История Ирэн. Гнев

Глава 21

Граф Андрей начал с того, что написал письмо Шувалову Александру Ивановичу с просьбой просветить его насчёт Лопатина, и оговорённой для него награды и титула.

Из разговора с наместником Забела понял, что никаких инструкций или рекомендаций Гайко не получал, просто в пакете с императорской печатью пришли документы только на Голдеева.

Письмо Шувалову граф отправил специальной почтой, значит ответ должен прийти быстро. А пока он собирался обсудить с Лопатиным свои мысли насчёт необычных знаний его дочери.

Ирэн с профессором уехали, поэтому никаких неловкостей возникнуть не должно было.

Лопатин стал гораздо лояльнее относится к Андрею после истории с похищением Танюши. Даже сейчас, как только Забела вошёл в кабинет, где обычно после обеда разбирал бумаги Леонид Александрович, тот снова рассыпался в благодарностях за помощь и поддержку.

— Леонид Александрович, то, что я вас сейчас спрошу ни на что не повлияет, просто это в моём характере, если я что-то не понимаю, то обязательно мне надо это узнать.

Забела замялся, вероятно стараясь подобрать слова, но, видимо слова не находились, и он спросил так как есть:

— Ирэн Леонидовна весьма необычная женщина с необычными знаниями и умениями. Откуда это в ней? Вы давали ей какое-то специальное образование?

Лопатин сразу посерьёзнел и даже нахмурился, несколько мгновений помолчал и сказал:

— Я, конечно, не хотел бы с вами обсуждать Ирэн, но уж коли вы наш спаситель и знаю, что не желаете нам зла, то скажу. Ирэн всё больше и больше становится похожей на свою мать, мою покойную супругу. Та тоже была горазда придумывать всякие оригинальности и столько в ней энергии было, что все вокруг неё «загорались». Так и вокруг Ири, даже друг мой Картузов наконец-то придумал свой булат, и сейчас профессор не нарадуется и вместе с Ири новинки делают. А про знания, так у меня и дед мой и прадед собирали разные книги и свитки, а Ирэн времени зря не теряла, в библиотеке много времени проводила.

Забела задумчиво слушал и смотрел на Лопатина. Было похоже, что тот верит в то, что говорит. А и правда всё сходилось. Библиотеку в доме Лопатина Забела видел и успел оценить объём всего там находящегося. Правда разбирать не полез, что ему в бумагах делать. Да и не сама Ирэн всё придумывает. Всегда кто-то вместе с ней рядом. А она сама словно та спичка, которую она придумала, загорается и от неё загораются все остальные.

Ну вот и ладно, — подумал Забела и наконец успокоился.

А вот Лопатин, закончив свою речь, не остановился, а постучал по столу, привлекая внимание задумавшегося Андрея и произнёс то, что снова ввело Забела в состояние «ищейки»:

— Вот вы, граф, не там ищете, я бы лучше на вашем месте попытался разобраться почему Ирэн оказалась в январе на вокзале и упала там на рельсы, и сама ли она упала. Она ведь после падения долго восстанавливалась и с памятью были проблемы.

Забела как его алабай, почувствовал, что да, есть некая тайна, в которой надо разобраться, «вцепился» в Лопатина и не отпускал пока тот не рассказал ему всё что знал.

А Ирэн в это время вместе с профессором Шмолем занимались тем, что контролировали варку мыла. Без полной очистки глицерина запах, конечно, был, мягко говоря, не очень, но для этого мыла важно было другое, цена и количество, при сохранении основных свойств. Вот наступит лето, и Ирина обязательно заготовит всякое разнотравье, чабер, лаванду, шалфей, потому как покупать дорого, а послать баб да детей собирать и им весело и делу хорошо.

Пока для отдушки добавили то, что было самым дешёвым, мяту. Немного, но удалось убрать неприятный запах от жира и дуста.

Само мыло предполагалось на следующий день везти в больницу и в местный гарнизон. Ирина очень переживала, что будут неправильно использовать, всё-таки это не косметический, а больше гигиенический продукт, поэтому решила сама проинструктировать тех, кто примет участие в испытаниях.

Софья уговаривала Ирину остаться в городе, но она не могла себе представить как это Танюша ляжет спать без неё.

Поэтому, как только стало понятно, что мыло разлили и завтра будут резать, Ирина сразу отправилась в поместье, пообещав вернуться в Никольский на следующий день утром.

Жалко только, что печатку из голубков не удалось на все кусочки сделать. Мыло застывало быстро, а вручную не было столько свободных рук. И Ирина задумалась об автоматизации. Можно же сделать штамп в виде валика, который будут крутить, а лента с мылом будет «проезжать» под ним. Как это воплотить она пока не знала, но с огорчением понимала, что пока голубков будут наносить только на дорогое мыло, где цена позволяла нанять много людей.

В поместье доехали уже поздно, но Танюша ещё не спала и Ирина, по-быстрому перекусив, побежала с ней играть и укладывать спать. Глаша по-прежнему оставалась с Танюшей, всё же она простая крестьянская девушка и сложно винить её в том, что она не ослушалась графа. Но, конечно, и Ирина и Никодим провели с Глашей «воспитательную» беседу. А Танечку Глаша любит, это Ирина видела, и девочка отвечала ей тем же.

Оказалось, что Ирине пришли письма. Одно письмо было от Анны Строгановой, второе от Якоба Морозова, а третье от… супруга.

Первым Ирина открыла письмо от Анны. Девушка писала, что скучает по той интересной жизни, которая была в поместье у Ирэн. Она писала, что сейчас вынуждена все дни проводить дома, в окружении книг, это только её и спасает и просила Ирину дать ей какое-нибудь задание для ума, потому что она скоро превратиться в «каменную деву»*

(Анна имеет в виду Саралинское изваяние Тас-Хыс (Каменная Дева). Это стела из красного песчаника относится к так называемой «окуневской культуре». Окуневская культура — южносибирская археологическая культура скотоводов бронзового века (II тыс. до н. э.), была распространена в Хакасии и на юге Красноярского края)

Очень осторожно было написано, что Анна скучает не только по Ирэн, но и по всем с кем познакомилась во время своего пребывания в Никольском уезде. Просила передать приветствия и сказать, что она всех помнит.

Ирина поняла, что это предназначалось Николаю Путееву. Завтра она поедет к нему в больницу и передаст.

Анна писала, что ждёт Ирэн на майские сезоны и будет очень рада встретится с ней.

Письмо от Якоба было интересным. Якоб писал, что находится в Ханидане, поэтому не мог написать раньше, интересно рассказывал об обычаях этой восточной страны. Писал про чудеса и богатство дворцов столицы Ханидана, Тегерана, и про нищету его окраин, писал, что много людей умирают от болезней, которые вызывает плохая вода и отсутствие гигиены приводит к эпидемиям, которые уносят жизни целых деревень. Даже живущие во дворцах не застрахованы от подобного.

Спрашивал о новинках. О том, как идёт строительство храма, построил ли новую печку Проша. У Ирины даже создалось впечатление, что это её близкий родственник настолько искренне звучало каждое написанное слово. И даже «скучаю» в конце не несло в себе интимного подтекста, а было скорее искренним признанием реальности.

Почему-то Ирина боялась открывать письмо от Виленского. Поэтому села писать ответ Якобу, ответить Анне решила на следующий день, после того как поговорит с Путеевым.

Якобу Ирина написала про мыло, про кримы, про Аристарха Викентьевича Шмоля, про их эксперименты со специальным мылом. Обещала, что вместе с профессором они подумают над тем, что можно сделать, чтобы обезопасить воду.

Вдруг подумала, что завтра, когда будет в городе, вместе с письмом отправит Якобу дустовое мыло и дегтярное, пусть у него тоже будет возможность испытать, если в этом Ханидане есть проблемы с гигиеной.

Вспомнив как Якоб ухватился за плуг, Ирина рассказала в письме, что посевная в этом году идёт быстро, за новым плугом едут из всех уездов, даже из Понзского княжества приехал какой-то Анджей Любомирский. Написала, что тот интересовался всеми изобретениями, но граф Забела «отправил» его в департамент торговли и мануфактур.

Уже собиралась ложиться спать, когда к ней в покои постучались. Ирина открыла дверь, там стоял Андрей Забела. Ирина с удивлением посмотрела на графа. Время было позднее и не предполагало визитов

— Ирэн Леонидовна, я обещал вам выяснить про титул. К сожалению, наместник сам не знает, что происходит, но я написал письмо графу Шувалову и надеюсь, что завтра получу ответ. Также, хочу вам сказать, что отправил рапорт императору о происшедшем с князем Ставровским.

Ирина смотрела на Забела, не предлагая ему войти. И не понимала, зачем он пришёл, ведь всё что он сказал, могло подождать до утра.

Ирина кивнула, и уже собиралась закрыть дверь, когда граф вдруг сделал шаг вперёд, практически отодвинув Ирину от двери и глухим голосом спросил:

— Как вы? Всё в порядке?

Ирина попятилась и граф зашёл в покои, закрыв за собой дверь.

— Да, со мной всё хорошо, спасибо, что спросили, — Ирина настороженно смотрела на Забела, понимая, что то, что сейчас происходит, ну никак не вписывается в рамки «приличного». Нет, Забела ей даже где-то нравился, просто этого недостаточно и Ирина спросила:

— Зачем вы пришли? Только не говорите, что ваши новости не могла подождать до утра.

Граф сделал ещё один шаг вперёд, подойдя практически вплотную. Ирина больше не стала пятиться, просто вскинула голову и взглянула графу в глаза.

— Ирэн, я больше не могу так, — всё тем же глухим голосом произнёс граф, — я не могу быть рядом с вами и не быть с вами, я… я люблю вас.

Ирина молчала, думала о том, что граф наверняка отлично понимает, насколько неуместно сейчас его признание:

— Пришёл в ночи, признался, что любит, а я сейчас что, должна с визгом повиснуть у него на шее.

А вслух сказала:

— Граф, я сожалею, что минута слабости, в которой вы меня застали, заставила вас неверно подумать о возможности подобного признания. Я не ожидала от вас такого неуважения. Идите, и мы с вами сделаем вид, что этого разговора не было.

Забела отступил на шаг и произнёс:

— Прошу простить, Ирэн Леонидовна, не хотел обидеть. Но могу я хотя бы надеяться?

И вот, загадочная душа русской женщины, ну что стоило сказать «нет». А Ирина взяла и сказала:

— Надежду я у вас отнять не могу

И Забела, окрылённый, откланялся. Ирина осознала, что не надо было так говорить, но было уже поздно. Граф выше за дверь, не бросаться же за ним вдогонку с криком:

— Я не то имела в виду…

Ирине даже смешно стало, когда она себе это представила.

Но усталость брала своё, поэтому Ирина отбросила всякие ненужные мысли и с наслаждением вытянулась на большой кровати.