Хроники Ворона. Книга первая.

ОТКРОВЕНИЯ

— Вот так, это должно помочь, — Зоран накинул на замерзшую Джесси свой плащ и сел рядом, уставившись на разведенный только что костер.

— Сколько нам еще идти, Зоран?

— Если встанем с рассветом, то к вечеру должны прийти.

— Почему мы идем именно на юг? — Джесси жутко хотелось поговорить, ведь Зоран всю дорогу был молчалив и мрачен, а на вопросы отвечал односложно.

— Там безопасней. Там у нас есть друзья, — тон его был сухим. Джесси заметила это:

— Ты злишься на меня?

— Нет. Я злюсь на себя.

— Из-за того, что взял меня с собой?

— Да.

Зоран действительно был недоволен собой из-за проявленной слабости и эгоизма. Он корил себя за то, что обрекает девушку на жизнь еще более трудную, чем у нее была до этого. Или вовсе на смерть.

«И самое главное — почему? Потому что мне просто нужно с кем-то спать».

С другой стороны, он пытался ее остановить, но она уперлась. Однако Зоран знал, что вряд ли это можно считать оправданием. Если бы он действительно захотел, то нашел бы способ оставить Джесси в Ротшильде.

Он не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен на пламя костра, когда он подкидывал в него сухие ветки, а оно с жадным треском пожирало их.

Вдруг Зоран услышал, как Джесси тихо заплакала. И ему от этого стало еще хуже.

«Если уж взял ее с собой, так какого черта извожу теперь своим ворчанием?»

Он мягко обнял девушку за плечи и осторожно прижал к себе. Она продолжала тихо плакать, закрыв лицо руками.

— Прости меня, Джесси.

Она промолчала, но плач ее намного утих, а затем девушка и вовсе выпрямилась, вытерла слезы и так же, как Зоран минуту назад, устремила задумчивый взор на огонь. Помолчав некоторое время, она заговорила:

— Я уже привыкла, Зоран, быть никому не нужной. Я, кажется, рассказывала тебе о том, что в детстве от меня отказались родители.

Зоран быстро обдумал ответ и произнес:

— В этом мы похожи, Джесси. У моих воспоминаний о родителях тоже горький привкус. Но кое в чем ты не права.

— Интересно, в чем?

— В том, что сейчас ты никому не нужна.

Она горько усмехнулась.

— А кому я нужна, Зоран? Мне такие люди не известны.

— Это я, Джесси. Ты нужна мне, — голос Зорана был искренним, как и его взгляд, который излучал тепло, когда он перевел его на черноволосую девушку. Джесси заметила это и немного успокоилась, однако вопросы еще остались.

— Тогда почему ты жалеешь, что я пошла с тобой?

— Потому и жалею, Джесси, что ты мне нужна.

Девушка прижалась к его груди, и от этого ей стало теплее, чем от любого костра и любых носимых одежд. Зоран поцеловал ее чуть выше лба не как женщину, а, скорее, как дочь или младшую сестру.

Вдруг она отпрянула от него, и ее лицо стало прямо-таки олицетворением любопытства:

— Зоран, как ты попал в этот ваш Орден?

Ему было неприятно об этом вспоминать, но все же он не стал уклоняться от ответа:

— На нашу семью напали, Джесси, когда я был маленьким. Наши враги. Они убили всех, кроме меня.

— Почему тебя не тронули?

— В тот вечер у нас дома гостил друг моего отца. Этого человека звали Андерсом. Тогда я думал, что он является странствующим детективом, потому что он представлялся всем именно так. Во время нападения он смог меня защитить, а после увез с собой. Как ты уже, наверное, догадалась, Андерс оказался никаким не странствующим детективом, а магистром ордена убийц, которых принято называть «Вороны». Андерс, можно сказать, стал мне вторым отцом и воспитал из меня, само собой, убийцу. Вот так я и стал частью Ордена, если вкратце.

— У тебя была большая семья?

— Нет. Отец с матерью, я и брат.

Джесси нахмурила брови, задумавшись о чем-то.

— Люди, которые напали на Франца, были одеты так же, как ты. Они тоже Вороны? — спросила она.

— Да.

— Тогда почему они охотятся на тебя?

— Потому что я — предатель.

— Как это?

— Вот так. Я не пожелал больше убивать. По крайней мере, так, как теперь делает это Орден.

— А что, убийства подразделяются на виды?

— Нет, Джесси. Они подразделяются на мотивы.

Джесси снова предалась воспоминаниям, перебирая в памяти все, что было ей известно о казавшихся когда-то мистическими убийцах. «Когда-то», потому что девушка как никто знала: сидящий с ней рядом Зоран, состоит из такой же плоти и крови, как обычные люди, и испытывает точно такие же чувства и эмоции: он умеет грустить и радоваться, любить и ненавидеть, скалиться и, пусть редко, но все же улыбаться.

Вспомнив, наконец, выдержку из легенды, Джесси произнесла:

— Кажется, я поняла, о чем ты говоришь. «Проси о мести, если слаб. Проси, если можешь дать что-то взамен, и каждый получит по заслугам». Ты имеешь в виду то, что Вороны должны нести смерть только тем, кто причиняет зло слабым и беззащитным. А сейчас это не так, верно?

— Как ты догадалась?

— Они убили Франца. А он за всю свою жизнь никому не сделал плохо, насколько я знаю.

Зорану было тяжело думать о смерти друга, но отогнать воспоминания он не мог: они были еще слишком свежими.

«Лучше бы я остался в борделе и умер вместо тебя».

— Зоран, а Франц…

— Нет, Джесси, он не знал. И можем ли мы больше об этом не говорить? — перебил он свою спутницу. Это прозвучало не грубо, но достаточно твердо. Чуткая девушка решила не настаивать и спрятала свое любопытство подальше, понимая, что некоторые раны лучше оставить в покое.

— Конечно.

***

Первая половина ночи выдалась чрезвычайно бурной, как и всегда бывает, когда Джесси находится рядом. Но теперь Джесси спала. Они с Зораном отдали друг другу абсолютно всё, несколько раз обоюдно достигнув высшей точки блаженства.

В отличие от своей черноволосой спутницы, Зоран типично для себя не мог уснуть. А возможно, просто боялся. Он лежал на спине, смотря на луну сквозь ветки деревьев, и старался ни о чем не думать. Особенно об Аделе Морелли. Старания эти, тем не менее, были предсказуемо напрасными.

«Предателя предал другой предатель. Какая ирония».

Он потряс головой, словно надеялся, что от этого мысли вылетят из его головы. Зоран понимал: одного лишь усилия воли явно недостаточно для того, чтобы прогнать их.

«Как бы я хотел, чтобы мне стерли память».

Но сон всегда подкрадывается незаметно. Даже если кажется, что никогда не сможешь уснуть.

Ночь — время неги и погружения в теплые сказочные миры, лишенные жестокости реальной жизни. Ночь — время тишины и успокоения.

Для Зорана — время кошмаров.