Хорошая жена

Глава 20

Зато мы стали совершенно счастливы, занявшись покупками. Когда солнце ныряло за холм, и жара немного спадала, мы обходили бутики и рынки, мерили изящные итальянские туфли, обсуждали сумки. Мы покупали соломенные корзины и шелковые шарфы для Мэг.

Мария проинформировала нас об обувном магазинчике, прячущемся на узкой улице за церковью.

— Ботинки из Рима, — сказала она и подмигнула, — но цены не римские.

Мы с Мэг пришли к мнению, что обязаны сделать все возможное для поддержки итальянской экономики.

Магазин находился в средневековом квартале города. В его горячей и сумрачной утробе приятно пахло кожей и лаком — добротный ремесленный запах. В течение получаса мы тщательно обшарили все стеллажи. Мэг хищно схватила пару узких туфель на высоких тонких каблуках, а я не могла сделать выбор между очаровательными красными босоножками и практичной черной парой туфель, идеально подходящих Хорошей жене из Ставингтона.

Мэг сунула ноги в туфли и повернулась на каблуках. Радость снова сделала ее похожей на юную девушку, и я понимала, почему Роб когда-то влюбился в нее. Покачиваясь с пятки на носок, она сказала:

— Мою самую первую пару хороших туфель купил мне Уилл. Он устроился подрабатывать на склад супермаркета и накопил. Он хотел таким образом отблагодарить меня. Я берегла их много лет.

Наше пребывание в Фиертино имело неожиданные последствия: оно развязало язык Мэг. Она вываливала мне в руки ворох разноцветных воспоминаний. «Возьми их, — словно говорила она. — Это мой подарок тебе».

Она пыталась рассказать мне о неизвестном Уилле, том, который существовал до нашей с ним встречи. После многих совместных лет жизни я знала, что Уилл любит жареный бекон на завтрак. Я знала, какие рубашки он предпочитает, как он переворачивается во сне и закидывает руку за голову. Я знала, что он любит нашу дочь, и изменил мне. Я знала, что мы очень долго были вместе.

Но я не знала о том кусочке его жизни, когда бразды правления находились в руках Мэг, вероятно, дрожащих от страха и тревоги.

Я вернула красные босоножки на полку.

— Сейчас слишком жарко. В другой раз.

— Не обманывай себя, — сказала Мэг и пошла расплачиваться.

В конце недели позвонил Уилл.

— Фантастическая новость, Фанни. Хлоя получила свои результаты. Два «А» и один «В».[20] Я позвонил ей, и она была так рада.

Комок подскочил к горлу.

— Умница Хлоя.

Мы обсудили свои планы в отношении университетов, и куда собираются поступать ее друзья. Пока мы разговаривали, я представляла себе взрослую, умную и образованную Хлою в черной мантии на церемонии вручения дипломов, потом в белом платье на своей свадьбе, потом дома с тремя детьми. Время летело так быстро, и я не хотела упустить его.

— Ты сказал ей, что любишь ее?

— Конечно. Как вы там обе?

— Практически в коме.

— Хорошо. — он откашлялся. — Дом теперь кажется таким пустым. Но я почти все время в Лондоне. Боюсь, я устроил в квартире приличный бардак. Жаль, что Мэг снова свалилась на тебя. Я знаю, что тебе нужна была передышка. Но эти последние недели были сущим адом. — он продолжал в том же духе. Ужасная погода, утомительные дебаты. — наконец, он задумчиво сказал: — Ты сейчас кажешься такой далекой.

Я сбросила на пол мертвую муху. Неужели я не заметила ее во время моего генерального марафона с ведром и шваброй?

— Угадай, кто здесь появился. Рауль. Мы с ним были на изумительном ужине у его друзей и говорили только о вине и виноградниках.

— Очень хорошо, — осторожно ответил он. — Кстати, здесь тебя ждет адвокат со стопкой документов.

— Да, я помню. — я сделала над собой усилие. — Расскажи мне о своих делах.

— Прогнозы пессимистичны, — сказал он, — но, возможно, этого следовало ожидать…

Голос Уилла в трубке казался таким далеким, я смотрела в окно на оливковое дерево, опасно наклонившееся на крутом склоне холма. Нижние стороны листочков на солнце казались серебряными.

Я услышала шуршание пачки сигарет.

— Фанни, как я и боялся, налог на второй автомобиль будет отвергнут. Это слишком чувствительная потеря. На следующих выборах… мне вежливо дали понять, чтобы я убирался и был рад, если кто-то еще швырнет мне кость. Финиш. Полагаю, после всего этого мне не на что особенно рассчитывать.

Это было бы неправдой.

— Тогда нам не стоит тратить слишком много времени на самоедство, Уилл.

— Я думал, что ты могла бы быть более отзывчивой.

— Я отношусь к тебе с пониманием. Очень жаль, что ты разочарован, но все кончено.

Я повернулась, телефонный шнур обвился вокруг моих ног, но я хотела посмотреть на виноградные лозы по другу сторону дороги. Как интересно, почему я раньше не замечала, что опора высоковольтной линии на вершине холма расположена точно между двумя кипарисами?

— Фанни, когда ты возвращаешься домой?

Я услышала свой голос:

— Я не хочу возвращаться. Я чувствую себя здесь, как дома.

Мэг не была глупа, и она понимала, что не нравится Бенедетте.

— Знаешь, — сказала она вечером, когда мы собирались идти к Бенедетте на пасту, — по зрелому размышлению, я пришла к выводу, что лучше оставить вас двоих обсуждать прежние времена. Я поем у Анджело, так будет лучше.

Я согласилась. Бенедетта встретила меня, одетая в свое лучшее платье, поверх которого она повязала кружевной передник, и в прекрасном настроении. На кухне приглушенно бормотало «Радио Ватикана».

— Мой сын, — она широко улыбнулась, — он позвонил и сказал, что приедет зимой. — она вручила мне нож. — Нарежь салат, Фанни, пожалуйста.

Красные и сочные куски помидоров падали из-под моего ножа. Я взяла кусок и засунула его в рот. Он объединял в себе вкус солнца и земли. Я разложила ломтики по тарелке и покрошила сверху базилик. Мадонна улыбалась со стены. Тесная и беспорядочная кухня Бенедетты была самым удобным местом, гораздо удобнее, чем моя оснащенная всеми современными удобствами кухня в Ставингтоне.

Мы отнесли наши тарелки к заднему крыльцу, и пока ели, говорили о моем отце.

Бенедетта положила второй кусок абрикосового пирога на мою тарелку.

— Он так и не простил себя за то, что твоя мать оставила вас.

— Как ты думаешь, почему он не женился снова? Я никогда не могла этого понять.

— И дать тебе мачеху? Альфредо говорил мне, что никогда так с тобой не поступит.

Лучше было не развивать эту тему.

Вернувшись в свою спальню в Casa Rosa, я посмотрела на урну, которая содержала прах моего отца.

— Где я оставлю тебя, папа? Где бы ты хотел быть? Скажешь ли ты мне?

Мэг вернулась через час или чуть позже, я сидела на лестнице в ночной рубашке, а она болтала со мной из кухни.

— Чай? — я слышала шум воды, наполняющей чайник. — Я отлично поужинала. — щелкнул выключатель газовой плиты, и она появилась в дверях. На ее щеках цвел слабый румянец, а волосы выглядели мягкими и блестящими. — Значит, ты не хочешь чаю? У Анджело весело по вечерам, полно молодежи, они такие шумные. Я так наслаждалась всем этим, даже выучила пару итальянских слов, так что можешь обо мне не беспокоиться.

На следующее утро я мечтала на лоджии над чашкой кофе, когда заметила пыхтящую на дороге Бенедетту. Я усадила ее в кресло и принесла стакан воды со льдом. Она громко выпила его.

— Фанни, ты должна знать, что за вами, иностранцами, внимательно наблюдают. В Фиертино много любопытных глаз.

— Я не иностранка, — запротестовала я. — Почти нет.

— Санта Патата! Я прожила в Англии всего десять лет, но меня до сих пор считают иностранкой.

Я коротко вздохнула и взяла ее за руку.

— Ты стала мне второй матерью.

Бенедетта погладила мое запястье большим пальцем.

— И стала и не стала.

— В чем я согрешила?

— Не ты. Мэг. Анджело видел ее в «Вакхе» с двумя молодыми мужчинами. «Вакх» нехорошее место. Женщины туда не ходят. Ты должна ей сказать.

К тому времени, когда Мэг проснулась, Бенедетта давно ушла. Я решила не откладывать разговор.

— Вчера тебя видели в «Вакхе».

— О, ради Бога. — Мэг стряхнула муравья с руки. Ее лицо было бледно и помято после сна, волосы прилипли ко вспотевшим плечам. — В конце концов, это не твое дело. Я пила персиковый сок. Просто мне была нужна компания. Разве это преступление?

— Нет, но почему ты мне не сказала?

Она удивленно подняла бровь.

— А ты как думаешь?

Мои собственные волосы стали горячими и тяжелыми, и я отбросила их за спину.

— Спасибо Анджело. Он просто хотел предупредить тебя. Для нас в этом нет ничего особенного, но мы не знаем местных правил поведения. Бенедетта только что напомнила мне, что здесь мы иностранцы.

Лицо Мэг было непроницаемо.

— Анджело считает, что обо мне следует побеспокоиться?

— Очевидно.

— Это всего лишь бар с несколькими стульями и смешными картинками на стенах. — она некрасиво поджала губы. — Кому это интересно?

Я была готова сказать: «Мне все равно», но не смогла произнести этих слов.

Любопытное выражение исчезло с лица Мэг.

— Думаю, мое поведение не сильно отличается от твоего, Фанни. — я не была согласна с ней, но не хотела отвечать на ее слова. — О'кей, — сказала она. — Замечание принято. Но я ничего не обещаю. — она посмотрела вниз на долину. — Я считаю, что это очень маленький городок. И средние века здесь еще не закончились.

— Это было дружеское предупреждение. Бенедетта беспокоится о нас.

— Да, дорогая. — она взглянула на меня. Я не знала, что означает ее взгляд, за исключением того, что я чувствовала неловкость и узы, которые связывали нас с Мэг, тяготили меня, как никогда ранее.

Мы проверили наш гардероб и решили ехать в Сиену. Мы подмели полы, полили растения в саду и обошли вокруг дома, закрывая ставни.

Мэг была одета в красную юбку, белую блузку и огромные солнцезащитные очки. Я выбрала платье, в котором ужинала в La Foce. Она взяла меня под руку.

— Мы отлично смотримся вместе. — в машине она спросила меня. — Я действительно помешала тебе с Раулем?

— Нет, я уже отказала ему.

— Почему?

Я взглянула на нее. Руки Мэг были сложена на коленях, и она смотрела прямо перед собой.

— Мне не нужен любовник.

— Но тебе не нужен и муж.

— Ах, — ответила я. — Ну, один-то у меня уже есть.

Она резко отвернулась, но я успела заметить слезы, текущие из-под темных очков.

Выйдя замуж за Уилла, я могла думать только о нем: о моей страсти к нему, моей гордости и восхищении его амбициями, моем волнении от того, что он выбрал меня. Он чувствовал то же самое. Только позже я поняла, что мне придется отвечать и за другие жизни, и нести этот груз самостоятельно.

Мы провели день, исследуя город и бесцельно блуждая по улицам. Мы покупали салями, оливковое масло и коврики из рафии, а Мэг настояла на своем подарке для моей кухни — бело-синем фаянсовом блюде.

— Кусочек Италии, — сказала она, — для Ставингтона.

Мы пришли к согласию, что собор похож на черно-белый кошмар и решили пренебречь им ради кафе на краю площади, где заказали фисташковое мороженое и кофе.

— Как хорошо, — мягко сказала Мэг. — Жаль, что Уилла здесь нет. — я промолчала. — Знаешь, что я думаю? Подозреваю, что у тебя с моим братом наступил кризис среднего возраста. Думаю, Уилл никогда не признался бы в этом. — она поковыряла ложечкой бледно-зеленую смесь с крупными блестящими орехами. — Я могла бы им заняться.

В одну секунду наше согласие и мир между нами был разрушен. Мое горло сжалось от старой ревности. Нет сомнений, Мэг была права. Но я не могла больше вынести ее присутствия в моей жизни. Наша личная интимная жизнь, со всеми ее слезами и обрывками любви, при всей ее ненадежности и шаткости, принадлежала только нам — Уиллу и мне.

Мэг положила в рот ложечку мороженого и проглотила. Солнце передвинулось. Через площадь легла тень. Птицы поднялись в небо и с пронзительными криками кружили над колокольней.

— Мэг, сказала я, — когда мы вернемся в Ставингтон, ты найдешь себе жилье.

Ее ложка упала в стеклянную вазочку.

— Господи, — сказала она и побледнела под загаром.

— Думаю, так будет лучше.

— Я не могу, — спокойно сказала она. — Я не умею быть одна.

— Ты не обязана уезжать далеко. Ты говорила мне, что готова управлять своей жизнью.

Она покачала головой.

— Я не уверена. — Мэг вскочила на ноги. — Мне надо подумать. — она взяла свою кожаную сумку, накинула ремень на плечо и скрылась в переулке.

— Мэг! Вернись.

Злясь на нее, в ярости от своей несдержанности, я минут пять пыталась прийти в себя, пока одна единственная мысль не заслонила все происшествия сегодняшнего дня: это конец.

Я оплатила счет и отправилась на ее поиски. Соборную площадь окружали ряды магазинчиков с модными товарами — шарфами, кожаными сумками, жемчугом, удивительного размера и белизны, таинственно сияющим в полумраке улиц. Перед витриной одного из магазинов я остановилась, любуясь длинным ожерельем. Рядом с ним на черной бархатной подушке лежал большой рубин в бриллиантовой оправе. Я подумала, что ему нужен свой дом.

Мэг тоже нуждалась в собственном доме.

Высокие стеклянные двери магазина на противоположной стороне улицы были распахнуты, открывая взгляду ряды стеллажей с размещенными на них сотнями винных бутылок. Я проскользнула внутрь, вдыхая знакомы запах деревянных ящиков и сусла, которое росло в бутылках. Вино было рассортировано по странам и континентам: Чили, Италия, США… Красное пламя светилось сквозь коричневое и зеленое стекло. Белые стекла отражали весь спектр от бледно-желтого до золотистого и янтарного.

Выбор эксперта: Chateau de Fonsalette Cuvée Syrah, Monte Antico Russo и, невероятно, но Beringer Private Reserve из долины Напа в Калифорнии — своеобразный и смелый выбор знатока, который оттачивал свой вкус в лучших винных домах мира.

Я медленно провела рукой по полке. Годы изучения, дегустаций, проб и ошибок лежали на этих полках. Неуклонное стремление к истинному пониманию, знанию и чувству.

Я хотела бы делать то же самое.

Шорох за спиной заставил меня обернуться. В конце главного зала находилась небольшая тускло освещенная комната без окон. Женщина держала бутылку — бережно, почти нежно.

Это была Мэг.

— Хорошее, — она протянула бутылку мне, — но не выдающееся. Думаю, таково было бы заключение твоего отца.

Я взглянула на этикетку. 1988 год. Помероль.

— Не согласна. Оно выдающееся.

— О, нет, — возразила она. — Поверь мне. Я знаю.

Как я могу верить тебе, хотелось мне сказать, когда ты так настойчиво пытаешься взять то, что принадлежит мне? Моего мужа, мои вина, даже мою дочь. Как можно доверять захватчику?

Мэг приподняла бровь, даже это выражение лица принадлежало Уиллу.

Я отвернулась. Туристы брели вверх и вниз по улицам, сжимая пластиковые пакеты с раздутыми боками. Они хотели увезти домой оливковое масло и фаянсовую посуду, а некоторые более состоятельные — золотые украшения. Они хотели взять с собой запах и вкус Италии. Потом она снова пойдут в магазины у себя дома, будут искать масло или sugo di pomo-doro,[21] но они будут совсем другими.

Мэг проговорила у меня за спиной:

— Твой отец правильно судил о большинстве вещей. Посоветовал бы он мне искать новое жилье?