Грехопадение

13. МИЛА

Пришлось отдать ему должное. Он отлично разыграл этот сценарий, свалив вину за нетронутое шампанское на меня, после того как я отчитала его за то, что он нахамил продавщице. Пока мы ехали в отель, Елена болтала о вещах, которые купила себе, и о том, как ей не терпится увидеть все то, что Сэйнт купил мне. Багажник внедорожника был завален коробками с дизайнерскими сумками, платьями, туфлями, предметами, которые составляли внушительный гардероб, о котором большинство женщин могли только мечтать.

Мы прибыли в отель, и как только я переступила порог приемной, я перенеслась в другой мир богатого художественного наследия Милана. Все было совсем не так, как я себе представляла, с его сочетанием прошлого и настоящего. Это был оазис элегантности, теплый дизайн интерьера и приветливые лица сотрудников, стоящих наготове, словно они в любой момент должны были встретить королевскую особу.

Елена схватила меня за руку и захихикала, увидев выражение моего лица.

— Что я тебе говорила?

— Елена, это… — Я была в растерянности, восхищаясь каждым сантиметром приемной. — У меня нет слов.

— Этот отель был отремонтирован в 2009 году на миллионы евро, но при этом сохранил часть своего первоначального стиля ар-деко.

— Я понятия не имею, что это значит, но на моем языке этот отель просто потрясающий.

Ее смех был мелодичным.

— О, Мила. Мне очень нравится видеть, как ты наслаждаешься роскошью жизни. — Она наклонилась ближе, как будто мы были двумя лучшими подругами, обсуждающими сплетни. — Как и положено жене Руссо. Погоди, пока ты не увидишь президентский люкс. Это воплощение роскоши, а благодаря трем спальням в нем можем разместиться все мы.

— Мила. — Сэйнт взял меня за руку и крепко сжал ее. — Лифт здесь. Елена, я забронировал для тебя другой номер.

— О. — Елена выглядела удивленной. — Мы с Джеймсом не присоединимся к вам в президентском люксе?

— Нет. — Его ответ был отрывистым, и на лице Елены мимолетно промелькнула обида, но также быстро прошла.

Я повернулся к Сэйнту.

— В люксе три спальни. Не понимаю, почему Джеймс и Елена не могут присоединиться к нам.

— Не волнуйся, — начала Елена мягким тоном. — Вполне понятно, что мой племянник хотел бы побыть наедине со своей женой. — Она наклонилась и целомудренно поцеловала меня в щеку. — Увидимся утром.

— Да, — сказал Сэйнт. — Мы уезжаем завтра утром ровно в девять часов.

Елена выглядела разочарованной.

— А мы не можем осмотреть достопримечательности, пока мы здесь?

— Я думаю, мы уже достаточно осмотрели достопримечательностей.

Я сжала его руку.

— Мы были только в одном бутике, Святой.

Он проигнорировал меня и вежливым кивком отстранил Елену, после чего повел меня к лифту.

— Синьор Сэйнт, — поприветствовал нас лифтер, когда мы подошли к лифту. — Bentornato in hotel.

— Grazie, Piero.

— Solita suite, signor Saint?

Святой посмотрел на меня сверху вниз, когда мы вошли в лифт.

— Да. Тот же номер. Спасибо, Пьеро. — Он положил руку мне на спину. — Ты начнешь учить итальянский, когда мы вернемся на яхту.

— Начну?

— Sì.

Панель с кнопками засветилась, когда лифт тронулся. Тошнотворное чувство ностальгии охватило меня изнутри. Я вспомнила тот день, когда мы с Брэдом зашли в лифт, чтобы доставить посылку. Тогда я еще не знала, что посылкой была я, а Брэд проживал последние пятнадцать минут своей жизни. Сейчас, когда я стояла рядом со Святым, одетая в дизайнерскую одежду, надежно прижатая к его плечу, та ночь казалась мне нереальной. Как будто ее никогда не было. Как будто это был всего лишь кошмар. Но единственное, что я помнила так ярко, так отчетливо, словно это случилось вчера, это вид тела Брэда, пулевое ранение в его голове, его истекающего кровью, которую впитывали волокна плюшевого ковра. Я вспомнила металлический запах, резкую вонь свежей крови, от которой к горлу подкатил сильный приступ тошноты. Желание вырвать было непреодолимым, и мне пришлось поднести руку ко рту и закрыть глаза, стараясь изо всех сил не блевануть на мраморном полу лифта.

— Мила, ты в порядке?

Я подняла руку, чтобы Сэйнт не подошел слишком близко, если вдруг я решу испортить его итальянские кожаные туфли.

— Я в порядке. — Я поперхнулась. — Просто… у меня небольшое головокружение. Вот и все.

— Ты еще не ела.

— Я в порядке. — Я тяжело сглотнула и попыталась подавить тошноту.

Двери лифта открылись, и Пьеро вышел, а Святой взял меня за руку и вывел из замкнутого пространства в просторное фойе, украшенное старинной итальянской архитектурой и дизайном эпохи Возрождения. Высокие колонны возвышались в арочном проеме, отделявшем фойе от гостиной. Я медленно покрутилась вокруг себя, пытаясь рассмотреть каждый сантиметр апартаментов. Описать его можно было только одним словом. Величественный… как и мой муж.

— Я закажу нам еду в номер. Тебе нужно поесть.

Я хотела возразить, но поняла, что тошнота прошла. Вероятно, я была шокирована роскошным окружением, которое пыталась воспринять одновременно с воспоминаниями.

— Устраивайся поудобнее. — Сэйнт вышел вперед. — Наша спальня — та, что в конце коридора, с террасой.

Я замялась.

— Наша спальня?

Он повернулся ко мне лицом.

— Да, Мила. Наша спальня. Ты бы предпочла иметь свою собственную?

— Ну… э-э…

— Хорошо. — Он ухмыльнулся. — Как я уже сказал, в конце коридора.

Щеки запылали, словно я была чертовой школьницей на выпускном вечере, которой впервые предстоит жить в одной комнате с мальчиком.

— Черт, — пробормотала я, когда он исчез за колонной, скрывшись из виду.

Я бесцельно бродила по номеру, осторожно прикасаясь к полированной мебели и гладким поверхностям. Два месяца назад я жила в убогой квартирке с соседкой-наркоманкой, которая даже не знала о моем присутствии. А теперь я бродила по залам президентского люкса, который могли себе позволить только самые богатые люди мира.

Двойная дверь вела в крытый бассейн, и я затаила дыхание. От пола до высокого потолка тянулись колонны, а температура воздуха была чуть более влажной, чем в остальных помещениях люкса. Мои каблуки громко щелкнули по гранитному полу, я сняла их и зашагала к бассейну. Вода была хрустальной, а дно бассейна украшали два мозаичных дельфина, словно сделанные из драгоценных камней. Во всех углах открытого пространства стояли экзотические растения, их земной аромат маскировал запах хлорки.

Я согнула колени и провела пальцами по теплой воде. На ощупь она была как шелк, и, несмотря на то что мне пришлось пройти через ад, чтобы попасть сюда, я на мгновение ощутила роскошь своей новой жизни.

— Давай. Искупайся.

Я заметила, как Сэйнт прислонился к колонне, наблюдая за мной дьявольскими глазами.

— Мы купили платья и нижнее белье. Но не купальники. — Я выпрямилась, но он остался неподвижен.

— Купайся голышом.

Я фыркнула.

— Ага, я так не думаю.

— Раздевайся, Мила.

Я рассмеялась и подняла глаза к потолку.

— Ты же не серьезно.

— Снимай. Свою одежду.

Он окинул меня пристальным взглядом, и в глубине его глаз не было ничего игривого. Черты его лица были каменными, а радужные оболочки, темными и тяжелыми, что резко отличалось от того, что было всего несколько минут назад.

— Это еще один твой трюк, как тот, когда ты наблюдал за тем, как я принимаю душ?

Он скрестил руки и нахмурил брови.

— Ты много чего умеешь, Мила, но покорность — не из их числа.

— Ты понял это только сейчас? — Я бросила вызов, решив не показывать слабость. Но в животе у меня бурлили страх и предвкушение. За последние несколько недель Сэйнт показал мне себя с менее жестокой стороны, но это не означало, что я больше не боялась его. Я знала, какая тьма таится в нем. Я не раз оказывалась на стороне этой тьмы. Одна мысль об этом связывала мои внутренности колючей проволокой, скручивая и сжимая.

Когда он сделал шаг ко мне, я инстинктивно попятилась назад. Эмоции, которые я испытала в тот день, когда он заставил меня принять душ, снова закрались в мою душу. Они мало-помалу душили расцветавшее во мне желание.

— Ты боишься меня, Мила?

— Если я правильно помню, это я должна задавать вопрос.

Его губы изогнулись по краю.

— Ответь на мой вопрос, и я позволю задать тебе два.

— Два вопроса? — Такая перспектива меня заинтриговала.

Он кивнул.

— Два вопроса.

На этот раз я сделала крошечный шаг вперед, и холод с пола просочился сквозь мои босые ноги.

— Хорошо. Да, ты меня пугаешь, хотя в последнее время ты не так жесток со мной.

Он вскинул брови.

— Жесток? О, Мила. Я никогда не был с тобой жесток.

— Прости?

Он подался вперед.

— Если бы я был жестоким, ты бы носила лохмотья, а не дизайнерские марки. Ты бы ела черствый хлеб, а не блюда итальянской кухни. — Я тяжело сглотнула, глядя, как он подходит все ближе и ближе. — Если бы я был жесток, ты была бы связана и с кляпом во рту в моем гребаном подвале. Твое тело болело бы от непрерывного траха. Твои бедра горели бы от долгого пребывания в вытянутом положении, пока у тебя не было выбора, кроме как брать мой член снова и снова. — Он наклонил голову и сузил глаза, обрамленные темными бровями. — Если бы я был жестоким, Мила, от тебя бы ничего не осталось. Только пустая оболочка, которая существовала бы только потому, что я позволял это.

Низкий тенор его голоса пронзил мой позвоночник страхом, и мне пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы не упасть из-за ослабевших коленей. После всего, что мне пришлось пережить с этим человеком, я верила каждому его слову. В его словах было скрыто предупреждение о том, что я упустила из виду, кем он был на самом деле, и что я еще не видела худшего в нем. Молчаливая сила, которую я хранила в себе, исчезла, сменившись неуверенностью.

— Хорошо. Итак, по твоим словам, ты был кем со мной? Снисходительным? Терпимым?

— Доминирующим, — ответил он с самодовольным выражением лица.

— Не буду спорить.

— Тогда делай, что я говорю. Снимай одежду.

Моя кожа превратилась в горячую плоть, как будто он уже прикасался к ней. Мои губы разошлись, как будто он был в нескольких мгновениях от того, чтобы поцеловать их. Между нами было не менее семи футов, но мое учащенное дыхание и сжимающиеся бедра были такими, словно он прижимался своим телом к моему.

— Ты присоединишься ко мне? — Трудно было не заикаться, его пугающее присутствие заполняло все пустое пространство вокруг меня.

— Если тот сценарий с маленьким душем был хоть каким-то признаком, то ты знаешь, что я не буду к тебе присоединяться. Но я буду наблюдать.

— Почему? Зачем просто стоять в тени и наблюдать?

Он изучал меня из-под темных ресниц, глаза сияли в резком освещении.

— Как человек, обладающий большим количеством ценных активов, я люблю сидеть и любоваться тем, что досталось мне таким трудом.

— Я не твое имущество, Святой.

Судя по самодовольному выражению его лица, он ожидал моей реакции.

— Конечно, это так.

— Нет.

— Тогда кто же ты? Моя пленница?

Если бы это было несколько недель назад, я бы без колебаний ответила "да". Сказала бы, что я действительно его пленница. Но в последнее время это все меньше и меньше походило на правду.

— Скажи мне, Мила. Кто ты?

Мне не нравилось, что он загоняет меня в угол, переводя наш разговор в то русло, к которому я не была готова.

— Я не знаю. — Это был честный ответ.

— Хорошо. Тогда ответь мне вот на что. Если бы мне пришлось сказать тебе прямо здесь и сейчас, что у тебя есть свобода. Что ты можешь решить, остаться или уйти, без каких-либо последствий… Каким был бы твой ответ?

Это было именно то направление разговора, которого я пыталась избежать. Сэйнт принуждал меня на протяжении всего разговора, медленно и тактично загоняя меня в угол. Я не была готова к этому разговору с ним, потому что сама не знала, что буду делать, если ему вдруг придется предоставить мне свободу выбора.

Все, что я могла сделать, это собрать воедино ту крошечную толику мужества, которая осталась в моих жилах, чтобы стоять перед дьяволом во весь рост.

— Я бы ушла, — солгала я, и улыбка на его лице сказала мне, что он видит меня насквозь.

— Ты уже пробовала однажды. Но далеко не ушла, помнишь?

— Помню. Но в следующий раз я не перестану бежать.

В два шага он сократил расстояние между нами быстрее, чем я успела отступить, и вперил в меня взгляд, способный пробить гранит.

— Ты никогда не перестанешь бежать, а я никогда не перестану охотиться.

Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке — нежное прикосновение, которое противоречило жесткому взгляду его глаз. Хрустальные радужки, утопающие в грехе, заворожили меня, оставив в затруднительном положении и не в силах пошевелиться. Одним пальцем он провел по моей шее, опустился между грудей, обжигая кожу.

— Не заставляй меня просить снова, Мила.

Последние несколько недель между нами началась игра. Игра, в которой он требовал, а я не поддавалась. Но каждый игрок знал, что если ты хочешь быть лучшим, то должен обладать проницательностью, чтобы понять, когда нужно бороться, а когда сдаться. Никогда не вступай в бой, если знаешь, что не сможешь его выиграть, а сейчас это был именно такой бой, и я проиграю, если не подчинюсь.

Наши взгляды не отрывались друг от друга, когда я сделала шаг назад и потянулась к молнии, которая тянулась вниз между грудей… лифчика не было видно. Медленно опуская ее вниз, я даже не моргнула, мое сердце колотилось с частотой тысяча ударов в минуту. Пальцем я спустила ткань с одного плеча, потом с другого, не сводя с него глаз. С каждым вдохом воздух оседал глубоко в моих легких, а внутренности напрягались. Выражение лица Сэйнта оставалось каменным, пока он наблюдал за тем, как я выкручиваюсь из комбинезона. Впервые он прервал зрительный контакт, когда ткань опустилась вокруг моих ног. Он посмотрел вниз, глаза его были скрыты, а взгляд скользил по моим ногам. На секунду он остановился на вершине моих бедер, склонив голову набок и рассматривая мои черные атласные трусики. Его взгляд метнулся к моему с молчаливым предупреждением, его радужные глаза горели похотью и убежденностью — смесь, которая может оказаться смертельной для такой женщины, как я.

Я сузила глаза, но невозможно было отрицать желание, которое кипело в моей душе, когда я скользнула пальцами вниз по бедрам, намеренно не торопясь, медленными и размеренными движениями, пока трусики не соединились с одеждой вокруг моих ног. Я выпрямилась с вновь обретенной уверенностью, которая скрывала мою наготу, и горящий взгляд Сэйнта остановился на моих ногах.

— Мне нравится, что ты побрилась для меня.

— Просто делаю то, что мне говорят.

Его рот искривился в дьявольской ухмылке.

— Мне приятно трахать тебя, пока твои голые губки гладят мой член.

Он изучал мое обнаженное тело глазами, обещающими наслаждение, впиваясь в меня радужными глазами, которые темнели с каждой секундой по мере того, как его аппетит к запретному становился все сильнее. Если бы похоть можно было олицетворить, то Сэйнт был бы именно таким. В его сапфировых глазах отражалось предупреждение о грозящей ему несдержанности, его щупальца тянулись ко мне, соблазняя обещаниями развратных желаний. Меня поражало, как один мужчина мог вызывать во мне столько противоречивых эмоций.

Страх. Ненависть Желание. Похоть.

Четыре вещи, которые были полными противоположностями, но у нас они шли рука об руку. Я не могла получить одно без другого. Он кивнул в сторону бассейна, молча требуя от меня следующего шага в нашей маленькой игре в разврат. Меня охватил жар, и это не имело никакого отношения к слегка влажной температуре в комнате.

Желание сковывало подошвы моих ног, когда я отвернулась от него, чтобы встать лицом к бассейну. Я все еще чувствовала на себе его взгляд, ласкающий меня, трогающий меня. Его присутствие окутывало меня, и его невозможно было игнорировать. Я чувствовала, как он покрывает мою кожу, заставляя пульс учащаться, а в душе закипало предвкушение.

Глубоко вдохнув и закрыв глаза, я подняла руки и выдохнула, прежде чем сделать еще один вдох. Сделав последнюю попытку собраться с нервами, я приподнялась на носочках и нырнула в бассейн. Теплая вода встретила меня, и я проложила себе путь через нее легкими взмахами. На эти несколько мгновений я бросила вызов постоянному притяжению гравитации, мое тело было невесомым, а вода словно атлас прижималась к моей коже. Каждый взмах уносил меня все дальше от реальности. Через некоторое время движения стали естественными, и мне захотелось остаться под водой, где я чувствовала себя неприкасаемой… пока жжение в легких не напомнило мне, что воздух нужен мне больше, чем побег.

Вода каскадом стекала по моему лицу, когда я вынырнула на поверхность и вытерла капли с глаз и волос. Я открыла глаза и обнаружила Сэйнта, словно между нами было магнитное притяжение, словно он был моим Севером, и я всегда находила к нему дорогу. Он устроился на одном из белых диванов, неторопливо откинувшись на спинку и раскинув руки в стороны. Величественный, мрачный, суверенный принц, Святой восседал на своем троне, наблюдая за мной, любуясь своей королевой, предающейся роскоши своего процветающего королевства. Королевский. Величественный. Могущественный. Истребитель демонов в аду, где он правил, где он устанавливал правила игры. Игры, над которой я постепенно обретала власть.

Огонь в его глазах горел так же, как бушевал огонь внутри меня, зажигая смелость, необходимую мне, чтобы превратить эту игру в кошки-мышки в огненную игру соблазна и обольщения. Напряжение вокруг нас усилилось, пока наши глаза оставались закрытыми. Ощущение полной невесомости охватило меня, и я откинулась назад, обнаженное тело вырвалось на поверхность, и я поплыла по воде, дрейфуя и плывя медленными взмахами рук и легкими толчками ног. Я закрыла глаза и попыталась представить себе сцену, как он наблюдает за мной, как вода мягко плещется о мою кожу. Вокруг царило вожделение. Я чувствовала его. Чувствовала запах. Чертов вкус. Оно управляло и двигало нами обоими. Это придавало мне смелости, чтобы ухватиться за тьму, которую я жаждала. Та самая тьма, к которой пристрастил меня Сэйнт.

Я продолжила свою чувственную демонстрацию, отклонившись назад, погрузив голову под воду и извиваясь, пока бассейн не поглотил меня целиком. Несколько длинных гребков позволили мне двигаться по воде, не выныривая на поверхность для вдоха. Когда я почувствовала, что ступеньки упираются мне в руки, я остановилась и, глубоко вдохнув, подошла к кромке воды. Оглянувшись через плечо, я провела рукой по обнаженной руке, моя кожа была сверхчувствительна к его горячему взгляду и чувствительна к ощущению воды.

— Посмотри на меня, Мила. — Его слова были жидким соблазном, их тенор отдавался эхом между моих бедер.

Когда я повернулась, вода покрылась рябью, и я затаила дыхание, увидев его руку, просунутую в брюки. Мысль о том, что он прикасается к себе, усилила потребность, пульсирующую в моем теле.

— Прислонись спиной к ступенькам, — приказал он баритональным голосом, который отозвался в моем позвоночнике, и все мое тело запылало от его простых, но требовательных слов.

— Откинься назад и раздвинь ноги.

Вода зашипела, когда я сделала то, что он требовал, прислонилась спиной к твердым ступенькам, раздвинула невесомые ноги в воде, выталкивая бедра на поверхность.

— Хорошо. А теперь покажи мне, как ты ласкаешь себя, как заставляешь себя кончать, когда остаешься одна.

В воздухе вокруг нас витало раскаленное сексуальное напряжение, и я дерзко потянулась вниз, чтобы потрогать себя, провести кончиками пальцев по своим чувствительным складочкам, наблюдая за тем, как рука Сэйнта пробирается под брюки. Я прикусила губу, желание расцветало в моей глубине, когда я улавливала проблески головки его члена при каждом движении его руки по его длине.

Моя киска уже набухла и нуждалась в помощи, мои бедра подпрыгивали, когда мои собственные прикосновения приближали меня к краю, подталкивая к вершине освобождения.

— Не кончай, Мила. — Его голос пронесся по комнате, ударившись о бетонные столбы. — Не кончай. Я единственный, кто имеет честь позволить тебе удовольствие.

— Святой, — простонала я и откинула голову назад, мои волосы плавали в воде. — Я не могу остановиться.

— Тебе и не нужно. Просто не кончай. Это легко.

— Как, черт возьми… — Внезапная дрожь пробежала по моему телу, когда я прижала подушечку пальца к своему клитору. Моя спина выгнулась дугой, вода брызнула мне в лицо и в уши. Это был чистый сексуальный инстинкт, когда я раздвинула ноги, раздвигая их еще дальше и чувствуя, как бархатная вода ласкает каждый дюйм моей щели.

— Посмотри на меня, Мила. Посмотри на меня! — Его голос был громогласным требованием, и я подняла голову, чтобы посмотреть на него напротив себя. Длинный член был зажат в его ладони, брюки спущены, чтобы я могла видеть его целиком. Каждый взмах его руки заставлял меня быстрее двигать пальцами, сильнее прижимаясь к чувствительному бутону, который в конечном итоге должен был вытолкнуть меня за грань. — Тебе нравится смотреть на меня? Тебе нравится видеть, как я трахаю свою ладонь?

Я застонала, давление нарастало по позвоночнику, угрожая вырваться наружу между ног.

— Отвечай!

— Да, — выкрикнула я. — Да, нравится.

— Тогда смотри, как я кончаю. Смотри, как я выплескиваю свое семя куда угодно, только не внутрь тебя. И пока ты будешь ласкать себя пальцами, знай, что в следующий раз, когда я кончу, я буду смазывать кремом твою сладкую киску.

— Господи, Святой. — Я просунула палец внутрь себя, проникая так глубоко, как только могла, мои ноги дрожали от надвигающегося удовольствия. — Я сейчас кончу.

— Кончишь, и, клянусь Богом, я заставлю тебя пожалеть об этом. Я оттрахаю тебя по полной программе, не позволив тебе кончить ни разу.

— Зачем ты это делаешь?

— Потому что могу. Потому что тебе нужно преподать урок, что за неповиновение всегда приходится платить. Неважно, насколько велико оно или мало. Это твое наказание, Мила. Отказать себе в оргазме, которого сейчас требует твое тело.

— Пожалуйста.

— Скажи мне, — его голос был низким, звенящим эхом похоти, которая когтями впивалась в мою душу, — скажи, чтобы я кончил. Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я кончил на весь мой дорогой гребаный костюм.

Его удары стали быстрее. Энергичнее. Отчаяннее.

— Скажи мне, Мила!

— Я хочу, чтобы ты кончил. — Я сжала бедра, мой оргазм грозил вырваться наружу. — Я хочу видеть, как ты кончаешь.

— Блядь, — выругался он, откинув голову назад, выгибая бедра и перебирая руками, пока белые ленты не вырвались из его члена и не попали на белую рубашку.

— Боже! — Мне хотелось кричать. Я хотела плакать. Я хотела кончить, но его предупреждение не дало мне опрокинуться навзничь. Это противоречило всему, чего хотело мое тело, противоречило моей гребаной человеческой природе находить удовольствие. Отказ в оргазме заставил каждую мою мышцу напрячься и жаждать разрядки.

— Хорошая девочка.

Это прозвучало так, будто он насмехался надо мной. Как будто он получал удовольствие от моих мучений. Слезы жгли мне глаза, гнев усиливал мою ноющую потребность.

— А теперь закрой ножки и вылезай из бассейна. — Он встал и сорвал с себя грязную рубашку, бросив ее на землю. — Ужин ждет.