Финансовая пропасть, пролегающая между богатыми и бедными, раздражает и волнует многих. Однако гораздо глубже и больнее бьет по душам неравнодушных людей духовное обнищание тех, у кого все есть. Когда все есть, не замечаешь, что потерял главное…
Лена работала в частном детском садике. Стильное здание, упакованное дорогой мебелью, игрушками, кабинетами для учебы и здоровья, прочими атрибутами разностороннего воспитания детей. Огромная территория с игровыми площадками, ухоженными газонами и надежной охраной. И, конечно же, более чем достойная зарплата. Что еще нужно матери-одиночке с педагогическим образованием? Лена любила свою профессию воспитателя, любила детей и никогда не завидовала их богатым мамам и папам.
Единственное, что она использовала для себя, – уговорила владельца сада дать место в старшей группе для ее дочери на льготных условиях. Лене так было удобней: садик дочери находился совсем в другом месте, а опаздывать на новую работу – значит быстро ее потерять. А пока она, как могла, выкручивалась, просила завести дочку в садик то соседку, то подругу.
Хозяин ценил старательность, профессионализм и ответственность работницы. Немалую роль сыграли и лестные отзывы родителей, которым дети рассказывали, какая у них замечательная воспитательница. Так она получила добро на место в саду для дочери.
Каждый день Лена наблюдала, как подъезжают к воротам дорогие машины, как выходят из них стильные молодые дамы. Таких язык не повернется назвать мамашами или мамочками. И не потому, что они ухожены, модно одеты, сверкают дорогими украшениями. Нет. Многие из них ведут себя со своими чадами так, как будто они, дети, драгоценное приложение к ним. Грациозно покинув машину, они не берут ребенка за руку, просто шествуют за ним красивой походкой. Некоторые держат под мышкой забавных маленьких собачек, одетых в наряды не менее дорогие, чем у их хозяев.
За всей этой внешней мишурой Лена видела Дениску, который был ужасно любопытным живчиком. Дорогие костюмчики его не смущали, он залезал в них в самую грязь. И где только находил на безупречно ухоженной территории? Видела Алису, любящую кошек, рисовать и не желавшую заниматься танцами.
Особенно выделялась среди «рублевско-барвихинских» дам Виктория Игоревна Плахова. Она привозила в детский сад дочку Снежану. Когда они выходили из машины, перед зрителями представала парочка в одинаковых нарядах. У большой дамы на согнутой в локте руке лежал крошечный йорк с огромным розовым бантом, усыпанным стразами (а может, бриллиантами, кто их поймет, богатых). У маленькой дамочки под мышкой – неизменный плюшевый заяц такого же розового цвета, как бант собачки.
Катя, дочка Лены, почему-то полюбила именно эту собачку. Как-то она сказала маме:
– Мамуль, зачем Фери такой огромный розовый бант?
– Для красоты, – ответила Лена.
– Мам, но она же без него намного красивей, – удивилась Катя.
Лена видела, что Фери сильно запала дочери в душу. Она расспрашивала о ней Снежану, но та мало что могла сказать о самой собаке. Обычно ее рассказ сводился к тому, к какому парикмахеру водили Фери, у какого дизайнера шили ей одежду. Что сказать, мамина дочка.
В рисунках Кати стал появляться образ маленькой собачки, рядом с которой иногда валялся розовый бант. В один из вечеров дочь подсела к маме и спросила:
– Мама, а мы не можем купить такую же собачку, как Фери?
– Нет, моя хорошая. Такие траты нам не по карману. Тебя в школу надо собрать, мне сапоги новые нужны, старые совсем разваливаются, – горестно вздохнув, ответила мама, прижимая к себе дочку.
Хоть и была у Лены теперь хорошая зарплата, но работала она не так долго, а «дырок» накопилось много.
Прошла зима, наступила весна. Март шаловливо подмигивал людям грязной слякотью, глубокими лужами под тонким льдом.
«Через тернии к звездам, – как бы говорил он, – хотите весну – промочите ноги в ледяной воде, и тогда апрельское тепло покажется настоящим счастьем».
Лена с Катей, взявшись за руки, шагали в детский сад, уже успев промокнуть около своего дома. Они свернули на уложенную плиткой дорожку, идущую вдоль подъездного пути к воротам. Стильные фонари освещали парковку, от которой отъезжала машина Виктории Плаховой.
«Что-то она так рано? Надюшка, видимо, приняла Снежану», – подумала Лена.
В детсаде между воспитателями были распределены дни дежурства, когда кто-то приходил и уходил на час-полтора раньше, чтобы не доставлять неудобств состоятельным родителям. Иногда они могли задержаться или привезти ребенка пораньше.
Уже подойдя к воротам, Катя дернула маму за руку.
– Мама, что это? – указала она пальчиком на сидевшую в снежной шуге собачку со свесившимся набок розовым бантом.
Фери отчаянно дрожала, даже не пытаясь выбраться из мокрого плена.
– Фери? – удивленно воскликнула Лена. – Что ты тут делаешь? Из машины, что ли, выпрыгнула?
Они подобрали бедолагу и пошли в теплое помещение. Весь день Лена держала Фери в подсобке, подстелив ей старенький халат, который жалко было выбросить (она надевала его на уборку территории).
Вечером, когда Виктория приехала за дочкой, Лена вынесла ей Фери.
Та, увидев собаку, фыркнула и сказала:
– Ой, милочка, я вас умоляю. Хотите, заберите себе. Мне Снежана говорила, что ваша девочка бредит Фери, ну вот пусть и занимается, а мне надоело с ней возиться. Я планирую купить лабрадора, как у нашего президента.
– Так зачем вы оставили ее у ворот? Могли бы отдать Наде, она бы нам передала, – удивилась Лена, держа опять задрожавшую Фери на руках и зажимая в кулаке постиранный розовый бант.
– Я не занимаюсь благотворительностью. А так вроде нашли бесхозную собаку, радуйтесь, – скорчив презрительную мину, ответила Виктория.
Не обратила внимания на Фери и Снежана, подбежавшая к матери.
Лена так и стояла у ворот, пока машина Плаховых не скрылась за поворотом. Катя, когда мама рассказала ей о случившемся, прижала собаку к себе, а розовый бант, выдернув из кулака мамы, выкинула в мусорку.
Вот так и живут некоторые «королевы жизни» с большими «достоинствами» и розовыми бантами вместо сердца и души.