Гвен Винн

Глава семьдесят вторая Коракл на смертном одре

Когда на следующее утро солнце взошло над Ллангоррен Кортом, в поместье не было ни хозяина, ни хозяйки!

Но так было недолго. Если старых слуг уволили быстро, еще быстрее пришлось расстаться с работой новым. В середине того дня, когда исчезла хозяйка, пока слуги еще удивлялись ее исчезновению, их ожидал новый шок, и гораздо более неприятный: они увидели, как к воротам подъезжает экипаж и из него выходят два человека, отнюдь не друзья той, которая платила им жалованье. Ибо один из этих двоих – капитан Райкрофт, а другой – начальник полиции; после коротких переговоров полицейский приказывает дворецкому собрать всех слуг. И все это с таким властным видом, который исключает всякое непослушание или попытку принять происшествие за розыгрыш.

Слуги собираются из погребов и чердаков, и даже с полей; у всех записываются имена и другие данные; затем им сообщается, что их услуги в Ллангоррене больше не нужны. Короче, все они уволены – и без упоминаний о месячном жалованье или предупреждении! Если они это получат, то только из милости.

Затем им приказывают собраться и уходить. Временным управляющим поместья назначается Джозеф Прис, который к этому времени на лодке переправляется с противоположного берега; с ним приплывает и Джек Уингейт на случай сопротивления.

Но никакого сопротивления не возникает. Как они ни огорчены торопливым увольнением, слуги слишком многое видели, чтобы удивляться ему. По тому, что они замечали, о чем шептались между собой, они заключили, что служба их будет недолгой. И потому все подчиняются без слов, хотя и хмурятся недовольно; и готовятся покинуть свои помещения, в которых расположились так уютно.

Однако одного человека нельзя удалить так быстро и бесцеремонно – главного хранителя дичи Ричарда Демпси. Ибо пока остальные собираются, приходит сообщение, что он лежит при смерти! Так предсказывает приходской врач. К тому же он бредит и говорит очень странные вещи; когда суперинтенданту полиции пересказывают кое-что из этого бреда, он решает, что его место – у постели умирающего.

Без промедлений отправляется он в комнату Коракла – ведет его туда бывший обитатель этой комнаты Джозеф Прис – в сопровождении капитана Райкрофта и Джека Уингейта.

Дом, в котором находится эта комната, всего в нескольких сотнях ярдов от главного здания, и вскоре они уже в нем. Стоят над кроватью, в которой лежит бредящий больной. Он не лежит спокойно, а мечется и иногда так яростно, что его приходится удерживать.

Суперинтендант сразу понимает, что допрашивать его бесполезно. Он не смог бы ответить даже на вопрос о собственном имени; он не узнает ни себя, ни тех, кто стоит рядом.

На лицо его страшно смотреть. Достаточно сказать, что это скорее лицо демона, чем человека.

И он непрерывно говорит; речь его, потоком льющаяся с уст, тоже ужасна. Это признание во множестве разнообразных преступлений, затем отказ от них и обвинение других, и все эти противоречивые высказывания перемежаются кощунственными проклятиями.

Достаточно привести образец, опустив проклятия.

– Это ложь! – восклицает он, когда они заходят в комнату. – Ложь, каждое слово лживо! Я не убивал Мэри Морган! Если бы я это сделал, она все равно заслужила! Завлекла меня и предпочла этого щенка Уингейта! Я ее не убивал! Нет, я только вытащил доску. Если она оказалась дурой и ступила на нее, это не моя вина. Она так и сделала! Ха-ха-ха!

Некоторое время продолжается этот ужасный смех, словно сам сатана смеется над какой-то своей дьявольской проделкой. Затем, вспомнив другое преступление, умирающий продолжает:

– Это благородная леди! Знатная девушка! Она не утонула; она даже не мертва! Священник увез ее на французской шхуне. Я ничего общего с этим не имею. Это все священник и мистер Мердок. Ха! Мердок! Вот его я утопил! Нет, я этого не делал! Это еще одна ложь! Он сам перевернул лодку! Дайте подумать. Он или не он. Нет, не он. Он был слишком пьян для этого. Я встал на борт. Пришлось нырнуть и поплавать. Но я все проделал – очень аккуратно. Не правда ли, ваше преподобие? И всего за сто фунтов. Но вы пообещали удвоить награду – пообещали! Держите слово, или я вас выдам – всех вас, и француженку тоже! Она взяла себе эту красивую шаль … Говорит, индийская. Теперь она у нее. Хотела забрать и драгоценности, но не посмела их удержать. Саван! А! Саван! Вот что они мне оставили. Я должен был сжечь его. Но тогда за мной пришел бы дьявол и сжег меня самого! Как красиво выглядела Мэри в этом роскошном платье, вся в кольцах и украшениях – цепочках и браслетах, и все золотое! Но я ее бросил в воду, и она это заслужила. Я ее дважды утопил – ха-ха-ха!

Снова он разражается демоническим смехом, который продолжается очень долго.

Больше часа слушают они его бред – и слушают с напряженным интересом. Ибо несмотря на всю бессвязность, отдельные факты складываются в рассказ, который можно понять. Хотя рассказ необычный и полный такой жестокости, что кажется невероятным.

И все это время Коракл мечется на постели; наконец, истощенный, опускает голову на подушку и затихает. Кажется, он умер.

Но нет: агония продолжается, такая же ужасная, как раньше. Подняв голову, Коракл видит мундир полицейского и его серебряные пуговицы – и это зрелище меняет выражение его лица; он как будто приходит в себя. Вызывающе размахивая руками, он кричит:

– Убери руки, полицейский! Убери, или я разобью тебе голову! Ты мне затянул веревку на шее! Будь ты проклят! Ты меня душишь!

Он хватается пальцами за горло, словно пытается растянуть веревку, и хрипит:

– Клянусь дья…

И с этими словами падает мертвым. Последними словами его были проклятия, а последним видением – веревка на шее!

Его непрошенная исповедь раскрывает многие из загадок, которые оставались неразгаданными. Псевдосвященник отец Роже заметил сходство между мисс Винн и Мэри Морган – он вздрогнул, стоя над гробом, и на это обратил внимание Джек Уингейт. Позже он выкопал тело, и помогали ему браконьер и Мердок. На лодке они перевезли тело в дом Демпси. Затем отправились в Ллангоррен, схватили молодую леди, когда она стояла в летнем домике, и заглушили ее крики хлороформом. Потом и ее отнесли к Демпси и поменяли труп на живое тело, поменяли гробовой наряд на шелковое платье. Эту часть дела исполнила миссис Мердок, которая присоединилась к ним в доме браконьера. Дик спрятал саван, из-за суеверия побоялся его сжечь. Гвендолин Винн, одурманенную, в беспамятстве, отвезли в лодке в Чепстоу и погрузили на борт французской шхуны «La Chouette»[169]; затем перевезли в Булонь и там на всю жизнь заточили в монастырь. Деликатное дело завершил отец Роже с помощью иезуитов, которые снабдили его необходимыми средствами.

Умирающий в своем невольном признании один за другим сообщал удивительные факты. И в сопоставлении с другими сведениями, известными Райкрофту, вместе с необходимыми выводами, все это завершило картину ужасной драмы.

Мотивы преступления были совершенно ясны; только раз у преступников промелькнула искра человечности – если бы его остатки не сохранились в груди Льюина Мердока, Гвендолин Винн не добралась бы до монастыря. Все еще без сознания, она погрузилась бы в воды Уая в своем бальном платье! И теперь лежала бы в семейном склепе там, де лежит другое тело в ее платье. И все считали бы, что это и есть Гвендолин Винн!

Последнее стало окончательно ясно на следующий день, когда семейный склеп Виннов вскрыли и миссис Морган по многим известным только ей признакам опознала тело дочери!