Гвен Винн

Глава шестьдесят четвертая Необычный законоучитель

По Уаю между Ллангоррен Кортом и переправой Рага вверх по течению движется лодка. В ней два человека – не Вивиан Райкрофт и Джек Уингейт, а Грегори Роже и Ричард Демпси.

Бывший браконьер за веслами – вдобавок к своей новой должности он управляет скифом, который сменил в поместье «Гвендолин». Сегодня утром он отвез хозяина на переправу Рага и оставил его там; вечером он должен будет отвезти его домой.

Эти два места находятся на противоположных берегах реки, и их соединяет кружная дорога, которая плохо подходит для колесных экипажей; поскольку Льюин Мердок к тому же плохой всадник, он предпочитает водный путь и часто, как и сегодня, им пользуется.

Это тот самый день, в который состоялся зловещий разговор отца Роже с мадам, зная, что лодка должна вернуться на переправу, священник занимает в ней место. Дело не в том, что он не любит ходить или вынужден так передвигаться: теперь к его услугам лошадь, и он часто совершает поездки верхом. Но в этот день он оставляет лошадь в конюшне и идет в Ллангоррен пешком, зная, что будет возможность вернуться на скифе.

Не желание удобств заставляет его так поступить. Грегори Роже хочет завершить тот зловещий план, о котором разговаривал тет-а-тет с той, кого называет «cherie».

Хотя он потребовал лодку и гребца, который известен ему не только своим умением грести, священник тем не менее молчит. Бывший браконьер привык к его манерам и видит, что тот задумал что-то необычное и что ему самому предстоит оказать какую-то услугу или принести жертву. Это совсем не дичь и не рыба. Теперь он замается делами поважнее и ожидает, что услугу от него тоже потребуют серьезную. Однако у него нет ни малейшего представления, в чем она будет заключаться, хотя ему уже задали несколько вступительных вопросов. Первый из них таков:

– Вы не боитесь воды, Дик?

– Не очень, ваше преподобие. А зачем мне ее бояться?

– Ну, вы так не привыкли мыть лицо – я прав в своих догадках: вы его моете раз в недель? – что мой вопрос вполне объясним.

– О, отец Роже! Это было в прошлом, когда я жил один и мыться было не для кого. Теперь я в респектабельном обществе и умываюсь ежедневно.

– Рад слышать об улучшении ваших привычек и что они соответствуют вашему повышению. Но мой вопрос не имеет отношения к вашим омовениям – а скорее к умению плавать. Если не ошибаюсь, вы плаваете, как рыба?

– Нет, не как рыба. Это невозможно.

– Ну, тогда как выдра?

– Что-то подобное, если угодно, – со смехом отвечает Коракл.

– Вероятно, очень похоже. Но неважно. Не будем спорить о ваших способностях пловца. Я полагаю, вы сумеет добраться до любого берега этой реки, если скиф перевернется, а вы в нем сидите?

– Боже, отец Роже! Для меня это ничего не значит! Я доплыл бы до берега, если бы до него были мили!

– А можете в таком виде, как сейчас, в одежде, в обуви и со всем остальным?

– Не только смогу, но и смогу перенести какую-нибудь тяжесть.

– Подходит, – отвечает спрашивающий, очевидно, удовлетворенный; потом снова погружается в молчание; Дику остается только гадать, зачем его об этом расспрашивали.

Но молчание длится недолго. Через одну-две минуты, словно очнувшись от задумчивости, отец Роже снова спрашивает:

– А перевернется ли скиф, если я встану на борт – я имею в виду надавлю всем своим весом?

– Конечно, ваше преподобие, хоть вы и немного весите, перевернется, как лохань.

– Перевернется вверх дном, как ваш старый коракл?

– Ну, не так быстро, как коракл. Но все равно поплывет вверх дном. Хотя большая лодка, к тому же неуклюжая, тоже переворачивается легко, даже если на борт встанет нетяжелый человек.

– Тем более тяжелый, такой, как вы?

– Я и пытаться не стану, ваше преподобие: ведь со мной в лодке вы.

– А если бы был кто-нибудь другой – и если бы это было вам выгодно?

Коракл вздрагивает, услышав этот вопрос, который делает понятней предшествующие расспросы, удивлявшие браконьера. Он видит, куда правит этот священник.

– Попытался ли бы я, ваше преподобие? Ну, как вы говорите, все зависит от выгоды. Я не возражаю против небольшого купания, если могу при этом заработать. Много раз в морозные ночи я чуть не замерзал, ловя лосося, чтобы продать его за полцены. Если бы мне показали честный способ заработать, я бы не стал ждать, пока лодка перевернется, а просто прыгнул бы за борт.

– Тогда можете попробовать, мсье Дик. Но чтобы заработать честные деньги, переворачивание лодки может стать обязательным условием.

– Пусть будет так, ваше преподобие. Я готов выполнить, если вы меня попросите. Может быть, – продолжает он вопросительным тоном, – кто-нибудь еще может вместе со мной окунуться в воду?

– Да, может, – отвечает священник, переходя к делу. – Вернее должен, – продолжает он, – потому что если он этого не сделает, очень вероятно, что все мы пойдем ко дну, и скоро.

Коракл ни о чем не спрашивает. Он почти догадывается, о ком идет речь, и уверен, что долго гадать ему не придется.

Вскоре он получает новый материал для размышлений, потому что священник замечает:

– Несомненно, mon ancien bracconier[156], вы должны быть благодарны шансу, который так изменил обстоятельства вашей жизни. Но, возможно, вы не вполне удовлетворены и желаете чего-то большего. И вы бы это получили, если бы не человек, который упрямо против этого возражает.

– Могу я узнать, кто это, отец Роже?

– Можете и узнаете. Не называя имен, это тот, кого вы повезете в лодке назад в Ллангоррен.

– Я так и думал. И если не ошибаюсь, он тот, кому не мешало бы искупаться, по мнению вашего преподобия?

– Да, ему это пошло бы на пользу. Это может излечить его от дурных привычек – пьянства, картежной игры и тому подобного. Если он не излечится от них, и немедленно, скоро в Ллангоррене не останется ни акра земли и ни пенса в его кошельке. Ему придется вернуться к нищенству и в Глингог; а вы мсье Коракл, вместо того чтобы быть хранителем дичи и иметь в перспективе другие более приятные возможности, должны будете вернуться к браконьерству, ночной ловле рыбы и тому подобному. Вы этого хотите?

– Будь я проклят, если хочу! И сделаю все, чтобы этого не было! Только, ваше преподобие, покажите мне путь.

– Есть только один путь, о котором я могу подумать.

– И каков он, отец Роже?

– Да просто встаньте на борт лодки и переверните ее вверх дном.

– Сделаю. Когда и где?

– Когда будете возвращаться назад. Место можете выбрать сами – выберите удобное и безопасное. Только смотрите не утоните сами!

– Не беспокойтесь. Нет воды, в которой мог бы утонуть Дик Демпси!

– Конечно, – шутливо соглашается священник, – думаю, что нет. Если вам суждено умереть от удушья, то не в воде; средство удушения будет другим – более соответствующим той жизни, которую вы вели. Это пенька! Ха-ха-ха!

Коракл тоже смеется, но с гримасой волка, воющего на луну. Луна, освещающая его лицо, показывает, что грубая шутка ему не понравилась. Но, вспоминая, как высвободил предательскую доску на мостике, ведущем в Аберганн, он молча глотает ее. Постепенно у него тоже появляются возможности сказать свое слово о делах в Ллангоррен Корте, и живущие там должны будут его выслушать, или их, как филистимлян Газы, притащат за уши.

Но бывший браконьер пока не готов выступать в роли Самсона; и как ни раздражает его шутка священника, он вынужден проглотить свое раздражение и никак его не показать.

Да и нет у него времени на разговоры – не в скифе. Вперди показался уже причал переправы Рага; отец Роже обменивается с Кораклом несколькими словами шепотом и выходит.

А говорит он следующее:

– Сто фунтов, Дик, если сделаете. Вдвое больше, если проделаете все искусно!