Миша с тяжелым сердцем отправился в эту рискованную экспедицию. Его угнетала мысль, что Кандауров не на шутку рассердится на него за самовольный поступок. Особенно приуныл Миша, когда сидел с Панкратом в кустах, поджидая Настю, ушедшую на заимку. Но землемеру было не до практиканта в тот момент. В лагере произошло несчастье. Умер Фома. Перед смертью к нему вернулось сознание. Он рассказал, что к исчезновению соли не имел никакого касательства, был уверен, что ее Гжиба взял. Но консервы действительно он спрятал, так как боялся Гжибы и тигра, хотел, чтобы отряд скорее вернулся в деревню.
В это время в лагерь нагрянул Ли-Фу, который, оказывается, давно уже тайно наблюдал за отрядом. Он поймал Фому на месте преступления и пригрозил, что если Фома не будет подробно осведомлять его о намерениях землемера, то он сообщит куда следует о его проделке с консервами и Фому немедленно арестуют. Если же Фома будет выполнять его приказания, то он вознаградит Фому так, как ему и не снилось. Ли-Фу говорил, Что вся эта земля принадлежит каким-то иностранцам, представителем и приказчиком которых является Ли-Фу. Скоро с их помощью все «достойные люди», вроде Фомы, получат Но большому участку в тайге в вечное пользование.
— Погубил, погубил меня, — повторял жалобно Фома: — обещал наградить, а сам отравил, как собаку.
Из дальнейших признаний возчика выяснилось, что он выполнял не все приказания Ли-Фу. Тот требовал, Чтобы Фома, будто нечаянно, уронил теодолит и сломал его, а Фома не решился. Хватило у него смелости только ленту сломать. Да и то страшно испугался, понял, что не сносить ему теперь головы: будешь приказания Ли-Фу выполнять — совсем в подлеца превратишься, а выйдешь у него из повиновения — отомстит, погубит. Чего боялся, то и вышло!..
Фома стал слабеть, захрипел, руки и ноги его свела судорога, взор потускнел. Он снова потерял сознание и через полчаса умер.