Хорошие девочки получают все

30 Брианна Веризм – оперный реализм; опера, где льется кровь и кипят страсти

Воскресный обед с самкой дракона, ой, то есть с будущей свекровью. Что может быть приятнее? И почему у меня не получается проводить выходные весело, как это делает Кирби? За три вечера подряд – три свидания с тремя привлекательными мужчинами.

– Как бы мне хотелось жить, как она, – пробормотала я.

Подъехала к дому Элинор, припарковала машину, угрюмо созерцая, как дворники размазывают по стеклу мелкую изморось. Мама тем временем отстегнула ремень безопасности.

– Не бубни под нос, дорогая. О чем ты? Жить, как кто?

– Ни о чем, мама. Я только возьму с заднего сиденья картошку с сыром. Не стой под дождем, иди вперед.

– Я подожду тебя. Вдвоем безопаснее, – ответила она смеясь.

– Мама! Как ты можешь! – Я упрекнула ее, но втайне порадовалась, что мы с мамой опять в одной команде.

До помолвки с Лайлом она всегда была на моей стороне. А теперь почему-то чаще всего стала соглашаться с ним, невзирая на мои чувства.

Я закрыла дверцу машины, и мы заспешили по короткой дорожке к маленькому кирпичному домику, в котором мать Лайла жила с тех самых пор, как лет тридцать назад вышла замуж за его отца, да упокоит Господь его душу.

Лайл вырос в этом домике и до сих пор (если вам, в отличие от него, интересно знать мое мнение) проводил там слишком много времени, особенно после того, как несколько лет назад умер его отец. Он обедал у мамы каждое воскресенье, когда не работал, и еще проводил с ней один вечер в неделю. Плюс незапланированные визиты по случаю сломанного водонагревателя или крана, картины, которую нужно повесить, или выполнить одно из тысячи других поручений, ради которых мамаша держала его номер в списке ускоренного набора.

После первых пяти или шести малоприятных воскресных обедов втроем я сказала, что не хочу мешать матери и сыну общаться наедине и предпочту использовать это время для репетиций.

Я ожидала хотя бы символического протеста от Элинор, но та лишь победно улыбнулась, когда Лайл вышел из комнаты, отчего я немного упала духом.

– Какая превосходная идея, дорогая, – заявила она. – Не хочу тебя обидеть, но ты сама видишь: нам иногда хочется провести время… в кругу семьи.

По-моему, наша с Лайлом помолвка не изменила ее представления обо мне как о человеке, не входящем в число членов семьи. Я даже сомневалась, что оно переменится после свадьбы. Не исключено, что, когда у нас с Лайлом будут дети, Элинор потребует, чтобы он привозил их к ней в гости один, для сугубо семейного общения. «Ладно, Бри, ты просто становишься истеричной. Успокойся, а то обед пройдет еще хуже, чем должен».

Мама хотела позвонить, но Элинор открыла дверь раньше. Она была разодета по-воскресному – в тренировочном костюме, расшитом золотом по бокам и с розовым фламинго на левом плече. В лучших традициях клубов любителей шаффлборда[38] из Флориды и в память о зимних путешествиях на остров Санибел, которые она регулярно совершала с отцом Лайла.

– Ну давайте, входите. Вы ведь, артисты, любите появляться эффектно и с опозданием! – заявила она с дребезжащим смешком, которым обычно маскировала ехидные замечания.

Последние два года я усердно пыталась быть выше этого и делать скидку на скорбь Элинор по мужу, но время от времени ее выпады все равно злили меня. Особенно дождливыми воскресными днями, когда мне следовало бы заниматься музыкой.

Я вошла в дверь вслед за мамой.

– Элинор, вы приглашали к часу, а сейчас всего десять минут второго. Как всегда, ужасные пробки – хотя я не понимаю, куда все едут в воскресенье днем, да еще и в дождь.

Элинор взяла миску у меня из рук и принюхалась:

– О, опять картофель с сыром? Ладно, милая, не волнуйся. Я уверена: как только вы с Лайлом поженитесь, у тебя появится больше свободного времени, чтобы научиться готовить другие блюда.

Я изобразила улыбку и мысленно попросила Господа дать мне терпения. Тут через заднюю дверь в дом шумно ворвался Лайл. Элинор поставила еду на стол и бросилась к нему, чтобы обнять:

– Милый, ты весь промок! Рано или поздно ты умрешь от простуды, если не будешь носить куртку потеплее и брать зонт. Проходи, сейчас поедим. Ты как раз вовремя.

(Вот это новость! Он «как раз вовремя», а я опоздала? Не хочу ныть и жаловаться, но здесь явно попахивает двойным стандартом.)

Я вздохнула:

– Привет, Лайл.

С момента того злополучного телефонного звонка, когда речь шла о церкви, весенней свадьбе и розах, купленных со скидкой, мы беседовали лишь однажды, и то лишь о погоде и прочих пустяках. Изящно, будто танцуя менуэт, мы избегали упоминаний о принципиальных разногласиях, и я не знала, с чего начать серьезный разговор, хотя необходимость в нем была очевидной. Самым печальным во всей этой истории было то, что я действительно любила Лайла.

«Но если бы я и правда его любила, то не целовалась бы с другими мужчинами».

«Нет, я почти целовалась с другими мужчинами. То есть с мужчиной. С одним мужчиной. И я люблю Лайла».

«Больше оперы? Потому что если так все и будет продолжаться, он поставит меня перед выбором».

Именно в тот момент, стоя на кухне у его мамы, рядом с принесенным мной раскритикованным картофелем, я задалась вопросом: а каков будет мой выбор?

– Лайл, не хочешь помочь мне с посудой? – Я бросила на сидящего за столом Лайла многозначительный взгляд.

Разговор был необходим, а мне скоро нужно было ехать к мадам.

Элинор разразилась своим надоедливым дребезжащим смехом:

– Ну уж нет, дорогая. В этом доме Лайл мыть посуду не будет. Он, знаешь ли, вообще-то мужчина, – напомнила она – наверное, на случай, если мне казалось, что я помолвлена со страусом эму.

Я рассмеялась ей в ответ:

– Зато в моем доме Лайл часто моет посуду, и, естественно, будет мыть, когда мы поженимся. Мы хотим создать брак, основанный на равном партнерстве.

«Скорее, это будет триумвират. Я, Лайли его мать. Смогу ли я выносить ее ближайшие сорок – пятьдесят лет?»

Моя мама решила высказаться. Она становилась все немногословнее, пока Элинор неиссякаемым потоком метала в меня свои маленькие изящные шпильки. Похоже, к этому моменту мама уже готова была взорваться.

– Правильно, именно на партнерстве и держится удачный брак, Бри. Хорошо, что вы оба стремитесь начать совместную жизнь на равных и, разумеется, продолжать ее дальше.

Я была благодарна за поддержку, но с трудом подавила усмешку. Бедный папа уж точно не был с мамой на равных. Думаю, фразу «высокие эксплуатационные расходы» придумали про нее. Я и папа любили ее, но иногда нам очень хотелось уйти куда-нибудь в тихое место и перевести дух после длительного воздействия «мамы в ударе», как он называл это. В таких случаях мы с ним обычно ходили на рыбалку.

И часто ходили.

Я, наверное, единственная оперная певица в мире, которая быстрее всех в лодке завязывает поводковый узел.

Элинор снова задребезжала. Да простит меня Господь, но этой женщине просто необходимо научиться смеяться по-другому. (Если только она не ставит целью окончательно свести меня с ума. В таком случае ее смех как раз то, что нужно.)

Я сидела, угрюмо представляя бесконечную череду семейных ужинов, сопровождаемых дребезжащим смехом Элинор, и содрогалась.

– Дорогая, дело в том, что у Лайла очень ответственная работа – он пожарный. И когда Бри оставит свою работу в «Кей и кей», чтобы вести хозяйство… ой, кстати, Брианна, как все-таки называется твоя компания?

У Лайла начался приступ кашля, продолжавшийся так долго, что он покраснел, а мать стала колотить его по спине.

– Мам, не нужно, все хорошо. Бри, а почему бы тебе не рассказать маме, что означает сокращение «Кей и кей»? Уверен, она будет в восторге.

Он ухмыльнулся той самой ухмылкой, которую я обожала когда-то, Но в тот момент, за столом, совсем ей не обрадовалась. И внезапно с необычайной четкостью осознала ужасную истину: Лайл очень похож на свою мать.

Мама взглянула на меня, отвлекшись от обсуждения равных отношений в браке.

– Да, дорогая, скажи. Коринна на днях спросила об этом, когда мы ходили по магазинам за вещами для ее дочки, – произнесла она, затем повернулась к Элинор: – Просто с ума можно сойти – какие милые вещички сейчас делают для новорожденных!

– О да, я знаю. Не могу дождаться, когда мы пойдем покупать приданое для детей Лайла, – ответила та, подтверждая мои подозрения относительно места, отведенного мне на генеалогическом древе.

«Дети Лайла»?

– Вообще-то они будут и детьми Бри тоже. – В голосе мамы зазвучала сталь.

Ой-ой-ой! Сначала я обрадовалась, что разговор ушел в сторону от названия компании, но не хотела, чтобы между будущими родственницами началась битва не на жизнь, а на смерть.

В разговор вступил Лайл, который, вероятно, думал также:

– Конечно, это будут наши дети – мои и Бри. Толпы внуков будут бегать вокруг – и очень скоро, если мне дать волю. Бри, но ты ведь собиралась рассказать нам, как расшифровывается сокращение «Кей и кей»!

«Я побью его за это. И еще за шпильку про внуков».

Я злобно сверкнула на него глазами, но было поздно. Мама и Элинор смотрели на меня, и в их взглядах читалось слишком сильное любопытство.

– На самом деле это очень просто. Буквы «Кей и кей» означают… э-э… изделия, которые мы выпускаем. Поэтому компания так и называется – производственная корпорация «Кей и кей». – Я улыбнулась веем присутствующим, надеясь, что этого будет достаточно.

Но нет.

– И?.. – прозвучал предательский мамин вопрос. – Какие изделия вы выпускаете?

«О Боже. Думай, Бри. Мы выпускаем… выпускаем… производство… вспомни бизнес-курс, экономику предложения… пушки и масло… нет, не то… техническое оснащение… комплектующие… комплектующие начинаются с буквы «кей»…»

– Комплектующие! Э-э… «Комплектующие и……. м-м… – Я вытерла рот салфеткой, стараясь потянуть время, и заметила на столешнице вазу с лакричными леденцами. – Конфеты! Точно. «Комплектующие и конфеты».

Отодвинула стул и встала убирать со стола, радуясь, что сумела подобрать слова, начинавшиеся с нужных букв. Мама взглянула на меня с озадаченным видом:

– Конфеты? И комплектующие? Какие еще комплектующие?

– Э-э… Ну, разные детали… м-м… для компьютеров. Да, именно.

Я подбоченилась, весьма довольная собой. Ни мама, ни Элинор не отличались особым интересом к технике, так что я рассчитывала избежать дальнейших вопросов.

Элинор с удовлетворением кивнула:

– Надо же, как интересно…

Но мама ответила лишь пристальным взглядом. Она гораздо лучше знает меня и всегда понимает, когда я не со всем откровенна. В школьные годы мне никогда не удавалось ее обмануть.

Впрочем, я и не пыталась – слишком старалась быть хорошей девочкой.

«Тьфу, какая же я скучная! Держу пари, Кирби в старших классах отрывалась по полной».

– Бри, – наконец произнесла мама с выражением, подразумевавшим: «Тут что-то не так, и я это знаю». – А при чем здесь конфеты? По-моему, странно, когда одна и та же фирма производит и компьютерные детали, и кондитерские изделия.

Да, кажется, я облажалась. Нужно было предвидеть, что она обратит внимание на несоответствия в моем объяснении. Лайл вмешался:

– Миссис Хиггинс, они делают и много других съедобных вещей. – Он подмигнул, и я поняла, что он подумал о съедобных трусиках из весеннего каталога, которые заказал для меня.

Затем мой жених вновь сильно закашлялся – до слез, в буквальном смысле этого слова.

«То есть заказал для себя. Я никогда и ни за что не надену съедобные трусики. Даже если у них и в самом деле клубничный вкус. Это просто мерзость».

– Пойду принесу Лайлу стакан воды и начну мыть посуду, потому что мне скоро на репетицию, – сказала я и отправилась на кухню, едва сдерживая желание влепить ему по пути подзатыльник.

«Ох, я потом и выскажу все, что о нем думаю».

– Я помогу, – сказала мама, вскакивая, чтобы помочь убрать со стола, а Элинор тем временем самозабвенно лупила по спине все еще кашлявшего Лайла.

Я надеялась, что ему было больно. Вот сволочь!

Осознав, что сама толком не знаю, кого имела в виду под сволочью, сделала глубокий вдох и вновь попросила у небес терпения. Затем наполнила водой стакан и поставила на стол, за которым сидел Лайл, постепенно оправляясь от кашля.

У меня имелось смягчающее обстоятельство – я все-таки не вылила воду ему на голову.

Элинор встала, собрала оставшиеся тарелки и последовала за мной на кухню.

– Не беспокойся, Бри, – сказала она. – Я сама все вымою: чем мне еще заняться? Ведь я целый день одна в этом доме. Ты уверена, что не можешь хотя бы раз отменить занятие с той женщиной и побыть с нами подольше? Нам ведь пора готовиться к свадьбе.

Она просто умница. Мученичество – удар слева, самоотверженность – удар справа. И то и другое выставляет меня плохой.

Опять.

– Нет, к сожалению, не могу. Скоро прослушивание, и мне необходимо использовать любую возможность поработать с мадам. – Я решила поймать Элинор на слове и составила тарелки в раковину.

Зачем лишать ее возможности побыть Жанной д'Арк, вооруженной жидкостью для мытья посуды?

– Что за прослушивание?

– Как, Лайл вам ничего не сказал? – На самом деле я не особенно удивилась.

Вероятно, мое прослушивание занимало не самую высокую позицию в рейтинге тем для разговора.

А вот то, насколько такое безразличие меня обидело, казалось удивительным.

Я рассказала о прослушивании, о том, когда оно состоится, и о том, что мне необходимо несколько ближайших недель полностью посвятить подготовке. Во время моих разъяснений Лайл вошел в кухню, встал там, привалившись к холодильнику, и на его лице не было видно ни тени радости.

– Тебе необходимо… что? – изумилась возмущенная Элинор. – Бри, это ужасно! Ты должна отказаться.

Я вытерла руки, мысленно считая до десяти. До двадцати.

Ладно, так и быть – до тридцати.

Затем решила, что пар уже не так сильно идет из моих ушей, и попыталась говорить спокойно:

– Отказаться? Отказаться от блестящей возможности осуществить мечту, к которой я шла всю жизнь? Отказаться от прослушивания, которое мадам организовала для меня, подключив свои связи? Отказаться?! Я должна отказаться?! – Нет, спокойно все же не получилось.

Я резко повернулась и взглянула на Лайла:

– Ты назначил дату свадьбы, не посоветовавшись со мной. Вот и займись подготовкой, раз так торопишься. А я буду вести себя так, как обычно делают женихи, и просто появлюсь в нужный день в церкви, после хорошего завтрака в компании друзей.

А потом впервые в жизни гордо развернулась, вышла из дома и хлопнула дверью.

К сожалению, мой эффектный уход был подпорчен тем, что на улице пришлось ждать маму. Она села в машину и посмотрела на меня:

– Бри, он очень хороший парень. Почему ты с ним так ужасно поступила?

– Мама, я не хочу больше этого слышать.

Пока мы молча выезжали с подъездной дорожки, я вдруг поняла, что Лайл даже не подошел к двери помахать мне на прощание.

«Если придется выбирать между совместной жизнью с Лайлом и карьерой певицы, что я выберу? И долго ли буду сожалеть о том, от чего откажусь?»