Грехопадение

22. МИЛА

Сэйнт на руках вынес меня из отеля, Джеймс и его люди боролись со вспышками фотокамер и криками репортеров. Вдалеке мелькали красные и синие огни, но мне было на все наплевать, потому что я была в безопасности в объятиях мужа. Я чувствовала, как он прижимается ко мне, как его тепло проникает в мое тело и отгоняет холод. Он крепко прижимал меня к себе и держал на коленях, пока мы ехали по улицам Рима.

Его рука с любовью ласкала мою спину.

— Я сказал тебе никогда больше не убегать от меня.

Я ничего не ответила. Я не могла. Слова ускользали от меня, пока я слушала успокаивающее биение его сердца.

— Она солгала, Мила.

Я закрыла глаза, по щеке скатилась одна слезинка.

— Анетте солгала тебе. За эту ложь она дорого заплатит.

— Нет, — прошептала я.

— Ее ложь чуть не стоила тебе жизни. Я чуть не потерял тебя.

— Но не потерял. — Я прижалась щекой к его груди. — Я не должна была верить ей с самого начала.

Секунды. Минуты. Часы. Я потеряла всякое ощущение времени, пока он держал меня в своих объятиях. Мы не произносили ни слова, но наше молчание говорило о многом. Его сожаление проявилось в том, как он держал меня. А мое… в слезах, которые я продолжала лить, прижимаясь к его груди. Я была глупа, поверив Анетте, и глупа, позволив Рафаэлю обмануть меня. Я чуть не поплатилась за свою глупость своей жизнью и жизнью Елены. И, возможно, даже… другой жизнью.

Я прижала ладонь к животу.

— Сэйнт.

— Я знаю, Мила.

Я удивленно посмотрела на него, и он нежно провел рукой по моей щеке.

— Елена сказала мне.

— Мы должны убедиться в этом.

— И мы убедимся, — заверил он меня. — Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

— Как ты узнал, где меня найти?

Он вытянул губы в прямую линию.

— Мой отец. Прямо перед тем, как Рафаэль открыл ему дверь, послал своего телохранителя сказать мне, где ты находишься.

Я откинулась назад.

— Твой отец рисковал жизнью, чтобы спасти меня?

Сэйнт покачал головой, и я увидела, как в его глазах разгорается конфликт.

— Все, что делает мой отец, имеет свою цену. Это будет не иначе. — Он поднес мою руку к губам. — Но сейчас, какой бы ни была цена, я заплачу ее с готовностью. — Он прижал мою ладонь к своей груди, прямо к сердцу. — Я люблю тебя, Мила.

Мое сердце замерло.

— Я люблю тебя, и ничто никогда не пугало меня так сильно, как моя любовь к тебе.

— Сэйнт.

— И если то, что говорит Елена, правда, — он провел ладонью по моему животу, — если ты носишь в своем животе моего ребенка, я посвящу свою жизнь тебе и нашему малышу.

Я положила свою руку поверх его.

— А если Елена ошибается?

Он схватил меня за шею и прижал к себе, прижавшись своим ртом к моему. Все померкло. Все темные воспоминания испарились. Он забрал все это одним мощным, сокрушающим разум поцелуем. Теплые, знакомые губы целовали меня так, будто он умрет, если не сделает этого. Ощущение его бархатного языка, ищущего мой, разожгло желание, достаточно сильное, чтобы заглушить мой страх. Мою неуверенность. Все обещания, все клятвы, которые муж дает своей жене, отозвались в его отчаянном поцелуе. Больше не было никаких сомнений. Не было причин бороться с тем, что мы нашли друг в друге. Все, что оставалось, это комфорт от осознания того, что неважно, что свело нас вместе и насколько болезненным было наше прошлое… это больше не имело значения. Ничто не имело значения, кроме нас.

Он прервал наш поцелуй и прислонился лбом к моему лбу, а его рука прижалась к моему животу.

— Если Елена не права, то ничто не помешает мне посеять в тебе свое семя. — Он крепче сжал мою голову и заставил меня выгнуть шею. — Что бы ни случилось, ты родишь мне детей, Segreto. И мы будем связаны навеки.

СВЯТОЙ

Я приказал привести на яхту своего личного лекаря, чтобы он осмотрел Милу и убедился, что она не ранена. Он попросил оставить его наедине с ней, но мой смертоносный взгляд точно сказал ему, как я отношусь к его просьбе.

Я сидел на стуле напротив ее кровати, следил за каждым его движением и изо всех сил старался не обращать внимания на тревогу, поселившуюся в моем нутре. Для меня это была новая территория… чувствовать себя настолько защищающим кого-то. Чувство было настолько сильным, что иногда меня посещали мысли о том, как бы я хотел запереть ее в этой комнате и сделать так, чтобы никто не мог к ней подойти.

Врач проверил ее пульс, температуру и задавал ей чертову уйму вопросов. Но она почти ничего не замечала вокруг, продолжая смотреть на белую палочку, лежащую на прикроватной тумбочке.

— Сколько еще осталось? — Она подняла глаза на доктора, который закрепил стетоскоп на шее.

Он взял палочку и осмотрел ее, в то время как мы с Милой, казалось, перестали дышать.

Доктор посмотрел на меня.

— Тест показал, что ваша жена действительно беременна.

— Спасибо, доктор. — Я отмахнулся от него кивком, не сводя глаз с Милы, которая застыла на матрасе, поджав колени к груди.

— Я вернусь на следующей неделе, чтобы провести повторное обследование.

— В этом нет необходимости, доктор. — Я поднялся на ноги. — К тому времени мы будем в Нью-Йорке.

Доктор кивнул и вышел из палаты. Только когда дверь закрылась, Мила выпрямилась на кровати.

— Нью-Йорк?

Слова ускользали от меня, пока я шел к ней. Я проигнорировал вопрос в ее глазах. Ее неуверенность. Ведь все, что я видел, это красоту женщины, которая стала самым важным человеком в моей жизни. И теперь, когда я знал, что она носит моего ребенка, я понял, что это все, чего я никогда не знал, что хочу.

— Святой, мы едем в Нью-Йорк?

Мила требовала ответа, но, когда я приблизился к ней на расстояние дюйма, я обхватил ее за плечи и запустил пальцы в ее локоны, притягивая ее ближе, чтобы я мог приникнуть к ее губам и утонуть в ее вкусе.

Наши рты слились в единое целое, и прекрасная баллада ее стонов запела в моей крови. Сирена, так легко заманивающая меня на верную гибель.

Обхватив ее за талию, я приподнял ее на носочки и прижал ее тело к своему. На протяжении многих лет я убеждал себя, что в мире нет женщины, способной приручить меня, нет женщины, достаточно сильной, чтобы стать моей слабостью. И все же она была здесь. Эта девушка должна была стать лишь подписью. Пешкой. Средством достижения цели.

А теперь… она стала моей жизнью.

— Я люблю тебя, Мила, — прошептал я между влажными поцелуями.

— Я тоже тебя люблю.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы оторвать свои губы от ее губ и не сорвать с нее одежду, как дикарь, и не трахнуть ее так, словно я мог выгравировать свое имя на ее душе своим членом.

— Я увезу тебя в Нью-Йорк. Здесь небезопасно.

Ее сияющие глаза вопросительно смотрели на меня.

— Рафаэль мертв, Святой. Он больше не может причинить мне вреда.

— Но мой отец все еще здесь. Я же говорил тебе. Возможно, он спас тебе жизнь, но за это придется заплатить. Я не хочу рисковать ни твоей безопасностью, ни безопасностью нашего будущего ребенка.

Она обхватила мою щеку мягкой ладонью и уставилась на меня, словно я был ее светом в темноте. Но все было наоборот. Она была светом, укротившим мою тьму, солнцем, покорившим ночь и все тени, которые в ней таились.

— Теперь ты моя жизнь, Мила. — Я провел большим пальцем по ее соблазнительной нижней губе. — Все, что я делаю с этого момента, — ради тебя и нашей семьи. Понимаешь?

Ее улыбка была теплой и искренней, красивой и чистой.

— Я понимаю.

— Хорошо. А теперь, — я отступил назад, — тебе нужно отдохнуть.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем. — Она прикусила уголок нижней губы. — Рафаэль. Он сказал, что обратился к тебе с предложением купить его акции. Но ты отказался. Почему?

— Мила, я же говорил тебе, что не могу обсуждать с тобой дела.

— Я знаю. Мне не нужны подробности. Я просто… не понимаю, почему ты отказался от его предложения, если ты так старался не дать отцу заполучить акции.

Я потер затылок. То, что ее брат был больным ублюдком, которому нужны были деньги, чтобы оплатить свой путь в торговлю людьми, не было тем, что ей нужно было знать.

— У меня были свои причины не вести дела с твоим братом, Мила.

Она нахмурилась.

— Ты мне когда-нибудь расскажешь?

— Это маловероятно. А теперь отдохни немного.

— Хорошо. — Она надулась. — Есть новости о Елене? — Ее изумрудные глаза выдавали ее беспокойство.

— С ней все будет в порядке. Все, о чем тебе нужно беспокоиться, это забота о себе и моем сыне.

— Сыне?

— Да. — Я улыбнулся и откинул простыни. — Моем сыне.

Она села на кровать с забавной ухмылкой на лице.

— А что, если это девочка?

Я наклонился и целомудренно поцеловал ее в лоб.

— Тогда у меня на руках будет много крови на долгие годы.

Ее смех наполнил мою грудь теплом, а сердце переполнилось так, как никогда в жизни. Я был живым доказательством того, что нет ничего, чего бы не коснулась любовь.

— А теперь отдыхай.

— Да, сэр.

Я потянулся к дверной ручке.

— Запомни эти два слова, когда я приду к тебе в постель сегодня вечером.

Я закрыл за собой дверь и прошел в свой кабинет, где меня уже ждал Джеймс, как я ему и приказал.

Джеймс встал со своего места и поправил пиджак.

— Все готово для нашей поездки в Нью-Йорк.

— Отлично. — Я налил себе бокал бурбона из хрустального графина. — Есть новости от отца?

— Нет. Ни слова.

Янтарная жидкость обожгла мне горло и осела в желудке.

— Это лишь вопрос времени. Я в этом уверен.

— Я буду следить за ним. Если он сделает шаг, мы будем знать.

— Хорошо. — Я повернулся к Джеймсу лицом: новая угроза нависла надо мной своими темными когтями затаившись в тени. — Как давно мы знаем друг друга, Джеймс?

— Почти всю жизнь.

— Тогда ты поймешь всю серьезность ситуации, когда я скажу тебе это. — Я расправил плечи. — Мне все равно как, и мне плевать, что тебе нужно делать, но она никогда не должна узнать. Ты меня понимаешь? Мила никогда не должна узнать. Никогда!

Переводчик TG канал themeofbooks — t.me/themeofbooks

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…