреть на мёртвое тело Фаинха, будто это могло его оживить, и не верил, что пилота, который секунды назад был жив, теперь уже нет. Губы дрожали, он не мог произнести и слова.

Вождь, видимо, заскучал и махнул рукой. Фреда подняли на ноги и повели обратно в клетку. Ноги были как ватные. Привычная тропа, казалась выложенной острыми камнями, и тянулась невообразимо долго. Фред Берроу всякое пережил за двадцать три года, но ещё никогда у него на глазах не убивали человека.

«Неужели это того стоило? Неужели всё это того стоило?!»