Грехи за сигареты

ГЛАВА 2. Орехокол

Кейден

Прошлое

Я почти не разговаривал с Саванной с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Сейчас мне было семнадцать, но когда она, пошатываясь, вышла из танцевального зала со слезами, стекавшими по её красному, покрытому пятнами лицу, я не мог смотреть со стороны.

Даже в этот момент она была самой красивой из всех, кого я когда-либо видел. Светло-розовый боди без рукавов выглядывал из-под длинного плюшевого жакета.

Солнечный свет освещал её, лучи отбрасывали отблески. Свет, казалось, следовал за ней, куда бы она ни пошла.

После того, как я избегал её в течение многих лет, меня всё равно тянуло к ней, как мотылька к огню. Какое-то время она была единственным человеком, которого я с нетерпением ждал, и она всё ещё была им.

Воспоминания о том, как я взбирался по каньону и пробирался через щель в заборе на её огромный задний двор, всё ещё были острыми, как будто я смотрел сквозь прозрачное стекло. Старый заброшенный домик на дереве на краю участка её родителей был нашим любимым местом. Это было средство ухода от реальности.

Помнила ли она?

Я сомневался, что она понимает, что она была единственной, с кем я мог говорить свободно, без оговорок, в то время. Как только я сблизился с Сэмом и Джексом, я отдалился от неё. Они бы никогда не поняли. И даже тогда я знал, что мы с Саванной живём в одном городе, но мы из очень разных миров.

Я часто задавался вопросом, правильное ли решение принял. Что было бы, если бы она была частью моей жизни последние несколько лет?

Не оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не смотрит, она подняла телефон и разбила его о цемент. Звук теска эхом отразился от тротуара. Затем, если этого было недостаточно, она топнула по телефону каблуком, размазывая слёзы по щекам.

Когда она закончила, я подошёл. Было такое ощущение, что мои действия не были моими собственными, а что-то другое подталкивало меня к ней. Она увидела меня и медленно подняла голову, чтобы посмотреть, кто был свидетелем этого жестокого инцидента. Её блестящие ореховые глаза смотрели на меня, а кончики пальцев убирали влагу со щёк.

Она была из тех людей, которые могут справиться с миром, но часто мир не был добр даже к лучшим из нас.

Я не стал спрашивать её о том, что произошло, не желая расстраивать её ещё больше, чем она уже была.

— Ты уверена, что этого наказания достаточно? Я имею в виду, похоже, что телефону нужна помощь в наказании.

— Как много ты видел?

Её голос дрожал, а слёзы сделали веснушки на её носу более заметными. Они рассыпались, как крошечные звёздочки на чёрном небе, образуя созвездие на обеих щеках.

— Не много, — соврал я, опираясь на чью-то скользкую Ауди.

Она не поверила мне, одарив меня взглядом «да, конечно».

— И что, всё?

Я ухмыльнулся, пожав плечами.

— Что-то вроде этого.

Она уверенно шагнула вперёд и потянулась за сигаретой между моих губ. Её пальцы приблизились к моему рту, и энергия вспыхнула, как молния. Я выпрямился и поймал её тонкое запястье, останавливая.

Она нахмурила брови, и её пуговичный нос сморщился. По её лицу всё ещё текли слёзы, те, которые она пропустила тыльной стороной рукава. У меня возникло желание протянуть руку и вытереть их. Я не хотел быть тем человеком, из-за которого она начала курить. Это была плохая привычка, побег, которому я не часто предавался. Но в семнадцать лет я также знал, что такое потребность отвлечься.

Сейчас она тоже училась в школе. Первокурсница в той же школе, что и мой кузен Итан. Так что я сдался. Кто я такой, чёрт возьми, чтобы указывать ей, что делать?

— Один из твоих грехов за сигарету. Это справедливо, — рассуждал я, надеясь, что она откроется.

Она наклонила голову, обдумывая мои слова. И через мгновение поджала губы.

— Родители купили мне этот телефон, чтобы компенсировать тот факт, что их не было рядом в течение последнего месяца. В прошлый раз они подарили мне ноутбук, а в позапрошлый — целый новый гардероб.

Каким-то образом грех превратился в правду. Её откровенные глаза были отстранёнными, и я ненавидел оттенок грусти, окрасивший их. Она покачала головой, словно выходя из оцепенения.

— В любом случае… они обещали прийти на моё сегодняшнее шоу. Это будет первый раз, когда они увидят, как я играю настоящую роль, — кто-нибудь ещё заметил, как её лицо засияло от волнения? Но оно исчезло быстрее, чем появилось. — Но они оба только что сказали, что не смогут.

Она снова потянулась к сигарете между моих губ, осторожно взяла её, и на этот раз я позволил ей. Я не хотел говорить, что мне жаль, потому что так всегда поступали люди в подобных ситуациях. Именно это, вероятно, сказали её родители за мгновение до того, как она решила отомстить за это телефону.

— Что за шоу?

Я хотел, чтобы она говорила о том, что делает её счастливой, и по устранению я понял, что это оно. Она затянулась сигаретой, прежде чем ответить мне, и в результате закашлялась.

— Щелкунчик.

Должно быть, я выглядел озадаченным, потому что она продолжила объяснять:

— Это балет, где девочка дружит с Щелкунчиком, который оживает в канун Рождества… со злым Мышиным королём.

— Ах да, тот самый.

Я притворился, что знаю.

— В прошлый раз моя школа танцев ставила «Золушку», но моя любимая — «Жизель», — было удивительно видеть, насколько она была увлечена. — Я живу ради сказок, — затараторила она. — Иногда мне кажется, что я родилась не в ту эпоху. Я хочу, чтобы были великие жесты и реальные даты. Счастья и счастья после. Немного грустно осознавать, что мы никогда не испытаем того, что было у наших родителей, бабушек и дедушек, — она полузадушено рассмеялась, как будто ситуация её совсем не забавляла. — Ты собираешься сказать мне, что я смотрю слишком много фильмов, не так ли?

— Нет.

Я покачал головой, мне нравилось, как она говорит с искоркой в глазах.

— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Извини, что тебе пришлось это увидеть. Это был не самый лучший мой момент.

Она забрала то, что осталось от телефона, и направилась в ту сторону, откуда пришла.

— Саванна! — позвал я, заставив её остановиться и повернуться. — Значит ли это, что есть свободные билеты на сегодняшнее шоу?

Сначала растерянность омрачила её лицо, но потом её рот изогнулся в уголках.

— Ты не обязан.

— Я хочу, — заверил я её. — Если подумать, «Щелкунчик» — один из моих любимых балетов.

Её улыбка превратилась в искреннюю ухмылку. Она покачала головой, как будто не поверила мне, и она была права. Я никогда не видел «Щелкунчика». Я вообще никогда в жизни не видел балета.

— В семь, в городском зале. В том, что в квартале от футбольных полей.

На представлении я сидел с одним из её лучших друзей, Джейком, на местах, которые были зарезервированы для её родителей. Таким образом, они были лучшими в театре. Был полный зал. Несмотря на то, что это было не огромное здание, энергия, волнение, всё это витало в атмосфере.

И Саванна… Она была хороша, больше, чем хороша — она была невероятна.

Я не мог оторвать от неё глаз. Я знал, что она умеет танцевать, но никогда раньше не видел её выступления. Хотя я не мог полностью понять сюжет, я видел эмоции в её шагах.

Когда шоу закончилось, я задержался, ожидая её. Джейк тоже. Когда она вышла, она переоделась в белое трикотажное платье, которое обтягивало её стройные бедра, а пальто было перекинуто через руку. Увидев меня, она остановилась, как будто не ожидала, что я всё ещё здесь. Затем она медленно подошла к нам.

— Мой отец у входа. Тебя всё ещё нужно подвезти домой? — спросил Джейк, осторожно переводя взгляд с одного на другого.

— Э-э… — она сделала паузу, как будто была не уверена.

— Я могу отвезти тебя домой, — предложил я.

Джейк осмотрел меня, возможно, пытаясь понять, можно ли мне доверять.

— Напиши мне, когда вернёшься домой, — сказал он Саванне. — Если нет, то я притащусь к тебе домой, и если тебя там не будет, то я надеру ему задницу.

Он перехватил мой взгляд. Я не мог с этим спорить, это было справедливо.

С этим Джейк ушёл, и мы наконец-то остались одни.

— Итак… — начала она, — мы можем купить мороженое по дороге?

— Ты как будто читаешь мои мысли.

Я пригласил её идти впереди, и она спрятала улыбку за прядью маслянистых волос. На главной улице города, между магазином известного дизайнера одежды и винным баром, находилось кафе-мороженое.

Когда мы вошли, над вишнёво-красной дверью звякнул колокольчик. Девушка за прилавком жевала жвачку между зубами, пока набирала мороженое в два отдельных стаканчика.

Шоколадное для меня и с песочным печеньем для Саванны.

— Оставьте себе сдачу.

Я расплатился на кассе.

— Спасибо, — сказала Саванна, удивлённая тем, что я заплатил, но не в заносчивой манере, как будто она оценила этот жест.

Мы пошли в парк и сели на качели.

— Спасибо, что пришёл, — сказала Саванна. — Что ты думаешь?

— Это было… интересно.

Она посмотрела на меня, слизывая мороженое с ложки.

— Ты ничего не понял из того, что происходило, не так ли?

Я покрутил свою ложку между пальцами.

— Нет, но это не значит, что я не ценил это.

Она отвела взгляд от меня и посмотрела на лунный свет, разливающийся по траве.

— Я рада, что ты пришёл.

Её сумка завибрировала, и она достала телефон. Она уже заменила сломанный. Неудивительно, учитывая, насколько богатой была её семья. На нём высветилось «Мама».

Она бросила на меня извиняющийся взгляд, и я ответил ей кивком, приглашая её ответить. Она прижала телефон к уху.

— Привет, мам.

В тишине вокруг нас было легко услышать, что говорит её мама.

— Дорогая, я звоню, чтобы сообщить, что меня не будет дома допоздна. Мне нужно многое подготовить к завтрашнему мероприятию. Твой отец улетел на встречу, так что его тоже не будет дома. Я должна была быть серебряной, а не серой! — воскликнула она. Её голос был приглушён, словно она закрыла рукой динамик. Саванна затаила дыхание, слушая, как её мать отдаёт кому-то ряд резких приказов. — Мне нужно идти, — наконец сказала она, и наступила тишина.

Саванна зажмурила глаза.

— Конечно. Кстати, выступление прошло отлично, — пробормотала она в пустоту.

Даже под бледным звёздным светом на её лице ярко светилось разочарование.

— Хэй, — сказал я, надеясь вывести её из уныния, в которое она погрузилась. — Расскажи мне о Жизели. Хотя я сомневаюсь, что это может быть лучше, чем то, что я только что увидел.

Она слегка хихикнула, но пересказала историю. Я пытался слушать, но меня отвлекали изгибы её губ и то, как она отстранённо улыбалась на своих любимых местах. Она напоминала мне солнечный свет в пасмурный день, прохладный ветерок в летнюю жару.

Я отвез её домой чуть позже десяти тридцати. Свет был выключен, кроме одного в большом окне у входной двери. Я проводил её до входа, а она возилась с ключом. Её распущенные волосы развевались на ветру, и она повернулась, как только отперла дверь.

— Увидимся.

Я не хотел проситься внутрь по нескольким причинам, но ни одна из них не была связана с моим нежеланием. Мне не хватало времени, проведённого с ней, и я боялся, что если я выберу этот момент для возобновления нашей дружбы, то слишком привяжусь к ней.

— Не будь чужаком.

Она улыбнулась и исчезла внутри. Она зажгла комнату своей улыбкой, а её глаза подавляли бурю. Она была из тех девушек, которые удивительно хаотичны. За ней можно было бегать всю жизнь в надежде, что она тебя заметит. А я был просто мальчиком, который попал под её пьянящее очарование. Эта улыбка и хаос, скрывавшийся за ней, изменили всё.