Их [колючая] роза (СИ)

Глава 51

Глаза болели, но руки делали. Целый час у меня ушёл на то, чтобы привести, с трудом найденное, исходное изображение почти к идеалу. И ещё полчаса я потратила на оформление своей задумки.

Я с корнем вырывала свои работы из рам. Чуть ли не ногами топтала всю эту мрачную идиллию, в которой ещё вчера находила упоение. У меня не было жалости к своему труду. Не осталось привязанности. Лишь раздражение, близкое к ненависти. Мне всё не нравилось. Казалось угрюмым. Пессимистичность моих творений приводила в бешенство. То, что меня окружало, добавляло трагичности моему настроению. Я не хотела усугублять своё душевное состояние, поэтому по сторонам старалась не смотреть.

Я беспощадно гашу в памяти этот этап своей жизни и очень надеяюсь, что сумею заменить его чем-то светлым и добрым.

Декор не соответствует оригиналу, однако выбирать не из чего.

Подготовленные работы перекочевали со мной через тоже окно, так как дверь оказалась закрыта на ключ и не открывалась даже изнутри. Видимо, кто-то всё-таки не желал впускать сюда нежданных гостей. Наверное, этот «кто-то» ещё не знает, что произошло с арендаторами этого помещения.

Я покорно стою около входа в галерею. У меня нет возможности набрать Спартака. Но есть его деньги, чтобы воспользоваться наземным транспортом. Я жду пять минут. Жду десять. Пятнадцать…. У меня нет часов. Я считаю про себя. Это монотонное занятие успокаивает, особенно, когда ты на грани нервного срыва. К двадцать второй минуте я уже начинаю ходить туда-сюда, а к двадцать седьмой, хватаю завёрнутые в бумагу полотна и двигаюсь в сторону остановки.

Ну раз так! Значит сделаю всё сама!

Как только подхожу к пешеходному переходу, слева от меня тормозит внедорожник. Дверь открывается и на свет является Спартак. Он грациозно вылазит из тачки и опирается на дверь локтями. Его солнцезащитные очки перемещаются наверх на чуть волнистые волосы, зачёсанные назад, и он одаривает меня хмурым, недовольным взглядом.

— Я очень надеялся на твоё благоразумие.

— А я, на твою веру в меня.

Он удручённо качает головой и кивает на заднюю дверь.

— Туда.

Я послушно усаживаюсь на указанное место и размещаю снимки.

Спартак сразу трогается с места.

— В сумке вещи. Переодевайся.

Недоумённо смотрю на небольшую спортивную сумку, лезу внутрь и выуживаю странную одежду. Точнее, не совсем женскую. Широкие тёмно-синие джинсы. Белая широкая футболка и клетчатая синяя рубашка. На самом дне лежит чёрная кепка с длинным козырьком.

— А по цвету-то как подобрано… — выдаю какую-то дурацкую шутку, видимо волнение так влияет. — Но совсем не подходит моим глазам.

— Рит… — Спартак внимательно следит за дорогой, но я прекрасно чувствую его напряжение и относится оно вовсе не к затруднённому движению автомобилей. — Ты не высовываешься. Теряешься среди парней так, чтобы даже я тебя не видел. Как только дам знать, ты вылазишь со своими полотнами вперёд. Если ты ослушаешься, я отберу фотки, и мои парни вытолкают тебя на улицу.

Бросает злой взгляд в зеркало заднего вида, и я молча киваю.

— Не слышу!

— Я поняла…

— Отлично.

Суровый. Сосредоточенный. Хочет держать ситуацию под контролем, хоть и понимает, что это не в его власти. Старается сохранить баланс внутри себя. Не выйти за эмоциональные рамки. Я ещё не видела их в деле. Даже как расправились с теми двумя в галерее, не знаю. Однако успех операции зависит не только от его концентрации. В нём должны сочетаться стратегические планы и интуитивные решения. И я уверена, что именно в Спартаке это есть. Однако мне не ведомо, что скрывается за обличием нашего врага. Только жестокость и маниакальная потребность к членовредительству? Или же есть в них доля здравого смысла и хотя бы мизерная тяга к дипломатии?

Переодеваюсь быстро. Одежда великовата, но зато скрывает все женские округлости. Аккуратно касаюсь локтя мужчины.

— Спартак, — тихо проговариваю. — Я не подведу.

Вижу, как гуляют желваки. Как пальцы сжимаю руль до бела. Он медленно выдыхает и кивает, ничего не отвечая.

Прости меня! Прости, что ставлю в такое положение. Прости, что вынуждаю переживать ещё больше. Но я смогу помочь. Я разбираюсь в этом лучше. Мне страшно, но ещё страшнее за вас. За каждого по отдельности и за всех вместе.

Не смотря на некоторые заторы, дорога занимает не очень много времени. Около нужного здания, при виде которого, у меня сердце заходится в бешенном ритме, останавливается семь больших тачек. Но люди вываливаются только из трёх. Разномастные. Почти все в чёрном. Единой тёмной тучей движутся ко входу, не спеша заходить внутрь. Мы со Спартаком идём последними. Полотна несу я, чтобы выглядеть достоверно. Быть одним из подручных.

Мы подходим к двери. Спартак выглядит истинным главарём. Высокий, статный. В светло-голубой рубашке, с завёрнутыми рукавами, открывающими мощные руки в татуировках. Чёрные джинсы придают ногам длинны и дополнительной стройности. Загляденье, а не мужчина и как горестно от мысли, что не смотря на внешний лоск, внутри у него, наверняка, хаос.

Мы заходим в здание, в котором никого нет. Не сбавляя скорости направляемся к двери в подвал. Спартак прекрасно ориентируется в пространстве. Делает неопределённый взмах рукой и несколько бравых ребят заслоняют меня собой, задвигая назад.

Такой толчеёй движемся к цели. Я дрожу внутри. От воспоминаний о месте, в котором должны оказаться, и от сомнения в уверенности Спартака. Не слишком ли смело он шагает в логово врага? Почему убеждён, что нам не уготована ловушка? В чём гарант, что их люди не выстроились в шеренгу с автоматами наготове и как только мы окажемся внутри они не применят оружие по назначению?

Мысленно я съёживаюсь, когда последняя дверь перед нами открывается и мы заходим в ту самую комнату смерти. Моя фантазия — мой враг.

Внутри, никого. Более того, даже полы вымыты после дневных экзекуций. И намёка не осталось, что здесь была камера пыток.

Спартак останавливается ровно на середине и оглядывает пространство.

Боже, надеюсь, он не подумает, что я его обманула? Что я засланный казачок или ещё что похуже?

Но тут слышится посторонний звук. Как-будто замок щёлкнул. Но точно не от той двери, что осталась за нами. Спартак поворачивает голову влево и в стене открывается проход. Распахивается дверь, крайне успешно заретушированная под дизайн стены. В комнату вальяжной походной вплывает та самая дама в золотом, и сразу идёт к блондину.

— Где второй? — тут же спрашивает, пренебрегая всеми правилами этикета.

— Где мой брат? — не остаётся у неё в долгу блондин.

— Уверен, что ты находишься в выигрышном положении, чтобы задавать вопросы? — высокомерно вскидывает бровь.

— Уверена, что осилишь эту войну?

Она фыркает, закатывая глаза. Произносит несколько слов, перевод которых остаётся для меня тайной, потому что близнец никак их не комментирует.

— Условия обмена не выполнены… — непринуждённо пожимает плечами.

— Если думаешь, что можешь только условия выдвигать, то ошибаешься.

Женщина снова наигранно хохочет и делает последний шаг, чтобы оказаться к Спартаку почти вплотную.

— Ты в моей обители… — чуть тише произносит, оглядывая его каким-то платоническим взглядом.

Поднимает руку и проводит тонкими пальцами по его широкому плечу, на секунду задерживаясь и сжимая выпирающий бицепс. Томно вздыхает, кривя губы.

— Как думаешь, почему ты всё ещё жив? — отпуская его, спрашивает чуть громче.

— Иначе ты в жизни не нашла бы фотки.

— Вы их что, в землю закопали? — смеётся Мередит, ведя себя довольно странно.

Она выглядит высокомерной, но со Спартака не спускает взгляда. И не настороженного или злобного, а совершенно другого характера. И что-то мне подсказывает, что эти поглаживания должны нести определённое значения. Для него.

— Они были моим подарком, — выговаривает немного печально, а у меня складывается ощущение, что я в какой-то дешёвой пьесе.

А главная героиня такого большого о себе мнения, что даже смешно становится от её бахвальства.

Но тут она притягивает его за воротник и впивается губами в жадном поцелуе, на который Спартак отвечать не спешит. От желания смеяться не остаётся ни следа.

Меня изнутри скручивать начинает. Вместо того, чтобы отвернуться, смотрю на их странное соитие, будто специально. Словно самой себе доказать стремлюсь: «Смотри, какая у них жизнь! Смотри, какие женщины вьются вокруг них! Смотри и поглощай. Впитывай и запоминай!».

И неважно, что она старше. Неважно, что замужняя. В их среде — денег и власти — твой статус имеет значение лишь на бумаге. В остальном же, на первом месте — твои личные потребности и желания. Каких моральных устоев можно ждать от женщины, которая окружила себя мясниками и чувствует себя среди них королевой?

Похоже, их связывает богатое прошлое.