In vinas veritas

13

Несмотря на усталость после утомительных перелетов, ночь была беспокойна. То ли кровать оказалась чрезмерно жестка, то ли подушки слишком высокие, но просыпался несколько раз, глядел через окно в темноту и пытался вспомнить, где это я? Где-то по соседству время от времени включался и злобно урчал неизвестный механизм. Словом, первая ночь на новом месте не помогла восстановить утраченные силы.

Тем не менее, будильник прозвонил совсем неожиданно. Именно в этот момент спать хотелось чрезвычайно. Поэтому, со спокойной совестью отключив утреннего извещателя, подумал, что еще пара — тройка минут для скоростного досыпания нисколько не повредит. К тому же со стороны старпомовской комнаты не прослушивалось никакого движения.

Легко пробежали полчаса, промчался бы и час, но внезапно ожил телефон. Он оглушительно и назойливо требовал внимания. Причем, почему-то исключительно моего, потому как звонил на моей прикроватной тумбочке. Отсчитав во сне две трели, я извинился перед участниками моего утреннего бреда и, протянув руку, но, не открывая глаза, снял трубку.

— Але, — по-английски, с хорошим акцентом произнес я.

Но звонки продолжали донимать тишину, трубка молчала и щекотала ухо. Я приоткрыл один глаз и посмотрел на шаловливую часть коммуникационного устройства.

— Что за черт! — невольно вырвалось у меня. Я сжимал в руке книгу в мягкой обложке, невольно свернув ее в рулон. Теперь же она постепенно разворачивалась и, страница за страницей выпрямляясь, ласково касалась напряженного уха. — Прости меня, господи!

Бережно вернув Библию на место, я сорвал, наконец, трубу.

— Неужели еще спишь? — проорал мне прямо под своды черепа бодрый стюартовский голос.

Эхо его крика еще гуляло и веселилось в моей голове, а я уже успел сориентироваться согласно этикету аристократов:

— А который час? — конечно, я имел в виду приветствие, радость от предстоящей встречи с боевым товарищем и пожелание ему всех благ.

— Неважно, оставайся на месте. Через четверть часа я буду у вас в номере. Еле отыскал, где же вы поселились. Уж никак не мог предположить, что в самом шикарном отеле Фалмута. Жди, до встречи.

Сигнал отбоя окончательно меня разбудил. Какой кошмар, что же спать-то так хочется? Вроде вчера ограничились по одной рюмашке, точнее, по одному бутыльку. Хорошо, хоть кофе горячий — ночью забыли выключить кофеварку.

Пока я принимал утренний туалет, из своей спальни показался старпом. Углядев горячий кофе, повеселел, нацедил себе кружечку, в два глотка ее влил в себя, налил еще одну:

— Ты что, целый день там собираешься плескаться? — обратился он ко мне с добрым утром.

— Вежливые люди, вообще-то здороваются, — заметил я, открывая дверь. — И вообще, поторопитесь, сир. Сейчас приедет мой кореш Стюарт, мы давным-давно не виделись. Представлю тебя.

К приезду Стюарта мы уже были в приличной форме. Досадовало лишь то, что завтрак мы, скорее всего, пропустили самым безобразным образом.

Радость от встречи — это, конечно, хорошо. Но еще лучше оказалось то, что мы совсем не изменились после тех прошлогодних событий. Нет, безусловно, мы поправили свое здоровье, стали вновь выглядеть цивилизованно и безвредно. Просто, как и тогда, не возникало некоторого чувства неловкости, свойственной иногда людям при встрече после разлуки. Мы могли разговаривать долго и совсем свободно, не морщась в поисках тем.

Я представил деликатно помалкивающего Сашу, посетовал между делом, что еще не успели позавтракать. На что Стюарт отреагировал мгновенно:

— Сейчас организуем все в лучшем виде.

Взял телефон и заказал принести в номер традиционный английский завтрак на двоих.

— Это же отель экстра-класса. Все включено, не боись. А потом поедем в порт. Надо вам агентам представиться.

Не прошло и пятнадцати минут, как к нам вежливо постучались. Вошел сам и вкатил тележку очень маленький человек. Лысый до макушки, зато с гривой кучерявых волос до плеч сзади. Сутулый и длиннорукий, он нам дежурно улыбнулся и представил завтрак, лежащий под блестящими нержавеющими колпаками:

— Традиционный английский завтрак, джентльмены. На двоих. На двоих? — удивился он, пересчитав всех нас справа налево и наоборот.

— Все в порядке. Один из нас уже успел позавтракать, — сказал Стюарт и пошел к телевизору. — У вас тут кабельное должно быть.

— Какой сок желаете? — спросил нас карлик.

— Апельсиновый, — хором ответили мы.

— Приятного аппетита! — душевно пожелал он нам, выложил блюда, наполнил стаканы, убрал свои блестящие колпаки и вышел за дверь. Я сразу представил себе, как он садится на свою маленькую тележку верхом, берет в руки крышки своих кастрюль и лихо гонит по коридорам в направлении кухни, ударяя на поворотах ими друг о друга, на манер литавров. Даже прислушался. Но ни посвиста удалого молодецкого, ни звона металла не услышал. Значит, он воспитан по-другому, по-аглицки.

Итак, что же такое интересное нам принесли, подумали мы и уставились на еду. Стюарт у телевизора хмыкнул. Тогда я еще не подозревал, что мне придется из утра в утро в течение нескольких месяцев отдавать дань английской традиции, ковыряя вилкой в двуглазой яичнице, жареных шампиньонах и сомнительного цвета колбасках, которые по своей форме напоминали то, что в былые времена доказывало всем советским людям существование еще допедигрипалловых собак. Впрочем, вкус сравнивать не берусь — пробовал только эти пресловутые английские сардельки, но, наверно, отличий должно быть маловато. Радовало лишь то, что сок оказался чрезвычайно похож на натуральный.

— Ну и гадость эта Ваша заливная рыба, — сказал мне Саша приглушенно.

— Извиняйте, барин, бананьев нема, — согласился я.

Позднее мы научились, конечно, отказываться от мясных полуфабрикатов за утренним столом, заменив их различными кашами с одинаковыми вкусами.

— Ну что, Стюарт, поехали в порт, что ли. Поди, заждались нас уже? — обратился я к увлеченному просмотром керлинга нашему товарищу.

Тот выключил телевизор:

— Ладно, если больше утром делать нечего, поехали на работу. Может и будет с этого какой толк.

Правда, пришлось всем немного подождать меня, потому как за ночь мои ступни, наконец, оформили окончательно свои отношения с моими же кожаными легкими полуботинками: проступили гигантские водянистые мозоли. Пришлось долго кряхтеть и кусать губу, запихивая ноги в обувь со снятыми шнурками. Первые шаги были крайне мучительны, но потом, цепляясь за стены, стало чуть полегче.

Саша, захлопывая дверь, побормотал под нос:

— Попасть бы сюда вечером и не заблудиться! Ни хрена дорогу к номеру не запомнил.

— Язык до Киева доведет, — напомнил я ему.

— Еще бы где изловить этого языка! — проворчал он, и мы умчались начинать свой первый рабочий день.