Грехопадение

9. МИЛА

Я откинула голову в сторону, а его губы продолжали осыпать поцелуями мою кожу, пока я не поднялась, его рука вырвалась из моих трусиков, и платье упало с моих ног.

— Это чертовски утомительно.

Он ухмылялся, как дьявол, знающий, что до победы остались считанные мгновения.

— Что именно?

— Это. Ты. Мы. — Я подошла ближе, пока моя грудь не оказалась вровень с его грудью, а шея не выгнулась, чтобы я могла смотреть ему в глаза. — Я устала бороться с этим, и мы с тобой знаем, что битва уже проиграна.

— И что же это за битва? — Его руки лежали на моих бедрах, деловито наматывая ткань по бокам моих бедер.

— Как ты и сказал, битва между моим разумом и моим телом. Это битва, которую я проигрывала столько раз, и мне становится утомительно пытаться сохранять спокойствие рядом с тобой, когда правда в том, что я никогда не выиграю. Это все равно что принести нож на перестрелку.

Я положила руки ему на грудь, ощущая ритм биения его сердца на своей ладони, а его пальцы вцепились в края моих трусиков, и летний ветерок целовал мои обнаженные ноги.

— Ты хочешь сказать, что добровольно подчиняешься требованиям своего мужа?

— Пока, — прошептала я, и он щелкнул запястьем, отчего трусики соскользнули на землю и расползлись вокруг моих ног. — Но законы войны могут измениться в любой момент. — Мои руки исследовали его переднюю часть, а пальцы в нетерпении расстегивали его ремень. Звук молнии прорезал тишину, и я просунула руку в его брюки, наблюдая, как темнеют его глаза, как слегка приоткрывается рот, когда я обхватываю пальцами его член. — И когда правила изменятся, я не могу обещать, что буду такой же послушной.

— О, дорогая, милая Мила. Правила войны изменятся только тогда, когда я скажу, что они изменятся. Но не ты. Внезапно Сэйнт скрестил руки на моей талии и поднял меня на ноги, медленно продвигаясь вперед, при этом его глаза не отрывались от моих. Мои ноги обвились вокруг его талии, и я запустила пальцы в его волосы, положив руки ему на плечи, ощущая тепло его тела. — Никогда не совершай ошибку, забывая, кто здесь главный, Мила.

Край барьера из труб из нержавеющей стали прижался к моей попке, а его рука пробралась к моей спине, поддерживая меня. На секунду я оглянулась, и страх пробил себе дорогу, скручивая мои внутренности, когда я смотрела, как бурные волны разбиваются о борт яхты, темнота окрашивает рябь, и только мерцание лунного света освещает прилив. Инстинктивно я крепче обхватила его шею. Если он отпустит меня, ничто не помешает мне погрузиться в бесконечную глубину океана. Никто не смог бы меня спасти.

— Святой, что ты делаешь?

— Что может лучше показать тебе, кто здесь хозяин, чем то, когда твоя жизнь в моих руках? — Обхватив меня одной рукой, он расположился между моих ног. — Жена должна доверять своему мужу.

— Муж не должен рисковать жизнью своей жены, — возразила я.

— Ты должна доверять мне, Мила. — Он потянулся вниз между нами, и кончик его члена коснулся моего входа, разжигая новое желание, которое постепенно заглушило страх, что я сижу на бортике, и одно неверное движение, и я рухну в океан. — Ты можешь это сделать? — Сапфировые глаза впились в мои, тьма его плотского голода бросала тень на каждую черточку.

Он приблизил свои губы к моим, слегка раздвинув их, готовый поглотить меня с жадностью, подпитываемой похотью, достаточно сильной, чтобы задушить все рациональные действия, все логические мысли. В этом моменте, в наших отношениях не было ничего рационального или логичного. Это было безрассудно, глупо и овеяно безумием. Но я никогда не чувствовала себя такой живой, как в этот момент.

Страх утих, когда он ввел в меня свой член, заполнив мое тело до краев и прогнав все мои запреты. Я прислонилась лбом к его лбу и выпустила дрожащий вдох в то же время, когда он выдохнул. Одна рука скользнула вверх по позвоночнику, пальцы обхватили шею, а другой он обхватил мою талию.

— Каково это, Мила? Знать, что я могу отпустить тебя в любой момент, но не заботиться об этом, потому что все, чего ты хочешь, все, чего хочет твое тело прямо сейчас, в этот самый момент, это удовольствие, которое могу дать тебе только я?

— Ты сумасшедший, — пробормотала я, задыхаясь, когда его член выскользнул из меня и вошел обратно.

— Правда? — Он резко прижался своими губами к моим и поцеловал меня так, словно это он сидел на краю барьера, словно это он упадет навзничь, если не попробует меня на вкус… Не попробует меня, не поглотит меня.

Его язык пронесся по моему рту, как ураган, его вкус смешался с моим, образовав наш собственный сорт героина. Наркотик, от которого могли кайфовать только мы. Одурманенная и опьяненная желанием, я впивалась когтями в его кожу и с такой же энергией целовала его в ответ. Летний ветерок усилился, он проносился вокруг нас, словно ощущая энергию, которая перетекала из моего тела в его. Волны электричества трещали так громко, что заглушали звуки осторожности. Я слышала только стук своего бешено бьющегося сердца и грязную мелодию, которая звучала с наших губ.

Сэйнт подался назад, его член все еще был погружен в меня по самую рукоять.

— Ты говоришь, что я сумасшедший, а сама сидишь на краю борта и жаждешь моего члена больше, чем своего следующего вздоха.

— Плотский грех, за который я, вероятно, дорого заплачу, попав в ад.

— Сначала дьявол должен забрать тебя у меня. — Его бедра напряглись, и он с силой погрузился в меня, отчего моя задница сдвинулась еще дальше от края. Но мне было все равно. Белые гребни волн под нами были давно забыты. Единственное, что имело значение, это кайф, на котором мы находились. Экстаз. Ощущение непобедимости, когда наши тела сливались в единое целое.

Это было безумие. Я была сумасшедшей, но, клянусь Богом, я доверяла ему. В этот момент восторга я доверила ему свою жизнь. Слепое доверие, которое сделало меня смелой, уверенной, храброй… иррациональной.

Я отпустила его и уронила руки на бока, обхватив пальцами бортик. С моих губ сорвалось хныканье, когда он протиснулся между моих ног и крепко обхватил мою шею. Другой рукой он потянулся вверх, и его пальцы разорвали платье, потянув ткань вниз, обнажив мою грудь, и соленый воздух заиграл на моей обнаженной коже.

— Господи, Мила, — пробормотал он, когда я откинулась назад, выгнув тело и вывернув шею. Единственное, что удерживало меня от падения, — это неустойчивая хватка, которой я держалась за выступ, и его сильная рука, пробравшаяся по моей спине.

— Ты хотел, чтобы я тебе доверяла, — вздохнула я. — Я тебе доверяю.

Я стиснула бедра, крепко сжав его между ног. Из его горла вырвался гортанный стон, и он наклонился, взяв в рот мой затвердевший сосок, потянул, посасывая, причмокивая, пожирая. Он поддерживал устойчивый ритм, покачивая бедрами при каждом толчке. Если бы он потерял контроль, если бы поддался безумию, которое грозило поглотить его, он бы потерял хватку, и я бы опрокинулась. Но он был прав, меня больше волновало удовольствие, которое, как я знала, он мог мне подарить, чем вздох, который мог стать последним.

Его язык дразнил кончик моего соска, прежде чем он выскользнул из-под его губ. Его ритмичные толчки не прекращались, мое возбуждение облегчало его член, когда он входил и выходил из меня.

Мое тело привыкло к нему, подстроилось под него, как будто наконец-то нашло того, кому принадлежало.

Я хотела еще больше отклониться назад, внезапно пристрастившись к возбуждению и к тому, как адреналин обостряет мои чувства, усиливая каждое ощущение, владеющее мной. Но Сэйнт зарычал и выругался, а затем схватил меня за руку и потянул вверх, крепко обхватив обеими руками за талию. Прижавшись к нему всем телом, я обхватила его за шею, и его теплое, затрудненное дыхание поцеловало чувствительную кожу моей шеи.

— Ты — яд, Мила.

— И все же это я медленно умираю.

Он схватил меня за волосы и откинул мою голову назад, его зубы впились в мое горло.

— Я буду охотиться за тобой даже после смерти.

Его толчки стали сильнее, жестче, глубже. Мои хныканья превратились в стоны, создавая сонет хаоса вместе с шумом волн под нами. Сэйнт потянулся между нами, и я вскрикнула, когда он коснулся моего клитора, сильно надавив, чтобы дать мне последний толчок, необходимый для достижения крещендо, которого я жаждала с тех пор, как поднялась по этой проклятой лестнице.

Мое тело вспыхнуло, каждый мускул напрягся, когда оргазм, который он в меня вогнал, грозил разорвать меня на части. Его пальцы впились в мои бока, и он зарылся лицом в мою шею, ругаясь, когда кончал, изливая в меня свою кульминацию.

После последнего толчка он сдернул меня с края бортика, и мы оба рухнули, обессиленные, с громким и учащенным дыханием. Мое сердце билось как барабан, эхо усталости и адреналина смешалось в восторге, которого я никогда раньше не испытывала.

Я все еще пыталась перевести дыхание, когда его руки взяли меня в плен и притянули к себе, прижав к груди, так что наши сердца забились как одно. Прислонив меня спиной к барьеру, Сэйнт усадил меня к себе на колени и прижал к себе. Этот момент был достаточно силен, чтобы остановить время, в этот момент Марчелло Сэйнт Руссо проявил ко мне больше ласки, чем когда-либо прежде. Его объятия не сковывали. Они не задерживали и не арестовывали. Даже если он крепко держал меня, это было не из-за его физической силы. Это было отчаяние. Как будто он пытался укутать меня в кокон, пытаясь не дать мне выскользнуть из его объятий. На секунду я засомневалась, что просто нахожусь под кайфом от секса на грани, в буквальном смысле слова, и что это происходит на самом деле. Возможно ли, что каменно-холодные стены, которые постоянно окружают Сэйнта, начали рушиться? Кирпичик за кирпичиком. Кусочек за кусочком?

Мы молчали. Мы не двигались. Мы просидели так несколько минут, которые казались часами, а на самом деле были секундами. Время остановилось. Обстоятельства исчезли. Остались только мы. Два человека под звездным одеялом, где мир вокруг нас больше не существовал.

Сэйнт провел рукой по моей руке, затем взглянул на свой "Ролекс".

— Сейчас около двух ночи. Новый день. Новый вопрос.

— Я не уверена, что хочу спрашивать тебя о чем-то прямо сейчас.

— Почему?

Я подняла лицо, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я не хочу все испортить. — Я снова прижалась лицом к его плечу, все еще надежно удерживаемая в его объятиях. — Это самый нормальный момент, который у меня был с тобой. И неважно, реально это или нет, сейчас я хочу верить, что это так. Это даст мне силы встретить завтрашний день во всеоружии. — Я сильнее прижалась к его телу. — Каким бы ни был твой следующий шаг.

— С чего ты взяла, что у меня есть следующий шаг?

— Ты — Марчелло Сэйнт Руссо. У тебя всегда есть следующий ход.

Он издал низкий ворчливый смешок, который отозвался в его груди.

— Похоже, ты начинаешь меня понимать.

Я посмотрела на него из-под ресниц.

— Разве не это должна делать жена? Разбираться в своем муже, чтобы знать, как поддержать его наилучшим образом?

Наши взгляды встретились, и его глаза больше не были похожи на бушующий океан, а скорее на спокойное голубое небо. Я впервые видела, чтобы он так смотрел на меня, как будто я была не тем, чем он хотел воспользоваться, а тем, что он хотел защитить. Это пугало: один простой взгляд между нами мог наполнить мой живот тысячей трепещущих крыльев бабочек, которые держались в плену внутри меня.

Он наклонил голову и смахнул локон с моей щеки, его пальцы были нежными, как дуновение ветерка.

— Ты доверяешь мне?

— Нет, — ответила я без колебаний. — Но по какой-то причине я доверяю тому, что чувствую, когда нахожусь с тобой.

— И что же это?

Я потянулась и провела рукой по его щеке, и его губы разошлись от моего прикосновения.

— Я еще не уверена. Но что бы это ни было, мне стало легче дышать.

Он положил свою руку на мою.

— Ангел может потерять крылья только одним способом… доверившись дьяволу.

— К счастью, я не ангел. — Я снова склонила голову на его плечо. — По крайней мере, больше нет.

Снова воцарилась тишина, но на этот раз я слышала ровный стук его сердца. Это было удивительно успокаивающе. Как сердцебиение дьявола могло так успокаивать, умиротворять, словно мой хаос жаждал его? Может быть, во мне все это время жила тьма, тень, которая наконец-то нашла фантом, за который ей нужно было уцепиться, чтобы процветать?

Окутанная его теплом и заключенная в его сильные объятия, я разлепила веки. Ритмичный шум волн, прохладный бриз, овевающий мою кожу, и прекрасный звук бьющегося сердца успокоили меня, и я мягко погрузилась в мирную дремоту.

— Святой?

— Да. — Его пальцы ласкали мою голую руку.

— Мы можем остаться здесь? — Я еще глубже прижалась к нему. — Только сегодня.

Он сделал глубокий вдох и вздохнул.

— Хорошо. — Его губы коснулись моих волос. — Только сегодня.