Идеальный скандал

Глава 21

После того как Изабель была благополучно доставлена к порогу своего дома, а Роман уехал в карете Ардморов, Маркус вернулся к себе. Переступив порог, он тотчас же заявил встретившему его Дженкинсу:

— Я буду работать в библиотеке. Прошу не беспокоить меня.

Дворецкий кивнул:

— Да, понимаю, сэр.

Маркус уселся за письменный стол с твердым намерением погрузиться в горы бумаг, громоздившиеся перед ним. Какое-то время он пытался сосредоточиться на цифрах, но у него ничего не получалось — мозг отказывался воспринимать информацию. Перед его глазами то и дело возникали синие глаза и черные как смоль волосы, и эта картина вытесняла все остальное.

Сокрушенно покачав головой, Маркус отодвинул от себя бумаги и случайно задел локтем одну из стопок на краю стола. Листки бумаги разлетелись по полу, как новогодние конфетти.

Черт возьми!.. Он никак не мог прийти в себя, никак не мог успокоиться.

То, что Изабель подверглась опасности, испугало его до крайности. В ушах у него до сих пор звучал ее отчаянный крик, приводивший в ужас. И Маркус, пытаясь забыть эти страшные мгновения, то и дело вспоминал, как за час до этого сжимал ее в объятиях у себя в галерее. Он целовал и ласкал ее, и Изабель со всей страстью отвечала на его ласки и поцелуи. Да, она оказалась необыкновенно страстной — и это еще больше все усложняло.

К тому же Изабель назвала его очень порядочным человеком… Но он никогда таким не был. Напротив, в юношеские годы он увлекался азартными играми, пьянствовал и бегал за женщинами, и эти пагубные привычки привели его прямо в ловушку, расставленную Бриджет. Правда, тогда он вел себя достойно — предложил Бриджет брак и явился в назначенный день на свадебную церемонию. Но его добрые намерения, как бы поздно они у него ни созрели, привели Бриджет к гибели — ведь он понятия не имел о ее тайных планах. Эта женщина предала его и даже своей смертью сумела нанести ему ужасную рану, убив вместе с собой их невинное, еще не рожденное дитя. Прошли годы, и боль утихла, но эта трагическая история сделал его совершенно другим человеком, превратила его в одержимого своей работой маклера и в фанатичного собирателя произведений искусства.

Что же касается Изабель, то он просто капитулировал перед настойчивостью лорда Молверна, решил, что брак успокоит его совесть. К тому же он был очень благодарен Изабель за ее свидетельство перед Данте Блэком. Если бы не она, его бы ждали серьезные неприятности…

Но случилось так, что его добрые намерения превратились в нелепую сделку, которую ему навязала Изабель. Как же он мог не прикасаться к ней в течение шести месяцев, если одно ее присутствие воспламеняло его? Ситуация осложнялась еще и тем, что ее влекло к нему, пусть даже она и боролась со своими чувствами. Да, боролась, потому что твердо решила осуществить свою давнюю мечту — уехать в Париж, чтобы продолжить занятия искусством. Вероятно, она давно уже решила, что вообще не будет выходить замуж. Потому и настояла на их шестимесячной сделке. Но, как же ему теперь выдержать эти шесть месяцев?

И еще — эта ужасная история с похищением картины. Увы, как он ни старался, ему так ничего и не удалось узнать об этом деле. К сожалению, допрос Данте Блэка продлился недолго. А вот если бы они поговорили с аукционистом подольше, то почти наверняка что-нибудь разузнали бы.

В отличие от Романа Маркус не был убежден в том, что Данте не назвал бы им имени человека, разработавшего этот дьявольский план. И скорее всего это был лорд Гэвинпорт. Он полагал, что смог бы заставить аукциониста заговорить, хотя избивать его не собирался. Ведь всем давно известно: такие алчные люди, как Данте Блэк, всегда готовы капитулировать перед деньгами.

Но появление зловещего сообщника Данте спутало все карты. Маркус успел разглядеть этого негодяя, когда тот убегал. Он заметил, что этот субъект был долговязый, тощий, как скелет, и с длинными сальными волосами. И он мог бы… убить Изабель. При мысли об этом Маркус стиснул зубы, и черты его лица стали еще более резкими.

Их с Изабель свадьба должна была состояться через две недели. И сейчас ему следовало задушить свою страсть — во что бы то ни стало. Он был перед ней в огромном долгу, а такая женщина, как леди Изабель Камерон, заслуживала лучшего, чем мужчина с искалеченной судьбой и с ужасной репутацией.

— Я хочу выйти из игры. Я лишь волей случая спасся от Маркуса Хоксли и его брата. Я больше не желаю рисковать, — говорил Данте, задыхаясь от бега.

— Успокойся же наконец! — прошипел в ответ Робби Боунс.

Они находились в темном лондонском закоулке, где воняло отбросами, кошачьей мочой и человеческой нищетой. Было уже за полночь, но газовые фонари не освещали этот узкий проулок, а оранжевый отблеск сигары Боунса оставлял в зловещей тени большую часть лица могильщика, голову же, точно сероватая змея, окутывал сигарный дым.

Данте подташнивало от запаха дешевой сигары, и он, отступив на шаг, проворчал:

— Я ведь не безумец… Хоксли собирается избивать меня, пока я не сообщу ему все, что он хочет знать. Он бы так и поступил, если бы мне не удалось сбежать от него.

Боунс с усмешкой покачал головой:

— До этого бы не дошло. Я намеревался взять дело в свои руки, но тут появилась эта проклятая девица Камерон.

— Леди Изабель? — Данте нервно рассмеялся. — Я же говорил тебе, что эта дама имеет обыкновение постоянно вмешиваться в чужие дела. Вот теперь ты знаешь, как это происходит, верно?

Боунс нахмурился и прорычал:

— Ее следует поставить на место! В следующий раз ей так не повезет!

Данте с сомнением покачал головой:

— Следующего раза, возможно, не будет. А для меня — точно. Скажи «милорду», что я покидаю Лондон. Он может нанять другого человека, чтобы тот доставил картину Гейнсборо в контору Маркуса Хоксли.

— Я бы на твоем месте хорошенько подумал.

— О чем? — спросил Данте.

Шагнув к сообщнику, Боунс ткнул его в грудь кончиком сигары. Данте издал отчаянный вопль и отскочил. Боунс же, расплывшись в мрачной ухмылке, проговорил:

— Имей в виду: «милорд» сумеет тебя найти, куда бы ты ни уехал. У него достаточно денег, чтобы нанять людей для этой цели. И эти люди не будут такими добряками, как я, уж поверь мне.

Данте судорожно сглотнул и отступил еще на шаг. Если этот мерзавец считал себя добряком, то кого же тогда мог бы нанять «милорд»?

— Так что делай свое дело, Данте, — сказал Боунс. — Ты должен переправить картину куда следует. Ясно? — В следующее мгновение он сделал шаг в сторону — и тотчас же исчез, словно растворился во тьме.