Институт благородных отбросов

Глава 5. Викторианщина для Виктории

— Гриш, это я, То… Вика. Не узнаешь?

Незнакомка взяла лорда Дракона за руки. Его спутницы в миг утратили благодушный вид, ощерив нечеловечески острые зубы. Дерзкая девица этого в упор не увидела, как не видела искреннее изумление в глазах Грегори.

— Гришка! Идиотина! — с этими словами чокнутая девица заключила лорда-Дракона в объятия. Отпустила, горестно покачала головой:

— Тебя искали. Я искала! Ладно — сам пропал с концами, но зачем ты сестру забрал? Машке было хорошо в детдоме. Они же заботятся о детях с задержкой развития — по всем правилам, ты так не сможешь… Гриша?

Снова горький вздох, снова она сжимает его руки, заглядывает в глаза:

— А-а-а… Кажется, поняла: ты потерял память. Да, мне тоже было плохо после телепортации, испугалась до чертиков. Гриш, помнишь, как ты в лицее, где все наши учились, туалет взорвал? Такое невозможно забыть! Куча фейерверков, дым до небес, унитаз — вдребезги. Тебе порезало руку осколком и пришлось накладывать швы… А помнишь, я связала тебе шарф? Он зверски кусался, но ты все равно его носил.

— Хищный шарф? — заинтересовалась старшая де Ре. — Можно поподробнее?

Виктория ее не услышала.

— Помнишь… - она осеклась, шмыгнула носом, — как мы выпросили у Юльки ключ от квартиры ее родаков — перед выпускным. Помнишь, как мы с тобой…

На этой не слишком загадочной фразе девица умолкла: Грегори аккуратно высвободил руки и стал раздеваться. Обычно он делал из этого настоящее представление, чтобы очередная пассия по достоинству оценила привалившее счастье. Но не теперь: ворчание сестричек де Ре нравилось ему еще меньше, чем претензии ненормальной.

Когда сюртук, жилет и рубашка были отброшены на скамью, Дракон продемонстрировал руки:

— Ни-ка-ких шрамов! Видите?

— Ой. Ошиблась. Я — из другого мира и первый день, извините!

Грегори думал, что худшее — позади. Оказалось, он ошибался не меньше девицы: его самолюбие получило сокрушительный хук. Вместо того, чтобы остолбенеть от вида безупречного тела лорда Дракона, незнакомка утратила интерес. Смотрела на него, как на пустое место. Потом бросилась вслед за дриадой, на ходу крикнув сестричкам:

— Да, схема шарфа… я вам нарисую, если хотите.

— Гм… любопытно, — протянула де Ре-младшая. — Штаны грузчика с рваниной и заклепками. Надо будет расспросить ее о моде, меня уже тошнит от оборок и кружев! Хочется чего-то нового, а тебе, дорогой?

Ответа не последовало. Лорд Грегори-Дракон застегивал рубашку, не попадая в петли, и тихо скрипел зубами.

Теперь он просто обязан соблазнить эту чокнутую!

Дверь категорически не желала открыться. Тори делала все, как сказала дриада. Снова и снова вставляла в прорезь замка свой жетон.

Бесполезно.

Может быть, виной тому были дрожащие от огорчения руки?.. Встреча с псевдо-Чижиковым, ее первой любовью, которая этой самой любовью не оказалась, выбила Викторию из колеи.

Теперь, ко всему прочему, ей предстояло блуждать в поисках помощи по бесконечным лестницам и коридорам. Или прилечь на полу — усталость вдруг навалилась невыносимо. Угловая башенка, куда привела ее ива, была невелика: всего на две комнаты. Тори подергала дверь напротив, постучалась — ей никто не ответил. Она прислонилась к своей двери и съехала на пол. Каменные плиты оказались неожиданно теплыми — хотя бы в этом ей повезло.

— Посижу тут, может, кто и появится… — за неимением лучших собеседников сообщила она жутковатым каменным физиономиям. Кто бы ни проектировал ИБО, с горгульями он переборщил. Таким украшениям место снаружи, но архитектор решил иначе: пристроил чудищ над дверями, окнами и бессистемно распихал по углам.

— Буду. Спать. Здесь, — вынесла себе приговор Виктория.

Дверь напротив нее скрипнула, медленно открываясь.

Усталость как рукой сняло. Тори вскочила, на всякий случай постучала еще раз и заглянула внутрь.

— Эй? Здравствуйте! У меня небольшая проблема с замком. Ну, как — небольшая… Ау? Есть кто?

Ни единой вещи не оказалось на рогатой вешалке-стойке. Каминная полка пустовала, так же как бюро и туалетный столик. У пустоты был запах: сухой, теплый, чуть спертый, с нотками лавандового мыла и легким намеком на пыль. Так не пахнут комнаты, в которых живут — разве что в ИБО принимали студентов-призраков.

Тори посетила прелюбопытная мысль. Если в стенах института функционировала телепатия, Виллоу-ива от этой мысли должна была очень долго икать. И она оказалась права: ее жетон идеально справлялся с замком. Открывал, закрывал — все, как положено. Только совсем не в той комнате!

Машинально, не задумываясь, она сняла кеды, прежде чем осматривать свои владения. Слишком часто воспитанники элитного детского дома слышали вопль: "Не сметь в тапочках по ковру!!!". А уж если ковер такой светлый, как тот, что достался ей…

Все в комнате было светлым. Нежно-розовым, бежевым, новым, но старомодным настолько, словно ее поселили в декорациях фильма о девятнадцатом веке.

— Викторианщина для Виктории, — тихо фыркнула Тори, отдернув штору.

Неприятности с замком, встреча-разочарование и остальные печали вылетели из ее головы. Комната выходила окнами не в сад — на море.

Виктория смотрела, как солнце медленно опускается в воду, и с каждым глотком напоенного вечерней свежестью воздуха все больше осознавала: "Я — дома".

Здание ИБО осталось очень довольно своим решением. А другой студент и с видом на сад поживет, авось не зачахнет.

Негромкий, но очень требовательный стук вернул ее с неба на землю.

— Входите, — сказала Тори, со смесью любопытства и опасений глядя на дверь.

Вошедшая была высока ростом, чуть зеленовата кожей и фантастически длинноноса. Строгое платье и белый фартук прямо-таки кричали: "Местный дизайнер повернут на викторианщине!" В руках эта дама держала внушительную стопку одежды и полотенец. Она могла быть горничной — могла бы, если б не взгляд полководца, вечно недовольного своими бойцами.

— Стойте! — выпалила Тори. — Не говорите, я угадаю. Вы — комендант, да? А я — человек, очень приятно!

— Мне уже сообщили, кто вы. Студенты обращаются ко мне "госпожа Боадика", и я — кастелян, — не слишком ласково отозвалась дама. Окинула взглядом комнату с выражением "Ну, что здесь успели изгадить?" Задержала взгляд на кедах, оставленных подле вешалки.

Взгляд потеплел.

— Ваша форма, белье и прочее, — вещи перекочевали в охапку к Тори. — Полотенца. На пол. Не. Кидать! — отчеканила госпожа Боадика тем тоном, каким на войне командуют: "Расстрелять дезертира!"

— Это какой надо быть сволочью, чтобы кидать на пол белые полотенца?.. — рассеянно отозвалась Тори, с насаждением вдыхая запах чистых новых вещей.

— Любым из этих… бездельников, — рот кастелянши захлопнулся, словно она его и не открывала. Тори старательно сделала вид, что так и есть.

— Желаете ужинать?

— Нет, спасибо, не беспокойтесь, я в своем мире поела. Ой, да, раз уж мы заговорили о еде… как я утром найду, э-э-э… столовую, кафетерий, что-нибудь?

— У стен спросите! — кателянша снова захлопнула рот. Должно быть, давала Тори понять: тут вам не справочное бюро. Тем не менее, прежде чем дверь закрылась, она услышала от госпожи Боадики вполне дружелюбное: "Доброй ночи".

Форма оказалась юбкой и жакетом цвета, который решил было объявить себя пурпурным, но в последний момент понял, как это глупо, убавив яркость. Необходимость носить форму порадовала Тори: не будет проблем с элитой, никто не предложит "пояснить за шмот".

Блузки, туфли, белье — все говорило о том, что мир Энзэ отстал от Земли лет на сто, не меньше. Что ж, по крайней мере, ей не досталось ни пыточного приспособления-корсета, ни позорных трусов ниже колен и с разрезом — хоть в чем-то местные дизайнеры отреклись от викторианщины.

"Кстати, о ней…"

В ванную комнату Тори заглянула с надеждой, но, видимо, ее везение закончилось на трусах. Викторианский сливной бачок притаился под потолком, всем видом намекая: "Дерни, деточка, за веревочку — я на тебя и рухну!". У викторианской ванны не было никаких намеков, особенно — на душ. Шкафчик Тори открыла с полной уверенностью, что отыщет прокладки из тряпья и бараньего сала, а зубная паста будет угольно-черной.

Зубной порошок был белым. Остальное не нашлось вовсе.

Кое-как умывшись, Тори обнаружила: в запертой комнате из ниоткуда возникла чашка чая и тарелка сэндвичей. Или, по крайней мере, что-то, что выглядело и пахло именно так.

Можно было подумать, что ее пытаются отравить, и отправиться спать на голодный желудок. Или напомнить себе, что она нужна институту, как мало кто другой в этих стенах.

Сэндвичи оказались вкусные.

Прежде чем лечь, Тори достала из бумажника фотографии и аккуратно расставила их на каминной полке. Позже, решила она, нужно будет непременно купить хорошие рамки — раз уж посмотреть фото в смартфоне больше никогда не получится. Рядом с фото она пристроила кирпич: нелепый, поломанный, но все же — кусочек того, что забывать не следовало.

"Спокойной ночи, детский сад номер восемь. Надеюсь, Марина не забудет, что у Андрейки из старшей группы аллергия на сливки.

Спокойной ночи, баба Лена, баба Геля и баба Софа. Надеюсь, вы без меня не передеретесь.

Прощай, Гриша. Надеюсь, что все у тебя хорошо…"