Ингуш и осетинка: право на любовь

Глава 42. Мама

Я долго думала. В голове двадцать четыре часа крутились мысли о том, что делать, как быть. Решение ехать с Хаважем было твердо, но трудно было морально подготовиться. И я ни за что не хотела уезжать, не поставив в известность маму. Я хотела с ней поговорить, убедить ее, добиться хотя бы ее согласия. Но говорить было страшно. Пару дней я ходила вокруг да около, пока мама сама не вызвала меня на разговор.

– Амина, ты что-то хочешь?

– Да.

– Что?

– Поговорить…

– Ну?

– Пойдем в комнату?

Мы зашли ко мне, сели. Я попросила маму не перебивать меня ,а послушать.

– Мам...прости меня. Прости за все, мне стыдно перед вами. Но не перед людьми. Я не хотела вам причинить боль, но как мне быть? Я не могу забыть его, выбросить из головы.

– Ты опять о нем? Аминат?!

– Мам...ты обещала не перебивать...

– ....

– Он не такой как все, как другие. Он не националист, мам. И он не злой, он адекватный парень. Умный, рассудительный, серьезный, добродушный и честный, мам.

– Среди осетин есть таких много!

– Я не встречала, мам! Так Аллах захотел, он мне попался, ингуш. Ты же не такая, откуда у тебя этот национализм взялся?

– Аминат! Я не хочу слышать о нем! Тебе мало от отца досталось? Или ты страх потеряла? И думаешь, что он с тобой ничего не сделает? Что этот парень сделал с тобой?! Выбрось его из головы, как хочешь! Он тебе не пара!

У меня опять начались слезы. Мама хотела уйти уже.

– Мам, я хочу быть с ним.

Мама остановилась. Развернулась.

– О Боже, да что с этой девушкой?! Аминат! Забудь его! Любовь быстро пройдет. Забудешь его! Да и он, думаю, уже забыл тебя.

– Нет! Не забыл. мама у него изначально были намерения. Что он, зря присылал людей?! Просто так? Он серьезный парень. Мам, он хочет меня забрать. Пожалуйста, дай свое согласие. Мамочка, я не смогу уйти так.

– Уйти? Куда это?! Ты сейчас о чем??

– Он звонил мне. Когда я была у Фати, на ее телефон. Он знает ее номер.

– Вы все равно общались? И Фатима тебя покрывала?!

– Мам, не злись. Пойми меня, пожалуйста. Он намерен меня забрать, украсть или как это можно назвать. Но я не могу так, я прошу твоего добра...мам…

Мама стояла напротив и не знала, что сказать. Она явно была в шоке.

– Что мне с тобой сделать Аминат?! Ты себя погубишь вместе с ним!!! Твой отец с ума сойдет! Ты глупа! Не смей с ним больше общаться. Мне что, самой по пятам за тобой ходить теперь и отслеживать?! Аминат! Одумайся!

– Я долго думала и много, мам.

– Не проси! Твои слезы тебе не помогут!

Она вышла из комнаты.

Наверное, кому-то мое поведение будет казаться очень глупым, но я очень хотела, чтобы мама меня поняла.

На следующий день мне надо было в магазин выйти за продуктами.

– Амина, Аслан тебя отвезет подождет и привезет.

– Но мам, магазин перед носом, десять минут дойти, смешно же, какая машина?

– Я сказала тебе, Аслан отвезет.

Я ничего не ответила. Поняла, что мама думает, если я пойду одна, за углом меня точно будет ждать Хаваж!

Такое поведение проявилось и на следующий день, когда надо было соседям отнести кое-что.

– Мам, ты со мной?

– Нет, просто выгляну за тобой.

– Мам, что за слежка! Ты боишься, что я с ним увижусь?

– Я – да. Я не знаю, чего ждать от вас после фразы, что он намерен тебя украсть!

– Мам, ты ж не такая, ты же добрая очень...

– Так, Ами, не зли меня. Я и так каждый день на нервах, чего ты добиваешься?! Закрыли тему! Иди к соседям. Отнеси это.

Когда я пришла домой, мама плакала. У меня самой навернулись слезы.

– Маа, что случилось?

– ...

– Мам!

– Оставь меня. Ничего.

– Почему плачешь?

– Ты губишь нас всех. И в первую очередь себя. После того дня ты больше не говорила о нем. Месяц! Я думала, все, забыла. И мы о нем никогда больше не услышим! А ты...продолжаешь дальше все рушить! Да не будет тебе жизни там! А мы тебя обратно не примем! Клянусь тебе!

– Мам, почему я должна делать то, что нравится вам и обществу? Почему я должна выходить замуж за нелюбимого? Мне ведь кроме Хаважа никто не нужен. Почему я не могу быть счастливой?!

– Да ты будешь счастлива! Только не с ним! Ты не понимаешь! Ами...у тебя разум отключился!

– Мам, если б я была совсем дурной у вас, как ты говоришь, разум бы отключился, неужели ты думаешь, я сейчас сидела бы рядом с тобой? Я думаю о вас, я никуда не уйду без согласия, хотя бы твоего, мама. Я не поступлю так. Но и от него не откажусь. Моя голова работает – именно поэтому я все еще тут. Уже дважды он мог бы забрать меня, надо было только сказать «да». И что? Я тут, рядом с тобой, мама! Прости меня, но и пойми, пожалуйста.

Мы сидели на кровати, я обняла ее, у меня слезы и у мамы тоже. Она ничего не говорила, просто молчала, а мое сердце разрывалось в тот момент. Но мама встала и вышла, так ничего и не ответив. Мне было больно за нее, за ее слезы, но я знала, что без ее добра я из дома ни ногой. Я не смогу так с ней поступить...

Я позвонила Хаважу, поделилась с ним этим разговором. Поплакалась ему. Объяснила, что я так не смогу уйти, без согласия хотя бы мамы. Он меня понял. Успокоил, сказал, что будет ждать, сколько нужно.

Мама меня одну не выпускала никуда. Я всегда была то с ней, то с Асланом. С подружками общалась уже только по телефону.

Вопрос с переводом в СОГМА решал дядя, мне надо было отвезти документы, мы пошли с мамой. Поговорили, договорились.

***

В выходные у соседей была свадьба. Мы с мамой побыли там днем, а потом пришли под вечер совсем еще раз, народу стало меньше намного. Так что мы с мамой могли уже спокойно посидеть в комнате, с невестой пообщаться. С нами в комнате невесты были еще три женщины. Мы разговорились, все началось с лезгинки. Сейчас на осетинских свадьбах модным стало играть чеченскую лезгинку. Я танцевала там. Вот с этого и пошло...нахваливали меня женщины, мол, так красиво танцуешь чеченский танец, и с этого перешла тема на самих вайнахов.

С нами сидела женщина, она работала в ГАИ и начала рассказывать о вайнахах.

– Я их часто останавливала, вот сколько работаю в ГАИ, ни разу не было такого случая, чтобы мне нахамил или чеченец, или ингуш. Ни разу! А наши...пошлют и поедут дальше, были такие случаи. И кабардинцев останавливала, тоже часто ссорились. Но вот с вайнахами...клянусь, я поражена их менталитетом. Одного остановила как-то, он ехал за рулем, пристегнутый. А рядом пассажир не пристегнут, это был отец его.

Я ему говорю, мол, почему пассажир не пристегнут? Он знаете, что ответил?! «Он мой отец, старший человек, какое право я имею говорить ему, что ему надо делать?». Я начала с ним ругаться, объяснять, что да как, на что он мне ответил: «Что я сейчас, ругаться с тобой буду? Ты женщина! Хочешь – штрафуй, но ругаться с тобой я не буду, и отцу слова не скажу. Он сам знает, что делать». Я его отпустила. Таких случаев было много. Они очень уважают женщин, и старших.

Она много рассказывала о них, поражаясь их воспитанию. Я думала, мама послушает это все и как-то может мягче станет. Ведь есть осетины же, кто еще положительно отзывается о вайнахах. Думала на маму это повлияет хоть капельку. Ну хоть как-то.

Со временем мама перестала ходить со мной, и посылать Аслана по пятам. Мама изменилась. С отцом не общались особо. В принципе, как и раньше. Мама стала задумчивой. Бывало, говоришь ей что-то, а она как будто в своих мыслях. О Хаваже я какое-то время молчала, больше ничего не говорила. Каждый раз, когда я вспоминала о нашем разговоре, о никяхе, у меня начиналась маленькая истерика. Дрожь просто пробивала меня.

Было начало августа уже. К нам пришла Фатя с мужем. Мы всей семьей сели за стол, общались. Они рассказывали о своей жизни, семье, работе. Потом мы с Фатимой уеденились у меня в комнате. Секретничали.

Мама зашла в комнату что-то забрать и вышла. Мы решили, что она ушла в другой дом, но она осталась под дверью и слушала наш разговор. Она знала, что что-то услышит.

– Он тебе пишет, звонит? Вы общаетесь?

– Да Фатим, общаемся.

– А мама знает?

– Нет. Она слышать о нем не хочет.

– Ты говорила о нем с ней?

– Да! И не раз. Ничем это не заканчивалось. Она не понимает меня. Говорит, что у меня голова не работает. Но Фатим, как не работает? Была бы я такой, я бы уже давно убежала бы с ним, но я этого не делаю, потому что думаю не только о себе. Я хочу маминого согласия. Они думают, что я раз-два и выброшу его из головы. Не могу! И не хочу.

– Амишка моя, успокойся. Я думаю мама поймет, а отец нет. Как же я хочу, чтобы ты была счастлива!

Не помню, что мы там еще обсуждали. Но мама видимо в какой-то момент не стерпела и зашла.

– Вы что тут обсуждаете?

– Ой, мам!

– Фатима, я не понимаю. Ты что, за ее идеи? Ты смотрю поддерживаешь ее, о чем ты думаешь в это время, когда утешаешь ее?

– Мам...

– Я слышала то, что вы говорили.

– Меня только Фатима понимает, а ты не хочешь понять. Кому мне говорить о том, что я чувствую, о том, что думаю? Я постоянно в мыслях, мам. Вам все равно, что чувствует ваша дочь. Вам важнее мнение соседей, малознакомых людей, всего общества! Для вас это важнее. Ты уверена, что я буду счастлива с осетином? Ты уверена?

– Я уверена, что среди них ты не сможешь жить – этого хватает! Я боюсь за тебя!

– Мама, если я ошибусь в нем, это будет моей ошибкой. А если я оставлю его, и выйду за осетина, но не буду с ним счастлива, ты жалеть не будешь, что у вашей дочери не сложилось что-то из-за вашего давления?! Вот когда будет понятно, что я ошиблась в нем, тогда хоть загнобите меня. А сейчас прошу мам, хотя бы ты пойми.

– Аминат, как с тобой разговаривать?! Тебе двадцать два года, жизнь только начинается. Ты встретишь другого, дочь. На нем свет клином не сошелся.

Сестра вмешалась:

– Мам, они любят друг друга. Действительно, ну и что, что он ингуш. Сколько можно уже. Ами права, когда говорит, что надо жить ради довольства Всевышнего. К сожалению, в нашем обществе на первом месте мнение людей. А кто они? Люди... Ей с ним жить, а не с ними и даже не с вами. Не будьте так категоричны.

– Фатима, успокойся пожалуйста. Не лезь! Ваш отец поседеет на глазах, если такое произойдет! Не надо меня учить.

– Мама, как ты не понимаешь, Ами ждет твоего согласия. Пойми ее. Действительно, если ошибется, это будет ее ошибка.

– И что тогда с ней будет? Обратно ей дороги не будет Фатима! Не будет!

Мама больше всего боялась того, что мне будет не вернуться домой, и я погибну.

***

Мама ушла. Мы остались сидеть вдвоем с сестрой.

Я вспоминала, как Фатима раньше презирала ингушей и сравнивала с тем, что сейчас. Глядя на меня, она пересмотрела свое отношение. Хаваж, с моих слов, ей нравился, и она очень хотела, чтоб я была счастлива, кто бы он ни был.

Вечером Фатима с мужем уехала к себе домой.

У моей бабушки была сестра, Аза. Жила недалеко от нас и часто к нам заглядывала. В очередной раз мы сидели с ней в зале, разговаривали. Были Аза, я, моя бабушка и мама, мы вместе смотрели телевизор. Начались новости, показали Ингушетию. Бабушки, как обычно, комментировали все, что видят. Слово за слово, речь зашла об ингушах, много чего наговорили. Потом все притихли и тут бабушка Аза (ей шестьдесят) как выдаст:

– Йа Аллах, как же меня любил один ингуш по молодости!

Я как сидела, так и застыла, и навострила уши. Диалог больше проходил между моей бабушкой и Азой.

Бабушка ответила:

– Да, помню.

Аза вздохнула и задумчиво произнесла:

– Интересно все же, как бы сложилась моя жизнь, если бы я вышла за него замуж?

Мама задала вопрос, видимо, тоже впервые слышала эту историю:

– Аза, вы о чем?

– О женихе.

– Он ингуш был?

– Да, ингуш. Очень красивый, высокий, в теле. Столько девушек за ним бегали, ай… – Аза с бабушкой рассмеялись.

– А как так получилось, Аза?

– Ну как-как, вот так. Эх, были времена, он меня очень любил, хотел сватать. Но мой брат Алимбек, как узнал, быстро нашел мне жениха и через месяц я против воли вышла за другого. Мужа первый раз увидела на второй день после свадьбы. Прожили мы четыре года и разбежались.

Мама замолчала, ничего не сказала. У меня слезы навернулись на глаза, я встала и ушла в комнату. Не знаю, может, мама в тот день что-то поняла. Аза знала нашу ситуацию и, когда я ушла, она поговорила с мамой:

– Дае чызы амонд ма хал. (не порть судьбу своей дочери), люди всегда говорили и будут говорить. Я не скажу, что я была всю жизнь несчастна, четверо детей, двоих потеряла. Все переживала сама, одна. Мужа я никогда не любила. И до сих пор гадаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не вмешался Алимбек. Конечно, твой муж устроит переполох, если она выйдет за ингуша, но ты ее мать. Только ты можешь ее понять. Подумай. И хватит уже думать об этой войне – не он на ней воевал. Если ингуш решился в такое враждебное время жениться на осетинке, приехал сам ее сватать – это смело, о многом говорит.

Спасибо большое этой женщине, которая заставила мою мать хотя бы задуматься и немного понять меня.

***

Хаваж меня ждал. Пару раз спрашивал, что я думаю, не созрела ли. Он переживал и волновался вместе со мной. Разговаривали мы только по ночам. Думаю, что мама об этом догадывалась, но больше со мной о нем не говорила.

Близился мой день рождения. Разумеется, самый большой подарок для меня – согласие родителей, но, как говорится, мечтать не вредно.

Утром отец передал мне через мать деньги на подарок. Это заставило меня улыбнуться и немного подняло настроение. Хаваж позвонил, поздравил и спросил, можно ли ему приехать повидаться.

День рождения я не отмечала, поэтому никаких планов насчет выйти, посидеть с подружками у меня не было. Я хотела отпроситься у мамы, но она бы не поверила. Сказать правду – не отпустит. Я решила – была не была, спрошу. Все-таки сегодня мой день, может, она согласится?

– Маа...

– Что, Ами?

– Можно тебе что-то сказать?

– Говори.

– Мам, ты только не ругайся, пожалуйста. Хаваж мне позвонил, поздравил с днем рождения (к тому времени у меня уже был новый телефон.

– …

– Можно мне с ним увидеться сегодня? Он меня хочет поздравить...

– Что?! Ты думаешь, если у тебя день рождения, тебе все дозволено? Аминат?! Как ты надоела с ним...только и дело, что говоришь о нем! Чтоб я не слышала больше о нем. Хватит!

Она это сказала с такой злостью и грубостью, так стало обидно и больно в груди, чувствую, слезы подступают. Мама ушла. А я как стояла напротив нее (теперь пустого кресла), так и осталась стоять, глотая слезы. Какое там настроение, оно просто пропало.

О встрече не могло быть и речи. В тот день были мысли, что маме я больше не скажу о нем. Я начала опускать руки. Нежелание понять, полное равнодушие к моим чувствам убивали меня.

Весь вечер я просидела в комнате. Мама звала покушать, я отказывалась, не хотела. Хаважу я написала смс, как есть. Его терпение тоже было на пределе. Иногда он просил меня просто выйти и уехать с ним. Я снова и снова объясняла, что не могу, не хочу так. Я все еще верю, что родители простят меня когда-нибудь, если я не сделаю ничего дурного. Просто сбежать – значило навсегда распрощаться с этой надеждой. Хаваж понимал меня и на какое-то время переставал поднимать этот вопрос.

Меня мучил страх, что рано или поздно он устанет от моих метаний и бросит меня. Но он был рядом.

***

В тот же день, поздно ночью мама пришла ко мне в комнату. Не знаю, какие мысли бродили в ее голове, но она была очень грустная. Села на мою кровать и сказала:

– Ами, прости меня.

И начала плакать.

– Амин, я желаю тебе только счастья. Я понимаю, что нельзя насильно вычеркнуть из своей головы человека. Я крайне отрицательно отношусь к вашей паре, но уже не знаю, как мне быть. Не избивать же тебя каждый раз, ведь ничего не изменится!

– Мам, не надо плакать, перестань!

– Амин, если ты выйдешь замуж за ингуша, это будет страшно. Твое счастье – главное для меня, я ужасно боюсь, что испорчу тебе жизнь. Я не могу сказать, что даю свое согласие. Просто говорю, что желаю тебе счастья с тем, кого ты выберешь.

– Мам, я его выбрала. Он хороший человек, правда.

– Я верю.

– Мам, ты понимаешь, что я в один день могу выйти из дома и не вернутся, потому что он меня заберет?

– Я не хочу этого. Мне страшно за тебя

– Я хочу быть с ним, но мне важно твое мнение, мам. Все будет хорошо.

– А что он говорит?

– Он ждет меня. Он хоть завтра готов за мной приехать, его семья не против.

Мама тяжело вздохнула и спрятала лицо в ладонях:

– Ой, Аминат, Аминат…за что все это…

– Прости.

– Я не хочу ломать твою судьбу. У отца будет шок… Настанут нелегкие времена, но я хочу твоего счастья. Вижу, как ты мучаешься. Аза права, раз он решился на такое и не отступает – он смелый человек. Смотри сама, твой выбор. Но знай – обратного пути не будет.

Я обняла маму, вытерла ее слезы. Я люблю ее, а она – меня. Она мать, она меня поняла. Чуть-чуть, но поняла.

Всю ночь я не сомкнула глаз. Мне было и радостно, и грустно, меня переполняли чувства. Еле дождавшись утра, я позвонила Хаважу. Я рассказала ему все, что происходило в эту ночь и плакала, говоря.

Хаваж долго молчал, потом сказал: «АльхамдулиЛлах».

– Ами, вот видишь, глупышка, а ты так переживала. Мать – она всегда поймет. Для отца потребуется больше времени просто. Я рад, что твоя мама поняла нас и наши намерения. АльхамдулиЛлах.

– Я сама рада. Но в то же время мне грустно и страшно. Я больше никогда не смогу вернуться домой.

– Отношения наладятся, когда родишь им внуков. А у нас будет много детей. Я хочу пятерых!

– ИншаАллах1!

– И возвращаться тебе не придется, если только в гости приезжать будешь.

– Ха!

– Что скажешь, Ами? Я хочу, чтобы мы поженились уже. Я готов в любой день забрать тебя.

– Мне страшно...

– Не бойся. Клянусь Аллахом, я тебя в обиду не дам.

– А что будет, если за мной приедут мои родственники? Я боюсь, вдруг вы поубиваете друг друга?!

–Я тебе обещаю: с нашей стороны никто ничего не сделает тем людям, которые за тобой приедут.

– Откуда тебе знать! Мои разговаривать не будут, ничем хорошим это не закончится. Еще не хватало чтоб перестрелялись!

– Ами, успокойся и доверься мне. Я тебе обещаю, ни один ингуш в этот день не поднимет в руки оружие. Невзирая на то, если оружие будет у вас. Слышишь?! Мы люди, мы умеем разговаривать.

Мы очень долго разговаривали, спорили, решали. Был месяц Рамадан, пост.

– Амиш, назови дату, место и время.

– Давай после Рамадана. Я назову точную дату иншаАллах.