Хозяин тайги

НЕТЛЕННЫЕ ЗНАКИ
1

Шуга шла по реке. Она шуршала, шлифуя шероховатые доски пристани. Крошились, сталкиваясь, белые пышные ломти ее, а она все шла и шла. По светлому небу плыли облака, по реке плыли льдины. Порой казалось, что это не ледоход, а просто отражается в воде небо с бегущей в вышине вереницей нежных кучевых облаках.

— Сало плывет, — сказал Миша, подходя к землемеру, который стоял на пристани вместе с Петром, Алешей и Настей у горки тюков и ящиков. Яркий румянец играл на щеках Миши. Вершинин только что пробежал полтора километра без остановки, но дышал ровно, спокойно. Это был его обычный утренний моцион.

На речной излучине показался пароход.

— Наконец-то! — воскликнул Миша. — Я уж думал, совсем не придет. Ну, Настенька, прощайся с родными местами!

Настя беспокойно оглянулась на сосновую рощу у края деревни, молча потупила глаза.

Жители высыпали на берег. Это был последний пароход в навигацию. Уезжающие прощались с друзьями. Миша и не подозревал, что у него здесь столько друзей. Особенно жаль было расставаться с Алешей и Панкратом.

— До свиданья, — говорил Миша и пожимал десятки рук. — До скорого свиданья, товарищи! Ждите теперь весной, с первым пароходом приедем.

Среди провожающих были и Яков Мешков, и Панкрат Саяпин, и Пелагея Семеновна, и Бурденкова.

— Ну, друзья, не поминайте лихом, — сказал землемер, раскуривая трубку и поглядывая с добродушной усмешкой на провожающих его рабочих отряда.

— Прожили мы с вами целое лето бок о бок, — продолжал землемер, — поровну делили и горе, и радость, и лишения, и труды. Признаюсь откровенно, жаль мне теперь с вами расставаться.

— И мы премного вами благодарны, — сказал проникновенно Мешков, снимая шапку. — Заботу вашу помним.

— А самое главное — участок отвели в срок, — добавил с удовлетворением Саяпин. — Ну, значит, и домой можете ехать со спокойным сердцем. — Он покосился на практиканта. — Вот только у помощника вашего сердце неспокойно. От матери, небось, попадет — новенький полушубок прожег.

Миша нахмурился и с огорчением посмотрел на свой испорченный и кое-как подлатанный в деревне полушубок, подарок матери. «Ну да ничего, — подумал он, — что же делать! Иначе нельзя было».

Его сейчас волновало другое. Он все ждал, что Гжиба придет их провожать. Но Гжибы не было.

«Что же это такое?» — думал с недоумением Миша.

вполголоса пели девушки в толпе и озорно, с вызовом поглядывали на Кандаурова, на Мишу.

— Ты бы породнился с нами, слышь, землемер! — крикнула Бурденкова, так же лукаво, как поющие девушки, блеснув глазами и поведя плечом. — Одинокий ты, я слышала, выбрал бы которую из нас, поженился и практиканта бы женил! У нас девушки веселые, удачливые. Которую бы выбрал, она бы с тобой счастье разделила…

Землемер вынул трубку изо рта, весело рассмеялся.

— Спасибо за заботу. Но я и так с вашими таежными местами породнился. Вот дочку от вас везу. — Он привлек к себе Настю. — Теперь не буду одиноким. А Миша подождет. Ему рано жениться. Ну вот еще, нашли о чем говорить, — недовольно буркнул Миша и скользнул рассеянным взглядом по лукавым, ласковым, смущенным лицам девушек. Его мысли были заняты сейчас другим. Он с радостью думал о том, что быстро пролетят зимние месяцы и весной он снова приедет сюда, встретится с Гжибой и уедет с ним и с другими рабочими в глубину тайги, в самые дебри ее. Весной у него уже будет свой отряд; он начнет самостоятельно отводить переселенческие участки. Какое это счастье — наделять людей землей!

В таких дебрях, как Мерзлая падь, скрываются еще порою от советских законов люди, подобные Лифуси. Но скоро уже все там преобразится. Разумная, справедливая жизнь расцветет и в таежной глуши. И каждый межевой столб, закопанный землеустроительным отрядом, можно назвать заявочным столбом на новую жизнь.

«Отличную специальность я себе избрал!» — решил Миша. Что это ты такой рассеянный? Все кого-то высматриваешь на берегу? — поинтересовался Кандауров.

— Меня удивляет одно обстоятельство, — признался Миша. — Смотрите, даже незнакомые люди с другого конца села пришли проводить нас, а где же Гжиба?

Кандауров улыбнулся и, наклонившись к самому уху Миши, шепнул:

— Он не придет. Мы заходили с ним вчера вечером в погранотряд, и сегодня, чуть свет, он вместе с пограничниками отправился в тайгу. Ведь Лифуси не одинок. Это только звено в длинной цепи, которая связана с остатками всяких разбойничьих банд. А начало этой цепи нужно искать на Японских островах и еще дальше, за океаном, в Америке.

Миша сверкнул глазами.

— Ничего, теперь выкорчуют из тайги эту заразу: таких, как Лифуси, Силаитий, Никита Колесников… Гжиба все тигриные тропы сам знает наизусть.

Миша оживился. Он подхватил вещи, так как пора уже было садиться, и пошел на пароход. Приятно пружинили под ногами упругие, гибкие сходни.

— Ты нам пиши! — крикнул из толпы Саяпин. — Смотри не забывай!

Алеша молча снял шайку и помахал отъезжающим.

Пароход дал гудок. Матросы взялись за сходни.

— Пишите нам, товарищ землемер! — подхватили хором детушки, посмеиваясь и обжигая Мишу лукавыми взглядами веселых, озорных глаз.

«А ведь я еще сюда приеду», — снова подумал Миша, и горячая волна радости захлестнула его.