Их [колючая] роза (СИ)

Эпилог

Люблю лето. Но не знойное, жаркое, а вот такое, как сейчас. Спокойное. Когда и солнышко светит, и ветерок обдувает. Когда зелено всё вокруг. Птицы щебечут. Небо голубое. И шум города заслонён лесным массивом. А с высоты второго этажа и вовсе ощущаю такое воодушевление, что впору запеть. Только вот не умею. Боюсь, всех желающих распугать. Желающих посетить это место. Гостей моего детища. Ведь как сильно начинаешь дорожить тем, что сделал сам. «От» и «до»!

Ко входу постепенно съезжаются автомобили. Но все они паркуются у парадного входа, а с этой стороны здания нет ни одной. Здесь тихо и мирно. Поэтому и вышла сюда, чтобы разгрузиться и подчерпнуть от природы немного моральных сил. Я уставшая, но… счастливая?

Опускаю взгляд и замечаю парочку резвящихся детишек. Они выскочили на траву и теперь весело гоняют друг за другом, задорно смеясь, перебивая своими голосами пение птиц. Правильно. Что ещё делать, если родители не додумались оставить их там, где повеселее? Тут им скучно. Тут нет ничего для детей и по правде — это моё упущение. Я так стремилась осуществить мечту, что о таких мелких, но значимых, деталях даже не задумалась. Нужно будет исправиться. Взять на заметку. Детский уголок никому не помешает, а скорее, наоборот, может привлечь ещё больше посетителей.

Сегодняшний день многое расставит по местам. Покажет плюсы и минусы моей проделанной работы. Конечно же, без ошибок и помарок не обошлось, но это мой первый «блин». Главное, чтобы не получился полнейшим комом. Но я, почему-то знаю, что всё пройдёт хорошо. Ведь я научилась верить в лучшее. Осознала, что жить во мраке своих мыслей, своих работ и своих взглядов — это значит притягивать их в свою реальность. Именно поэтому я выбрала здание с огромным стеклянным куполом на потолке, чтобы через него пробивалось солнце. И пусть все мы заточены в стенах, сверху нас озаряет самый главный источник света и энергии. Она подпитывает всех нас. И мы должны с благодарностью пользоваться тем, что нам даровано.

— Рит! — окликает женский голос, и я с улыбкой оборачиваюсь.

Ко мне навстречу идёт мама. Не смотря на все мои попытки, она так и не захотела выглядеть по-городскому стильно. Обычное чёрное платье по колено, с цветочным принтом, с короткими рукавами воланами и закрытое декольте по самое горло. Она тоже мне улыбается, но как-то натянуто. Немного сковано. Во взгляде проскальзывает лёгкое смятение.

— Что случилось? — спокойно спрашиваю, предполагая, что, если бы произошло что-то из ряда вон, мама бы уже била тревогу.

— Там кое-что…

Но тут она замолкает и смотрит на меня с лёгким осуждением.

— Рит!

— Мам!

— Не мамкай!

— Это всего лишь на этот день.

Она тяжело выдыхает и берёт меня за руки.

— Не день, а пару часов, хорошо?

— Хорошо, — снисходительно улыбаюсь.

— Ты же знаешь, как высокий каблук плохо сказывается на ребёнке!

— От нескольких часов ничего не изменится.

— Измениться может и за минуту! — не унимается мама.

Хотя в этом она права. Когда-то и моя жизнь изменилась лишь за мгновение. Лишь от одной яркой белой вспышки.

Я прокашливаюсь и возвращаюсь мыслями к настоящему.

— Так что там?

— Ах, точно… — она тяжело выдыхает. — Там в зале, появилось несколько покупателей.

— Так, — аккуратно выговариваю, так как она остановилась в повествовании.

— В общем, они столпились около фотографии, которую… Которой…

— Мам?

— В общем у нас такой не было в коллекции! — наконец, решается произнести. — Я её никогда не видела.

— Это как?

— Не знаю. Мне кажется, там висел другой снимок, но по какой-то причине его заменили. При чём в самом центре зала.

— Кто мог это сделать? — хмурюсь, пытаюсь сообразить, как такое могло произойти.

Всё делалось только с моим согласованием. Кто-то вздумал под шумок пропихнуть свою работу? Но кто? Кому понадобилось так хитрить?

— Что ж, пойдём посмотрим, — беру её за руку и мы вместе движемся по направлению в зал. — А на мои, значит, покупателей не нашлось.

Даже улыбаюсь от этой мысли. Что ж, я только приступила к покорению новой специфики снимков. Набиваю руку. Главное, мне нравится то, что я делаю, а к успеху буду идти постепенно. Однако, несколько покупателей… Кто же этот хитрец, сумевший покорить гостей в самом начале выставки?

С животом двигаться быстро на каблуках не совсем получается. Хоть он и не самый высокий. Когда-то я их и вовсе не носила. Но после Парижа, спустя какое-то время… Не знаю, что за блажь такая в голову втемяшилась.

Восемь месяцев назад, когда летела в самолёте, получила сообщение о финансовом переводе. Тридцать миллионов рублей. Весь полёт я была не в себе. То смеялась, то плакала. В итоге попросила у стюардессы успокоительного. Однако по прилёту на родину, первым же делом отправилась в бутик и купила туфли на высоком каблуке известного французского бренда.

Тогда я подумала, что это пик моего сумасшествия, но по прошествии времени начала их одевать. Носила даже при походе в магазин. Так, шаг за шагом, эти туфли привели меня сюда. В свою собственную галерею, над которой я трудилась месяцами, пока рос мой живот. Он огромный. Он вмещает в себя…

— Нет, нет, нет! — слышу возмущённый возглас и немного притормаживаю.

Вокруг узкой стены, которая стоит отдельно, собралась уже небольшая группа людей. Нам невидно ту самую сторону, на которой висит фотография.

— Мы ведь можем с вами договориться!

Вот это да. Определённо, я хочу знать, кто такой талантливый вызвал такую бурю у посетителей?

— О чём вы хотите договориться? Я не хочу, чтобы такие фотографии были у каждого, кто пожелает!

Я выруливаю из-за стены с самой очаровательной улыбкой, на какую только способна. Двое мужчин, один в синем костюме другой просто в опрятной клетчатой рубашке активно обсуждают дальнейшие действия.

— Добрый день, молодые люди! — оба поворачивают на меня головы и несколько секунд пытаются осмыслить, кто перед ними.

Однако нынче, мой, сильно выпирающий, живот является моей визитной карточкой, поэтому оба соображают, кто перед ними стоит.

— О чём же ваш спор?

— Мне нужна эта фотография! — очухивается один, тот, что в рубашке, тыча пальцем в снимок.

— Нет, простите, но я первый её приглядел и пошёл искать того, кто поможет мне с оформлением покупки! — упирается второй в костюме.

И я, если честно, даже не знаю, как подобный инцидент разруливать, поэтому решаю сказать правду. Признаться, что кто-то решил использовать свой шанс и прорекламировать себя. Вопиющий случай, но что поделать?

— Простите, — продолжаю мило скалиться. — Но это фотография не… — перевожу взгляд на стену и замираю.

— Что? — почти хором выговаривают кандидаты на приобретение снимка.

Моё сердце волнительно стучит, а в носу начинает щипать. Делаю вдох, а на выдохе произношу:

— Не продаётся.

— Но почему? Разве выставка не для этого предназначена? — возмущается мужчина в костюме.

— Вы бы хоть табличку поставили, что она не для продажи!

— Пять минут спорили ни о чём!

Мужчины продолжают бубнить, уходя дальше. А я не могу оторвать взгляд от снимка. Мне не важно, что они говорят. Я лишь чувствую, как вибрирую внутри. Меня обволакивает теплом и уютом. Я улавливаю дорогие сердцу картины прошлого. Самый первый мой снимок в новом стиле. Мой первый и единственный снимок тех, кого люблю. Всей душой.

Они такие красивые. Такие светлые. Такие родные. Не смотря на прошедшие месяцы. Не смотря, на причину нашего расставания. Несмотря на боль, которую принесли. Время сгладило мою обиду. Я нашла им уже тысячи оправданий, но…. Я решила перевернуть эту страницу своей жизни, оставив только воспоминания. Ведь я почти сразу поняла, что беремена. Для этого понадобилось ни больше нескольких недель. Я не задумываясь пошла к врачу и встала на учёт. У меня даже мысли не возникло, чтобы… В общем-то, они стали моей отдушиной, хоть я и с трудом вырывала себя из глубин отчаяния.

Вот это время я вспоминать не хочу. Как разрывалось моё сердце. Как изо дня в день, из ночи в ночь я лила бесконечные слёзы. Их было так много, что кажется промокал весь кроватный матрац за одну мою сопливую лёжку. Меня штормило в эмоциональном потоке слишком долго. И не мало сил ушло на то, чтобы восстановиться. Чтобы вернуться в прежнее состояние. Потому что в первую очередь, в этом нуждался малыш. То есть… малыши.

— Мам, — зову ту, кто меня спасал.

Кто всё это время был рядом и всячески поддерживал.

— Мам? — стараюсь звать не очень громко, чтобы гости не начали вертеть головами.

Но она не отвечает. Кое-как отрываюсь от снимка, и смотрю по сторонам. Куда она делась? Она мне сейчас нужна!

В живот упирается коленка, а может локоток. Бугрится комом, и я осторожно поглаживаю выпуклую часть, не совсем понимая, это я ребёнка успокаиваю или себя? Медленно дышу, стараясь нормализовать внутренний колотун.

Откуда здесь это фотография? У меня её не было, значит…

— Розочка…

Сердце замирает, и я оборачиваюсь.

Солнце ослепляет меня буквально на мгновение. Я щурюсь и приглядываюсь к позвавшему. Он стоит в самой яркой точке галереи. Улавливая моё смятение, он делает шаг вперёд.

Нет. Он не один.

Три красивых, высоких блондина ступают по мраморному плиточному полу. Они одеты в костюмы. Выглядят дорого и обезоруживающе. Их причёски изменились. Да и сами они, стали немного другими. Оскар одет в серый костюм, но без шейных удавок и с распахнутыми пуговицами у горла. Его глаза кажутся серыми из-за игры света и тени, смотрят серьёзно и сосредоточено. Он гладко выбрит, на широкой шее висит золотая цепь, а из-под рубашки выглядывают татуировки. Артур в светло-голубом и его глаза сияют голубизной. Яркой, сочной. Как освещённое полуденным солнцем небо. Правую руку он засунул в карман брюк, пряча свой изъян. Взирает чуть насмешливо. Нет, скорее, со смешинкой. И губы чуть растянуты в улыбке. Приветливой и добродушной. А Спартак в тёмно-синем. Один его глаз голубой, а другой… синий, почти чёрный. От взгляда на его лицо, у меня мурашки бегут по коже. От воспоминаний и от той суровости, которую придаёт ему эта разноцветность зрачков. Он единственный, кто хмурится, глядя на меня.

Голова кружится. И кислорода не хватает. Колени дрожат, и я делаю шаг назад, но не от них, а чтобы нащупать опору. Только вот её нет. Ничто не может меня поддержать от нахлынувших чувств. Я борюсь с ними сама.

Но тут у меня за спиной появляется мама и обнимает меня со спины.

— Кто же из них отец?

— Мама… — сипну голосом, смахивая с ресниц выступившие слёзы. — С чего ты…

— Они мне рассказали.

— Снова всё происходит у меня за спиной… — проговариваю вслух первую же мысль.

— Это должен был быть сюрприз… — выпячивает нижнюю губу Артур. — Неужели, тебе не нравится?

Он разводит в стороны руки, демонстрируя себя и за одно указывая на своих братьев.

Я закусываю губу и киваю, сдерживая рыдания.

— Нравится… — всхлипываю в промежутке между слов. — Очень нравится.

— Прекрасно выглядишь, розочка… — хрипло проговаривает Спартак, и его межбровная складка разглаживается.

— Уверен, тебе понадобится, — Оскар делает паузу и смотрит на мой живот, — помощь отца.

Артур цыкает и отворачивается.

— Я определённо тогда допустил промашку! — печально выдыхает.

— Когда родился? — не сдерживается Оскар от колкости.

— Вам момент обязательно надо было портить? — устало трёт переносицу Спартак.

Нет. Они не изменились. Ни капельки.

Это всё те же близнецы. Лишь с маленьким исключением, что один из них отец моих малышей. Кладу руку на живот и улыбаюсь.

— Да… — тихо проговариваю. — Мне нужна будет помощь…

Оскар улыбается, и одаривает меня радостным, любящим взглядом.

Любящим…

— Дядей не забудьте внести в список помощников! — задирает бровь вверх Артур.

Была ли я счастлива утром, в преддверии открытия галереи? Я радовалась, предвкушала, но это не было полноценным ощущением удовлетворённости.

Счастлива ли я сейчас? Господи, да!

Пожалуй сейчас, как никогда!

Конец