Грехопадение

3. СВЯТОЙ

Я хотел нажать на курок. Я хотел увидеть лицо этого ублюдка, размазанное по всему чертову номеру. Я только об этом и думал с того момента, как Мила села с ним в машину и уехала от меня. Он не имел права забирать ее. Он не имел права вмешиваться. Этот ублюдок был лишь маленьким камешком на моем пути к мести. Мне даже не нужно было убирать его с дороги. Я мог бы просто пройти мимо него и даже не заметить его присутствия, но как только он открыл дверь своей машины для Милы с намерением забрать ее у меня, он превратился в крота на моем заднем дворе, чью голову я хотел отрубить гребаной лопатой. Я обязательно напомню ему, чтобы он однажды поблагодарил свою сестру, потому что она только что спасла его от того, чтобы ему не расквасили лицо.

— Святой, ты делаешь мне больно. — Ее голос задрожал, когда я крепче сжал ее локоть, вытаскивая из отеля. В отличие от нашего быстрого и хорошо спланированного ухода в Нью-Йорке, мне было абсолютно наплевать, кто ее видел, а кто нет. Мне было все равно, увидит ли кто-нибудь ее лицо, увидит ли ее страх. Все, что меня волновало, это вытащить ее оттуда и вернуть на "Императрицу" в течение часа.

Оказавшись на подземной парковке отеля, я топал к своему черному Maserati Quattroporte.

Мила приостановилась, собираясь сесть на пассажирское сиденье, осматривая машину спереди и сзади.

— За цену этой машины можно накормить целую деревню. Ты ведь знаешь об этом, правда?

Я схватил ее за запястье и притянул ближе, впиваясь пальцами в ее челюсть, прижимая ее лицо к своему.

— Две минуты назад я был на расстоянии одного вдоха от того, чтобы снести голову твоему брату, а ты все еще думаешь, что у тебя хватит смелости наебать меня.

— Это было всего лишь наблюдение, — выдохнула она, когда я сжал ее челюсти и губы.

Я приблизил свой рот к ее рту, чтобы она могла почувствовать гневный жар моего дыхания.

— Не шути со мной сейчас, Милана.

Зеленые глаза смотрели на меня, не мигая, но я видел это. Я видел страх в ее радужке, отблески непролитых слез, которым она отчаянно пыталась не дать вырваться наружу.

— А теперь садись в эту чертову машину и закрой свой маленький хорошенький ротик. — Я отпустил ее руку и смотрел, как она садится в машину. — И, Мила. Попробуй сбежать еще раз, и я убью твоего брата, как бы ты ни умоляла меня об обратном.

Я закрыл дверь и обогнул машину, садясь за руль. Двигатель взревел, шины заскрипели, когда я выехал с подземной парковки. Во мне кипел гнев, и я едва удерживал последние крохи самообладания. Костяшки пальцев побелели, когда я вцепился в руль, разгоняясь по пандусу и сворачивая на дорогу.

Мила схватилась за ручку двери.

— Господи, Святой. Ты хочешь нас убить?

Я прикусил уголок рта, на языке у меня было лишь пламя невысказанных проклятий. Образы ее бегства от меня, неистовство паники и тревоги, которые я испытывал, наблюдая, как она садится в машину, разожгли во мне страх и ярость, ядовитую смесь эмоций для такого закаленного человека, как я. Я дошел до той грани, когда мне захотелось убить ее родного брата прямо у нее на глазах, не заботясь о том, смотрит ли она. Мне было плевать на то, что мои действия разрушат ее до неузнаваемости. Все, что меня волновало, это избавиться от чувства полной беспомощности, которое я испытывал последние несколько часов, пока искал ее.

— Как ты меня нашел?

Я усмехнулся над ее глупым вопросом.

— Это машина за сотни тысяч долларов. Моя яхта стоит миллионы долларов, много миллионов долларов. А мой частный самолет обошелся мне на несколько миллионов дороже, чем все это вместе взятое. Сейчас ты стоишь для меня гораздо больше, чем все эти вещи, так что представь, на что я готов пойти, чтобы никто не отнял тебя у меня. — Я взглянул на нее, выражение ее лица не поддавалось прочтению. — Я выследил тебя.

— Что? Где? Как? — Она провела ладонями по рукам, поискала под воротником блузки и потрогала золотые серьги. — Как ты… — Ее взгляд упал на босые ноги. — Мои туфли, — пробормотала она, прежде чем посмотреть в мою сторону. — Вот почему ты сказал мне оставить обувь. Ты следил через мои гребаные туфли?

Я ухмыльнулся, удивленный тем, как быстро она догадалась.

Она опустилась на свое место.

— Не могу поверить, что ты, блядь, выследил меня.

— Серьезно, Мила? Скажи мне, что ты не настолько наивна.

Она уставилась в окно со стороны пассажира.

— Наверное, да.

Я провел двумя пальцами по щетине бороды на подбородке.

— Тебе понравилось знакомство со своим младшим братом? — В моем тоне было не скрыть усмешки.

— Не так сильно, как мне понравилось знакомиться с твоим отцом.

Я посмотрел в ее сторону.

— Ты что?

— Да. Твой отец — настоящее удовольствие. Его дерьмо почти так же легко увидеть насквозь, как и твое.

— Господи Иисусе. — Я взглянул в зеркало заднего вида, прежде чем резко повернуть налево и промчаться по задним улицам Рима. Мысль о том, что она находилась в одной комнате с моим отцом без моего присутствия, заставляла адское пламя гореть по моему позвоночнику.

— Святой, сбавь скорость, — попросила она, в ее голосе слышалась паника. — Ты слишком быстро едешь.

Ее слова донеслись до слуха мужчины, который не слышал ничего, кроме возмущенного стука собственного сердца. Еще несколько взглядов в боковое зеркало и зеркало заднего вида, и я убедился, что за нами нет слежки.

Я остановился на обочине тихой дороги. Не теряя ни секунды, я выскочил из машины и бросился вперед, чтобы поймать Милу, когда она вскочила со своего места выскакивая и попыталась побежать в другую сторону. Но я поймал ее за руку, крепко сжал и потащил за собой, топая к одной из возвышающихся сосен. Ветки хрустели под ногами, и Мила ругалась, ступая босыми ногами по изнурительной местности.

Одним движением руки я вывернул ей руку и прижал спиной к дереву.

— Что ты ему сказала?

— Ты делаешь мне больно.

— Я задал тебе гребаный вопрос. Что ты ему сказала? — Жесткий тенор моего голоса отдавался эхом под высокими деревьями, и я сразу же увидел страх в ее глазах.

— Ничего. Я ничего ему не сказала.

— И что же мой отец предложил тебе?

— С чего ты взял, что он мне что-то предлагал?

Я холодно улыбнулся и поднес руку к ее горлу.

— Никто не знает моего отца так хорошо, как я. Он всему назначает цену. Так что скажи мне, Мила. Что. Он. Предложил тебе?

Ее грудь вздымалась и опускалась, когда она делала один трудный вдох за другим, и я чувствовал, как бешено бьется ее пульс на кончиках моих пальцев, обвивающих ее шею.

— Он сказал мне, что может аннулировать наш брак, и, если я официально заявлю, что ты заставил меня выйти за тебя замуж, он сможет вернуть мне мои акции.

Я крепче сжал ее запястье и горло, заставляя поднять подбородок.

— Ты это сделала?

Она потянулась к руке, которой я обхватил ее шею.

— Да.

— Лгунья.

— Я не лгу. Я все ему рассказала. Я рассказала ему, как ты убил Брэда, похитил меня и заставил выйти за тебя замуж. Я рассказала ему, блядь, все.

Я наклонился и приблизил свои губы к ее губам, ее пульс участился вместе с учащенным дыханием.

— Ты лжешь, Мила, — прошептал я и провел большим пальцем по ее нижней губе. — Ты ни черта ему не сказала.

— О, да, еще как сказала. Когда он предложил мне аннулировать брак до заката, я пела, как гребаная птица.

Я крепче сжал ее горло, заставив вывернуть шею.

— Ты плохая лгунья.

— Я не вру.

Она дернула меня за руку, но я не шелохнулся.

— Ты хочешь играть в эту игру, Мила? Отлично. Я в деле. — Я сделал шаг вперед и зажал ее между своим телом и деревом, отпустив ее запястье и скользнув рукой вниз по ее боку. — Когда ты убежала от меня, я ничего не почувствовал. Когда ты стояла на другой стороне дороги, повернувшись ко мне, в твоих глазах блестели слезы, это ничего не сделало, чтобы разжечь ненависть в моих жилах. — Мои пальцы проникли под шов ее юбки, и я потянул ее вверх по бедру, просовывая пальцы под ткань. — Когда я смотрел, как ты садишься в машину с Рафаэлем, как тебя увозят все дальше и дальше от меня, я не испытывал чувства потери, беспомощности. — Я наклонился и прикоснулся губами к ее челюсти, обхватив ладонью ее попку, и ее прерывистое дыхание доносилось до моего уха и ударялось о кончик моего члена. — Я ничего не чувствовал, когда провел два долбаных часа, не зная, в безопасности ты или нет. Абсолютно, блядь, ничего.

Ее юбка задралась на талии, черные трусики прикрывали ее сладкую киску, но они не оказывали никакого сопротивления, когда я с такой легкостью разрывал их пальцами.

Аромат ее цветочных духов и ощущение ее мягких локонов на моей щеке заставили мир вокруг меня выйти из-под контроля, а мой член затвердел и отчаянно хотел проскользнуть внутрь нее. Она ослабила хватку на моей руке, ее напряженное тело с каждой секундой становилось все слабее и слабее.

Я поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— А теперь скажи мне, Мила. Я говорю правду? Или все, что я только что сказал, было гребаной ложью? — Легким движением я провел рукой по ее бедру и опустился между ног. Я провел неторопливым движением пальца по губкам ее киски, которые встретили меня слизким возбуждением. Ее глаза закрылись, и я резко погрузил в нее палец. — Посмотри на меня, — потребовал я. — Посмотри мне в глаза и скажи, лгу ли я.

Ее изумрудный взгляд остановился на мне, губы разошлись, и из легких вырвался теплый вздох. В этот момент не было ничего и никого, только мы. Весь чертов мир исчез, и я хотел, чтобы она увидела каждую ложь, которая только что вырвалась из моих уст. Я хотел, чтобы эта женщина заглянула глубоко в мою душу и увидела, как ее бегство от меня испортило мне разум так, как я никогда не испытывал раньше. Не было слов, чтобы описать эмоции, которые бурлили во мне в течение двух часов, пока ее не было, поэтому мне нужно было, чтобы она это увидела, потому что я никак не смог бы это объяснить.

Она не произнесла ни слова. Она лишь смотрела в мои глаза, казалось, целую вечность, мой палец все еще был зарыт в ее теле, и она искала в моей душе каждый секрет. Она словно пыталась проникнуть в глубины моей человечности, выискивая слабость, которой у меня никогда не было… до нее.

В тот момент я был в плену и даже не понял, что ее руки ушли, пока не почувствовал, как она расстегивает мой ремень, а ее взгляд не покидал меня ни на секунду. Как только она обхватила пальцами мой член, я застонал от вожделения, приковавшего меня к месту. Я не мог сдвинуться с места. Я не хотел отходить, хотя все еще был зол на нее за то, что она сбежала от меня. За то, что не доверяла мне. Винил ли я ее? Нет. Но, тем не менее, я был в ярости.

Она освободила мой член и обхватила руками мои плечи, ее щеки раскраснелись, а моя ладонь между ее ног была влажной, ее тело было готово к тому, чтобы я трахнул ее прямо здесь и сейчас, когда от проезжающих машин нас не скрывало ничего, кроме дерева.

Я прикусил губу, не в силах сдержать охватившую меня яростную похоть, смертельную смесь гнева и желания, убивающую все запреты. Отпустив ее горло, я схватил ее за талию, развернул и прижал к дереву, над нами щебетали птицы в лучах полуденного солнца.

Секунды. Мгновения. Время остановилось, словно судьба приостановила мир вокруг нас, чтобы мы могли потерять себя. И когда я схватил ее за бедра, притягивая к себе, я понял, что даже пистолет к голове не сможет остановить меня от траханья с ней. По тому, как она выгнула спину и прижалась ко мне попкой, я понял, что она жаждет этого почти так же сильно, как и я, и я не стал терять времени, ворвавшись в нее так, словно всю жизнь жаждал этого момента.

Она вскрикнула, когда кончик моего члена ударился о ее сердцевину, и ее голос эхом разнесся по ветвям деревьев. Я потянулся к ее волосам, перебирая пальцами ее кудри, оттягивая ее голову назад, пока я входил в нее сильнее, глубже, быстрее. В этом не было ничего милого, нежного или даже отдаленно похожего на романтику. Это было жестко. Плотским грязным трахом.

Ее тело сжимало мой член своими внутренними стенками, жар ее ядра и слизь ее желания обхватывали мой член, как тиски. Мои бедра шлепались о ее задницу, и я схватил ее правую руку, потянув ее вниз перед собой. Я заставил ее пальцы найти свой клитор, а затем положил ладонь обратно на ее бедра, удерживая ее, чтобы я мог трахать ее так, как хотел. Владеть ею. Отметить ее. Притязать на нее.

Никто из нас не произнес ни слова. Открытое пространство вокруг нас пело от резонирующих звуков моих стонов и ее криков, смешанных с нашим тяжелым и пьянящим дыханием. Мила выгнула шею, дикие кудри свисали ей на спину, и я чувствовал, как ее киска пульсирует вокруг моего члена, когда она кончает, как наслаждение отдается в ее криках, когда она кончает так сильно, что ее внутренние стенки сжимают меня, и я не смог больше удерживать последний клочок контроля, который у меня был. Она выскользнула из моей хватки, и мои яйца напряглись, когда оргазм пронесся по позвоночнику, спустился по груди и ударил в член. Из моего горла вырвался стон, низкий гул господства, когда я выплеснул в нее все до последней капли своей спермы.

Адреналин бурлил в моих венах, мои пальцы впивались в ее бедра, а в голове царило безумие, когда наслаждение взрывалось, проникая в каждый уголок моего тела.

Мила оглянулась через плечо, ее щеки раскраснелись, а губы стали пухлыми:

— Лжец.