Искусство Ленинграда, февраль 1991

КРАСИВО ЖИТЬ НЕ ЗАПРЕТИШЬ

«Палач». Постановка Виктора Сергеева. Киностудия «Ленфильм»

За три часа экранного времени мы имеем в наличии пять трупов, одно изнасилование и — что несомненная заслуга сценариста — ни одного нравоучительного, поучительного и просто длинного монолога. Даже ни одного мало-мальски глубокомысленного диалога. И вообще здесь почти не разговаривают. Нет, я далек от иронии — все это я ставлю в заслугу создателям картины. Как и то, что главная героиня у них и собою хороша, и умна, и ненавязчива и, в общем-то, вполне бы могла быть «мечтой поэта». Не шучу. От наших отягощенных сумками и рваными колготками женщин, которые перешагнули на экраны из жизни, впадаешь в тоску и не хочется верить во все хорошее. Может быть, вы хотите сказать, что я изверг, раз во все хорошее способен поверить при пяти трупах? Знаете, сказок еще никто не отнимал. И если мы имеем дело с хорошо написанной историей, то почему она должна меня отталкивать, если я люблю острые сюжеты и люблю, когда меня волнуют, не педалируя разные моральные истины. Да, мне нравится, что героиня хороша собой, что она великолепно одета, красиво и непринужденно обращается с роскошными шубами, зажигалками, машинами и мужчинами. Скажете, что этого мало,— я вам отвечу, что очень даже много. Авторы честно выдерживают жанр. То, что подобные фабулы уже давно отыграны в западном кинематографе на разные лады — например, когда мстящая героиня сама влюбляется в свою жертву,— это меня не очень огорчает. У нас-то подобных сюжетов не наблюдалось. Очень хорошо, что нет здесь доблестной нашей милиции во всеоружии ее глупости. И хорошо, что авторы честно выдерживают жанр, так что даже сентиментальные экскурсы героини в детство, где великолепный папа-капитан дарит ей великолепную игрушку, и она бежит по великолепному лесу, и все такое великолепное,— даже вся эта белиберда не раздражает. Конечно, три часа просидеть в кинозале немножко тяжеловато — но если дома, если на телеэкране, то я искренне поздравляю авторов.

Правда, мне показалось, что в самом финале, когда авторы нравоучительно предложили нам сентенцию из Библии по поводу зла, которое обратится на того, кто это зло порождает, появился у них искус прыгнуть выше головы, в результате чего они оказались ниже ими же поставленной планки. На Западе, если уж авторы следуют этим образцам, такие истины остаются как бы за кадром, просто подразумевается, что авторы с ними знакомы и по их законам делают свои душераздирающие фильмы с горой трупов. Тут вкус наших первопроходцев подкачал.

Искренне и от души считаю, что перестройка в кинематографе должна идти и по такому пути. А то, что начинают мелькать на телеэкранах фильмы, где, совсем как в старые времена революции, интеллигенты сидят и обсуждают, идти им или не идти клеить листовки, причем мать, как водится, ведет за собой всю семью,— вот это и есть конъюнктура. Так я думаю.

АЛЕКСАНДР ШАПКИН