Хевдинг

Глава 3

Задерживаться в Хедебю я не видел никакого смысла, сидение без дела только разлагает дисциплину. Поэтому я приказал отчаливать сразу, как только новички поднялись на борт после короткого интервью. Не настолько короткого, как у запорожских казаков, но и без анкет на пять сотен вопросов и проверки службой безопасности.

Я просто спросил у каждого из желающих имя, возраст, откуда они родом и бывали ли они в походе. Желающих оказалось больше, чем я думал, и чересчур молодых и чересчур старых пришлось отсеять. Ещё пришлось отказать одному человеку со Сьялланда, я заподозрил его в работе на Рагнарсонов. А так наша команда разом увеличилась почти на треть.

Не сказать, что бейстадцы были этим довольны, они привыкли ходить в вик крепко сбитой командой из знакомых и родственников, а «всякий сброд» по их разумению, набирали к себе только изгнанники и просто не очень хорошие люди, к которым мы не относились. Но все при этом понимали, что другого выхода, если мы хотим продолжать, у нас нет.

Поэтому чуть солнце прошло зенит, как «Морской сокол» пошёл на вёслах прочь из Шлей-фьорда, гружёный только провизией и злыми жадными викингами. Впереди нас ждали серые воды Балтики.

Раньше для меня путешествие по волнам Балтики означало выпить по банке одноимённого пива, начиная от тройки и заканчивая девяткой, но теперь придётся путешествовать в самом прямом смысле. И воды Балтики заметно отличались от вод Северного моря, это видел даже я, не слишком-то опытный мореплаватель.

А пока мы отдалялись от Хедебю, новые члены команды притирались друг к другу. Я стоял у руля и смотрел, как они гребут, каждый из них. Кто-то грёб умело, кто-то не очень, но это не беда, научатся. Гораздо важнее, как они взаимодействуют друг с другом. Знакомятся. Общаются.

Вон, Ульф Бочка, борнхольмец, телосложением и впрямь напоминающий бочку, хохочет во весь голос после какой-то шутки Лейфа. Сразу за его спиной молча гребёт Стейн, юный датчанин из Хедебю, упрямо набивая мозоли на ладонях. Сбежал от семьи, не иначе. На другой стороне от них сидит Харальд Рябой из Рибе, ворочая веслом с этакой ленцой опытного морехода. Горм Кусака, сразу похвалившийся тем, что откусил своему первому противнику ухо, гребёт ровно столько, сколько нужно, не больше и не меньше. Так же и прочие новички.

На первый взгляд все вроде нормальные парни. Как дело обстоит на самом деле — будем проверять уже потом, в бою. Когда вокруг опасность, люди раскрываются порой совсем с другой стороны.

А пока мы просто притирались друг к дружке, учились грести синхронно, вместе, уверенно и слаженно, и новичкам приходилось грести больше всех, пока раненые ветераны Йорвика отдыхали, сидя на скамьях. Словно на скамейке запасных.

— И куда мы сейчас, хёвдинг? — спросил меня Кьяртан.

— Есть у меня пара идей, куда можно заглянуть, — загадочно улыбнулся я.

Балтика. При этом слове обязательно всплывают несколько ассоциаций, и после пива сразу же идут шпроты, а следом за ними — янтарь. И что-то мне подсказывало, что рейд по прибалтийскому побережью может принести нам неплохие барыши. Надо только разузнать, кто там сейчас обитает. Скорее всего, дикие племена лабусов, тибл и прочих чухонцев.

Не думаю, что с ними возникнут какие-то сложности. Вот идя вдоль берега будущей Померании нужно быть осторожным, это да. Там можно было и по голове получить. Хотя сейчас, в принципе, все эти места были дикими и неизведанными, языческими. Волна немецких крестовых походов начнётся ещё нескоро.

Свеи и датчане регулярно ходили сюда в набеги, отнимая у бедных поморян и пруссов их пожитки, так что и нас встречать будут соответственно. С той же гостеприимностью.

Так что я планировал сначала немного пощипать прибалтов, а уже потом разведывать путь из варяг в греки. Хотя особой разведки и не требуется, иди на восток до устья Невы, а там местные покажут и волоки, и всё остальное. На такой магистрали трудно заблудиться.

В моих мечтах всё было легко и просто, почти уже сделано, руку только протяни. Корабль с драконьей мордой на носу величаво подходит к золотому пляжу Юрмалы или Светлогорска, местные жители сами несут нам драгоценный янтарь, вожди склоняют головы, а девушки сами бросаются в объятия. Красота.

Но пока мы просто шли вдоль побережья на восток, останавливаясь на ночлег в каких-нибудь безлюдных местах. Несмотря на всю привлекательность этих мест, регулярные набеги северян и здесь делали своё дело, заставляя аборигенов отходить вглубь суши.

И каждый вечер в лагере что-нибудь происходило.

— … а потом я оторвал ему голову! Голыми руками! — собрав вокруг себя небольшую толпу слушателей, вещал один из новеньких, Торир Большая Нога.

— Брешешь, — сказал ему Олаф.

Многие из бейстадцев и без того были настроены негативно к новичкам, но некоторые — особенно.

— Клянусь тебе! — воскликнул Торир.

— Невозможно взять и оторвать кому-то голову, — сказал Асмунд. — Только если она будет висеть на лоскутке кожи.

— А я разве не сказал? — удивился Торир Большая Нога. — Ха! Точно! Я ударил его топором по шее, а потом голыми руками оторвал голову!

— Ирландцы все мелкие и тощие, даже меньше саксов, — сказал Хальвдан. — Может, и можно оторвать.

— Нельзя, — сказал Олаф.

— А я думаю, можно, — сказал Хальвдан.

— Скоро сможете это проверить, — сказал я, приближаясь к костру, у которого сидели норманны. — Здешние мужики тоже мелкие и тощие.

— Бранд! Решил с нами посидеть? Наскучило мечом махать? — осклабился Хальвдан.

Каждый вечер я проводил в усердных тренировках с мечом, топором, тесаком и копьём, пытаясь овладеть всем здешним оружием в совершенстве. Ну, или почти всем. Но сейчас, после пропущенного в голову, меня начинало мутить от любой физической активности, и уделять тренировкам больше пяти минут не получалось.

— Знавал я одного парня, — произнёс Торир. — Он вот тоже так каждый день занимался.

— Наверное, умелым воином стал? — хмыкнул Сверри, тоже грезивший победами на поле брани.

— Нет, пропотел на одной из тренировок, простудился и помер, — сказал Торир на полном серьёзе. — Даже ни с кем подраться всерьёз не успел, не то что врагов убивать.

— На что-то намекаешь? — спросил я.

— Нет, хёвдинг, — покачал головой Торир.

— Ха-ха-ха, с нашим Брандом шутки плохи, да, Олаф? — расхохотался его брат Лейф.

— Точно, — буркнул Олаф.

Костёр трещал, выбрасывая снопы искр, дым лез в глаза всюду, куда бы ты не уселся, комары так и норовили откушать свежей крови, именно твоей, а не чьей-то ещё. Но почему-то такие посиделки у костра нравились мне гораздо больше, чем пьянки в таверне или в длинном доме конунга. Душевнее как-то, что ли.

Все заняты своим делом, большинство отдыхает после долгого дня в море. Кто-то варит кашу в общем котле, кто-то стоит в карауле. Хромунд обходит раненых, некоторые уже спят, богатырским храпом демаскируя нашу стоянку. Мне нравилась такая жизнь, полукочевая, бродячая. Лучше, чем сидеть за стенами какого-нибудь городка в прокопчённой хижине и ждать, пока к стенам подойдёт чья-нибудь армия.

Да и я уже привык к подобной жизни, а смартфоны, интернет и центральное отопление теперь казались для меня чем-то далёким и сказочным, эфемерным. Смутным воспоминанием из далёкого прошлого.

— Вот разбогатеем, ферму себе построю, — мечтательно протянул Токи. — В жёны себе Ауд возьму, рыжую.

— Кто бы её тебе отдал, Токи, — фыркнул Кьяртан.

— Так я и говорю, когда разбогатеем, — пожал плечами Токи. — Сейчас-то понятно…

— Пока ты в море, на ней уж кто-нибудь жениться успеет, — сказал Сверри. — Или она ждать обещала?

— Не знаю, — пожал плечами Токи.

— Ауд, это которая дочка Ормульфа Рыжего? — спросил Лейф.

— Она самая, — сказал Токи.

— Да уж, я бы с ней ферму-то распахал, — задумчиво произнёс Лейф.

Токи, кажется, не понял, что Лейф имел в виду, поэтому согласно закивал, как ни в чём не бывало. Остальные прятали ухмылки в бороды.

О мирной и спокойной жизни мечтали многие, и их в поход гнала жажда наживы, стремление разбогатеть, чтобы однажды осесть на земле и больше никогда не браться за оружие. Другие мечтали прославиться, чтобы об их доблести сложили песни, которые запомнятся в веках. Третьи, и их было меньше всего, ходили в вик просто из любви к приключениям, и я, пожалуй, мог считать себя именно из их числа.

Меня не интересовало богатство, земля и спокойное существование зажиточного фермера, хотя я понимал, почему некоторые могут к этому стремиться. Меня не заботили песни, которые обо мне сложат, и истории, которые обо мне расскажут, хотя я и старался вести себя так, чтобы не уронить чести и соответствовать здешнему моральному компасу. А вот узнать, что кроется за горизонтом, поглядеть на далёкие земли, оказаться там, где прежде не ступала нога моего современника, это будоражило кровь и заставляло меня двигаться дальше.

Утром мы двинулись дальше, навстречу рассвету. И чем дальше мы продвигались на восток, тем более знакомыми и привычными для меня выглядели здешние берега.

Корабль всё чаще вёл Кьяртан, пока я отлёживался на корме, удар в голову, похоже, не прошёл бесследно. Мне требовалось немного времени, чтобы восстановиться, как и остальным нашим раненым, и поэтому мы проходили мимо возможных целей. Поморянские деревушки оставались нетронутыми.

Впрочем, никто не жаловался. Один только Жадина, вечно алчущий добычи, пристально вглядывался в туманную дымку на юге, подсчитывая утерянную прибыль. Все остальные пока отдыхали от сражений и зализывали раны.

Вскоре мы добрались до литовского побережья и повернули к северу. Прошли вдоль Моонзунда, добрались до Финского залива. С грабежом латышей и прочих местных нищих аборигенов пришлось повременить. У них как у латыша — только хрен да душа. И в кармане ни гроша. Так что мы просто восстанавливались от ран, не встревая в конфликты.

Миновали будущую Нарву, острова, Котлин. Теперь я сам вёл «Морского сокола» с глупой улыбкой на лице. Здесь я бывал. Пусть в другом времени, но бывал, и любил эти места, хоть и не жил здесь подолгу. И хоть вместо чудесных парков Ораниенбаума и Петергофа здесь виднелся только заросший лесом берег, я всё равно радовался.

Топкие берега устья Невы и знакомые очертания островов так и вовсе привели меня в восторг.

— Чему ты так радуешься, Бранд? — вдруг спросил меня Кьяртан.

— Здесь граду быть, — усмехнулся я.

И пусть никаких чернеющих изб убогого чухонца пока не виднелось, Пушкин немного приукрасил действительность, но берега и в самом деле здесь были топкими, а широкая река неслась вперёд с ужасающей скоростью. Нам приходилось идти на вёслах, чтобы хоть как-то бороться с течением.

— Для города место плохое, болото сплошное тут, — сказал Вестгейр. — Комары сожрут.

— Нет, братцы, — протянул я. — Тут город будет. Один из величайших. Но потом.

Норманны покосились друг на друга, мол, хёвдинг совсем головой ударился, но спорить со мной не стали. В конце концов, я же не заставлял их этот город строить.

Мы вошли в Неву, мимо Васильевского острова, который хоть и не был убран в гранит, но всё равно узнавался по очертаниям Стрелки.

— Будь здесь место повыше, так неплохое местечко было бы, пошлины за проход собирать, — сказал Сигстейн. — Все посюда ходят, другого-то нет пути.

— Это кажется тебе, что нет, — сказал Ульф Бочка, почёсывая объёмное пузо. — Полно их.

— А тут кто живёт-то вообще? — спросил Сверри.

— Финны, — сказал борнхольмец. — Рыбаки.

На этой стороне Балтики бывали немногие из нас, но некоторые всё же бывали. В основном, новички. Гуннстейн тоже наверняка бороздил здешние воды, но он теперь пировал в Вальхалле со старыми друзьями, ожидая нашего прибытия. Ничего, будем полагаться на собственные умения.

Прошли на вёслах мимо пляжа Заячьего острова, на котором пока не было ничего, кроме камышей и чахлых берёзок, миновали стоянку «Авроры». Русло сильно отличалось, но моё воображение рисовало панораму Санкт-Петербурга прямо поверх зелёных кустов и пологих топких берегов.

Дальше Нева круто изгибалась, и мы, грубо говоря, завернули за угол. Где-то здесь будет Смольный.

И тут мы увидели небольшую деревянную крепость, там, где Охта впадала в Неву. Здесь на берег были вытащены несколько кораблей, со стены за нами наблюдали, и я готов был поставить что угодно, что нас заметили давным-давно, едва мы только сунулись в устье реки.

Ширина реки позволяла эту самую крепость игнорировать, обойти стороной, но начинать своё путешествие по Руси с очередной ссоры как-то не хотелось. Да и не принято так делать. Так что из крепости нас окликнули.

— Кто такие? Откуда будете? — раздался голос.

Говорили на северном наречии, которое все понимали, значит, скорее всего, здесь обосновались свеи. Будущие шведы.

— Бранд Храфнсон! Из Бейстада! — крикнул я в ответ.

— Чем торгуешь? — спросил дозорный.

— Кровью! — ответил я.

Северянин рассмеялся и махнул рукой, мол, проходите.

— Это ж надо, кто-то на этом болоте всё-таки живёт, — удивился Вестгейр.

— Лунденвик тоже на болоте, — сказал Асмунд.

— Ну так то Лунденвик, — фыркнул Вестгейр.

— Тут город будет не хуже вашего Лунденвика, — сказал я. — А то и лучше.

— Да ну, скажешь тоже… — хмыкнул Торбьерн. — Глухомань глухоманью.

А вот дальше для меня начались места незнакомые. Нет, по сути, сейчас все эти места были мне незнакомы, в этой эпохе я видел их впервые, как и многие из команды, не зная, чего ожидать за новым поворотом русла. А в том плане, что выше по Неве я не поднимался и в своём родном времени.

— Надо бы на ночёвку вставать, — сказал Хромунд. — Дело к вечеру уже.

— Здесь ночами светло, — сказал я.

По крайней мере, в это время года.

— Дома тоже солнце летом почти не заходит. И что нам, теперь вовсе не спать? — проворчал Даг.

Замечание, конечно, резонное. И хотя я планировал за сегодня выйти на просторы Ладожского озера, придётся, видимо, ночевать где-то здесь. Надо только найти бережок повыше.

Встали, по всей видимости, где-то в районе будущего КАДа, точнее я сказать не мог. Тут почти везде пейзаж оставался плюс-минус одинаковым. Кусты, камыши, чахлые деревца. Не самый жизнерадостный пейзаж, если уж так посмотреть. Ещё и как назло, с залива подул холодный ветер, принося за собой сырость и слякоть, за ним спустился мерзкий маленький дождик, обволакивающий всё вокруг и высасывающий из тела драгоценное тепло. Узнаю любимый Питер.

Костёр удалось развести кое-как, с великим трудом, но от него разожгли ещё несколько, и северяне сгрудились вокруг этих костров, чтобы просушить одежду.

— Великий город здесь будет, говоришь, — хмыкнул Вестгейр.

— Да, — сказал я. — Место подходящее.

— Пока тут только комары хозяйничают, — буркнул Торир.

Гнуса и впрямь оказалось удивительно много, так что весь вечер то и дело звучали аплодисменты. Сегодняшняя ночь, судя по всему, выдалась белой, но тучи, затянувшие небо, всё равно погрузили всё в сумерки.

— А выше по течению там что? — спросил Сверри.

— Альдейгья, — мрачно произнёс Горм Кусака.

— Это что? — спросил Сверри.

— Озеро. Почти как море. Город на озере, — ответил Горм.

— Бывал там? — спросил я.

Горм кивнул.

— И кто в ней сейчас правит? — спросил я.

— Свеи, — сказал Горм. — Те же, что и в той крепостице ниже.

— Понятно, что не франки и не римляне, — сказал я. — Кто у них вождь?

— В Альдейгье? Хререк там вождь, — ответил Горм, а у меня почему-то холодок вдруг пробежал по телу.

Стало быть, завтра мы будем в Альдейгье. Или в Ладоге, если по-нашему.