История Ирэн. Гнев

Глава 34

Москов. Кремль. Императорский дворец.

Император читал послание от графа Забела, параллельно получил такое же от наместника Никольского уезда. Сегодня с утра с докладом к нему приходили Шувалов, Виллье и Паскевич.

Александр Иванович доложил, что в Ханидане Фетх Али-шах, не дожидаясь поставок мыла уже начал обсуждение мирного договора со Стоглавой. Якоб Морозов и посол каждый день встречаются с Али-шахом и его министрами, дело движется очень быстро. Главнокомандующий Стоглавой граф Паскевич Иван Фёдорович подтвердил, что активные военные действия остановлены.

Также граф Шувалов обрадовал, что первая отгрузка мыла в Ханидан состоялась.

Письма от Забела и Гайко подтверждали отгрузку мыла и запуск дополнительного производства. Интересный факт от Гайко, что благодаря действиям помещика Лопатина и его дочери Ирэн Виленской удалось не только в невероятно короткие сроки запустить дополнительное производство мыла, но и договориться с послом Ханидана о справедливом разделении произведённого объёма.

— Как им удалось, — думал Александр, — с ханиданцами невозможно торговаться, они рождаются с этим, и я бы скорее поверил, что Забела подрался с послом и тот был вынужден согласиться, чем в то, что помещик Лопатин и его дочь уговорили Абдул Хамида согласиться. Интересно!

Гайко просил рассмотреть в незамедлительном порядке награждение всех участников разработки мыла дворянскими титулами. Далее шло перечисление фамилий: помещик Лопатин Леонид Александрович, профессор Аристарх Викентьевич Шмоль, горожанка Софья Андреевна Штромбель и главный доктор уездной больницы Путеев Николай Ворсович

Интересно, что и Виллье сегодня приносил прошение о награждении дворянина Путеева землёй и титулом за разработки медицинских приборов.

Император не видел ограничений, чтобы наградить тех, кто был выгоден империи, он хорошо помнил, что его дед не гнушался приближать к себе даже простых людей, когда видел, что от тех большая польза государству будет. Он хотел поступать так же и понимал, что в итоге всё держится на людях.

Следующее письмо было отчётом от барона Виленского. Барон писал. Что отливки для пушек сделали, все параметры проверили, но ещё не испытывали в полевых условиях. Ждут приезда артиллеристов. По ожиданиям, дальность выстрела должна увеличиться минимум вдвое. Смущает, что пушки получились тяжёлые, надо бы что-то придумать, с такими быстро не передислоцируешься, зато в осаде незаменимы. Возможно, после полевых испытаний станет понятно.

Получился также и булат, барон писал о том, что отполированная и закаленная пластинка булата крошила лучшие зубила броттского производства.

Виленский описывал как они сгибали выкованные клинки в крутую дугу и отпускали, после чего те идеально распрямлялись.

В посылке барон прислал два клинка, император незамедлительно решил проверить, вызвал охрану и приказал идти в оружейный зал. Действительно златоустовские клинки оставляли зазубрины на броттских и, казалось, повторяли качество гандийских, но вот гандийские не сгибались так как сгибались эти. Те гвардейцы, кто помогал императору испытывать клинки с восхищением рассматривали новое оружие Стоглавой и радовались как дети.

В отдельном письме, приложенном к отчёту, Виленский писал уже не императору, но другу. Он рассказал, что по словам помещика Картузова, Ирэн имеет непосредственное отношение к созданию сплава для пушек и то, что получилось выковать булатные клинки, это тоже благодаря её советам. И что он, Сергей Виленский, совершенно не понимает откуда у его супруги такие знания, и чувствует себя так, будто бы он спал сто лет и вот наконец проснулся, а мир и люди вокруг изменились.

Написал, что в любом случает не собирается давать ход прошению о разводе, подписанному императором, и просит в случае, если император получит от Ирэн ещё одно прошение, то без согласия Виленского не подписывать его. Пожаловался, что из-за нехватки времени ему так и не удалось поговорить с супругой, но на письма его она отвечает. Рассказал, что сын сейчас живёт с ней и вполне счастлив, о чём и пишет отцу в письмах.

Император в задумчивости ещё раз положил перед собой письма от Забела, Гайко, Виллье и понял, что везде упоминается помещик Лопатин и его дочь.

Сел и написал письмо Виленскому, чтобы заканчивал испытания и сразу ехал в столицу.

«Твоя Ирэн приглашена на майские сезоны и будет представляться на мануфактурной выставке. Вот и сможешь с супругой переговорить. Не волнуйся, сам понимаю, что твоя Ирэн важна для империи, так что будем беречь её.»

Потом сел и подписал все прошения, вычеркнул только фамилию Лопатина, решив сперва переговорить с супругой.

Императрица в это время сидела в голубой гостиной и слушала как фрейлины обсуждают у кого какое мнение о чудесных кримах из Никольского уезда.

Сперва она встретилась здесь только с Лизой и призналась ей что взяла крим и попробовала его использовать, Елизавета сама с удивлением присмотревшись к императрице поняла, что пятно на щеке, которое всегда раздражало Марию, стало совсем бледным.

На самом деле оно и так не было особо заметно, но попробуй убеди в этом женщину, которая уверена в собственном несовершенстве. И откуда в императрице огромной империи такая неуверенность. Елизавете думалось, что всё идёт оттого, что в семье, где выросла принцесса Дагмара, не утруждали себя тем, что девочку надо было хвалить и почаще говорить ей какая она умница и красавица. В Данциге вообще церковь не поощряла восхваление женщин, убеждая людей, что женская красота это от лукавого* (*сатаны).

Перед Лизой императрица могла себе позволить быть честной и поэтому повинилась, что зря она так предвзято отнеслась к Ирэн Виленской.

— Хочу составить своё мнение об этой женщине, ты, Лиза, напиши ей, чтобы не переживала, пусть спокойно едет в столицу. Запиши её на приём, хочу с ней лично встретиться и поговорить. — Императрица редко кому назначала аудиенцию, поэтому уже только это могло помочь Ирэн преодолеть «злые языки».

Елизавета рассказала, что она всем фрейлинам раздала по баночке и по паре кусочков мыла. Императрица сказала зови, пусть рассказывают, что у кого получилось.

Громче всех восхищалась Надя Столич, которая ко всем подходила и говорила:

— Вот посмотрите, посмотрите, я без пудры, а они стали бледные.

Все с улыбкой воспринимали ничем не замутнённую радость юной, а Надя была самой младшей из фрейлин, ей только-только исполнилось семнадцать лет, фрейлины. Конечно, веснушки у Нади не исчезли, и не то, чтобы они сильно побледнели, это могла заметить только Надя, потому как остальные и так не замечали эти «поцелуи солнца» на юном лице княжны Столич.

В такой момент шумной женской беседы, перемежающейся смехом, ахами и вздохами, и вошёл император.

Фрейлины сразу подобрались, поклонились и повинуясь кивку императрицы разноцветной стайкой вышли из гостиной.

Мария Алексеевна была рада видеть мужа, обычно он появлялся только к обеду, если позволяли дела, и каждый раз, когда ему это удавалось, был праздником для неё и для детей. А здесь ещё утро, а он уже пришёл к ней.

— Дорогой…

— Дорогая…

Они начали говорить вместе и дружно рассмеялись.

— Говори сначала ты, — попросила Мария мужа

И император рассказал супруге про письма из Никольского уезда, про мыло, про сталь, про булат.

— Я знаю, — сказал он, — что тебе по каким-то причинам неприятно, что я выделяю Лопатина…

— Нет-нет, — прервала супруга императрица, — я была неправа, эти люди многое делают для империи, для нас, — произнося это императрица подумала, что впервые не старается спрятать от мужа правую щёку, это было приятно, — поэтому ты прав, а я… я была слишком недальновидна. Прости.

Император несколько ошарашенно смотрел на жену, не понимая, что могло так резко изменить её мнение:

— Значит ты не будешь возражать, если я подпишу присвоение баронского титула Лопатину?

— Конечно, нет, — императрица замотала головой, понимая, что муж до сих пор не подписал документ только из-за того, что думал как ей будет неприятно. В груди разлилось тепло.

— Он любит меня, — подумала императрица и нежно поцеловала супруга

Император уже выходил, когда Мария Алексеевна решила сказать ему, что собирается встречаться с Ирэн и даже начала говорить:

— Я…

Александр, уже стоя возле дверей, обернулся:

— Ты что-то сказала?

Но, непонятно по какой причине императрица передумала об этом говорить:

— Нет-нет, просто хотела спросить, ты сможешь быть сегодня на обеде?

И улыбнулась, когда Александр кивнул.

Сам же император сразу же как только вышел из голубой гостиной послал гвардейца в канцелярию с приказом подготовить документы на присвоение титула помещику Лопатину и принести на подпись. Он даже не собирался проводить этот документ через государственный совет, воспользовавшись своим правом единоличного решения, когда дело касалось стратегических интересов империи.

Елена Михайловна Виленская не могла спать. Сегодня ночью ей приснилось, что брат провожает её на вокзале. Она садится в поезд, устраивается в шикарном купе и смотрит в окно, чтобы, как и всегда помахать брату рукой. И вдруг видит, что Сергей стоит на перроне, но не один, а рядом с ним стоит она… Ирэн и рядом с ней сын. И баронесса стучит в окно поезда, но брат больше её не слышит, он всецело поглощён Ирэн и сыном. Поезд трогается, баронесса падает и вдруг обнаруживает себя в закрытой без окон комнате, обитой мягкими грязными матрасами.

Елена Михайловна вскочила, она тяжело дышала, с облегчением осознавая, что это был всего лишь сон. Вдруг она вспомнила, как брат говорил, что император подписал прошение о разводе. Недолго думая, баронесса зажгла свечи и пошла в кабинет Сергея.

Она довольно быстро нашла ключ от несгораемого шкафа с документами. Сергей доверял семье и ей, и никогда ничего далеко не прятал.

Бумаг в шкафу было много, но баронессу интересовала только одна. Вскоре ей повезло, и она нашла документ с подписью императора, заверенный печатью императорской канцелярии.

Елена Михайловна посмотрела за окно, уже светало. Значит скоро наступит утро, и она поедет в главную коллегию. Она не пойдёт к семейному законнику, тот сразу же оповестит брата, нет она не настолько глупа. И баронесса расхохоталась. Если бы в этот момент её кто-то увидел, то сразу же вызвал бы бригаду из скорбного дома.

Седые волосы разметались из-под чепца, глаза лихорадочно горели, смех хрипло вырывался из горла.

Те из слуг, кто уже проснулись, подумали, что это нечистая сила шалит. Кухонные слуги, которые вставали раньше всех, испуганно перекрестились.

А старшая Виленская аккуратно взяла документ и с улыбкой на лице пошла досыпать. Теперь она точно знала, что кошмар ей больше не приснится. Она избавит Серёжу от этой женщины. Он сам слишком деликатен, но старшая сестра не даст его в обиду.