Гвен Винн

Глава двадцать четвертая Цветок «окровавленной любви»

На ферме Аберганн собралась большая толпа. Не шумная и возбужденная; напротив, все ведут себя сдержанно и торжественно, как подобает на похоронах.

Это и есть похороны, вернее, скоро будут. Потому что сегодня это дом смерти. Гроб, а в нем тело той, которая, останься в живых, стала бы женой Джека Уингейта.

Мэри Морган пала жертвой злобы чудовища. Упала в разбухший ручей, жестокий и безжалостный, как и тот, кто приговорил ее, и этот ручей унес ее в своем потоке; тело ее бросало из стороны в сторону; она то погружалась, то показывалась снова. Никто не спас ее: трусливый француз даже не сделал попытки; подбежав к краю пропасти, он остановился и только испуганно смотрел на ревущий внизу поток, покрытый пеной, слышал крики девушки, которые все удалялись и становились слабее, по мере того как ее уносило к ее судьбе.

Еще раз он услышал этот крик – последний крик, говорящий, что жизнь проигрывает смерти, что смерть побеждает. И все было кончено. Роже стоял в ужасе и изумлении, и в этот момент облако снова закрыло луну, как будто набросило на землю темный полог. Даже белая пена на воде стала невидимой. Священник больше ничего не видел и ничего не слышал, кроме хриплого резкого шума потока. И напрасно бросился он тогда к дому и поднял всех. Спасти Мэри Морган было уже невозможно. Только случайно тело ее, выброшенное на берег, нашли к утру.

Сегодня третий день после этого, и вот-вот должны состояться похороны. Хотя ферма уединенная и окружающая местность населена редко, собралось много народу. Отчасти из-за необычных обстоятельств гибели девушки, но главным образом из уважения к Ивену Моргану, которое испытывают к нему ближние и дальние соседи. Они сейчас здесь в своих лучших нарядах, мужчины и женщины, протестанты и католики. Хотят продемонстрировать сочувствие, которое многие искренне ощущают.

Среди присутствующих не высказываются никакие предположения насчет смерти девушки. Никто ничего не подозревает. Да и как можно подозревать? Совершенно очевидно, несчастный случай, как и провозглашает коронер на судейском жюри, состоявшемся в тот же день. Заседание было коротким и формальным.

Миссис Морган сама рассказала, как отправила дочь с поручением, из которого она не вернулась; священник, как свидетель, рассказал об обстоятельствах смерти. Всего этого оказалось достаточно; хотя подтверждение нашлось в отсутствующей доске, которую отыскали и принесли на следующий день. Даже если бы Уингейт греб назад при дневном свете, он ее бы не увидел. Фермерские работники и другие, кому случалось пользоваться мостиком, подтвердили, что доска была закреплена непрочно.

Одно свидетельство могло совершенно изменить характер рассказа. Его мог сделать отец Роже; но не сделал; у него были причины утаить правду. Теперь он обладает тайной, которая сделает Ричарда Демпси его пожизненным рабом, инструментом в его руках, добровольным или нет. И теперь контрабандист будет исполнять его приказания, какими бы беззаконными они ни были.

Похороны назначили на двенадцать. Сейчас одиннадцать с небольшим, и все уже собрались в доме. Мужчины стоят группами снаружи, некоторые в маленьком садике, другие забрели во двор, чтобы взглянуть на жиреющих свиней, или на пастбище – посмотреть на беломордых херефордов и рейландских овец, , разведением которых славится Ивен Морган.

В доме женщины – родственницы покойной, подруги и близкие знакомые. Всех допустили в комнату, где лежит покойница, чтобы они в последний раз на нее взглянули. Тело в гробу, но крышка еще не закрыта. Оно лежит в белом, еще не тронутое разложением, прекрасное, как живая невеста, хотя теперь ее алтарь – вечность.

Поток посетителей проходит внутрь и выходит; но помимо любопытствующих, которые заглядывают ненадолго, в комнате постоянно находится несколько человек. Сама миссис Морган сидит рядом с гробом, временами начиная плакать; ее утешают несколько женщин.

В углу молодой человек, который как будто не меньше матери нуждается в утешении. Время от времени грудь его вздымается в громком вздохе, как будто сердце в ней разрывается. Неудивительно: ибо это Джек Уингейт.

Впрочем, некоторые считают его присутствие здесь странным. Они не знают, какая удивительная перемена произошла в чувствах миссис Морган. Теперь, у смертного одра, все, кто был дорог ее дочери, стали дороги и ей. А она знает, что молодой лодочник был ей дорог; он сам рассказал ей об этом, рассказал со слезами и в таких словах, что в их правдивости невозможно усомниться.

А где же второй, предатель? Его здесь нет – и никто его не видел после трагедии. Его не было на следствии, он не пришел порасспрашивать или выразить сочувствие, и теперь он не принимает участие в погребальных обрядах.

Кое-кто замечает его отсутствие, хотя никто о нем не жалеет, даже сама миссис Морган. Горюющая мать думает, что он был бы ей плохим сыном. Но это только беглое воспоминание; душа ее поглощена горем по умершей дочери.

Пора закрывать гроб. Ждут только священника, который должен произнести несколько слов. Он еще не появился, хотя должен уже быть. Но у такого важного лица множество обязанностей, и его что-нибудь могло задержать.

Тем не менее он не подводит. Пока в комнате покойницы негромко рассуждают о причинах его отсутствия, снаружи раздается гул голосов, потом топот – это расступаются люди, давая ему дорогу.

И вот священник заходит кв комнату, приближается к гробу и останавливается. Все взгляды устремлены на него. А он смотрит на лицо покойницы – вначале с обычным серьезно-официальным видом и с выражением фальшивой скорби. Но вот лицо его изменяется. Он как будто увидел что-то необычное, поразившее его. Он даже вздрагивает, но так легко, что этого никто не замечает. Каковы бы ни были его эмоции, он их скрывает; спокойным голосом произносит молитву, со всеми необходимыми формальностями и жестами.

Крышку закрывают, навсегда пряча тело Мэри Морган, ее лицо. Набрасывают покров, и гроб выносят.

Нет ни катафалка, ни плюмажей, ни наемных плакальщиц. Подлинное горе занимает место этой бессердечной роскоши могилы. Гроб уносят на плечах мужчин, толпа расступается, пропуская процессию, и следует за ней.

Несут к церкви у переправы Рага, на недавно освященное кладбище. Гроб опускают в уже выкопанную могилу; и после обычной для католиков церемонии забрасывают землей.

Все расходятся по домам, поодиночке или группами, останки Мэри Морган покоятся в могиле, возле которой задерживаются только ближайшие родственники.

Есть и одно исключение: мужчина, который не является родственником Мэри, но стал бы им, если бы она была жива. Уингейт уходит с намерением вскоре вернуться. Церковное кладбище расположено на берегу реки, и когда спускается ночь, Джек приводит сюда свою лодку. Затем, привязав ее к берегу, он выходит и направляется к свежей могиле. Все это он делает осторожно, как будто опасается, что его увидят. Но темнота способствует ему, и никто его не видит.

Достигнув священного места, он склоняет колени и ножом, который достает из кармана, делает в недавно уложенном дерне небольшое углубление. И в него сажает растение, которое принес с собой, – самый обычный цветок, но символизирующий необычные чувства. Местные жители называют его «цветком окровавленной любви»[87].

Закопав корень растения и восстановив дерн, Джек наклоняется еще больше, прижимаясь губами к траве на могиле. Человек, оказавшийся поблизости, смог бы расслышать его рыдания и слова:

– Мэри, дорогая! Ты теперь с ангелами, и я знаю: ты простила мне, что я навлек на тебя эту ужасную смерть. О, дорогая, дорогая Мэри! Я был бы рад лежать с тобой в могиле. Бог мне свидетель!

Некоторое время он молчит, предаваясь горю – такому сильному, что оно кажется непереносимым. И вот, когда он сам считает его таким, взгляд его останавливается на открытом ноже, который он по-прежнему держит в руке. Удар этого блестящего лезвия в сердце, и все его несчастья исчезнут.

– Мама… моя бедная мама… нет!

Эта последняя мысль вместе с произнесенными словами спасает его от самоубийства. Произнеся их, он прячет нож, встает, возвращается к своей лодке и гребет домой; но на сердце у него тяжело.