Границы памяти

Глава 12. На восток

1

Чем дольше Фред жил среди эйров, тем больше поражался тому, насколько они отличались от «нормальных» людей. Они не спали, как люди. На сон уходило два с половиной часа в день. Они не ели. Еда ограничивалась амритой и парой сорванных в оранжерее плодов. Они даже не жили — пребывали в вечной суетливой игре. Нечто безумное происходило после каждого сеанса. Паломники, от которых было не протолкнуться в зале главного храма, вскакивали со своих мест и кричали «аману» каждому, кто вышел из сеанса живым. Паломники готовы были наброситься на любого из эйров, лобызать им руки, шею, грудь и ноги, могли бы задушить в объятиях, если бы эйры позволили им себя коснуться. Но хозяевам резиденции было не до того. Им нужны были полчаса священного сна. Потом эйры могли очень долго ласкать друг друга. По крайней мере, ходили такие слухи.

Фреда бесило происходящее в резиденции. Бесили паломники, бесило отношение хозяев. Почему они уделяют работе всего четыре часа в день?! Ведь они почти не спят! Фреду больно было думать о том, что происходит в спальне, а разговоры паломников только усугубляли это чувство. Мэй не только не разделял мысли Берроу, но общался с паломниками, пока не влился в их массу. Он даже отказывался спать на мягких двухъярусных кроватях, которыми была уставлена гостевая спальня. Только Фаинх оставался неизменным. Он пользовался всем, что предоставляла резиденция, словно был тут главным. В любое время суток он мог зайти в столовую и потребовать себе чего-нибудь приготовить. Мог достать алкоголь и заявиться в гостевую спальню, чтобы рухнуть на одну из кроватей и часами валяться, опустошая бутылку. Но большую часть времени Фаинх проводил у себя в самолёте. Туда он не пускал никого, даже своего давнего знакомого — Мэя.

Импровизация в театре Фреду не нравилась. Он не любил изображать из себя того, кем не является, поэтому всегда уходил, когда зрители вовлекались в игру. Чаще всего, если с Фаинхом нельзя было пообщаться, он проводил часы в оранжерее. Фреду нравилось среди цветов и деревьев. Здесь было тихо, умиротворённо, и почти никогда не бывало людей, разве что иногда юные ученики приходили отрабатывать на растениях искусство нэфов. Однажды он видел, как девочка плавно водит руками около зелёного плода груши, и та начинает менять цвет. Виноградная Лоза помогала девочке советами:

— Не распыляй. Аккуратнее. Вот так, а теперь ускоряй. Медленно, осторожно. Веди, веди! — плод за минуту пожелтел, налился соком, но вскоре покрылся коричневыми пятнами, почернел и сморщился. — Передержала. Ничего, в следующий раз обязательно получится.

Обычно Фред сидел на скамейке, глядя на то, как вдалеке мерно колышется море, а над волнами качаются летающие шары. Когда в оранжерее надоедало, он отправлялся в библиотеку.

В библиотеке также имелось было широкое окно. Оттуда Фред заметил одну деталь, но не мог понять, почему это так, и ходил из комнаты в комнату, из оранжереи в библиотеку и обратно. Если из комнаты с растениями море было видно совсем близко, то из библиотеки оно казалось отдалённым, хотя обе комнаты разделяло несколько шагов. Фред попытался утешить себя мыслью, что, скорее всего, это эффект от искривлённого стекла. Но когда он узнал от Виноградной Лозы, в чём дело, то испытал поистине детский восторг. На самом деле, корпуса резиденции были расположены в отдалении друг от друга. Соединяло их между собой ни что иное как «магические» и непостижимые двери Шарды. Двери были всегда открыты. Все они вели в здание главного храма, и оттуда эйры могли попасть куда угодно.

Прошло два дня с тех пор, как иммерти Фаинха приземлился у главного храма. Фред ночевал один в гостевой спальне. Кровать словно сама наполняла бодростью по утрам, а ночью отнимала силы, погружая в глубокий сон. Спал недолго — часов по пять. Обычно, этого хватало. Остальное время гулял по оранжерее, купался, медитировал, посещал театр, читал в библиотеке и наблюдал суетную жизнь эйров. Чего-то недоставало, и, на третий день, он понял, чего.

— Научишь пилотировать? — обратился он однажды к Фаинху.

— Что?!

— Пилотировать, — уверенно повторил Фред. — Аммерт сказал, это не сложнее велосипеда.

— Ты отупел, общаясь со святошей и фанатиками? С чего вдруг это не сложнее велосипеда? И что за хрень такая «велосипед»?

— Так научишь или нет?

— Тебе некуда пристроить свою жопу?

— Я тебя ударю. Клянусь. Если не научишь.

— Лады, — усмехнулся Фаинх. — Управлять иммерти не сложнее, чем держать свой пенис, но попробуй, не целясь, попасть в одну точку. Я тебя научу. Но повторять буду только один раз. Готов?

— Всегда готов.

Усевшись на соседнее с пилотом кресло, Фред потянулся к ремню, которого, конечно, не было. Стало немного неуютно.

— Не волнуйся. Никогда не волнуйся: «птичка» это чувствует и отказывается работать. И не смотри так на панель. Она тебе ничего не даст. С панелью общаются руками, не глазами.

Пальцы Фаинха ловко пробежались по приборной панели. Заревел мотор.

— Эй! А где звук? Может, будешь комментировать?

— Терпение.

Машина сильно зашумела, будто ворча оттого, что её разбудили посреди сладкого сна. Ещё несколько настойчивых нажатий, рычаг на себя, лёгкий поворот. Действия казались не сложными, но даже их непросто было запомнить с первого раза. Иммерти оторвался от земли, и снова Фред испытал то волнующее чувство, как и в первый полёт. Снова нарастающий тон Шепарда. Лужайка и храм где-то внизу. Впереди — чистое небо. Когда машина выровнялась над морем, Фаинх уступил своё место. Взявшись за штурвал, Фред приготовился внимать каждому слову. Сначала он неосторожно дёрнул вправо, отчего «птица» накренилась, понял ошибку и впредь действовал аккуратнее.

«Будто в первый раз за рулём, — подумал он. — Не так уж и страшно».

Иммерти сделал пару кругов. Пилот строго попросил ученика освободить кресло, выровнял машину опытными руками и мягко посадил её на лужайку. Мотор «успокоился», и Фаинх ласково погладил приборную панель, как бы говоря: «На сегодня всё».

— Твоя главная ошибка, — сказал пилот. — Ты её не чувствуешь. Она ведь... это словно танец! Надо вести её как партнёршу. Ты пока слишком «сырой», как у нас говорят.

— Я буду стараться.

— Да уж, блин, постарайся! А не как в этот раз.

— Что, так плохо?

— Отвратительно. Ты меня не слушал — был себе на уме.

— Хорошо, я... обещаю, Фаинх...

— Дуй отсюда! Следующий урок ночью. Смотри, не проспи.

2

До ночи было далеко, и Фред отправился в библиотеку. Там он застал Виноградную Лозу. Поприветствовав её по имени, он сел рядом.

— Можешь звать меня Обби, — ответила она с улыбкой. — Так зовут меня друзья.

— Обби, можешь мне объяснить, почему вы, эйры, так мало работаете?! Кайрил, возможно, уже мёртв. А вы только и делаете что развлекаетесь!

— Фред Берроу! Мне обидно слышать такие слова. Думаешь, эйры недостаточно трудятся? Хотелось бы мне, чтобы ты хоть раз побывал в нашей шкуре, — она встала. — Ты язвителен и зол. Ты ещё не Инкрим. Ты пропитан злобой, которую причинили тебе в детстве. Откажись от прошлого!

— Это поможет Кайрилу?!

— Да! — она схватила Фреда за плечи, подошла поближе и обняла. — Кайрил силён. Я верю в него, он справится. Но справишься ли ты с собой, Третий из Одиннадцати? Вспомни прошлую жизнь.

— Каким образом?!

— Читай. Учись. В этой библиотеке знаний больше, чем во всех библиотеках Сата. Изучай историю. Читай «Тангера и Аристу».

— Некогда мне книжки читать.

— Фред, ты очень глуп и наивен, — рассмеялась Обби. — Прости, но мы, эйры, всегда говорим открыто.

Обби скрылась за шкафами. Через минуту, она вернулась с несколькими томами зашнурованных книг.

— Здесь о-очень много написано, — расшнуровав верёвку ловкими привычными движениями пальцев, она открыла том, на обложке которого был изображён большой крест. Как догадался Фред, этот крест был цифрой четыре. На третьем томе был символ, похожий на «Y», а на втором — буква «V», лежащая на боку. — Прочитать тебе всю историю за один день не получится. Но мы никого никогда не выгоняем. Паломники, даже если их просьба выполнена, могут жить у нас годами, если хотят. Или ты можешь искать своего брата самостоятельно, — одну руку Обби положила на книгу с крестом, другой указала на выход из библиотеки.

— Давай сюда, — Фред нехотя потянулся за книгой.

Не то, чтобы Фред Берроу не любил читать. То, что задавали в школе, он не читал никогда, зато обожал романы Лавкрафта и рассказы Стивена Кинга. Четвёртый том «Тангера и Аристы» оказался не скучным изложением событий, а одним из таких романов.

Обби одолжила Фреду атрибут, который назывался «Переводчик». Выглядел он как небольшая белая серёжка. Атрибут превращал непонятные закорючки в буквы, поначалу с трудом, но чем дальше, тем более связным становился английский текст. Иногда попадались незнакомые понятия, имена и названия, с которыми «Переводчик» не справлялся, и всё же, подсказки приходили из глубин памяти. Например, без перевода было ясно, что «то́пили» — это музыкальный инструмент, похожий на лютню, на котором играют медиатором в форме половинки монеты, а имя Ариста́т означает «Блестящая Речь». Также было интуитивно понятно, что «искатель» — это профессия вроде детектива, причём далеко не всегда криминального, а «защитник» — это адвокат. Час за часом он погружался в книгу, пока образы из книги не превратились в живые картины перед глазами.

3

После захвата Центра медиавещания в городе Йорс, в Мире Металла, Инкрим попросил Кайрила выяснить, что произошло одиннадцать лун назад.

Кайрил перешёл обратно в Райяр. Там он пообщался с эйрами и уговорил их провести эксперимент: воспроизвести по возможности все условия того дня, когда войско Инкрима переходило через Портал. Необходимо было в точности восстановить очерёдность и время перехода каждого бойца.

Эйры сообщили, что во время перехода Энергия, циркулировавшая по Порталу, в какой-то момент начала ускоряться. Это и послужило причиной сбоя. Они рассказали, как Инкрим остановил войско, когда Тоннель начал искрить, и лично рискнул войти в Портал, узнав, что открыть его в следующий раз получится только завтра.

Трещину заделали сразу после неудачного перехода, но Кайрил попросил вернуть, как было. Эйры распорядились, чтобы архитекторы, чинившие Портал, воспроизвели ту самую трещину. Это оказалось непросто. Несколько недель ушло только на то, чтобы восстановить рисунок трещины. Ещё неделю архитекторы решали, как именно ударить по Порталу, чтобы трещина повторилась ровно в том же месте, что и пять столетий назад. Скатывать шар во второй раз было бессмысленно — он бы ни за что не угодил в то же место под тем же углом. Поэтому решили бить кувалдой. Важно было точно подобрать направление удара. Несколько раз главный архитектор отрепетировал на другом куске камня. Наконец, когда архитектор уже собрался ударить кувалдой по Порталу, Камматы воспротивились и запретили портить историческое сооружение.

— Поймите, — пытался объяснить Кайрил, — нужно точно воспроизвести те условия. Речь идёт об открытии новых параллельных миров!

— Что если мы нарочно сузим коридор? Это риск, но это позволит нам добиться того же эффекта, — предложил эйр Жук — самый молодой, однако и самый опытный из эйров Райяра.

Кайрил согласился. Более того, он вызвался добровольцем.

— Можно ли привязать меня верёвкой? — поинтересовался он.

— Ни в коем случае! — запротестовал эйр Жук. — Это вызовет пространственную аномалию. Тебя самого обмотает вокруг верёвки.

— А что если эйры Райяра отправят через Портал свои тонкие тела?

— Не получится, — сказала эйр Вишня — прекрасная девушка в лёгкой красной тунике. — При переходе границы миров, тонкое тело теряет воспоминания об увиденном. Остаются только впечатления.

— Я говорю о переходе тонкого тела через Портал, — настаивал Кайрил. — Что если Тоннель позволит обойти барьер памяти?

— Не получится, — покачала головой Вишня. — Так уже пробовали множество раз.

— Аватар! — осенило Жука. — Что если мы пошлём аватар?

В этом имелся смысл. Если аватар погибнет при переходе, у тонкого тела будет возможность быстро вернуться обратно по Тоннелю. Остальные эйры согласились.

Десятки молодых, крепких и выносливых молодых людей из Райяра вызвались добровольцами. Каждому хотелось увидеть параллельный мир, пусть и ценой жизни.

Эксперимент продолжался четыре месяца, ведь, сколько бы ни было добровольцев, количество эйров оставалось ограниченным. Целый день тратился на исследование только одной скорости. Потом Портал «остывал». На следующий день скорость немного увеличивали, и так до тех пор, пока не дошли до предельной скорости, какую Портал вообще мог выдержать.

Из тридцати добровольцев выжил один. Он попал в пустыню, но смог благополучно вернуться. Благодаря ему, выяснилось, что есть, по крайней мере, ещё один мир. Это был тот самый мир, в котором уже год как вели собственную жизнь тридцать шесть воинов из тех, что пропали при переходе через Портал, и кого считали погибшими.

4

Фред закончил читать только к позднему вечеру. Перед сном, в надежде, что увидит всё это во сне, он попытался вообразить обугленную деревню, жизнь в палатках среди многочисленных братьев и сестёр, общину, дом родителей, уход из дома и древний Симмаратан. Но вместо этого в голову настырно лезли образы психиатрической лечебницы в Торонто, острых игл, которыми его кололи, простыней, которыми привязывали к койке. Только серость, только люди в белых халатах и постоянный отвратительный запах. Фред даже помнил, откуда был этот запах — «аромат» кислого супа, которым сосед по палате кидался в стены, думая, что его хотят отравить. Санитарки долго отмывали стены от остатков супа, но тот намертво въедался в обои.

Наутро Фред чувствовал себя отвратительно. Проспав слишком долго, он еле заставил себя встать. Позавтракав, направился в библиотеку. Следующие два дня он ходил туда как на работу. Пока для хозяев резиденции дни пролетали как миг, для Фреда они тянулись вечность. Жизнь теперь наполняло смыслом только одно занятие — чтение.

Всё то время, которое Фред не проводил в библиотеке, он пилотировал иммерти. Занятиям с Фаинхом он уделял по четыре часа в день. Иногда пилот и ученик ругались, иногда шутили и смеялись. Фред выкладывался по полной. Когда он выбирался на лужайку после каждого полёта, он готов был целовать траву. Кружилась голова. Ноги заплетались. И всё же, Фред был доволен. Его искусство владения ветром оттачивалось день ото дня, час от часа.

Эйры приняли Фреда, Мэя и Фаинха только на седьмой день. Это происходило в зале для приёмов, куда паломники не могли попасть по собственной воле. Хозяева резиденции сидели за длинным каменным столом, а за их спинами простирался вид на океан за прозрачной стеной. В центре зала было несколько рядов низеньких лавок, на которые было предложено сесть гостям. Фред, из чувства гордости, поначалу не хотел садиться, пока Мэй с силой не дёрнул его за рукав, тем самым намекая, что перед эйрами рисоваться никак нельзя. Фаинх разлёгся на последней лавке, ожидая своей очереди — он знал, что, хотя всех троих и пригласили вместе, слушать будут по одну, а значит, можно не торопиться.

В неловком молчании, Виноградная Лоза, Рейт Пятый и Кремень уставились на Фреда, ожидая, что именно он будет говорить. Фред на полминуты забыл, для чего он вообще явился в резиденцию, оглянулся на Мэя, прокашлялся и начал.

— Меня зовут Фред Берроу…

— Опустим подробности, — прервал его Рейт Пятый. — Начни с главного.

— Кайрил. Где он сейчас и что с ним?

— Мы не справочное бюро, чтобы отвечать на такие вопросы, — сказал Кремень. — Мы решаем проблемы. Если вы хотите тратить наше время…

— Верните Кайрила! Вот всё, чего я хочу. Найдите его и доставьте в Шиелан-роум, или в Симмаратан, или… я даже не знаю, где он живёт. Но я хочу убедиться, что с ним всё в порядке. А ещё доложите ему, что Генрих — предатель.

— Это вы сами доложите, — раздражённо ответит Кремень, однако Фред на него даже не глядел. Он смотрел только на Рейта Пятого.

— Ещё одна просьба, — продолжил Берроу. — Признайте меня реинкарнацией…

— Довольно, — прервала Обби. — От одного человека одна просьба. Мы тебя услышали, Фред Берроу. Теперь мы дадим слово Лилмэи.

— Я прошу вас, — Мэй запинался, перебирал пальцами. — Прошу в-вас помирить Культ. То, что я видел… это было кошмарно! Моя семья разделилась на части.

— Мы постараемся, — кивнула Обби. — Возвращаясь к тебе, Фред. Ты озвучил две просьбы.

— И обе невнятные, — добавил Кремень.

— Ты хочешь вернуть Кайрила и признать тебя реинкарнацией Саундара. Но что для тебя важнее?

— Кайрил, — ответил он, не задумываясь. — Он подарил мне новую жизнь. Даже если я не реинкарнация… — он почувствовал горечь в груди, причём физическую. — Даже если я — проект Фернандо… вы ведь уже знаете о пластинках?

Эйры кивнули. Берроу понял, что его читали все эти семь дней.

— Какая разница — кто я? Инкрим или нет? Однажды я построю Четвёртую империю. Но эта империя не нужна, если в ней не будет моего брата Кайрила.

— Это благородно, — оценил Рейт Пятый. — Нам понадобится время, чтобы всё обдумать. Фаинх!

— А? — тот поднялся и снял очки.

— Твоя очередь.

— Когда я летел к вам, Цхирута Шух атаковал меня ракетами.

— Ты уверен, что это был именно твой каммат?

— Абсолютно. Перед этим, он предупреждал, что уничтожит мой иммерти, если я ослушаюсь приказа. Я ослушался — полетел выручать этих двух дебилов, вместо того, чтобы лететь на миссию в Металл.

— Ты же понимаешь, что сам накликал беду?

— Понимаю. Но Цхирута Шух подверг опасности не только меня, но и моих пассажиров. Я требую от него компенсации.

Гостей опрашивали ещё с полчаса, а затем вывели в коридор. Предстояло ожидание. Мучительно долгое ожидание. Если допрос показался Фреду мгновением, то время, проведённое в коридоре, было бесконечностью.

«Семь дней, — думал он. — Семь дней потеряно. И что я делал эти семь дней? Валял дурака?»

Наконец, вышла Обби. Уже по её лицу было понятно, какого ответа ожидать, но, решив не томить паломников, она холодно произнесла:

— Просьба Фреда Берроу не может быть выполнена, поскольку Мир Металла находится вне зоны влияния эйров Симмаратана. Вмешательство было бы расценено как агрессия, — она посмотрела прямо в глаза Фреду, давая понять, что сочувствует, но не может ничего сделать. — Есть один путь, но требуется санкция эйров Анклава. Добраться до них вам придётся лично.

— Опять лететь? — вспыхнул Фред. — Да почему, чёрт возьми?! Почему вы, эйры, владеющие пространством, не можете открыть нам чёртов Мост?!

— Во-первых, мы и так делаем всё, что в наших силах, — невозмутимо ответила Виноградная Лоза. — Во-вторых, эйры вам ничего не должны, тем более — открывать Мосты кому и когда заблагорассудится. Пространство — не игрушка и не инструмент. Пространство — плоть и кровь эйров.

Обби посмотрела на Фаинха.

— Просьба Фаинха будет удовлетворена, как и просьба Лилмэи. Эйры сделают всё возможное с их стороны, — наконец, лёд в её голосе растаял, и Обби вновь обратилась к Фреду. — Мне действительно очень жаль. Но я очень надеюсь, что в Анклаве вам помогут. Анклав великолепен! Если вы были там раз, вы захотите провести там остаток дней. Он находится в горах, далеко на востоке. В Анклаве живут самые могущественные эйры нашего мира. Вам нужно в Город Неба, что высоко в горах, — она мечтательно прищурилась. — Снег там такой чистый и мягкий, что похож на перину. Там тепло, и можно ходить без одежды, несмотря на мороз — эйры Анклава одаривают каждого посетителя невидимым коконом из тепла. Уверена, вам там понравится настолько, что вы не захотите уезжать! А в качестве утешения, ты, Фред Берроу, можешь оставить себе атрибут.

— Большое спасибо, — почему-то Фред счёл нужным поклониться, хотя и ни разу не видел, чтобы это делали другие: вместо поклона, паломники обычно падали на колени. — Обби, — он хотел ещё что-то сказать, заворожённый её улыбкой.

«Ну, давай, болван! — сказал он себе. — Чего молчишь? Возможно, вы больше не увидитесь. Попроси у неё номер телефона, что ли. Бред какой!»

— Телефон? — удивилась Обби. — Боюсь, мы ими не пользуемся.

5

Пока «Чайка» летела над морем, Фред Берроу спал неясным полубредовым сном. Иногда он просыпался и выглядывал из «Чайки», но видел одно и то же — чистое синее небо и бегущие волны. Иммерти неуклонно держал курс на восток.

Мэй не летел — он остался в резиденции, чтобы через несколько дней вернуться в Культ и выполнить свою часть работы по налаживанию конфликта. Прощаясь, он твёрдо пообещал Фаинху побриться налысо и прислать расписку на оплату всех перелётов и проживания в гостинице.

Солнце уже клонилось к морю, готовое вот-вот обрушиться за горизонт. Над волнами мерцали несколько огоньков, как будто летящих в стае клином. Сначала Фред подумал, что ему показалось, и это всего лишь блики на воде, но присмотревшись, он понял — блики не могут так синхронно мигать. Это были летающие шары, такие же, что качались у берегов столицы. То и дело шары менялись местами — те, что летели впереди, отходили боками назад, а задние разгонялись по центру и выбирались во главу косяка. Сменившись несколько раз, летающие шары вновь формировали устойчивый клин.

Самолёт разогнался, поймав широкий и ровный энергопоток. Фаинх нашёл свободную минутку, чтобы расслабиться и откинулся на спинку кресла. Фред заснул под мерное «ворчание» двигателя. Иногда самолёт опускался, повинуясь воле потока, плавно, как медленный лифт. Во сне Фреду казалось, будто он погружается в глубокий тёмный океан. Иногда иммерти поднимался, и Фред словно выныривал к солнцу, и вот уже снова видел вокруг себя облака, а под ногами — розовый туман, что стелился над волнами. Когда бесконечные виды моря, неба и облаков осточертели настолько, что не вызывали ничего, кроме головокружения, Фред попросил Фаинха отключить прозрачность, и салон погрузился в полутьму, освещаемую только небольшими иллюминаторами.

Пришло время просыпаться. Самолёт приближался к континенту, и вдалеке уже были видны горы. Фаинх разбудил Фреда, так как предстояло входить в очередной «форс».

— Лишь бы продержаться над Халсе, — пробормотал он.

— Что значить «продержаться». Ты не починил самолёт?!

— Ха! Думаешь, это так просто?! Моей птичке заменили турбину и залатали прошивку, но остались раны, которые слишком глубоки. Летать сможет ещё какое-то время, до Анклава и обратно должна протянуть. А дальше — новый ремонт на полгода минимум.

— Твою мать! Возвращайся немедленно!

— Шутишь?! Мы на полпути.

— А почему раньше не сказал, что самолёт неисправен?!

— Так! — не вытерпев, хозяин машины обернулся. — Не смей так говорить про мою птичку! Понял? Кто бы ты ни был — Инкрим, Шмимкрим — я здесь командую! И держи в голове, что мы в «форсе», а значит надо быть начеку.

— Есть, командир.

— Что-то сказал?

— Я сказал «есть, командир!»

— Ещё одно слово, и вылетишь за борт. И я не шучу. Прямо по курсу страна Халсе. Хотя, страной это не назовёшь. Там тысячи племён, и все непрерывно воюют между собой, — он погладил приборную панель. — Давай, моя девочка, пролети эту землю как с горки!

— Почему мы не можем обогнуть Халсе?

— Сядь за штурвал, ублюдок, если такой умный! Есть определённая сеть энергопотоков. По ним мы катимся как по рельсам. Во-первых, правила поведения в воздухе запрещают менять маршрут во время полёта. Во-вторых, там слишком длинный «форс», а каждый «форс» пожирает топливо и даёт нагрузку на без того повреждённый мотор.

Пару часов летели в тишине, пока со дна фюзеляжа не стукнуло. Лёгкий толчок, будто какой-то большой, но ещё слабый зверь ударил из-под пола.

— Что это?

— Нет. Нет, я же просил, — пилот переключил пару тумблеров и провёл ещё какие-то ловкие манипуляции. Видимо, это не помогло. Фаинх дёрнул на себя рычаг и повернул несколько кристаллов, но этим сделал только хуже. Иммерти задребезжал, а шуршание «сердца» усилилось. Теперь гироскоп выжимал из себя обороты, как бы, нехотя, с надрывом. — Нет, нет, нет, да что ж такое! — приборы начали беспорядочно мигать. — Ну, только не здесь, родная! Прошу тебя!

Но «Чайка» уже не слушалась. Машина будто смирилась со своей участью и начала падать. «Зверь» из-под пола теперь застучал во всю силу, проснувшись и рассвирепев. Фред обхватил руками колени и зажал голову между ногами и туловищем. Он приготовился, сам не зная, к чему.

Словно взрывной волной снизу, Фреда резко швырнуло вверх. Он испугался, что ударится о потолок. Раздался оглушительный грохот. Фред на долю секунды повис над землёй, а затем, отброшенный в сторону, ощутил мягкий удар со спины. В тот же миг он подумал, что коснулся земли спиной, но лишь затем упал на твёрдую почву. Он будто пробил навес, натянутый в метре над землёй. Сердце протестовало и делало всё, что в его силах, выдавая сокращения в бешеном ритме. Лёгкие вновь наполнялись воздухом, не в силах напиться. Руки тряслись. По телу пробежал озноб. Фред открыл глаза.

6

Над головой, как ни в чём не бывало, сияли звёзды. Фред ещё с минуту не мог прийти в себя и понять, что случилось, пока не вспомнил, как Фаинх говорил об энергетическом мешке. Это был он. «Птица» не дала умереть, но погибла сама.

В темноте не было видно почти ничего. Только слышно, как раскручивается гироскоп. Сердце машины упёрлось в какую-то преграду и, словно отчаянно, пыталось её пробить, чтобы вновь завестись и послужить ещё. За серией глухих и частых последовала серия редких, но очень звонких стуков. Затем удары участились, пока не стали похожи на то, будто кто-то в ярости колотит молотком по железу с нечеловеческой скоростью. Бой разредился, лишь когда механизм окончательно сдался. Пошёл дым. Воспламеняемые энергопроводные элементы загорелись, и язычки пламени вырвались из-под обломков. Сумасшедший оптимист отметил бы, что стало чуть светлее.

Сидя на песке, Фред виновато втягивал голову в плечи. Каждый стук умирающей машины словно нарочно бил по нему. Но особенно тяжело было смотреть на Фаинха. Пилот не сдерживал слёз, будто прощался с родным человеком. Не в силах отвести взгляда, он наблюдал, как догорает его «птица».

— Будь ты проклят, Шмимкрим! — закричал он, вытирая лицо рукавом. — Ублюдки, недоноски! Вы оба со святошей! Что вам не сиделось в резиденции?!

— Заткнись! — тот опустился на песок. — Оставь меня.

— Как вам будет угодно, о, великий вождь! Вождь дебилов!

— Хватит! Думаешь, мне лучше, чем тебе? Я потерял всё! Моё прошлое, настоящее, будущее! Кто я? Что у меня есть? Ещё месяц назад я мыл машины в Торонто, и мне было хорошо, — тут он задумался. Конечно, жизнь была совсем не такой, как хотелось бы, но это хотя бы можно было назвать жизнью. Того же нельзя было сказать о бесконечных поисках и скитаний, что выпали на долю злосчастной реинкарнации Саундара в последние недели. — Надо поспать. Утром пойдём искать воду и цивилизацию.

— Ты прав, — поскрежетав зубами, согласился Фаинх и сел рядом.

Пассажир и пилот устроились у брюха разбитой машины. Даже догорая, «Чайка» послужила людям, согревая их пустынной ночью.