Институт благородных отбросов

Глава 6. Не-Такая

Здание ИБО пощадило новенькую, превратив горн побудки в нежную, мелодичную трель.

И совершенно напрасно.

Утро Виктории начиналось с решительного пинка по ее двери — как, впрочем, и по всем остальным: бабушка Лена открывала новый день. Делала она это очень громко и о-о-очень рано.

— Подъем, граждане тунеядцы! Анжелика, маркиза хакеров, опять удалила свои окурки в мою корзину, жопа ленивая?! Графиня, вставай, великие дела заждались! Викуся! Кто вынесет все мешки, тот — герой труда!

Полное имя маленькой круглой старушки с замашками красного командира было Владлена. Старшая из трех и самая деловая, именно она подсуетилась, чтобы свободную комнату в коммуналке отдали выпускнику детского дома. Неискушенных обманывал ее вид: от старушек с пухлыми рукам и румяными щечками ждут пирожков, а не призывов к борьбе. Такие бабушки ищут в инете исключительно рецепты блюд и схемы вязания.

Баба Лена ломала стереотипы: она любила почитать на ночь правила поведения в автозаке.

— Комиссар, иди — строй антиутопию в другом месте! Троян ты неубиваемый…

А это проснулась бабушка Геля — жертва кинематографии. Даже изменив имя в паспорте, она страдала от пристрастий своих родителей: баба Лена как-то смогла узнать правду. Самая молодая из трех — голливудские звезды в этом возрасте соблазняют юных экскаваторщиков — баба Геля походила на дружелюбную лошадь. Она была жилиста, долговяза, предпочитала короткие стрижки, из карманов ее халата и брюк вечно свисали какие-то провода.

Почтенная айтишница кивала Виктории и уходила на лестницу "Портить здоровье в комфортных условиях". С лестницы начинало тянуть дымом, что всегда провоцировало бабу Лену на ругань, а бабу Софу — на тяжкие вздохи.

Звать третью соседку вслух на детский манер у Тори не поворачивался язык.

К этой даме она обращалась исключительно "Софья Николаевна", сама не зная — почему. Та, кого баба Лена окрестила "Графиней", вполне соответствовала кличке: изящная, подтянутая, всегда сдержанная и любезная — с легким налетом снисходительности. Казалось бы: ничего отталкивающего, но именно ее Тори побаивалась. Возможно, дело было в неизменно-черном платье?.. Или в том, что рядом с ней Тори чувствовала себя отвратительно недалекой? Старушка владела пятью иностранными языками и репетиторствовала по трем из них. Никаких видимых причин для боязни — Графиня была добра к Виктории. В огромном ридикюле, везде сопровождавшем Софью Николаевну, всегда был ко времени бактерицидный пластырь, освежающая конфетка или ножницы.

"Не откусывайте нитку зубами, деточка, — журила Тори старушка. — Это вредно. Особенно для ниток."

Тори лежала, слушала шум прибоя и очень старалась не грустить о том, чего не вернешь. Не ждать ей больше веселого грохота по утрам. Не помогать бабе Геле с уборкой ее "берлогова". Не огорчать Графиню манерами.

Здание ИБО имело на этот счет собственное мнение. С лязгом, заставившим Тори подскочить на постели, от стены отвалилась вентиляционная решетка. Из отверстия потянуло восхитительными ароматами: свежая выпечка, фрукты, омлет, бекон…

Мало что так быстро сгоняет с кровати, как взвывший желудок.

"Спросите у стен!" — заявила ей кастелянша, и это явно был не сарказм. Натянув джинсы, — учебный год ведь еще не начался! — заправив в них форменную блузку, собрав волосы в хвост и чуть-чуть подкрасившись, Тори вышла за дверь.

За дверью ее ждала непростая задачка.

Как же общаться со стенами? Носатой воительнице легко говорить: такой особе отрапортует даже горный массив, что там жалкие стены.

— Окей, Гугл! — решилась Виктория. — Как пройти в столовую?

Горгулья над ее дверью пошевелилась и открыла глаза. Она не наводила на мысли о готике, скорее уж — о студии "Пиксар": эдакий гибрид игрушечного дракона с мультяшным чертом.

— Ты меня спрашиваешь? — медленно, с трудом ворочая челюстями, проскрежетала горгулья.

— Да, — осторожно кивнула Тори. — Мне сказали: так можно.

— А спроси еще раз. Пожа-а-алыста…

Некоторые звуки существу явно не удавались, но в целом речь стала четче.

— Окей, Гугл! Как пройти…

— Еще-еще-еще!

— Гм. Окей, Гугл…

— А-а-а! Ы-ы-ы!…

Из глаз, носа и распахнутой пасти горгульи хлынула вода — Виктория едва успела отпрыгнуть. На полу под ее ногами растеклась лужа и она стремительно разрасталась. "Ладно, — сказала себе Тори, отступая к узкой винтовой лестнице. — Нет худа без добра: теперь понятна задумка архитектора… Кошмарная противопожарная система!"

Потоп прекратился. Горгулья чихнула, обдав Тори облаком брызг, и расплылась в широкой глуповатой улыбке:

— Никто не заговаривал со мной ыже почти сто лет. Никто никогда не давал мне имя.

Шлепая кедами по лужам, Виктория подобралась к собеседнику. Возле стен было чуть суше, но — очутиться под множеством потенциальных фонтанов? Спасибо, пары умываний для утра вполне достаточно!

— Почему ты сам со мной не заговорил?

— Нельзя! — помотало рогатой башкой настенное украшение, снова забрызгав Тори. — Нам не положено.

— Нарекаю тебя Гу… то есть, Гыгл! — торжественно произнесла Виктория и добавила мысленно пару нехороших слов в адрес строителей ИБО. Про всякую дискриминацию она слышала, но не про архитектурную. — Ребят, я вам потом тоже придумаю, если хотите, — помахала она рукой остальным чудищам. — А сейчас подскажите дорогу в столовую, если не трудно.

Наверное, она долго собиралась. Или еще не все студенты возвратились с каникул. Или была куча других причин, по которым она путешествовала в полном одиночестве. Ее это не беспокоило. Стены вели, и дорога оказалось невероятно увлекательна — по большей части. Несколько раз Тори все-таки подловила стены на жульничестве: слишком многие украшения желали общаться, подсовывая тупики. После очередного: "Упс, здрасте, вам не сюда!" она строго сказала: "Спасибо, дальше я, пожалуй, сама!" и хулиганство прекратилось.

— Направо…

— Еще раз направо…

— Спустись по лестнице, но ни в коем случае не входи в дверь под ней…

— Почему? — насторожилась Тори.

— Там — подсобка, зачем тебе швабры?

— Иди дальше…

— Берегись, маленькая Вирджиния, берегись…

— Я — Виктория, вообще-то. Лучше — Тори!

— А. Точн. Но ты смотри, все равно — осторожнее: пол перед столовой помыли, там скользко!

— Спасибо, ребята! Вы замечательные! — Тори погладила ближайшую горгулью — пучеглазого монстра с головой ящерицы.

— Обращайся! — осклабилось чудище.

Двустворчатые двери, к которым ее привели, были цвета глубокого ультрамарина — неожиданное и приятное разнообразие среди порядком надоевшего пурпура. Осторожно потянув створку, Виктория заглянула внутрь:

— Какая милая маленькая кафешечка… Ох, ты ж, господи!

Настенный декор дружно хихикнул. У всех новичков была такая реакция на синие залы ИБО.

С непривычки началось головокружение, и неудивительно: на первый взгляд за дверью была небольшая комната, вместившая пару столов со скамьями. Шаг внутрь, и — пространство раздвинулось: Тори очутилась в зале, едва ли не большем чем тот, где она побывала накануне. Столы были самых различных форм, в Земном кафетерии такие сыщешь только если владелец — фанат психоделики. Стол-спираль с пылающим костром в центре? Серьезно? Стол с сугробом? Или это глыба льда… А у этого огромного, кажется, долго и бессистемно обкусывали края. Что с ним такое?!

Еще она обнаружила длинный архипелаг из множества маленьких столиков, и каждый был украшен цветком в вазе — от незабудок и до магнолий.

Наконец взгляд перестал метаться среди буйства красок и форм. Медленно, но верно в голове Виктории уложилось: перед ней — карта мира. Каждый студент мог буквально почувствовать себя "как дома", выбрав место возле соответствующего континента.

Тори вздохнула. Для нее на этой карте места не было вовсе. Или?.. Постойте! Наоборот: вся карта была к ее услугам! Целый мир. Неплохое начало дня. Хотя… Скучный квадратный столик в темном углу зала Тори не нравился. Туда она точно не пойдет.

— Пс-с-ст! Эй! Человек!

Голос шел снизу. Опустив глаза, Виктория увидела фигурку ростом чуть выше ее колена. Эдакую разодетую куклу с рыжими вихрами, треугольным личиком и хитрющими круглыми глазками. В одежде миниатюрного щеголя преобладал зеленый цвет.

"Да ладно! Неужели это…"

— Лепрекон? — позабыв о вежливости, выпалила Тори. Щеголь величественно кивнул:

— О'Демпси. Лорд О'Демпси. Ладно, почти лорд. Деньги есть? — закончил он неожиданно-деловым тоном. Тори оторопела, но лишь на мгновение. То, что в элитном учебном заведении процветает вымогательство, ее не удивило. Что ж, по крайней мере, ограбить не пытались где-нибудь под лестницей возле подсобки. Она порадовалась, что стипендия благополучно забыта в комнате.

— Вот, держи, — Тори пошарила в сумке и вручила лепрекону несколько бесполезных монеток по десять рублей и сотенную купюру. Это не золото — латунь! — торопливо добавила она: лорд-коротышка принялся пробовать монетки на зуб. — Да куда ж ты грязь в рот тащишь! Брось каку! Заболеешь, глупый! — включились инстинкты нянечки при виде лепрекона, облизавшего купюру. Она прикусила губу, но было поздно. Коротышка упер руки в бока:

— Я тебе не ребенок, женщина! С чего вдруг такая забота от человека? Кстати, что значит "деревянный рубль"?

— Э-э-э… Это значит "из бумаги", — выкрутилась Виктория. О'Демпси фыркнул:

— Да уж, я вижу. В следующий раз приноси настоящие деньги. На эти — минимальная доза.

Вручив ей крошечный сверток, лепрекон важно прошествовал мимо. Тори осталась у двери, открывая и закрывая рот в полной растерянности.

Местная — ирландская, но это не точно — мафия на глаза у всех продала ей пакетик, гм-м, чего-то. Оно оказалось веселенькой радужной расцветки. Что делать, Тори абсолютно не представляла. Выбросить? Бежать и жаловаться в администрацию? На этом варианты закончились.

Клыкастый серокожий верзила отодвинул Тори с дороги могучей рукой, походя бросив:

— Никак отмычки снова подорожали?

— Отмычки, — беспомощно повторила она.

Здоровяк соизволил обернуться. "Орк, — в панике подумала Тори, — или огр?.. Определенно, кто-то на "О". О-о-о… В смысле — Ой, мамочки…"

— Человек, ты что — не выходишь за ворота?

— Отмычки. За ворота. А что — по жетону туда не пускают? — Она все еще была растеряна, но, по крайней мере, что-то начало вырисовываться.

Огр-или-орк постучал себя кулаком по лбу. Получилось довольно гулко.

— По жетону за стены уходят днем. Как ты пойдешь развлекаться ночью?

— А, — глубокомысленно отозвалась Виктория. — Я, наверное, не пойду пока.

— Дура, — флегматично пожал здоровяк плечами. — Один раз живем.

Тори не обиделась, но призадумалась. Из долго нудного выступления ректора она вынесла: институт защищает бастардов от покушений. Бастарды тем временем ведут себя, как старший отряд летнего лагеря в тихий час. Проще говоря, как идиоты, для которых самое вкусное то, что нельзя.

Кажется, об отмычках все же следовало поговорить с администрацией. При случае. Не может быть, чтобы они не знали…

Она выбрала из архипелага столиков тот, что украшала ветвь яблони. Мгновением позже рядом с Тори возник тип с белоснежной форме и колпаке. Кухонным ножом за его поясом можно было спокойно разделывать как минимум кабана. На воинственно закрученные усы этого остроухого типа можно было бы прицепить кабана после разделки.

— Доброе утро! Человеческое меню для вас готово! Вам нужно только сообщить шеф-повару, то есть — мне, какие блюда вы не выносите по состоянию здоровья, религиозным и прочим убеждениям!

Тори, не удержавшись, фыркнула — совсем без веселья. Правило "Ешь что дадут!" слишком прочно впечаталось в ее сознание, чтобы позволять какие-то убеждения. Воинственный повар сдвинул брови и грозно пошевелил усами:

— Что такого смешного Морис сейчас сказал, человеческая барышня?

— Простите, — Виктория подарила сердитому повару самую обаятельную из своих улыбок. — У меня нет пищевых убеждений. И аллергий нет. И всего прочего, так что не заморачивайтесь. Хлопья и кофе — наше все. Кофе — это такой энергетический напиток, а хлопья…

— Барышня, Морис лучше знает, что полезно человеку на завтрак!

Спустя еще несколько секунд некто, двигавшийся слишком стремительно для человеческого глаза, накрыл для нее стол. Окажись на столе треть тарелок — Тори была бы очень довольна. Половина гарантировала восторг. Но абсурдное разнообразие, которое вывалили перед ней, вызвало смесь паники и раздражения.

"Куда они денут то, что я не съем? Неужели выбросят?!"

В довершение к этому дылда с зубами как у кабарги — явно родич серокожего грубияна — подошла к ее столику и прогремела:

— Человек, тебе не кажется, что твое место — на Чокнутом континенте?

Когтистый палец указал на гадкий квадратный стол в темном углу.

— Не-а! — весело ответила Тори и поковыряла ложкой в овсянке. Выглядело съедобно, но что, в таком случае, ей делать с яичницей, беконом, оладьями, вафлями и всем прочим?.. — Я — не оттуда, а с другой планеты. Теоретически, — она наконец обернулась к дылде, — мое место — где-то в районе люстры. Или вообще в четвертом измерении.

Зубастая особа моргнула раз, другой, и вдруг ее пасть растянулась в широченной улыбке. Дружеский хлопок по плечу едва не отправил Тори под стол:

— Так ты — не человек!

Виктория засунула ложку с кашей в рот, чтобы не рассмеяться. В Луизианском колледже происходило почти то же самое: местные несколько дней присматривались к новичкам из России, а потом состоялся такой разговор:

— Йоу. Вы кто вообще?

— Мы-то? Мы — русские.

— Так вы — не белые!!!

И все у них пошло на лад. Почему в ее случае должно сложиться иначе?

— Скажем так, — вернула улыбку Тори, — я, все-таки, человек, но не такой, каких знаете вы. Совсем-совсем не такой.

Может быть, это была только игра воображения, но Виктории показалось, что в зале стало легче дышать.