Два Солнышка

Коридор реанимационного отделения детской больницы встретил Светлану оглушающей тишиной. Сопровождавший ее врач показал на вход в реанимацию и, приоткрыв дверь, пропустил вперед.

Дочь женщина увидела сразу. Девочка была обвешана какими-то трубками, у кровати стояли приборы, считывающие показания организма. Слезы застили Светлане глаза.

Она, как и предупреждал ее доктор, тихо подошла к дочери, что-то прошептала, еще немного постояла и, кивнув доктору головой, вышла вслед за ним.

Когда они перешли в кабинет доктора, Светлана спросила:

– Как думаете, Олеся услышала меня?

– Светлана Игоревна, ваша дочь временно введена в искусственную кому. Ей предстоит еще несколько операций, организм ослаблен, мы должны быть уверены, что она переживет их, – спокойно сказал врач.

Женщина обессиленно села на стул, плечи ее опустились, голова поникла, послышались всхлипывания…

Олеся стала вторым ребенком в семье Светы и Славы. Первенец, четырехгодовалый Максим, встретил сестру округлившимися глазами и, услышав ее сопение, спросил у радостно улыбающегося папы:

– Она живая?

– Еще какая живая, вон даже в пеленках не лежится, кряхтит, ворочается, – засмеялся папа.

Девочка уродилась в папу и с первых дней получила второе имя – Солнышко.

Невообразимо рыжая – в папу, всегда жизнерадостная – в маму и безумно конопатая – сама по себе, Олеся приносила веселье в любую компанию. Макс обожал сестру, дед с бабкой боготворили. Однако она не была баловнем. Каким-то невообразимым путем девочка впитала в себя рассудительность деда, доброту и обостренную справедливость бабушки. Она была не только душой компании, но и лидером.

В тот весенний вечер девочка с друзьями играли в догонялки. Было весело и шумно. Олеся рванула от Димки по дорожке, завернула за угол, чтобы перебежать к соседнему дому. Навстречу ей на бешеной скорости, виляя из стороны в сторону, несся мотоцикл.

Удар, боль, темнота…

Спустя три месяца Светлана вновь разговаривала с врачом в его кабинете:

– Светлана Игоревна, мы сделали все, что было в наших силах. Ваша девочка будет ходить, но… – Доктор вздохнул и продолжил: – Я не психолог, я всего лишь нейрохирург. Через мои руки прошло несколько тяжелых случаев, схожих с вашим. Так вот, я говорю, что ваша девочка будет ходить, если она захочет, если ее силы воли хватит на долгие месяцы реабилитации и если вы поможете ей. Я не знаю как, вы лучше знаете своего ребенка.

Женщина кивнула, взяла со стола бумаги, положила их в сумочку, пошла на выход. Возле двери она обернулась, положила правую руку на грудь, сказала «Спасибо!» и низким русским поклоном поблагодарила мужчину, спасшего ее ребенка.

В приемном покое ее ждали муж, сын и дочь в инвалидной коляске.

– Домой? – спросил Слава.

– Домой, – тихо ответила Светлана.

Дома состоялся большой семейный совет. Не было жарких споров, шумных обсуждений, был серьезный разбор полетов. Двенадцатилетняя Олеся сидела на диване, по очереди смотрела на каждого говорившего и молчала. Дождавшись затишья в беседе, девочка сказала:

– Мам, пап, ба, деда, Макс, да все я понимаю. Я ж не дурочка, хоть и головой ударилась. Я постараюсь, я готова, я хочу ходить!

С этого разговора начались тяжелые будни. Олесю каждый день возили в реабилитационный центр, где она занималась на специальных тренажерах, плавала в бассейне, проходила какие-то физиопроцедуры.

Света видела, что девочка действительно старается. Порой на одной только силе воли дочь выполняла упражнения, но никогда не жаловалась. Мать беспокоило другое: у дочери ушла жизнерадостность. Она практически не улыбалась, даже при общении с Максимом.

Как-то вечером, забрав девочку с занятий, Света попросила мужа остановить машину возле дубовой рощи. Жестом попросила Славу остаться в машине, а Олесе предложила прогуляться.

Заехав в укромный уголок парка, женщина остановила коляску, помогла девочке пересесть на траву, присела рядом.

– Солнышко, что случилось?

– Ты о чем, мамочка?

– Я о твоих думах, которые морщат тебе лоб и наполняют глазки слезами.

– От тебя ничего не утаить, – всхлипнула дочь.

– Рассказывай, солнце мое.

– Мам, прошло всего четыре месяца, а мне звонит только Вика, и то иногда. И в соцсетях у каждого свои интересы, и из класса никто не интересуется, и вообще… – Олеся уткнулась матери в колени и горько заплакала.

Две замечательные женщины, маленькая и большая, еще долго говорили о своем, о девичьем.

Ночью Светлана поделилась своей тревогой с мужем.

– Хм, надо вызывать Танечку Петровну, – подвел он итог разговору.

Татьяна Петровна была родной сестрой матери Славы, женщиной мудрой и обладающей потрясающим чувством понимания ситуации. Она не раз помогала умным советом и старшим Пановым в жизненных перипетиях, и Славе со Светой. Сказано – сделано…

– Тю, тоже мне проблема. Кого не хватает вашей дочери? – строго посмотрела на супругов Танечка Петровна, приехавшая четыре дня назад.

– Общения с ровесниками, – робко ответила Света.

– Я тебя спросила про кого, а не про чего. Друзей ей не хватает. А кто у нас самый верный друг? – хитро прищурившись, снова озадачила Танечка Петровна.

– Родители, – сказал Слава.

– Вот сколько раз я говорила Машке, чтоб она тебе котенка или собаку завела, а она все никак не решалась. То ты маленький еще, и на нее забота ляжет, то уже большой и другим увлечен – тьфу. Подарите Леське собаку, такую, чтоб душу ребенку грела. А вот уж то, какая вашему ребенку душу согреет, вы сами должны уразуметь.

Танечка Петровна уехала, а родители Олеси занялись решением головоломки, подкинутой им мудрой тетей.

Наступило 12 октября, день рождения Олеси. Гостей было немного, точнее, их не было совсем, собрались только свои. Так пожелала сама именинница. Папа запаздывал…

Олеська, уже начавшая потихоньку ходить самостоятельно, подошла к окну и высматривала отца. Вот подъехала машина, папа поставил ее на стоянку и вышел. Затем открыл заднюю дверь и вытащил с сиденья большую коробку.

Олеся вернулась в комнату, задумавшись о сюрпризе, который приготовил ей папа.

«Опять какую-нибудь мягкую игрушку купил, или коньки, или…» – Додумать она не успела, так как папа уже заходил в дом.

– Солнце, давай, помогай, я тут тебе…

Из прихожей послышался шлепок. Стало понятно, что Света, встречавшая мужа, ударила его по плечу.

– Ой, прости, мы тут тебе…

Олеся не выдержала и, делая осторожные шаги между стульев, направилась в прихожую. Бабушка, дед и Макс, уже сидевшие за столом, улыбнулись и подмигнули друг другу.

Затем из прихожей послышались смех, визг, крик, звонкий лай, потом чихание, и в комнату зашла счастливая до небес Олеся. На руках у девочки сидел трехмесячный бело-рыжий сиба-ину и отчаянно чихал. Щенка назвали Яриком. Дед сказал, что неважно, что он японец, будет славянским Ярилом.

Олеся постепенно входила в норму. Девочку часто можно было встретить в парке, гуляющей со щенком. Они не просто прохаживались по дорожкам. Щенок познавал большой мир, учился командам, играл. Девочка смеялась его выходкам, строго соблюдала рекомендации кинолога, а ее походка становилась все уверенней. Две рыжие души помогали друг другу быть счастливыми.

Однажды на прогулке к Олесе подошел Димка.

– Привет, Рыжая! Как дела? – спросил мальчишка, как будто и не было тех месяцев молчания.

Олеся, лепившая снеговика из первого снега, обильно усыпавшего землю, посмотрела на мальчика равнодушным взглядом.

Подросший Ярик подбежал к Димкиным ногам, понюхал, отскочил и, встав в бойцовскую позу (что выглядело в исполнении щенка немного смешно), звонко гавкнул.

– Ух ты, защитник мелкий! – рассмеялся мальчик.

Девочка поправила шапку, сползшую на лоб, и сказала:

– Зато у него душа в сто раз больше, чем у некоторых больших людей.

Загрузка...