Хозяйка разорившейся таверны. Путь к счастью

Глава 3. Первые успехи

Поутру я поднялась рано, так рано, что Бибби еще спала у себя.

Одевалась я сегодня с особым тщанием, в простое, но чистое и скромное платье из тонкой черной шерсти, с белым кружевным воротничком. Свои золотые, гладко убранные волосы я спрятала под льняной чепец.

Легкомысленная Мари не любила это платье, хотя оно очень хорошо сидело на ней и было очень хорошо пошито. Она купила его по случаю, чтоб ходить на рынок. Но платье стоило ей слишком много, его было жаль пачкать об овощи и рвать о прутья корзин. А иного повода надеть его у нее не было.

Вот и валялось оно, ненужное, позабытое.

— И очень кстати! — пробормотала я, рассматривая себя в зеркале. Вид мой мне понравился, я покусала губы, чтоб они были ярче, и со вздохом вытащила из сундучка свой кошелек с заработанными медяками и золотом. Мне предстоял поход к лендлорду, и я собиралась вернуться победительницей!

Вчерашний мой постоялец тоже поднялся и готовился отправиться в путь.

— У вас сегодня есть шанс отплатить мне добром за добро, — сказала я, спустившись с лестницы и представ перед стариком. Слишком поспешно я потребовала плату за свое гостеприимство, ну, да и черт с тем! — Не отвезете ли меня к лендлорду?

Старик хмыкнул, с интересом рассматривая меня.

Интересно, что за мысли промелькнули в его голове?

Наверное, он подумал о том, что терять мне больше нечего, и я хочу предложить себя лендлорду. Но одета я была неподобающе для такого случая…

— Хочу землю попросить в аренду, — с вызовом пояснила я, глядя, как старик оглядывает меня. — Буду выращивать ту самую чудо-репу, что вам так приглянулась.

— Дело хорошее, — похвалил старик. — Но только на какие ж деньги, сударыня? Кусок хорошей земли стоит дорого.

— Мне пойдет и самая никчемная, — смело ответила я. — Там уж мои заботы, вырастет ли на ней что-то.

— Можно просто деньги спустить и ничего не получить, — заметил старик.

— Моя репа неприхотлива, — все так же с напором ответила я. — Только поливать надо. А с этим и дожди прекрасно справляются.

Старик рассмеялся.

— Вот так и отвечайте лендлорду, — произнес он, отсмеявшись. — Он любит этаких, уверенных в себе и деловых. Ну, идемте! Забирайтесь в повозку, доедем быстро.

Просыпающийся город, несмотря на непогоду, был красив и хорош.

С интересом я рассматривала его, хотя, казалось, знала тут каждый камешек, и любой переулок мне был знаком с детства.

Брусчатка была ровная, без щербин, чисто выметенная, сонные домики горожан — чистенькие и опрятные. Да, не то, что моя таверна. Разглядывая жилища горожан, я испытала укол стыда, хотя, конечно, моей-то вины в том, во что превратилась таверна, не было.

Люди вон живут, как-то справляются с заботами, и жилье свое содержат в порядке.

Одна только глупышка Мари оценила любовь Грегори дороже своего родного дома и очага…

Так ли уж она виновата? Вероятно, сердце ее было более страстное, чем у прочих женщин этого города. Она и жизнь свою потеряла, поняв, что ее любви не суждено сбыться.

Я снова вздохнула, сожалея о глупышке Мари, чье поруганное имя мне теперь предстояло обелить. Да, да!

Невозможно было не заметить, как редкие прохожие, увидевшие меня, либо отводят взгляд, либо глумливо усмехаются, прикрыв для приличия рукавом лицо. История Мари, наверное, уже облетела весь город, Грегори уж постарался, раструбил и о своей победу, и о том, что бросил эту тупую замарашку, которая все свое добро своими руками ему отдала. А теперь воет, как голодная собака, и, скорее всего, с голоду сдохнет…

От одного воспоминания об этом мерзавце гнев в душе у меня начинал так кипеть, что становилось душно, и казалось, что меня вот-вот вырвет огнем.

Слезы снова наворачивались на глаза, но я упрямо сжимала зубы, решительно смахивала с ресниц влагу, и думала с прежней настырностью: «Я все равно докажу всем, что Мари Лино не такое уж ничтожество! И вы все над собой будете смеяться, а мне завидовать!»

И только один домик на нашем пути выбивался из общей картины процветания и довольства.

Темный, покосившийся, он как-то сиротливо жался к своему соседу, и огонек в его окнах горел еле-еле. Такой же унылый и запущенный, как моя таверна…

Шестым чувством я ощутила непонятное родство с обитателями этого дома. Наверняка там живет какая-нибудь затравленная, всеми покинутая душа, как и я теперь. И мне стало ужасно жаль неведомого жильца, который над огарком свечи ест сухой кусок хлеба на завтрак.

— Кто там живет? — невольно спросила я у возницы.

Старик хмыкнул.

— Не знаешь разве? — удивленно спросил он. — Ведьма старая. Непонятно, откуда притащилась в наши края…

— Прям ведьма? — у меня от предчувствия опасности в груди похолодело.

— Ну, кто ж ее знает, — уклончиво ответил старик. — Только страшна она и грязна. Работать уж не годится. Перебивается подаяниями; а иногда, поговаривают, ходят к ней те, кому надо темные дела обтяпать.

— Наверняка просто несчастная и слабая старая женщина! — воскликнула я. — А ну, останови!

— Это еще зачем? — недовольно пробурчал старик, но просьбу мою выполнил.

— На работу ее найму! Будет полы мне мыть! — ответила я, выбираясь из повозки на мостовую.

Старик осуждающе покачал головой.

— Ох, и рисковая ты, девонька! — проворчал он. — Сама одной ногой стоишь уж за воротами города, тебе б быть кроткой и покорной! А ты все рвешься знакомства водить с кем попало!

— Господь велел творить добро! — отрезала я. — А подаяние — это не грех!

И я решительно направилась к дому.

На мой стук отворила старая, но крепкая еще женщина с недобрым лицом. Значит, с работой у нее не клеится не по причине телесной немощи. Просто не берут. Может, из-за дурной славы, а может, из-за отталкивающего внешнего вида.

Вся ее одежда, лицо были покрыты слоем копоти и сажи, видно, не часто эта старуха утруждала себя стиркой и умываниями. Увидев ее, я даже отпрыгнула, и даже пожалела о своем душевном порыве. Ага, пожалела нищенку! А она выглядит, как людоед. Притом голодный.

— Чего тебе? — неприветливо рявкнула она, оглядев меня острым взглядом. — Плод вытравить или приворожить кого надо?

Я испуганно затрясла головой.

— Нет? Так чего притащилась намою голову?

—Хотела предложить вам работу, сударыня, — набравшись духу, решительно ответила я.

— Работу! — хмыкнула она. — Это какую же? Нянчить детей? К другой я не годна. Слишком тяжело для меня. Руки не те, не держат ни метлу, ни корзину с бельем.

И осклабилась. Фу, ну и ухмылка у нее… Многих зубов не хватает.

— Щетку-то смогут удержать? — холодно осведомилась я. Как только старуха начала капризничать, всю мою робость как рукой сняло. Я думала, что встречу тут несчастное забитое существо, которое будет благодарно за любую помощь, и подспудно боялась обидеть, задеть неловким словом, а она еще и привередничает! Значит, нечего с ней нянчиться. Или она идет и вкалывает, или пусть катится на все четыре стороны!

— Так чего требуется? — уже мягче спросила старуха.

— Драить, мыть, чистить и скоблить, — отрезала я. — Чтоб все блестело. Ну, сможешь? Заплачу деньгами, едой и кровом.

Старуха хитро прищурилась:

— А, глупая Мари… неужто ты настолько глупа, что не боишься с ведьмой связываться?

— Не боюсь, — ответила я ровным голосом.

— А чего именно я? Чего это ты расстаралась о старушке позаботиться?

— Я от тебя отличаюсь только тем, что моложе и чище, — огрызнулась я. — Хотя кто знает, какова ты, если тебя хорошенько отмыть. Я тоже теперь изгой; люди на меня пальцами показывают. Бывший женишок обеспечил мне тепленькое местечко в публичном доме. Так что таким, как мы с тобой, надо вместе держаться, чтобы выжить и не очутиться в канаве.

— Не боишься, — старуха хитро прищурилась, — что я колдовать буду?

— Не боюсь, — медленно проговорила я, глядя ей прямо в наглые глаза. — Ты же пообещаешь мне не творить зла, так?

Ведьма захихикала.

— А если нет, глупышка Мари? — весело осведомилась она.

— Если нет, — я достала из кошелька золотой и показала ей, — то денег моих не получишь, и катись на все четыре стороны, старая дура. И я тебе не глупышка Мари. Если хочешь со мной рядом существовать, называть меня будешь не иначе как сударыня Мари. Или госпожа Мари. И слушаться будешь; иначе сама тебя взашей вытолкаю, неблагодарная старуха. Это ясно?

Старуха прищурилась и засмеялась, тихо и весело.

— Ох, и характер!.. — произнесла она. — Покажи его раньше, не случилось бы с тобой беды. Что ж, пожалуй, толк с тебя будет, госпожа Мари. Я приду.

— Вот тебе, — я недрогнувшей рукой дала ведьме несколько медяков, о которых так сокрушалась Бибби. — Кусок мыла себе купи, да немного льна. Чепец тебе новый пошьем, этот уж больно страшен.

Ведьма глянула на меня исподлобья, удивленно, как на умалишенную.

— Думаешь, — сказала она с наигранным сомнением в голосе, — если на старую поганку нацепить нарядную шляпку, она перестанет быть поганкой?

— И шляпку нацепим старой поганке, — хладнокровно ответила я, — и кипятком ошпарим, и поскоблим, и, вероятно, юбку почище отыщем. Ну все, жду сегодня у себя!

Я развернулась, перевела дух и твердым шагом пошла к ожидающей меня повозке.

Отчего-то вспомнился мне зеленый бархат, из которого Бибби пошьет себе платье, и остатки которого принесет мне. Смастерить, что ли, и старухе юбку из этих остатков? Старая ведьма в бархате, в котором Мари собиралась выйти замуж за Грегори?

От мысли об этом я зафыркала и подавилась смехом. Так и надо! Все, что касается Грегори, должно быть уничтожено, предано забвению или осмеяно.

— За добро добром отплачу! — крикнула вслед мне ведьма, когда повозка тронулась и мы продолжили свой путь к городской ратуше. — За добро добром!

***

Я думала, за лендлордом мне придется побегать, ан нет.

В ратуше он сам мне вышел навстречу, словно меня и ждал. И я кинулась со всех ног к нему.

— Милорд, выслушайте меня!

Лендлорд, пожилой, грузный, высокий, посмотрел на меня брезгливо. Да и чего ожидать от важного господина, после того как этот чертов Грегори меня ославил на весь город как доступную и гулящую девку?..

— Чего тебе, девица? — неприветливо буркнул лорд, не останавливаясь. Судя по всему, он не собирался тратить время на такое ничтожество, как я. Может, даже подумал, что я потребую у него защиты от происков Грегори, или вообще, наказания для бывшего жениха. А лорду совсем не хотелось возиться с потаскухой, каковой я являлась теперь в глазах общества. — По поводу судов и тяжб это не ко мне!

— Но мне не нужен суд! — ответила я, семеня рядом и кое-как приноровившись к широкому шагу мужчины.

— Чего же тебе, — снова буркнул лендлорд.

— Я хочу, — задыхаясь от быстрого бега, — арендовать у вас… кусок… земли.

Это, вероятно, было так неожиданно, что лендлорд встал, как вкопанный — я едва не налетела на него, — и круто развернулся ко мне.

— Что?.. — переспросил он, глядя на меня так, словно видел впервые. Наверное, он ожидал от меня плаксивых историй, воплей, просьб и отчаянных рыданий, а не деловых слов.

— Мне нужен, — как можно спокойнее и увереннее, глядя ему прямо в глаза, — кусок земли, милорд. Для дела.

— Однако, — пробормотал лендлорд и качнулся на каблуках. — Но вы же знаете, сударыня, что аренда земли стоит дорого? А я, знаете, не занимаюсь благотворительностью.

— А зря, — дерзко ответила я. — Но я и не прошу у вас ничего просто так. Я не нищенка на паперти. Я готова оплатить аренду вашей земли.

От моей наглости у него прям глаза на лоб покарабкались, чуть под напудренный парик не забрались. Еще немного, и они заблудились бы у него где-нибудь на затылке, и остались блуждать там, среди реденьких седых волосешек…

— Так, — пролепетал он, потерявшись от моего нахальства, — а для какой цели вам земля понадобилась?

— Репу выращивать, — сладеньким голоском произнесла я. — Овощи для моего стола. Я хозяйка таверны, слышали?

— Кажется, дела ваши идут не очень? — уточнил он. — Даже поговаривают, что вы на грани разорения?

— Все так, — ответила я, не тушуясь. — Я и хочу поправить свои дела.

Лендлорд помолчал, снова внимательно оглядел меня.

Наверное, мой вид, чинный и приличный, ему понравился. А также ему понравилось то, что я не упала ему в ноги, не стала клянчить и рыдать, разливать сопли по подлецу Грегори и не стала жаловаться. И то, что я отчаянно сопротивляюсь судьбе, не желаю сдаваться и идти на панель — тоже понравилось.

— Но сударыня, — с жалостью в голосе произнес он. — У вас просто нет денег на хорошую пахотную землю.

— Я прошу плохую, — тотчас ответила я. — Самую плохую. Ту, которую никто у вас не просит. Клочок леса, где жил этот, иноземец. Все ж его обходят стороной? И прибыли этот лес не приносит, одни убытки. То хворост там поворуют, то грибы? Так вот на эту землю у меня точно деньги есть.

Лендлорд усмехнулся.

— Не боитесь? Говорят, недоброе это место, — заметил он.

— Не боюсь, — твердо ответила я. — Я не в том положении, чтоб рыдать, падать в обмороки и переживать из-за глупых суеверий. Мне нужна земля для дела, я ее себе присмотрела, и от плана своего не отступлюсь.

— Вы смыслите что-то в стоимости земли? — произнес он отчасти высокомерно.

— Я смыслю в том, — с достоинством ответила я, — что этот клочок может принести вам хоть какую-то прибыль. Например, пять золотых в месяц.

И многозначительно потрясла кошельком.

— Или ничего, — добавила я. — Выбирать вам.

— Обычно цену я назначаю, — улыбнулся лендлорд. Кажется, моя дерзость его начала забавлять.

Я оглянулась.

— Желаете устроить торги между всеми этими собравшимися тут господами? — произнесла я, обведя пустоту рукой. — Думаете, кто-то из них даст вам больше? Что ж, тогда я вынуждена уступить.

Лендлорд уже хохотал во всю глотку, потешаясь над нахалкой.

— Думаю, — произнес он, совершенно смягчившись, — никому их этих глубокоуважаемых господ вашей цены не перебить. Что ж, я согласен. Но только месяц… что вы успеете?

— Для начала расчищу там все. Уберу остатки дома.

— И только? Я буду вам премного благодарен. Но потом аренду тоже надо платить.

— Потом будет потом, — ершисто ответила я. — Потом я немного заработаю и оплачу еще месяц. А пока хворост, грибы — все мое, все в дело пойдет.

«Да к черту твой лес, — думала я. — Выкопаю всю картошку, перевезу в свой погреб, и трюфеля… о, продам их в столице! А потом можешь сам сажать репу на этой полянке!»

— По рукам, — с вызовом ответил лендлорд, свысока глядя на меня. — Но только месяц. Ни днем больше. Я не занимаюсь благотворительностью, я уже говорил. Далее, если оплаты не последует, я заберу у вас право на эту землю.

— По рукам, — не уступая ему, ответила я.

Из ратуши я вышла, размахивая свитком, в котором были прописаны все мои права на никчемный кусок леса. Я чуть не задыхалась от восторга, сердце рвалось у меня из груди.

— Вышло! — выдохнула я, прижимая драгоценную бумагу к себе. — У меня получилось!

Настоящая Мари никогда не решилась бы на этот отчаянный шаг. Не стала бы сопротивляться, и землю б не отважилась арендовать, даже если б ей и было что на ней посадить.

Да она и не сумела бы распознать картофель и трюфеля, что уж там.

А теперь главное, чтоб все у меня сложилось так, как я задумала.