И грянул гром

Глава 79

На следующий день Гарри Коуртни заявил о своем намерении бороться за место в парламенте Ледибурга в качестве независимого кандидата, но даже газеты лоялистов предсказывали ему поражение. И это за шесть недель до дня выборов.

В тот вечер, когда уже давно стемнело, Дирк остановил Солнечную Танцовщицу у отеля. Ослабив подпруги и разнуздав ее, направился к бару в поисках выпивки и приключений. На стене бара красовался плакат, отливающий золотом букв: «Если вас замучила жажда, пейте пиво „Голдберг“.

Он быстро оглядел посетителей. Среди них не было людей, которые могли что-нибудь рассказать отцу. Присутствующих же он не боялся, что ему Петерсоны, Пай и Эрасмус.

Он, правда, узнал двух машинистов с фабрики, железнодорожных десятников, банковского клерка, счетовода, но решил, что все в порядке. Все они, а также дюжина незнакомцев, не принадлежали к элите Ледибурга и не могли донести Сину о пристрастии Дирка к выпивке.

Он вышел на улицу, высматривая прохожих, но в этот час улицы были пустынны. Он зашел в бар и оказался в освещенном желтым светом теплом салоне. Дирк любил эту атмосферу. Ему нравился запах опилок, табака, алкоголя и пота. Это было место встречи настоящих мужчин. Здесь не обижались на грубые шутки и подковырки. Ему казалось, что именно здесь можно встретить настоящего друга.

Несколько мужчин у стойки обратили на него внимание.

— Привет, Дирк!

— Мы скучали по тебе. Где ты пропадал?

Коуртни с достоинством ответил на приветствия, взял стул и поставил его рядом со стулом Арчи. Он чувствовал себя всесильным, так как находился среди настоящих мужчин.

— Добрый вечер, Дирк. Что будешь пить? — спросил быстро подошедший к нему бармен.

— Привет, Генри. Сегодня все о'кей? — Мальчик понизил голос до шепота.

— Все в порядке. Мы не ждем никого из тех, кто сует нос в чужие дела, — подбодрил его Генри. — Но черный ход не заперт.

Дирк не случайно выбрал крайнее место за стойкой. Оттуда он видел всех входящих и в случае необходимости легко мог спрятаться. Дверь, находящаяся перед ним, вела через уборную на задний двор. Это были необходимые меры предосторожности. Ведь когда тебе семнадцать, и отец, и закон запрещают пить.

— Отлично, тогда мне как обычно. — Дирк кивнул.

— Чего-то ты сегодня припозднился, — заметил Генри, наливая джин и разбавляя его пивом. — Снова охотился? — Бармен был невысоким мужчиной, чуть старше пятидесяти, с бледным лицом и выцветшими глазками-бусинками. Расспрашивая Дирка, он косился на Арчи Лонгворси.

— Молился ли ты сегодня? — Арчи достал Катехизис.

Дирк приложил палец к носу.

— А ты как думаешь? — Сморкнувшись, он усмехнулся.

Все рассмеялись.

— Кому же? Мадонне? — Арчи вытягивал из него информацию, подражая священнику и играя на публику.

Дирк пожал плечами. Мадонной звали жену одного из машинистов. Ее муж через день ездил в Питермарицбург. Она была достаточно сговорчива.

— И с кем ты делил свою молитву? — пошутил Генри.

— Я дам знать, когда мне надоест это гнездышко, — пообещал Дирк.

— Милашка? — выпрашивали они. — Красивая, да?

— С ней все в порядке. Не так уж она и плоха. — Дирк попробовал джин.

— Мужчина, ты никогда не доходишь до пикантных подробностей, — дразнили его. Арчи ухмыльнулся, а Дирк вспыхнул от удовольствия. — Продолжай, приятель. Расскажи нам — она горячая?

— Расскажи, — настаивал Генри. — Можешь не называть имен, но не забудь про детали. Где ты ее подцепил?

— Ну… — Дирк колебался.

— Давай, давай! Расскажи нам.

И он вынужден был рассказать историю с мельчайшими подробностями. Все стали смеяться как-то по-другому и подвинулись друг к другу, чтобы не пропустить ни слова.

Дирк врать умел, и люди слушали его в полной тишине. Но за другими столиками раздавались крики и громкий смех. Одна компания разгорячилась от вина больше всех.

— … Беру я ее за руку, — продолжал Дирк, — и говорю: «У меня для тебя сюрприз». — «Что за сюрприз?» — спрашивает она, будто сама не знает. «Закрой глаза, и я покажу тебе». Так вот…

И вдруг из дальнего конца зала прогремел голос:

— Так вот… Беру я этого большого ублюдка Коуртни, который ни на что не годен, кроме как разъезжать на драндулете и трепаться.

Дирк замер от неожиданности и поднял глаза. Его, лицо побледнело.

Голос принадлежал мужчине, сидящему в дальнем конце бара. Он был одет в потрепанную куртку из голубой грубой хлопчатобумажной ткани. Он был немолод — вокруг глаз и рта пролегли глубокие морщины.

— Вы знаете, откуда у него деньги? Говорю вам, он берет их у нас. Без нас для него все было бы кончено и он бы разорился через месяц. — Мужчина поднял мозолистые руки, на пальцах под обкусанными ногтями чернела грязь. — Вот этим он зарабатывает свои деньги. Кровавый полковник Коуртни!

Дирк в упор смотрел на говорившего, сжимая и разжимая кулаки. Теперь все в салоне замолчали, и поэтому слова рабочего казались громом.

— Вы знаете, сколько он платит? Тридцать два фунта в месяц квалифицированным рабочим!

— А минимальная ставка — двадцать пять! — сухо заметил один из его собутыльников. — Сможете найти более высокооплачиваемую работу, я сниму перед вами шляпу. Я лично остаюсь…

— Ты не прав. Ведь этот ублюдок построил свое счастье на наших слезах. Я считаю, он должен платить нам больше. Я полагаю…

— Ты считаешь, что стоишь больше? — крикнул Дирк через весь зал, вскочив со стула.

Все, как один, повернули к нему головы.

— Оставь его, Дирки, он пьян. Не надо, — взволнованно прошептал Генри. Потом повысил голос: — С тебя на сегодня хватит, Норман. Убирайся, твоя старуха ждет тебя к ужину.

— О Боже! — Рабочий пристально посмотрел в противоположный конец бара, и его глаза заблестели.

— О Боже! Да это же щенок Коуртни!

Лицо Дирка перекосилось, он медленно направился в противоположный конец зала.

— Оставь его, Дирки. — Арчи схватил его за руку, пытаясь остановить, но Коуртни вырвался.

— Он оскорбил моего отца и обозвал его ублюдком.

— Это так, — согласился Норман. — Твой папочка — законченный ублюдок. Счастливый законченный ублюдок, не проработавший ни одного дня за всю жизнь. Большой, счастливый, сосущий кровь законченный ублюдок. И его щенок — такой же ублюдок…

Дирк ударил его по губам. Пьяный упал, задел за стул и ударился плечом. Перекатившись, он встал на колени, утирая кровь.

— Ты — маленький ублюдок… — только и смог произнести он, так как кровь мешала говорить.

Дирк сделал шаг назад и, размахнувшись, ударил рабочего со всей силы. Носок ботинка угодил в грудь, рабочий упал на спину.

— Ради Бога, остановите их! — завопил Генри. Но все, как парализованные, смотрели на Дирка, поднявшего стул и опустившего его на противника с таким шумом, будто он колол дрова.

Тяжелое деревянное сиденье угодило в лоб, следующий удар пришелся по затылку. Опилки окрасились кровью после третьего удара в нос.

— Ты убил его, — раздался одинокий голос.

— Да, — согласился Дирк. — Я убил его. Я убил человека. — Вдруг что-то обожгло его изнутри. Огонь охватил все тело, и ему стало трудно дышать. Он стоял над жертвой, не в состоянии пропустить агонии. Ноги задрожали, дыхание сдавило от восторга, и он разрыдался.

— Да, я убил его. — Голос мальчика дрожал от удовольствия. Он видел только мертвое лицо. На лбу покойника зияла страшная рана, а глаза вылезли из орбит.

Вокруг поднялась страшная суета.

— Надо послать за его отцом.

— Я не намерен здесь больше оставаться!

— Стой, где стоишь! Никто не двинется с места!

— Боже, позовите дока Фрейзера!

— Док уже не нужен. Звоните в полицию!

— Все произошло так быстро… Он походил на леопарда, почуявшего кровь.

— О Боже! Я ухожу.

Двое молодых людей подошли к телу.

— Оставьте его! — приказал Дирк. — Не прикасайтесь к нему. — Он ревновал, как лев, у которого хотят отнять его жертву.

Они инстинктивно повиновались и отошли. Следом за ними попятились и остальные, оставив Дирка одного.

— Скачите за его отцом, — повторил Генри. — Быстрее приведите его.

Через час Син вошел в комнату. Он накинул куртку прямо на ночную рубашку, а сапоги натянул на босу ногу. Он остановился у порога и оглядел присутствующих. Ото сна волосы спутались. Но когда он вошел, атмосфера в баре изменилась. Люди расслабились.

— Мистер Коуртни, слава Богу, вы пришли, — выразил общее мнение молодой полицейский, стоящий рядом с доктором Фрейзером.

— Он очень плох, док? — поинтересовался Син.

— Хуже не бывает. Он мертв.

— Па, он оскорблял… — начал Дирк.

— Заткнись! — мрачно приказал отец. — Кто он? — выпалил Коуртни-старший.

— Норман Ван Ик. Он работал монтером у вас на фабрике.

— Сколько свидетелей?

— Четырнадцать, сэр. Все это видели.

— А теперь, — приказал Син, — отнесите тело в полицейский участок. Завтра вы сможете взять у всех показания.

— А что делать с виновником… Я хотел сказать, с вашим сыном, сэр? — поправился полицейский.

— Я отвечаю за него.

— Я не уверен, что… — продолжил полицейский, но, заметив выражение лица Сина, сказал: — Ну, в таком случае, надеюсь, все будет в порядке.

— Папа… — снова начал Дирк,

— Я же велел тебе молчать. — Ты и так достаточно натворил за одну ночь. — Син, не глядя на него, обратился к бармену: — Принесите одеяло. — Потом к полицейскому: — Пускай кто-нибудь из них поможет вам. — И он указал на окно, в которое заглядывали четверо любопытных.

После того как тело, завернутое в одеяло, унесли, Син многозначительно посмотрел на доктора.

— Я лучше пойду с ними. Может, понадобится моя помощь.

— Идите, — согласился Син.

Фрейзер собрал вещи в чемоданчик и ушел. Син закрыл за ним дверь, опустил ставни. Оставшиеся с беспокойством наблюдали за старшим Коуртни.

— Что случилось?

Все переминались с ноги на ногу, боясь посмотреть ему в глаза.

— Ты, Джордж. — Син выбрал одного из механиков.

— Ну, мистер Коуртни, ваш сын подошел к Норману и ударил его стулом. Потом снова опустил стул ему на голову, когда Ван Ик пытался встать. А потом бил еще. — Механик говорил, запинаясь от волнения.

— Этот человек провоцировал Дирка? — строго продолжал он свой допрос.

— Да, он называл вас, прошу прощения… он называл вас «большим, глупым сосущим кровь, законченным ублюдком».

Коуртни нахмурился:

— И поделом ему! А что еще он говорил?

— Он говорил, что вы — рабовладелец и морите людей голодом. Норман уверял, что еще посчитается с вами. — В голосе Арчи Лонгворси слышались вопросительные нотки, он посмотрел на окружающих, ища у них поддержки. Все виновато кивали. Это подбодрило Арчи. — Он клялся, что однажды ночью подстережет вас.

— Он был так многословен?

Все с таким уважением относились к Коуртни, что, когда Арчи снова посмотрел на товарищей, они ободряюще закивали.

— Он сказал: «Однажды ночью я подкараулю этого ублюдка и кое-что покажу ему». — Арчи точно воспроизвел его слова. Никто не возражал.

— Что произошло потом?

— Потом он стал подкалывать Дирка: «Вот идет щенок Коуртни», «Трусоват, как и его старик».

— И что тогда сделал Дирк?

— Ну, мистер Коуртни, он просто рассмеялся, как джентльмен, искренне и дружелюбно. «Забудь», — произнес он, — ты слишком много выпил».

Неожиданная мысль пришла Сину в голову.

— А что здесь делал Дирк?

— Ну, дело в том, мистер Коуртни, неделю назад он одолжил мне несколько соверенов. Я попросил его прийти сюда сегодня вечером, чтобы отдать долг.

— Значит, он не пил? — с подозрением спросил Син.

— Конечно же нет. Клянусь Богом! — Арчи был так шокирован его предположением, что Син кивнул:

— Хорошо, а дальше?

— Ну, Норман продолжал оскорблять его, обзывать трусом и все такое. Точно не помню. Дирк не выдержал и ударил его стулом. Думаю, Ван Ик сам напросился. А вы что думаете, мальчики? — Арчи снова посмотрел на них.

— Это так. У меня кровь закипала от того, как он оскорблял Дирка, — произнес механик.

Другие закивали.

— Ну тогда, — продолжал врать Лонгворси, — Норман, лежа на полу, достал нож.

Все очень удивились. Один мужчина открыл рот и поднял руку, но, передумав, сделал вид, что хочет почесаться.

— Нож? Что за нож и где он сейчас? — Син нетерпеливо нагнулся вперед. Стоя рядом с ним, Дирк нежно улыбался. При этом его лицо было очень красивым.

— Вот нож. — Генри полез за стойку и достал оттуда складной нож с длинной костяной ручкой. Все безучастно смотрели на него.

— Как он туда попал? — поинтересовался Син и вдруг заметил беспокойство на лицах. Он был уверен, что они врут.

— Я забрал его у Нормана. Мы думали, что вы первый должны обо всем узнать. Ведь вы — его отец. — Арчи заискивающе улыбнулся.

Син медленно повернулся к банковскому клерку, стоявшему рядом.

— Этим ножом Норман Ван Ик угрожал моему сыну?

— Да, мистер Коуртни. — Клерк говорил неестественно писклявым голосом.

Потом он посмотрел на другого свидетеля и задал ему тот же вопрос,

— Да, именно этим, сэр.

— Именно этим.

— Да.

— Без сомнения, сэр.

Он опросил всех, и все отвечали одно и то же.

— Дирк. — Наконец очередь дошла и до виновника. Отец медленно, с тяжелым сердцем задал ему этот вопрос, глядя в ясные, невинные глаза. — Поклянись Богом, что Норман Ван Ик угрожал тебе этим ножом. Пожалуйста, мой сын, отрицай это. Скажи, чтобы все слышали тебя. Если ты ценишь мою любовь, скажи мне правду. Пожалуйста, Дирк, пожалуйста.

— Клянусь Богом, па, — ответил Дирк, и снова наступила тишина.

— Ты не ответил, — настаивал Син. — Пожалуйста, скажи правду.

— Он достал нож из внутреннего кармана. Нож был закрыт. Он открыл его ногтем большого пальца, — тихо объяснил Дирк. — Я пытался выбить его из рук стулом, но промахнулся и попал ему в грудь. Он упал на спину, и я видел, как он собирался его бросить в меня. Мне ничего не оставалось, как ударить его еще раз.

Лицо Сина стало каменным.

— Очень хорошо, — произнес он. — А теперь нам пора домой. — Потом он обратился к присутствующим: — Благодарю вас, джентльмены.

Он вышел и направился к «роллс-ройсу». Дирк смиренно брел за ним.

Под конвоем Сина Дирк на следующее утро явился в местный магистрат, и его отпустили под залог в пятьдесят фунтов. Он дал подписку о явке в суд через две недели, где его должны будут судить за непредумышленное убийство.

Его дело в суде рассматривалось первым. Все жители района хотели попасть на суд. Те, кому не удалось занять место в здании, приникли к окнам.

Через семь минут суд вынес свой вердикт, и Дирка, сошедшего со скамьи подсудимых, окружила смеющаяся и поздравляющая толпа. Из здания суда Коуртни-младшего вынесли на руках.

Син так и остался сидеть на переднем ряду в почти опустевшем зале. Питер Ааронсон, адвокат из Питермарицбурга, убрал бумаги в папку, пошутил с архивариусом и направился к Сину.

— Все заняло семь минут. Это войдет в книгу рекордов. — Когда адвокат улыбался, то походил на коалу. — Возьмите сигару, мистер Коуртни. — Син покачал головой, а Ааронсон сунул в рот непропорционально большую сигару и зажег ее. — Если честно, я волновался из-за ножа и ждал беды. Мне не нравится этот нож.

— И мне, — тихо согласился Син.

Питер, склонив голову набок, посмотрел на него яркими птичьими глазками.

— Но мне понравились свидетели. «Голос, — приказали им. — Гав! Гав!» Как в цирке. Кто-то очень хорошо их выдрессировал.

— Боюсь, я вас не понимаю, — мрачно произнес Син.

Адвокат пожал плечами:

— Я пришлю вам счет, но предупреждаю, что он будет не мал. Скажем, пятьсот гиней?

Син облокотился на спинку и поднял глаза на маленького адвоката.

— Скажем, пятьсот, — согласился Коуртни.

— В следующий раз для своего представления рекомендую выбрать самого молодого адвоката, Хамфри Рольфа, — продолжал Питер.

— Вы думаете, мне снова понадобится адвокат?

— С таким-то мальчиком? Я в этом уверен.

— А вы не хотите этим заниматься? — Син наклонился вперед. — Я буду платить пятьсот гиней за дело.

— Деньги я смогу заработать везде. — Питер вынул сигару изо рта и посмотрел на пепел. — Запомните имя — Хамфри Рольф. Дирк — яркий мальчик, но слишком возбудимый.

Он пошел по проходу, неся тяжелый портфель. Син медленно брел за ним. Он остановился на ступеньках и оглядел площадь перед зданием суда. В центре маленькой группы людей стоял смеющийся Дирк, Арчи положил руку ему на плечо. Лонгворси говорил так громко, что Син слышал его.

— И пускай никому в голову не приходит идея поругаться с Дирком, а то он будет иметь дело со мной. И тогда он расстанется со всеми зубами.

— Арчи усмехнулся, обнажив почерневшие зубы. — Надеюсь, все меня слышали. Дирки — мой друг, и я горжусь им.

«Только ты», — подумал Син. Он посмотрел на сына. Перед ним стоял высокий юноша с широкими плечами, мускулистыми руками, узкой талией и длинными ногами. По виду его можно было принять за мужчину.

Но ему только шестнадцать. Он еще ребенок. Возможно, у меня осталось время, чтобы что-то исправить. Потом он понял, что врет сам себе, и вспомнил слова одного друга: «Некоторые виноградники растут в плохой почве, некоторые заболевают до того, как ягоды идут под пресс, а некоторые портит беззаботный винодел. Не из всех виноградин получается хорошее вино».

«А я — беззаботный винодел», — с горечью подумал он.

Син пошел через площадь.

— Идем домой, — резко произнес он. Глядя на красивое лицо сына, он понял, что больше не любит его, и от этого его тошнило.

— Поздравляю, полковник. Я знал, что мы победим. — Арчи Лонгворси поклонился.

Син посмотрел на него:

— Завтра в десять я буду в офисе. Я хочу, чтобы ты пришел. Нам надо поговорить.

— Хорошо, сэр. — Арчи радостно улыбнулся. Но когда на следующий вечер он уезжал из Ледибурга с месячным жалованьем, ему было не до смеха.