История папства

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Святой Петр (1-100)

Все началось, согласно общепринятой точке зрения, со святого Петра. Для большинства из нас он знакомая фигура. Мы видим его изображение в тысячах церквей — в виде картин, фресок, каменных статуй: седые курчавые волосы, коротко остриженная борода, ключи свисают с пояса. Иногда он стоит рядом, иногда напротив чернобородого лысеющего Павла, вооруженного книгой и мечом. Вместе они представляют общую миссию церкви: Петра — по отношению к евреям диаспоры, Павла — к неиудеям. Первоначальное имя Петра было Симон или, видимо, Симеон. (Достаточно странно, что эти имена не являются родственными: первое из них греческое, второе — еврейское. Но оба языка были распространены в галилейской Вифсаиде, где он родился.) По роду занятий — рыбак, и весьма преуспевающий. Симон и его брат Андрей состояли в партнерских отношениях с Иаковом и Иоанном, сыновьями Зеведея. Кажется, у него была собственная лодка, и он, безусловно, мог нанять определенное число работников. Его брат Андрей, как это описывается в Евангелии от Иоанна, являлся учеником Иоанна Крестителя, и очень может быть, что именно благодаря Крестителю Симон первым встретил Иисуса. Во всяком случае, вскоре он стал первым из его учеников, а затем и из двенадцати апостолов, которых Христос отобрал из их числа, видя в них, судя по всему, символ двенадцати колен Израилевых. И он уже добился первенствующего положения, когда Иисус, согласно Евангелию от Матфея, в Кесарии Филипповой (Мф 16:13) сказал ему: «…ты — Петр, и на сем камне Я создам церковь Мою… Я дам тебе ключи Царства Небесного» (Мф 16:18-19). На этих немногих словах (их латинский перевод начертан на основании собора Святого Петра) покоится все здание римско-католической церкви.

Имя Петра настолько привычно для нас сегодня, что довольно неожиданно узнать: до той поры это слово было вообще не именем, а вполне обыкновенным существительным — арамейское kephas (Кифа) переводится на греческий как petros, что означает скалу или камень. По-видимому, мало сомнений в том, что Иисус действительно дал упомянутое имя Симону. Это подтверждается и в Евангелии от Марка, а также от Иоанна, хотя версия последнего и более поздняя, и оба, по общему мнению, расходятся в вопросе о том, при каких обстоятельствах это событие произошло. Евангелие от Матфея, однако, — единственное, где говорится о соображениях Иисуса в пользу выбора имени Петра, и именно это дополнение заставило ученых предположить, что весь упомянутый пассаж, возможно, представляет собой позднейшую интерполяцию. То обстоятельство, что в других Евангелиях на сей счет ничего не говорится, выглядит в их глазах подозрительным, хотя есть множество других эпизодов, о которых сообщается только в одном из Евангелий и которые при этом не вызывают вопросов. Более серьезным возражением является то, что слово «церковь» — по-гречески ecclesia — во всех четырех Евангелиях встречается только дважды, и ее второе упоминание появляется в контексте (Мф 18:17), который вызывает подозрения по другим причинам. Во всяком случае, остается неясным, действительно ли думал Иисус об основании церкви в столь ранние времена?

Если Иисус вообще никогда не произносил этих слов, то здание римско-католической церкви, основанной отнюдь не на скале, покоится в действительности на весьма зыбких основаниях. Но даже если он так и говорил, все равно возникает вопрос: что конкретно он имел в виду? Означало ли это, что у Петра, основавшего церковную организацию, должно было оказаться бесчисленное множество преемников, которым предстояло унаследовать тот же, что и у него, ранг апостола? И если да, то в каком качестве? Очевидно, что для него — не епископства Рима, города, который Христос никогда не упоминал, — гораздо большим значением обладал Иерусалим. Имеющееся свидетельство, в том виде, в каком оно есть, убеждает нас в том, что ничего подобного в виду не имелось.

Но что же в конце концов произошло с Петром? В Новом Завете, в сущности, ничего не говорится ни о нем, ни о его товарище святом Павле. Согласно очень ранней традиции, они находились в Риме в 64 году, когда в городе неистовствовал ужасающий пожар. Нерона обвиняли в том, что он во время пожара играл на лире или пел под нее, а потом поползли слухи, будто он сам устроил поджог. Тацит пишет по этому поводу (Анналы, XV, 44): «…невозможно было пресечь бесчестящую его молву, что пожар был устроен по его приказанию. И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами […] Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке…» (пер. А. С. Бобовича).

Согласно той же самой традиции, Петр и Павел оказались среди жертв. Однако в «Деяниях святых апостолов», написанных почти наверняка после этих казней святым Лукой, который, как мы знаем, сопровождал Павла во время его путешествия в Рим, к сожалению, сведений на сей счет нет. В них даже не упоминается о мученичестве Павла — в предпоследнем стихе просто отмечается, что он провел в городе два года. Что же касается Петра, то он исчезает из «Деяний» на полпути в 12-й главе, где нам просто сообщается, что «потом, выйдя, пошел в другое место». Внимание переключается на Павла, и он остается в центре его до конца повествования.

Существует немало вопросов, на которые мог бы дать ответ святой Лука. Действительно ли Петр был распят по собственной просьбе вниз головой? Был ли он вообще распят? Да и вправду ли он ездил в Рим? У него, видимо, имелись веские основания для этого — просто потому, что ему доверили миссию в отношении иудеев — вероятно, предполагалось, что первоначальная христианская община Рима должна быть по преимуществу еврейской (в городе жило в то время 30-40 тысяч евреев). Но нигде в Новом Завете нет никаких свидетельств в пользу того, что Петр вообще приехал в Рим. Непохоже, что он находился там в то время, когда Павел писал свое «Послание к римлянам», — вероятно, в 58 году. В последней главе послания приводится длинный список людей, которым автор передает привет. Имени Петра среди них нет. Затем, если он действительно встретил свой конец в Риме, он не мог находиться там продолжительное время — и, конечно, не настолько долго, чтобы успеть основать христианскую общину в Риме, которая, во всяком случае, начала уже приобретать очертания. Следует указать, что нет свидетельств, относящихся к тому времени или вскоре после него, о том, что Петр являлся епископом; и нет, согласно всем имеющимся указаниям источников, данных о том, что в Риме до II века вообще был епископ[1].

Существуют, однако, два свидетельства, которые позволяют считать, что Петр действительно посетил столицу империи и почил здесь, хотя ни одно из них и не является решающим. Первое содержится в его собственном Первом послании, в предпоследнем стихе которого (5:13) стоят слова: «Приветствует вас… церковь в Вавилоне» (видимо, церковь как таковая). На первый взгляд это нонсенс, если не вспомнить о том, что Вавилон — общепризнанное символическое наименование Рима, используемое в таком смысле не менее четырех раз в Откровении Иоанна Богослова[2]. Второе свидетельство восходит к письму некоего Климента, римского епископа или старейшины церкви — он обычно идет третьим или четвертым в списке пап, — который знал Петра лично[3]. Написанное приблизительно в 96 году, оно адресовалось коринфской христианской общине, где возник серьезный спор. Ключевой пассаж его, содержащийся в гл. 5, гласит: «Представим пред глазами нашими блаженных апостолов. Петр от беззаконной зависти понес не одно, не два, но многие страдания и, таким образом претерпевши мученичество, отошел в подобающее место славы. Павел, по причине зависти, получил награду за терпение: он был в узах семь раз, был изгоняем, побиваем камнями. Будучи проповедником на Востоке и Западе, он приобрел благородную славу за свою веру» (пер. П. Преображенского).

Почему, спрашиваем мы себя в сотый раз, раннехристианским писателям приходилось выражаться столь осторожно? Почему они, сказав так много, не указывали прямо, что человек претерпел мученичество или был распят? Однако мы знаем, что Павел встретил свой конец во время гонений при Нероне (как сообщает Тертуллиан, его обезглавили), а то, что Климент упомянул обоих в одной строке, безусловно, убеждает: Петра постигла та же участь. Все говорит за то, что к середине II века — времени, когда оставались живы внуки людей, которые лично знали обоих, — было общепринято считать Петра и Павла принявшими мученичество в Риме. Здесь даже существовало два места, ассоциировавшихся с их мученичеством, и не особые места христианских погребений наподобие катакомб, а обычные римские кладбища — одно на Ватиканском холме, а другое — за городской стеной по дороге в Остию.

Когда в 320 году император Константин Великий решил воздвигнуть на Ватиканском холме базилику Святого Петра, он, очевидно, вознамерился строить ее именно в этом, а не каком-либо другом месте. Это стало причиной огромных трудностей для него. Вместо того чтобы удовольствоваться более или менее ровной поверхностью у подножия холма, он выбрал место на крутом склоне — решение, предполагавшее срезание огромной массы в верхней части склона и сооружение трех тяжелых параллельных стен внизу, а пространство между ними — плотное заполнение землей. Более того, выбранное для строительства место представляло собой огромный некрополь, изобиловавший захоронениями, где до сих пор происходили погребения. Сотни могил подлежали уничтожению, тысячи тел — осквернению. Времени для сноса кладбища не было; с построек просто сняли крыши, после чего их просто наполнили обломками, чтобы получился фундамент для новой базилики, — эта практика, между прочим, оказалась весьма на руку археологам XX столетия. Новое сооружение императора имело странную ориентацию по сторонам света: литургический восточный конец оказался обращен строго на запад. Объяснение здесь могло быть лишь одно: Константин возводил базилику прямо над местом, где, как он считал, покоились кости святого Петра.

Был ли он прав? Не исключено. У нас есть еще одно относящееся к тем временам свидетельство: историк Евсевий в своей «Церковной истории» цитирует римского священника по имени Гай, который примерно в 200 году писал: «Если ты пойдешь к Ватикану или по Остийской дороге, то можешь найти трофей (tropaia) тех, кто основал эту церковь». Остийская дорога связана с именем святого Павла и отношения к нашему случаю не имеет; но упоминание о Ватикане показывает, что речь идет о своего рода памятнике — под tropaion подразумевается монумент в честь победы или триумфа — святому Петру, который, несомненно, можно было увидеть на Ватиканском холме, в то время представлявшем собой действующее кладбище.

Раскопки, проведенные в sacre grotte (крипта базилики под полом Константиновой церкви) во время и сразу после Второй мировой войны, выявили двухуровневую конструкцию с тремя нишами, известную как aedicula и датируемую 160-170 годами. Перед нею находятся несколько более ранних захоронений — факт, возможно, более важный, чем это казалось вначале. Поскольку здесь нет надгробий или саркофагов, мы не можем с уверенностью решить, являются они христианскими или языческими; однако мы знаем, что в Риме как минимум вплоть до середины II века н.э. тела обычно кремировались. Отсутствие кремаций именно в этом уголке старого кладбища наводит на мысль, что он предназначался для людей, придерживавшихся определенных верований, и в таком случае это могли быть христиане. Более того, наличие известного числа вотивных монет, часть из которых относится самое раннее к I веку, позволяет со всей уверенностью предполагать, что это было весьма часто посещаемое святилище.

Теперь aedicula, как правило, считается «трофеем» Гая, но мы не будем вдаваться в детали ввиду того, что вопрос весьма запутанный и изложение его потребовало бы слишком много времени. Однако папа Пий XII пошел гораздо дальше, когда в своем рождественском послании в 1950 году уверенно заявил, что aedicula является местом захоронения святого Петра. Таково, несомненно, было общее мнение христиан в Риме в конце II века. Однако — как, очевидно, и следовало ожидать — возникли возражения. В отличие от Павла Петр был не высокообразованным римским гражданином, а малограмотным рыбаком из Галилеи. Если его казнили — распяли на кресте или еще каким-либо образом, то тело, как это обычно делалось, сбросили бы в Тибр и его трудно было бы отыскать. Если он встретил свой конец в огне, как и другие бесчисленные жертвы Нероновых гонений, то у его останков оказалось бы еще меньше шансов уцелеть. Поэтому более вероятно, что aedicula представляла собой нечто вроде кенотафа — скорее памятника, чем захоронения.

Мы можем сколько угодно строить предположения; но ничего не узнаем наверняка. И в сущности, с другой стороны, в этом нет необходимости. Даже если эта небольшая загадочная конструкция вообще никак не связана со святым Петром, он тем не менее мог посетить Рим. Если же это действительно место его последнего упокоения, это все же не может служить опорой для претензий последующих пап на унаследование ими от него божественного статуса.

И здесь, в сущности, корень вопроса. Роль Петра, если мы примем свидетельство Евангелия от Матфея, состояла в том, чтобы заложить камень для церкви; а закладка камня по определению дело исключительное. Доктрина апостолического преемства, которая принята как римско-католической, так и православной церковью, подразумевает, что папы — духовные наследники апостолов и связь между ними является прямой и непрерывной, на основании чего они обладают особой властью, в том числе правом утверждать других членов церкви[4], рукополагать священников и посвящать в сан других епископов. Пока все нормально; но в Новом Завете нет подтверждений того, что папы могут унаследовать особый статус, которым обладал только Петр.

Так какие же на основании всего сказанного можно сделать выводы, если это вообще возможно? По-видимому, наибольшее, что мы можем предполагать, так это факт посещения Петром Рима и его мученическая гибель там — вероятно, где-то на Ватиканском холме. Возможно, здесь погребены и его останки, и это место более или менее надежно маркировано гробницей, которая возведена в конце II века. К несчастью, до сих пор остается слишком много вопросов, чтобы уверенно делать сколь-либо определенные выводы. Скорее всего Петр не был основателем римской церкви. Судя по всему, он появился в городе на очень короткое время, незадолго до своего мученичества и, очевидно, не мог быть епископом данной епархии в том смысле, в каком мы понимаем этот термин и в каком папа является епископом Рима сегодня. Очевидным доводом в пользу его последующего возвышения является то, что когда в течение II века римская церковь обрела ощутимую власть над другими общинами, преимущественно благодаря престижу Рима как столицы империи, — она стала искать оправдания своему положению. И бывший под рукой фрагмент из Евангелия от Матфея (16:18) пришелся очень кстати. Большего ей не требовалось.

Однако вернемся к самому Петру. Что за человек он был? Конечно, у него имелись свои недостатки, которые авторы Евангелий (за исключением Луки) не пытаются скрыть; одно его отречение от Христа, окажись Вседержитель менее снисходительным, могло стать концом его карьеры раз и навсегда. Петр продолжал колебаться и испытывать неуверенность и в отношении самого себя; у Павла есть любопытное место в «Послании к галатам», где говорится о столкновении, которое произошло у него с Петром в Антиохии, где тот сначала трапезничал вместе с язычниками, а затем, как он это часто делал, уступив возражениям — в данном случае жесткой линии христиан-евреев, а до того настаивая на соблюдении законов по поводу кошерной пищи, отказался от этого (Гал 2:11-14). Он мог быть импульсивным и страстным, как, например, когда выхватил меч и ранил в ухо слугу первосвященника (Ин 18:10). И тем не менее с самого начала нет никаких сомнений в том, что Петр являлся общепризнанным лидером среди учеников Христа. Каждый раз, когда один из трех синоптических евангелистов[5] сообщает о небольшой группе, в которой присутствует и Петр, то он называется первым из всех. Соответственно он является тем, кто говорит от имени всех. Конечно, образование Петр имел не лучшее, как и его единомышленники — где ему было получить его? — и мы знаем, что у него возникли большие трудности с изучением греческого. Однако он, несомненно, обладал большими природными способностями, которые выделяли его из числа товарищей. Наконец, он был первым из учеников (если верить святому Павлу), которому Христос явился после воскресения (1 Кор 15:5. См. также: Лк 24:34).

Ко времени своего мученичества, если оно имело место быть, Петр мог оглянуться на свою жизнь как на сравнительно долгую и по представлениям любого времени удивительную. Начав как простой рыбак из Галилеи, он попал под покровительство самого харизматичного наставника, которого когда-либо знал мир, и почти сразу стал его правой рукой. Хотя его последующая деятельность была направлена на евреев, именно он после мученической смерти первым показал путь к христианству для язычников, не требуя от них, чтобы они предварительно совершали обрезание и принимали иудаизм, — уступка, которая, несомненно, являлась существенным послаблением для мужчин среднего возраста, думавших об обращении, но которая вызвала яростную оппозицию со стороны христиан-евреев и могла быть по крайней мере одной из причин его заключения в тюрьму Иродом Агриппой I (Деян 12:4-5) — оно так и не нашло удовлетворительного объяснения. После бегства Петр, по-видимому, передал руководство церковью Иакову («брату Господа»), а сам вместо этого занялся миссионерской деятельностью в Малой Азии — вероятно, в сопровождении жены[6], — а затем где-то между 60 и 65 годами поселился в Риме — единственный из первых апостолов он совершил путешествие на Запад.

Петр не был легендой, как подозревают иные, еще при жизни. В последующие же 200 лет он постепенно стал восприниматься не просто как герой ранней церкви, но как важная часть ее тайны. Те всего лишь двенадцать слов, которые передает Евангелие от Матфея (в латинском варианте вокруг купола базилики начертаны только десять), в большей степени, чем сам Петр, стали основанием для возведения здания церкви Христовой. А когда в начале IV века первый крупный храм начали строить на том месте, где, как предполагалось, покоятся его останки, не было сомнений, чье имя он будет носить.