В ночь с 10 на 11 января 49 г. Цезарь перешел Рубикон. Началась гражданская война. После победоносного шествия по Италии Цезарь последовательно разгромил войска Помпея в Испании (49 г.), самого Помпея в Греции (48 г.), а затем оставшихся помпеянцев в Африке (46 г.) и в Испании (45 г.). Вернувшись с триумфом в Рим, он получил пожизненную диктатуру. Судьба отвела ему совсем немного времени для проведения реформ — 15 марта 44 г. Цезарь был убит заговорщиками. В развернувшейся борьбе за власть сенатскую партию возглавил Цицерон, а цезарианцев — Марк Антоний и внучатый племянник убитого диктатора Октавиан. В результате Антоний, Октавиан и Эмилий Лепид образовали II триумвират, а Цицерон был проскрибирован (43 г.). Первым делом триумвиров стала месть убийцам Цезаря: в сражении при Филиппах армия республиканцев была разгромлена, а их лидеры Брут и Кассий погибли (42 г.). Триумвиры поделили провинции между собой так, что Октавиану достался Запад, а Антонию Восток. 10 лет в римской державе сохранялось двоевластие, пока, наконец, Октавиан и Антоний не сошлись в решительном сражении у мыса Акций (31 г.). Победа осталась на стороне Октавиана; Римская республика окончательно уступила свое место империи.
49—44 гг. — гражданская война и диктатура Цезаря.
15 марта 44 г. — убийство Цезаря.
43 г. — создание II триумвирата, гибель Цицерона.
42 г. — битва при Филиппах.
31 г. — битва у мыса Акций.
30 г. — завоевание Октавианом Египта, гибель Антония и Клеопатры.
Когда Цезарь узнал от Антония и Кассия о том, что произошло в Риме, он с 13-м легионом и вспомогательными войсками перешел Рубикон — границу, отделявшую его провинцию от Италии[324]. Стремительно двигался он на Рим, занимая один за другим города Умбрии и Этрурии. В столице о выступлении Цезаря узнали 14 января. Правительство совершенно растерялось. Несмотря на то что к войне готовились давно, ничего не было готово. У Помпея в Италии отсутствовали сколько-нибудь годные для борьбы с Цезарем войска, поэтому 18 января он сам и оба консула[325] бежали из Рима, не успев вывезти государственной казны (эрария), а только запечатав ее. За ними последовало большинство сената.
Цезарь переправился через Рубикон ночью, сказав свое знаменитое: «Жребий брошен!». Вдобавок к легиону, который он вел, в Трансальпинской Галлии было расквартировано еще шесть, общей численностью, возможно, около 40 тысяч перворазрядных ветеранов и до 20 тысяч вспомогательных войск и кавалерии. В распоряжении Помпея и сената находились два легиона в Италии и семь в Испании; еще восемь могли быть собраны в Италии в достаточно короткий срок. Кроме того, им принадлежал (по крайней мере номинально) контроль над всеми римскими силами в Азии, Африке и Греции, насчитывающими еще десять или более легионов, и значительное число вспомогательных войск. Цезарь надеялся возместить это гигантское несоответствие в силах и ресурсах энергией, которая ему принесла победы в Галлии. Он быстро продвигался на юг вдоль берега Адриатики, собирая по дороге рекрутов и подкрепления. Единственной неблагоприятной новостью, дошедшей до Цезаря, была весть о том, что его наиболее способный и доверенный легат Лабиен, в прошлом один из ближайших сподвижников Помпея, перешел к своему старому вождю. Все остальные легаты Цезаря и все легионы оставались безоговорочно верны.
Помпей понимал невозможность в данный момент бороться с Цезарем и решил отступить на Балканский полуостров, чтобы оттуда начать обратное завоевание Италии. Отход в Испанию, где у Помпея находились крупные силы, был отрезан наступающим с севера Цезарем. Цезарь гнался за Помпеем до Брундизия и осадил город, но не смог помешать Помпею эвакуировать свои войска в Диррахий (середина марта 49 г.).
Цезарь, конечно, мог последовать за ним. Но, не говоря о технической трудности этого (флот находился у Помпея), было еще одно существенное обстоятельство, мешавшее Цезарю перенести войну в Грецию. В Испании находилось 7 легионов старых войск Помпея под начальством его легатов: Луция, Афрания, Марка Петрея и Марка Теренция Варрона (известного ученого). Если бы Цезарь перенес войну на Балканский полуостров, он оставил бы Италию беззащитной против испанских войск. Поэтому прежде всего нужно было занять Испанию.
Цезарь, укрепив свои позиции в Риме и во всей Италии, оказался перед трудной стратегической проблемой. Не обладая контролем над морем, ему предстояло по суше идти через Иллирию, чтобы добраться до засевшего в Греции Помпея. Сделать так — означало оставить Галлию и все коммуникации через Цизальпинскую Галлию открытыми мощным силам Помпея, сосредоточенным в Испании. Однако Цезарь смело рассчитал, что летаргия Помпея в Греции даст ему время разобраться с угрозой, исходящей из Испании.
Цезарь на несколько дней заехал в Рим, главным образом для того, чтобы распечатать эрарий. Предсказания его противников не оправдались. Цезарь вел себя с побежденными чрезвычайно мягко: пленники были отпущены без всяких условий, солдаты Цезаря вели себя в занятых городах безукоризненно, вообще ожидаемых ужасов не произошло. Действия Цезаря, таким образом, сильно отличались от поведения Мария, Суллы и самих помпеянцев. С самого начала он провозгласил своим лозунгом политику милосердия (clementia), которая содействовала привлечению общественного мнения на его сторону. Деловая жизнь в Риме быстро восстанавливалась. В город вернулась часть сенаторов, и хотя официальной санкции на переворот Цезарь пока не получил, но, во всяком случае, правительственные учреждения начали функционировать. Временное управление столицей он передал претору Марку Эмилию Лепиду, сыну консула 78 г.
По дороге в Испанию Цезарь задержался около Массилии, которая не пожелала заключить с ним союз и заявила о своем нейтралитете. Цезарь оставил три легиона для осады города, а сам проехал в Испанию, где его легаты уже начали операции против помпеянцев. При г. Илерде, к северу от Эбро, значительная часть испанской армии капитулировала, после чего сдались и те войска, которые находились в Дальней Испании. Вся кампания на Пиренейском полуострове, начиная с прибытия Цезаря, длилась 40 дней (июль — август 49 г.). Войска Помпея частью были распущены, частью остались в Испании на службе у Цезаря.
Войска Цезаря захватили перевалы, успев опередить армию Помпея. Убедившись в невозможности заблокировать перевалы со своей стороны, военачальники Помпея Л. Афраний и М. Петрей, под комалдовалием которых находилось около 65 тыс. человек, приготовились встретить Цезаря с его тридцатисемитысячной армией в Илерде (совр. город Лерида на реке Сегре в Каталонии). Еще два Помпеева легиона вкупе с сорокапятитысячными вспомогательными войсками под командованием Вибеллия Руфа и М. Варрона удерживали остальную Испанию.
Обе стороны старались избежать генерального сражения: Цезарь — из-за численного перевеса противника, Афраний и Петрей — в силу уважения к репутации Цезаря. Стремясь не выпускать из своих рук инициативы, активно маневрируя и выиграв ряд незначительных вооруженных столкновений, Цезарь решил попытаться захватить, а не уничтожить помпеянцев, что позволило бы ему не только избежать лишнего братоубийства, но еще и пополнить собственную армию. Обескураженные энергией Цезаря, Афраний и Петрей решили было отступить, но вдруг обнаружили, что пути отхода отрезаны быстрыми передвижениями армии противника. Им пришлось вернуться в Илерду, где 30 июля 49 года Цезарь окружил их и перекрыл водоснабжение.
2 августа 49 года Афраний и Петрей сдались, их легионы были распущены. Пополнив, как и рассчитывал, за их счет собственные войска, Цезарь без промедлений выступил на юг и прошел до самого Гадеса (совр. город Кадикс), окончательно утверждая свою власть над Испанией. Затем, оставив здесь небольшие силы, чтобы завершить усмирение непокорной провинции, он поспешил обратно в Массилию.
Массилия сдалась Цезарю, когда он возвращался в Италию осенью 49 г. Город был наказан потерей самостоятельности и лишением большей части своей территории[326].
В западных провинциях положение не было всюду одинаковым. Сицилия и Сардиния перешли на сторону Цезаря, но в Африке его постигла крупная неудача. Нумидийский царь Юба поддержал находившихся там сторонников Помпея. Когда летом 49 г. Курион с двумя легионами переправился из Сицилии в Африку, он был разбит Юбой и погиб. Африка надолго стала одним из главных оплотов помпеянцев.
Легату Гаю Куриону удалось без особых затруднений заставить Сицилию признать власть Цезаря. Зато в Африке он был встречен силами Помпея под командованием Аттия Вара и союзными им войсками нумидийского царя Юбы. Битва под Утикой завершилась в пользу цезарианцев — Вар попытался было атаковать, но потерпел серьезное поражение, его войска в беспорядке бежали с поля боя, в результате чего Курион овладел городом. Однако затем он был разбит в сражении на реке Баградас — здесь римская конница была изрублена раньше, чем на помощь ей подоспели легионеры, а затем и сами они были окружены и уничтожены. В результате этого сражения помпеянцы остались хозяевами Африки. Сам Курион предпочел плену самоубийство.
Цезарь вернулся в Рим в ноябре 49 г. Он был провозглашен диктатором, но через 11 дней сложил с себя экстраординарную власть, проведя консульские выборы на 48 г. Избранными оказались он сам и один податливый аристократ — Публий Сервилий. Выборы Цезаря консулом на 48 г. имели в известном смысле символический характер: ими он хотел подчеркнуть законность своей власти (на основе лукского соглашения). За время своего короткого пребывания в Риме Цезарь провел несколько мероприятий в интересах беднейшего населения. Была также дарована амнистия изгнанникам.
С этого момента он стал фактическим монархом. Римской республике пришел конец. Найдя, что в Италии царят мир и спокойствие, Цезарь начал приготовления к походу в Грецию, чтобы покончить с Помпеем. Хотя помпеянцы и контролировали море, он все же решил рискнуть и с 12 недоукомплектованными легионами переправиться через Адриатику.
Тем временем Помпей сконцентрировал большие силы в Македонии. Кроме 9 римских легионов, там находились многочисленные вспомогательные отряды восточных союзников Рима. Там же собралась масса эмигрантов. В Фессалониках заседал помпеянский сенат из 200 членов. Флот Помпея господствовал на Адриатическом море. Все западное побережье Балканского полуострова находилось в его руках.
При таких обстоятельствах попытка Цезаря высадиться в Эпире могла показаться безумием. Но у него не было иного выбора. К тому же он знал своего противника. В начале января 48 г. Цезарь с 6 неполными легионами и с несколькими сотнями всадников отплыл из Брундизия и неожиданно для врагов высадился около Аполлонии.
Даже реквизировав все доступные корабли, Цезарь смог погрузить на них только 7 легионов и немного кавалерии — всего около 25 тысяч человек. Впрочем, баснословная удача продолжала сопутствовать ему, и он, избегнув встречи с помпеянским флотом, высадился южнее базы Помпея в Диррахии (совр. город Дуррес в Албании). Цезарь отправил корабли обратно в Брундизий за Марком Антонием, которого оставил там с 20 тыс. человек. Однако флот Помпея, пребывавший теперь настороже, заблокировал Антония в Брундизии.
Однако овладеть Диррахием, главной базой помпеянцев на западном побережье, Цезарь не смог. У него для этого было слишком мало сил, а неприятельский флот мешал подвозу подкреплений. Помпей узнал о высадке Цезаря и, лично явившись из Македонии, занял Диррахий.
Зиму оба противника неподвижно стояли друг против друга. Положение Цезаря было чрезвычайно трудным, и его спасала только обычная медлительность Помпея. Наконец весной 48 г. он получил из Италии подкрепления, доставленные ему Марком Антонием. Теперь он мог рискнуть. Однако Помпей уклонялся от сражения. Тогда Цезарь решился блокировать неприятельский лагерь. Эта смелая попытка кончилась неудачей: Помпей прорвал линию противника и нанес Цезарю крупное поражение. Но он не использовал своей победы и дал возможность Цезарю отступить к Аполлонии.
Маркс, очень низко ценивший Помпея, писал о нем по поводу эпирской кампании 48 г.: «Едва ему пришлось показать себя в борьбе против Цезаря, как обнаружилось его полное ничтожество. Цезарь совершал крупнейшие военные ошибки, намеренно несуразные, чтобы сбить с толку противостоящего ему филистера. Любой заурядный римский полководец, какой-нибудь Красс, раз шесть разбил бы Цезаря во время войны в Эпире. Но с Помпеем можно было все себе позволить» (Соч. 2-е изд., т. 30, с. 126).
После неудачи под Диррахием Цезарь решил отступить в Фессалию. Это давало ему возможность соединиться с подкреплениями, прибывшими из Италии по суше. Кроме того, у Цезаря уже были там войска, отправленные еще раньше для сбора продовольствия.
В Фессалии Цезарь переформировал свою армию и существенно пополнил ее запасы. Теперь в его 12 недоукомплектованных легионах было около 30 тыс. пехоты и до тысячи человек конницы[327]. Помпей мог противопоставить ему 60 тыс. человек пехоты и 7 тыс. человек кавалерии. Армии расположились лагерями на противоположных концах прилегающей к фессалийскому городу Фарсалу равнины. В присущей ему манере Цезарь пытался спровоцировать противника на открытое сражение. Помпей — также в присущей ему манере — не поддавался на провокации.
Цезарь организовал набранные им легионы на новых основах. Численность легиона колебалась от 3000 до 4500 человек. В состав каждого легиона была включена «артиллерия»: 55 карабаллистов, которые метали тяжелые стрелы, 10 онагр и катапульт для метания тяжелых камней. Осадная техника получила особенно большое развитие. Вырос обоз легиона (500 мулов), который возил лагерные принадлежности и утварь.
Большую роль стали играть пешие вспомогательные войска, в числе которых были лучники с острова Крит и пращники Балеарских островов. Конницу из римских граждан заменили наемники — германцы, испанцы, нумидийцы. Каждый легион имел 200—300 всадников. Кроме этого, в армии Цезаря было 4—5 тыс. всадников дружественных галльских племен.
Боевой порядок легиона состоял из трех линий: в первой линии — 4 когорты, во второй и третьей — по 3 когорты. Вторая линия была фактически линией поддержки, третья линия легиона составляла общий резерв, который использовался для решительного маневра против фронта или фланга противника или для отражения его удара. Для удлинения фронта легион строился в две линии и очень редко — без интервалов в одну линию. Боевой порядок легиона становился теперь более устойчивым. Резерв организационно закреплялся в построении легиона. «Черепаха», которая раньше применялась только при штурме крепостей, стала защитой при внезапных кавалерийских атаках. Умелая организация походного движения войск способствовала успешным их действиям. Из лагеря обычно выступали на рассвете, но иногда и ночью. Особое внимание обращалось на службу походного охранения. В авангард выделялась конница и легковооруженная пехота. Авангард выдвигал передовые отряды, из которых высылались отдельные разведчики. В арьергард назначалось до одной трети всей регулярной пехоты, преимущественно из молодых легионеров. Летоны составляли главные силы. За каждым легионом двигался обоз. Обычный переход не превышал 25 км, ускоренный марш — свыше 30 км, форсированный достигал 45 км.
В обстановке возможного нападения противника марш совершали в боевом порядке. Легионеры снимали с себя походный багаж и изготавливали оружие к бою. Обоз в этом случае помещался в середине походного порядка отряда. Появился штаб полководца, который стал школой подготовки частных военачальников. Штаб состоял из легатов и трибунов. Легаты — помощники полководца, назначавшиеся сенатом и командовавшие крупными отрядами войск или отдельными частями боевого порядка. Военных трибунов было по 6 человек в легионе; они исполняли приказы полководца и легатов, командовали небольшими отрядами и участвовали в военном совете. К штабу прикомандировывались молодые добровольцы, исполнявшие обязанности адъютантов. Имелась также личная охрана полководца.
Подавляющее большинство командного состава составляли центурионы, командовавшие центуриями. Командир первой центурии командовал манипулой. Когортой командовал центурион центурии триариев. Шесть центурионов (командиров) первой когорты каждого легиона могли участвовать в заседаниях военного совета. Проведенная Цезарем реорганизация повысила боеспособность легионов. Кроме того, эти легионы прошли боевую школу в Галлии, где они вели бои с воинственными галльскими племенами.
Со своей обычной быстротой Цезарь направился из Аполлонии в глубь материка. Медленно двигавшийся Помпей не смог помешать соединению отдельных частей армии Цезаря. Вообще Помпей и особенно его эмигрантское окружение считали, что Цезарь разбит при Диррахии и не представляет никакой опасности. При г. Фарсале в Южной Фессалии летом 48 г.[328] произошла знаменитая битва. По утверждению Цезаря, силы Помпея более чем вдвое превосходили его собственные 47 тыс. пехоты и 7 тыс. всадников против 22 тыс. пехоты и 1 тыс. всадников у Цезаря. Хотя в этом утверждении есть некоторое преувеличение, но, во всяком случае, Помпей имел значительный численный перевес, особенно в коннице. Учитывая это, Цезарь поставил в наиболее опасном пункте правого фланга за линией своей конницы отборный отряд пехоты в 6 когорт (3 тыс. человек). Когда всадники Помпея рассеяли конницу Цезаря и хотели обойти его правое крыло, они наткнулись на этот отряд. Растерявшись от неожиданности, конница Помпея бежала. Это дало возможность Цезарю перейти в наступление по всему фронту. Помпей упал духом и бежал к морю, покинув свою армию на произвол судьбы. Половина ее осталась на поле боя, другая половина сдалась в плен на другой день.
Решающее сражение гражданской войны между Цезарем и Помпеем произошло 9 августа 48 г. в Фессалии у города Фарсал. Это сражение принадлежит не только римской истории, оно вошло в анналы мирового военного искусства, так как здесь одной из сторон (Цезарем) эффективно был использован стратегический резерв, как раз и принесший победу в битве. Вот как сам Цезарь описывает кульминационный момент сражения: «Во всяком случае, когда наши солдаты по данному сигналу бросились с поднятыми копьями и заметили, что помпеянцы не трогаются с места, то благодаря приобретенной в прежних сражениях опытности они задержали свой разбег и остановились приблизительно на середине, чтобы не достигнуть неприятеля в изнуренном состоянии; после небольшой передышки они снова побежали, пустили копья и, как им было приказано Цезарем, обнажили мечи. Но и за помпеянцами дело не стало: они приняли на себя пущенные копья, выдержали атаку, удержались в своих рядах, со своей стороны, пустили в ход копья и схватились за мечи. В то же время всадники с левого Помпеева фланга, как им было приказано, поскакали все до одного; вместе с ними высыпала и вся масса стрелков и пращников. Наша конница не выдержала их атаки и несколько подалась; тем энергичнее стала наседать конница Помпея и, развертываясь в эскадроны, начала обходить наш фронт с незащищенного фланга. Как только Цезарь это заметил, он дал сигнал (шести) когортам образованной им четвертой линии. Те быстро бросились вперед сомкнутыми рядами и так бурно атаковали Помпеевых всадников, что из них никто не устоял; все они повернули и не только очистили это место, но и немедленно в поспешном бегстве устремились на очень высокие горы. С их удалением все стрелки и пращники остались беззащитными, и так как им нечем было обороняться, то они были перебиты. Не прерывая атаки, когорты обошли левое крыло и напали на помпеянцев с тылу, встречая, впрочем, с их стороны упорное и стойкое сопротивление» (Гражданская война, III, 93, пер. М. М. Покровского).
Г. Дельбрюк ставит под сомнение точность изложения Цезаря. На его взгляд, победу Цезарю принесла совместная фланговая атака всадников, легкой пехоты и когорт. Только в этом случае понятна быстрота и решительность победы на фланге, а также возможность успешной атаки с тыла. Сам Г. Дельбрюк объясняет, почему Цезарь приписал честь победы другой части войска. Он отмечает: «У Цезаря было серьезное основание приписать честь развязки не коннице, а когортам. Уже в сражении против Ариовиста мы не слыхали об участии галльских всадников в победе; теперь общественное мнение Рима бросило ему упрек, что он ведет варваров против республики (Дион Кассий, XLI, 54, 2). Разве он может приписать им решительную победу? Какой народности были эти варвары, мы совершенно определенно узнаем из небольшого штриха, который сохранил для нас Аппиан. При вступлении в Фессалию войско разрушило и ограбило небольшой городок Гомфи, и солдаты воспользовались, конечно, запасами вина. "Самыми комичными казались в опьянении германцы", — прибавляет Аппиан (Гражданские войны, II, 65). Германские всадники уже при Верцингеториксе способствовали победе римлян... Насколько рассказ Цезаря основан на политических соображениях, видно еще из следующего: Цезарь в своих Комментариях венчает лавровым венком победы только эти 6 когорт. Но у Аппиана мы читаем (II, 79), будто бы Цезарь в своих письмах сообщал, что 10-й легион, стоявший на его крайнем правом крыле, обошел незащищенное крыло неприятельской конницы и атаковал его с фланга. ("Десятый легион окружил левый фланг противника, оставшийся без конницы, и начал упорно теснить его на этом фланге со всех сторон до тех пор, пока не привел его в замешательство и не заставил его отступить, положив таким образом начало победе".) Это во всяком случае странное уклонение, причину которого разгадал Швейгхаузер. Когда Цезарь писал и издавал Комментарии о междоусобной войне (осенью 47 г. до похода из Рима в Африку), его 10-й легион взбунтовался и этим ужасно оскорбил своего полководца. И поэтому победу при Фарсале теперь уже решил не этот легион, а 4-й эшелон, составленный из когорт различных легионов. Мы же заключаем из этого, что полководец только позднее сообразил, что такие части не могли одержать решительную победу и что им искусственно приписана эта победа; признаться же в том, кому он главным образом обязан успеху, а именно храбрым варварским всадникам, он не хотел» (Дельбрюк Г. История военного искусства. Т. I. СПб., 1994. С. 387—388).
Помпей добрался до о. Лесбоса. После некоторых колебаний, взяв с собой жену и младшего сына Секста, он поехал в Египет, надеясь найти убежище при царском дворе. В Египте в этот момент происходили династические смуты. В 51 г. умер царь Птолемей XI Авлет, многим обязанный Помпею. После его смерти на престол вступили его дети: 17-летняя Клеопатра и ее брат и супруг Птолемей XII Дионис, мальчик 9 или 10 лет. Между братом и сестрой (точнее, между Клеопатрой и группой придворных, поддерживавших Птолемея) началась борьба за власть. Клеопатра была изгнана в Сирию, откуда собиралась вторгнуться в отцовское царство.
Египетская армия, при которой находился и двор Птолемея, стояла на восточной границе, около Пелузия, когда к берегу подъехал Помпей и попросил, разрешения высадиться. В Египте в этот момент уже знали о Фарсале. Опекуны Птолемея, не желая ссориться с Цезарем, решили убить Помпея. Ему было дано разрешение высадиться, и к кораблю выслали лодку. Но когда Помпей ехал к берегу, он был заколот предательским ударом в спину на глазах жены и сына, стоявших на палубе корабля. Это произошло 28 сентября 48 г., в тот самый день, когда 13 лет тому назад Помпей справлял в Риме триумф над Митридатом. Помпею в этот момент было около 58 лет.
Цезарь последовал за Помпеем в Египет. Но когда он прибыл туда, все было уже кончено, и Цезарю поднесли на блюде голову его соперника. Тем не менее Цезарь высадился в Александрии с небольшим отрядом. Ему нужны были средства для продолжения борьбы, так как гибель Помпея еще не означала разгрома республиканской оппозиции. Богатый Египет должен был дать эти средства. Под предлогом взыскания долгов Птолемея Авлета, Цезарь потребовал с египетского правительства крупных сумм. На уплату их пошли храмовая утварь и сокровища царского дворца. Это вызвало сильное недовольства александрийского населения. Кроме того, Цезарь вмешался в династические споры. В качестве третейского судьи он помирил брата с сестрой и снова водворил их совместно на египетском престоле. Немалую роль здесь играло его увлечение Клеопатрой. Ее появление в царском дворце послужило каплей, переполнившей чашу терпения александрийцев: в споре между Птолемеем и Клеопатрой они поддерживали Птолемея.
В октябре 48 г. вспыхнуло восстание. Цезарь со своим маленьким отрядом и с Клеопатрой оказался окруженным в царском дворце армией Птолемея и восставшими александрийцами. Хотя он сейчас же затребовал подкреплений из восточных провинций, но пока они появились, прошло почти полгода, в течение которых Цезарь подвергался смертельной опасности. Во время осады он велел поджечь военный флот, стоявший в гавани, и портовые сооружения, чтобы не дать завладеть ими осаждающим. При этом пожаре погибла знаменитая александрийская библиотека.
Наконец, весной 47 г. прибыли ожидаемые подкрепления. Цезарю удалось выбраться из города и соединиться с ними. В дельте Нила произошла битва, в которой войска Птолемея были почти целиком уничтожены. Сам он утонул во время бегства. 24 марта 47 г. Цезарь вступил в Александрию, выразившую полную покорность. В городе был оставлен сильный гарнизон. Правление было вручено Клеопатре и ее младшему брату Птолемею XIII.[329]
Цезарь пробыл в Египте около 9 месяцев. За это время помпеянцы значительно усилились. В Риме, Италии и западных провинциях было очень тревожно. Цезарю следовало спешить, если он не хотел окончательно потерять плоды победы над Помпеем.
Ближайшим его врагом был Фарнак, сын Митридата. Он выступил еще до Фарсала и (быть может, с согласия Помпея) захватил Синопу, столицу бывшего понтийского царства. Во время александрийской войны он завладел Западной Арменией и напал на Каппадокию. Наместник Цезаря в Азии Гней Домиций Кальвин был им разбит, после чего Фарнак захватил Вифинию.
Цезарь, выступив из Египта и упорядочив сирийские дела, лично двинулся против Фарнака. При г. Зеле в Малой Азии 2 августа 47 г. Фарнак был разбит и бежал из Понта. Вся кампания была окончена в 5 дней[330].
Цезарь не произвел каких-нибудь принципиальных изменений на Востоке, оставив, в общем, то же положение, что и при Помпее. Конечно, его союзники были щедро награждены. Во всяком случае, Цезарь не мог терять много времени на устройство восточных дел: более важные вопросы настойчиво призывали его на Запад.
Цезарь прежде всего поспешил в Рим, куда прибыл в сентябре 47 г. В Италии после спекулятивного подъема 50-х гг. наступила депрессия, еще более усилившаяся из-за гражданской войны 49 г. и общей нестабильности обстановки. Уже в конце 49 г. Цезарь принимал кое-какие меры для облегчения положения должников. В 48 г. претор Марк Целий Руф, цезарианец, внес предложение об отсрочке платежей на 6 лет. В качестве судьи он решал дела в пользу должников. Это вызвало волнения, и Публий Сервилий, коллега Цезаря по консульству, провел через сенат запрещение отправлять ему магистратуру. Тогда Руф соединился с Милоном, самовольно вернувшимся из ссылки (он был исключен из амнистии 49 г.). Они попытались поднять восстание на юге Италии, и оба при этом погибли.
В 47 г. положение стало еще напряженнее. В этом году ординарные магистраты отсутствовали, так как Цезарь после Фарсала вторично был провозглашен диктатором, а без него нельзя было выбрать должностных лиц. Италией с большим произволом управлял Марк Антоний в должности начальника конницы при Цезаре-диктаторе. Народный трибун 47 г. Публий Корнелий Долабелла возобновил предложение Руфа, чем вызвал новые волнения. Антоний подавил их вооруженной силой, но добиться полного спокойствия не мог.
Неспокойно было и в Испании: там среди римских гарнизонов, состоявших из бывших солдат Помпея, царили помпеянские настроения. Но главные силы республиканцев сосредоточились в Африке под защитой нумидийского царя Юбы. Туда после Фарсала бежали все вожди помпеянцев. Там находились: Квинт Цецилий Метелл, тесть Помпея; Петрей и Афраний, бывшие легаты Помпея в Испании; Тит Лабиен, изменивший Цезарю в начале гражданской войны; Гней и Секст, сыновья Помпея; Катон Младший, главный идеолог движения, и много других. В Утике заседало второе правительство — помпеянский сенат. Туда же постепенно собрались обломки разбитой при Фарсале армии и остатки помпеянских гарнизонов с Балканского полуострова.
Ко всему этому прибавился мятеж легионов, стоявших в Кампании и приготовленных к отправке в Африку. В большинстве они состояли из старых солдат Цезаря, которые до сих пор еще не получили обещанных им наград. Праздная жизнь совершенно их деморализовала. Цезарь долго отсутствовал. Поэтому, когда солдаты получили приказ отплыть в Сицилию, среди них вспыхнул мятеж. Они убили некоторых командиров, которые пытались им помешать, и двинулись на Рим.
В этот момент среди них неожиданно появился Цезарь. Его присутствие, обычное спокойствие, умение говорить с солдатами сразу успокоили умы: мятеж прекратился без применения насильственных мер.
В Риме Цезарь также быстро установил порядок и ослабил недовольство, дав отсрочку платежей по долгам и квартирной плате. Нуждаясь в поддержке плебса, он выразил неодобрение мерам Антония. На оставшуюся часть года были избраны должностные лица.
Покончив с этими делами, Цезарь в конце 47 г. высадился в Африке с 6 легионами. Первое время, пока не пришли подкрепления, его сильно тревожила конница Юбы и Метелла. Пришлось соорудить сильные укрепления. Затем подошли резервы. При Тапсе, на восточном побережье провинции Африки, 6 апреля 46 г. произошла битва. Пехота Цезаря напала на противника, когда он был занят постройкой лагеря. Неприятельские слоны, испуганные метательными снарядами, кинулись на своих. Помпеянцы побросали оружие и умоляли о пощаде. Но разъяренные солдаты Цезаря, не слушая приказаний командиров, никого не брали в плен. Говорят, что помпеянцы в этот день потеряли 50 тыс., а Цезарь — 50 человек.
В это же самое время другая армия Цезаря разбила Юбу и заняла Нумидию. Большинство республиканских вождей погибли: Цецилий Метелл, Юба, Петрей, Афраний. Катон, не желая пережить падения республики, покончил жизнь самоубийством в Утике, за что получил прозвание Утического. Только Лабиену и обоим сыновьям Помпея удалось бежать в Испанию. Нумидия была превращена в провинцию Новая Африка.
28 июля 46 г. Цезарь прибыл в Рим и отпраздновал четверной триумф: над Галлией, Египтом, Понтом и Нумидией. Однако борьба еще не закончилась. Остатки помпеянцев собрались в Испании и дали там последний бой Цезарю. Среди испанских гарнизонов, как указывалось выше, было много сторонников Помпея. Лузитаны и кельтиберы издавна представляли горючий материал, готовый вспыхнуть от любой искры. Между помпеянцами в Африке и Испании существовала связь еще до Тапса. После поражения в Африке сыновья Помпея завладели Балеарскими островами, а затем переправились на материк. К ним примкнули остатки африканской армии. Наместник Дальней Испании был изгнан, лузитаны и кельтиберы примкнули к помпеянцам.
Таким путем в Южной Испании собрались крупные силы. Легаты Цезаря не могли с ними справиться. Поэтому в конце 46 г. Цезарь сам отправился в Испанию со своими лучшими войсками. 17 марта 45 г. при г. Мунде 8 легионов Цезаря разбили 13 легионов противника.
Под Фарсалом исход боя фактически решил внезапный удар общего резерва армии Цезаря. Таким образом, резерв стал не только средством парирования случайностей, как это было раньше, но и средством достижения победы. Третья линия боевого порядка армии Цезаря также сыграла важную роль, оказавшись линией поддержки: она атаковала изнуренного противника с фронта, в то время как во фланг его атаковали конница и отборные когорты. Но такая комбинированная атака была возможна лишь при отсутствии резерва в боевом порядке Помпея и управления ходом боя. Помпей был только наблюдателем в первые этапы боя и, когда увидел неблагоприятный исход, скрылся в своем лагере. На его стороне было численное превосходство, к тому же он имел третью линию боевого порядка, силами которой можно было парировать обходный маневр когорт противника. Но Помпей не использовал имевшихся у него возможностей для нанесения поражения легионам Цезаря. Цезарь сам признался, что это была самая тяжелая его битва: «После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь»[331].
Битва при Мунде 17 марта 45 г. (Точное положение неизвестно, возможно, современная деревня Монтилла к северу от реки Сингулис, ныне Агуилар.) Найдя армию Помпея и Лабиена построенной для битвы на весьма выгодной позиции на холме, Цезарь неохотно решил атаковать, равно побуждаемый желанием не допустить бегства Помпея и агрессивной уверенностью в собственных легионах. Остановив первый бросок цезарианцев вверх по склону, Помпей контратаковал и был очень близок к успеху. Цезарь смог подавить вспыхнувшую среди его войск панику, лишь кинувшись в гущу битвы — сперва с одним легионом, затем с другим. Это сражение было, возможно, самым тяжелым изо всех, проведенных Цезарем. Наконец, ему личным примером удалось воодушевить своих легионеров, и те прорвали центр линии Помпея. Тогда сопротивление рухнуло, и битва перешла в побоище. Было убито 30 тыс. помпеянцев, среди которых оказались Лабиен и Варрон. Раненый Гней Помпей был захвачен в плен и казнен; его младший брат Секст бежал и присоединился к остаткам помпеянского флота, с которыми впоследствии пиратствовал несколько лет. Цезарь потерял более тысячи человек убитыми и по крайней мере 5 тыс. человек ранеными. Эта победа положила конец сопротивлению помпеянской партии в Испании, а кроме того, вошла в историю как последняя битва Цезаря. Опираясь на армию, Цезарю удалось добиться славы и богатства; при помощи своих легионов он сумел получить власть в государстве. Среди солдат популярность Цезаря, талантливого стратега и щедрого полководца, была необычайна, но это не предотвращало опасности солдатских восстаний, при подавлении которых Цезарь проявил такую же изобретательность, как и во время военных походов. После победы над Помпеем Цезарь был единоличным властителем, но власть эта все же выражалась в традиционных республиканских формах. Подобно Сулле, Цезарь был назначен диктатором в 49 году, по возвращении в Рим из Испании; диктаторская власть вручалась тогда ему для созыва избирательных комиций. После того как Цезарь был избран консулом, он сложил полномочия диктатора. После битвы при Фарсале он был назван диктатором на неопределенное время, а после битвы при Тапсе получил диктатуру на 10 лет. Наконец, в 45 году сенат дал ему титул пожизненного, «вечного» диктатора (dictator in perpetuum).
В сентябре 45 г. Цезарь вернулся в Рим и отпраздновал пятый триумф. Казалось, власть его была совершенно прочной.
Фактическая власть Цезаря основывалась на его армии, на десятках тысяч его ветеранов, получивших земельные наделы в провинциях и в Италии[332], на поддержке всадничества, на симпатиях городского плебса. Всякая организованная оппозиция была сломлена, что тоже являлось одной из предпосылок диктатуры. Что же касается юридического обоснования власти Цезаря, то здесь он шел по стопам Суллы как с точки зрения «правовых» основ диктатуры (идея верховенства народа), так и в смысле конкретного ее оформления.
В первый раз Цезарь был провозглашен диктатором еще в ноябре 49 г. Но тогда эта диктатура носила временный, т. е. старый республиканский характер. Она была нужна Цезарю для проведения консульских выборов на 48 г., так как оба консула 49 г. отсутствовали. Второй раз он получил диктатуру на неопределенное время в конце 48 г. после битвы при Фарсале. Конкретная обстановка этого акта нам неизвестна. Своим начальником конницы (magister equitum) Цезарь назначил Марка Антония, который замещал его в Италии. С этого момента его диктатура фактически стала непрерывной. Тогда же, в 48 г., Цезарю была дана пожизненная трибунская власть (tribumcia potestas), что делало его особу неприкосновенной и давало ему всю полноту гражданской власти. Но при этом обычные народные трибуны продолжали выбираться в нормальном количестве. Сенат, кроме этого, предоставил Цезарю право на 5 лет занимать одновременно и должность консула. В 46 г., после битвы при Тапсе, диктатура была сделана годовой магистратурой, и Цезарь получил ее вперед на 10 лет, а в 45 г. — пожизненно (dictator perpetuus). К этому нужно прибавить, что Цезарь имел цензорские полномочия и право рекомендовать народу кандидатов на должности.
Титул императора стал составной частью его имени — его преноменом: imperator Caius Julius Caesar. Но это было не только именем: и сам Цезарь, и современники, и потомство стали вкладывать в термин «император» понятие носителя высшей, в частности, военной власти. Как император Цезарь стал носителем империя. С этим значением термин перешел к преемникам Цезаря и послужил основой для образования понятия империи в смысле военной монархии.
Наконец, в качестве верховного жреца (pontifex maximus) Цезарь являлся главой римской религиозной организации. Ему был дарован почетный титул «отца отечества», его изображение чеканилось на монетах. Таким образом, монархическая по существу власть Цезаря юридически возникла из сосредоточения в его особе высших республиканских магистратур.
В области конституционных реформ Цезарь тоже в известной степени продолжал политику Суллы. Число сенаторов было доведено до 900 человек, будучи разбавлено большим количеством совершенно новых людей: цезарианскими офицерами, вольноотпущенниками и тому подобными «сомнительными» элементами. Но если Сулла стремился поднять авторитет
сената (хотя объективно результаты получились обратные), то Цезарь даже субъективно не ставил себе этой цели. Наоборот, в качестве демократа (каковым он считался довольно долго), боровшегося с сенаторской знатью, Цезарь ставил своей целью всячески ослабить сенат, сведя его до роли государственного совета, т. е. совещательного органа при себе.
С увеличением количества сенаторов было связано и увеличение числа должностных лиц, в частности, квесторов. Число их с 20 было доведено до 40, эдилов — с 4 до 6, преторов — с 8 до 16. Однако нельзя в этой мере видеть только средство для того, чтобы легче пополнять расширенный сенат: как и Сулла, Цезарь увеличивал административный аппарат старой республики, переставший удовлетворять потребностям мировой державы. В сущности, это была попытка создания бюрократического аппарата уже в рамках республики. Тем более что как раз по отношению к квесторам, эдилам и преторам Цезарь получил право «рекомендовать» народу, т. е. просто назначать половину магистратов. Народное собрание продолжало существовать, но, как правило, было послушно диктатору. Отдельные попытки народных трибунов протестовать против действий Цезаря приводили к отрешению их от должности через комиции.
Среди реформ Цезаря особенно важное и прогрессивное значение имели его мероприятия, направленные к упорядочению провинциального управления.Как раз в этой области, более чем в какой-нибудь другой, Цезарь заложил фундамент будущей империи.
Цезарь основал много колоний своих ветеранов в провинциях. Светоний в биографии Цезаря (гл. 42) говорит, что 80 тыс. граждан были распределены по колониям вне Италии. Были основаны колонии на месте Карфагена и Коринфа, они появились в Испании, Южной Галлии, Македонии и даже на южном побережье Понта. Колонизация провинций обусловливалась столько же недостатком свободной земли в Италии, сколько стремлением Цезаря к романизации провинций.
Эту же цель романизации преследовало расширение прав гражданства. Полные права римского гражданства получили Транспаданская Галлия и некоторые испанские города. Латинское право было дано многим городам Нарбонской Галлии, Испании, Сицилии и Африки.
Закон о вымогательствах, проведенный еще в 59 г., стал применяться по-настоящему только Цезарем-диктатором. В области налоговой политики также были внесены существенные улучшения: во многих провинциях сбор прямых налогов был отнят у публиканов и передан общинам под наблюдением агентов Цезаря — его вольноотпущенников и рабов. Откупная система осталась, главным образом, для сбора таможенных пошлин, арендной платы с государственных земель и т. п. Многие общины вообще освобождались от налогов, полностью или частично.
Провинциальных наместников Цезарь лишил военной власти, оставив им только суд и гражданскую администрацию под своим контролем. Во главе провинциальных войск стояли легаты Цезаря в звании пропретора.
Муниципальное устройство Италии, начатое Суллой, было завершено Цезарем. До нас дошли отрывки его муниципального закона (lex Julia municipalis). Любопытно, что в нем есть статьи, касающиеся Рима, который, таким образом, начинает трактоваться только как один из городов Италии, а не как город-государство.
Среди огромного количества мероприятий Цезаря, затрагивавших самые различные стороны жизни, отметим еще введение новой золотой монеты и реформу календаря. Последний, как мы знаем, был в Риме чрезвычайно неудобен. В эпоху Цезаря расхождение между гражданским и астрономическим годом достигло 90 суток. Цезарь со свойственной ему смелостью и пренебрежением к традициям в 46 г. провел реформу, в основу которой был положен египетский календарь (реформой руководил александрийский астроном Созиген). Исправленным календарем, под названием юлианского, пользовались после этого в Западной Европе до конца XVI в., а в России — до Октябрьской революции.
Цезарь развил в Риме большую строительную деятельность. Им были построены форум Юлия, театр, храмы Венеры-матери, Марса и др. Он внимательно следил за благоустройством города и за его культурной жизнью (постройка общественной библиотеки). Он проектировал прорытие Коринфского перешейка, расширение Остии, осушение Помптинских болот, Фуцинского озера и пр. Но всем этим грандиозным планам не суждено было осуществиться.
Одним из важнейших преобразований Цезаря, надолго пережившим диктатора, стала реформа календаря. Э. Бикерман подробно исследует римский календарь и его усовершенствования, сделанные под руководством Цезаря. При этом он поясняет: «Римский календарь во времена Цезаря состоял из 12 месяцев: четырех — по 31 дню (март, май, кБилтидий=июдь, октябрь), семи — по 29 дней (январь, апрель, июнь, секстилий=август, сентябрь, ноябрь, декабрь) и одного из 28 дней (февраль) — всего 355 дней в году. Через каждый год (по четным годам до н. э.) прибавлялось 22 или 23 дня для согласования с солнечным годом. Это прибавление производилось в феврале после празднества Терминалий (23 февраля); оставшиеся пять дней февраля добавлялись в конце дополнительного месяца, так что этот месяц состоял из 27 или 28 дней. Первый день месяца назывался календы (Kalendae), пятый (или же седьмой в месяце из 31 дня) — ноны (Nonae), тринадцатый (или же пятнадцатый в месяце из 31 дня) — иды (Idus). Считая в обратном порядке от этих установленных дат, обозначали дни месяца. Подсчет велся включитально, т. е. включался и обозначенный день, и день, от которого велся отсчет. День накануне того дня, который нужно было сосчитать, назывался pridie... Цезарь не переделывал римский календарь, но просто отказался от него и установил взамен постоянный солнечный календарь из 365 и 1/4 дня, который соответствовал временам года. В 46 г. до н. э. Цезарь добавил к году 90 дней для того, чтобы месяцы вновь совпали с соответствующими временами года. С 1 января 45 г. до н. э. в силу вошел год из 365 дней и месяцы такой же длины, как и в настоящее время» (Бикерман Э. Хронология Древнего мира. М., 1975. С. 38, 42.).
Цезарь начал свою политическую карьеру как демократ. Для эпохи, в которую он жил, и для человека его склада вопрос о степени искренности политических взглядов является праздным. Во всяком случае, очень долго он сохранял свои связи с популярами и не делал ничего, что могла бы ему поставить в упрек народная партия. Однако по мере того как крепла власть Цезаря, он все более и более отходил от демократии. Мало того, если в 50-х гг. Цезарь щедро кормил городской плебс и субсидировал шайки Клодия, то, став диктатором, он начал находить в демократии большие неудобства. Хотя Цезарь и осудил меры 48—47 гг., но все-таки народ не забывал, что эти меры были предприняты его помощниками; став диктатором, Цезарь снизил количество получателей бесплатного хлеба с 300 тыс. до 100 тыс. человек; коллегии, открытые Клодием, снова были закрыты как очаги революционного брожения; право быть судьями было отнято у эрарных трибунов, и судейские места начали распределяться поровну между сенаторами и всадниками.
Поэтому демократия имела основания быть недовольной Цезарем-диктатором. Не меньше недовольства проявляли и всадники. Провинциальная политика Цезаря, особенно ограничения откупной системы, нанесла чувствительный урон их интересам. К этому прибавился экономический кризис 40-х годов. Деловая жизнь ослабела. Эта депрессия выступала особенно ясно по сравнению с подъемом 50-х гг. В кризисе, конечно, винили того же Цезаря.
Таким образом, в 40-х гг. наметилось некоторое сужение той социальной базы, на которую опирался Цезарь. С другой стороны, в этот же период вновь начинают усиливаться республиканские настроения. Хотя помпеянцы были разгромлены, но республиканская оппозиция продолжала существовать под покровом внешней лояльности и угодливости. Ее оформление было ускорено явно монархическими тенденциями Цезаря, проявившимися в последние годы его жизни.
По-видимому, Цезарь не был удовлетворен тем положением фактического монарха, которое он занимал, и мечтал об «увенчании здания». Это увенчание понималось им как создание в Риме настоящей монархии эллинистического типа. Целый ряд фактов говорит об этом. Усиленно пропагандировалась легенда об Аскании-Юле, сыне Энея, основателе рода Юлиев. В связи с этим Цезарь всячески поощрял культ Венеры, своей «прародительницы». Делались неоднократные попытки, идущие от сторонников Цезаря (например, от М. Антония), увенчать его диадемой. Цезарь отклонял эти попытки, но только потому, что находил их пока несвоевременными. Хотя Цезарь пришел к власти в борьбе со старой аристократией, но, получив власть, он постарался примириться с родовой знатью. Он приблизил к себе многих ее представителей, стал осыпать их наградами, назначать на должности. Наряду с этим Цезарь пытался создать свою новую знать. Так, например, он пополнил патрициат, сильно поредевший за время гражданских войн, плебеями. Вокруг Цезаря начал формироваться настоящий двор, труднодоступный для просителей. Личное обхождение Цезаря также изменилось: он стал нетерпеливым, раздражительным. Сенаторы имели все основания жаловаться на пренебрежительное отношение к ним диктатора.
Незадолго до своей смерти Цезарь стал готовиться к походу против парфян. На Балканском полуострове были сконцентрированы крупные силы: 16 легионов пехоты и 10 тыс. всадников. В связи с этим в обществе усиленно муссировались слухи о том, что в Сивиллиных книгах[333] есть предсказание о том, что победить парфян может только царь.
Это ускорило организацию заговора против Цезаря. В заговоре участвовало около 60 человек, частью бывших помпеянцев, прощенных Цезарем и занимавших высокие посты в правительстве, частью цезарианцев, перешедших в республиканский лагерь после того, как Цезарь стал готовить провозглашение монархии. К последним, например, принадлежали старые боевые товарищи Цезаря — Децим Юний Брут и Гай Требоний. Помпеянцами были преторы 44 г. Гай Кассий Лонгин и Марк Юний Брут, идеолог движения. Брут после Фарсала перешел на сторону Цезаря и был очень близок к нему. Занятия философией не помешали Марку Бруту быть одним из самых свирепых ростовщиков. Кассий и Брут являлись главными организаторами заговора.
С убийством Цезаря следовало торопиться и осуществить его, во всяком случае, до парфянского похода. Оно было назначено на мартовские иды (15 марта) 44 г. в заседании сената. Говорили, что на этом заседании Цезарю будут декретированы какие-то чрезвычайные полномочия. В городе носились неопределенные слухи о заговоре, которые дошли и до Цезаря. Но он не придавал им серьезного значения. Цезарь всегда был фаталистом, твердо верил в свою судьбу и 15 марта отправился на заседание сената, происходившее в так называемой курии Помпея. Там он был заколот кинжалами заговорщиков. На теле убитого нашли 23 раны.
Со смертью Цезаря сошел в могилу один из крупнейших деятелей истории. Мы далеки теперь от чрезмерных преувеличений исторического значения Цезаря в духе Друманна и Моммзена. Мы знаем, что Цезарь не был вполне оригинален в своей деятельности, во многом продолжая дело Суллы. Тем не менее нельзя не признать, что если Сулла заложил фундамент империи, то Цезарь построил самое здание. Он был человеком гениальных способностей и высокой культуры. Качества великого полководца сочетались в нем с широтой кругозора выдающегося государственного деятеля. Вместе с тем в личности Цезаря было много обаятельности и благородства.
Ошибка Цезаря, стоившая ему жизни, вытекала, быть может, не столько из исторической обстановки, сколько из его характера. Он не умел останавливаться на полдороге и любил доводить все до конца. Завершением дела его жизни казалась ему чистая монархия в эллинистическом духе. Однако Рим еще не созрел до чистой монархии. Римскому обществу нужна была завуалированная форма диктатуры. Цезарь хотел идти дальше и поэтому погиб. Только его преемник, учитывая весь предшествующий опыт, сумел остановиться на необходимом рубеже, там, где стоял сам Цезарь в 46 г.
Многие античные авторы рассказывают об убийстве Цезаря (Светоний. Божественный Юлий, 82; Плутарх. Цезарь, 66; Аппиан. Гражданские войны, II, 117). Все они единодушно свидетельствуют об огромном количестве самых различных предупреждений о возможной опасности, которые получал Цезарь накануне мартовских ид 44 г. Однако Цезарь не внял им и отправился на роковое для него заседание сената. «При входе Цезаря, — пишет Плутарх, — сенат поднялся с места в знак уважения. Заговорщики же, возглавляемые Брутом, разделились на две части: одни стали позади кресла Цезаря, другие вышли навстречу, чтобы вместе с Туллием Кимвром просить за его изгнанного брата; с этими просьбами заговорщики провожали Цезаря до самого кресла. Цезарь, сев в кресло, отклонил их просьбы, а когда заговорщики приступили к нему с просьбами еще более настойчивыми, выразил каждому из них свое неудовольствие. Тут Туллий схватил обеими руками тогу Цезаря и начал стаскивать ее с шеи, что было знаком к нападению. Каска первым нанес удар мечом в затылок; рана эта, однако, была неглубока и несмертельна: Каска, повидимому, вначале был смущен дерзновенностью своего ужасного поступка. Цезарь, повернувшись, схватил и задержал меч. Почти одновременно оба закричали: раненый Цезарь по-латыни: "Негодяй Каска, что ты делаешь?" — а Каска по-гречески, обращаясь к брату: "Брат, помоги!". Непосвященные в заговор сенаторы, пораженные страхом, не смели ни бежать, ни защищать Цезаря, ни даже кричать. Все заговорщики, готовые к убийству, с обнаженными мечами окружили Цезаря. Куда бы он ни обращал взор, он, подобно дикому зверю, окруженному ловцами, встречал удары мечей, направленные ему в лицо и в глаза, так как было условлено, что все заговорщики примут участие в убийстве и как бы вкусят жертвенной крови. Поэтому и Брут нанес Цезарю удар в пах. Некоторые писатели рассказывают, что, отбиваясь от заговорщиков, Цезарь метался и кричал, но, увидев Брута с обнаженным мечом, накинул на голову тогу и подставил себя под удары. Либо сами убийцы оттолкнули тело Цезаря к цоколю, на котором стояла статуя Помпея, либо оно там оказалось случайно. Цоколь был сильно забрызган кровью. Можно было подумать, что сам Помпей явился для отмщенья своему противнику, распростертому у его ног, покрытому ранами и еще содрогавшемуся. Цезарь, как сообщают, получил 23 раны. Многие заговорщики переранили друг друга, направляя столько ударов в одно тело». Светоний добавляет, что, когда Цезарь увидел Марка Брута, бросившегося на него с обнаженным мечом, он сказал: «И ты, дитя мое?». Как пишет переводчик и комментатор Светония М. Л. Гаспаров, в этом обра
щении заключено, «может быть, не только выражение общеизвестной привязанности Цезаря к Бруту, но и намек на то, что Брута считали сыном Цезаря от связи с Сервилией» (Светоний. О жизни двенадцати цезарей. М., 1964. С. 290).
Возможно, ему не хватало высочайшего, уравновешенного военного гения Александра или Ганнибала, но, несмотря на это, Цезарь был одним из величайших полководцев в мировой истории. Его энергия и смелость не были превзойдены никогда, а его харизма вождя внушала солдатам преданность в такой степени, что лишь очень немногих других великих полководцев можно поместить с ним в один ряд. Его единственной слабостью как военачальника было доведение смелости до безрассудства, даже до легкомыслия — как при Диррахии, в Александрии или при Руспине. Ни один военачальник никогда не был более удачлив, и это, конечно, потому, что в большой степени удачу он создавал сам, неизменно захватывая и удерживая инициативу. Никто и никогда не сравнялся с его уникальной комбинацией талантов: гения в политике, государственной деятельности, законодательстве и классической литературе в добавление к гениальности великого полководца.
Цезарю было около 60 лет, когда он был убит заговорщиками. Источники рассказывают о его необычайной энергии. Про него говорили, что он мог одновременно слушать, читать и диктовать письма. Дошедшие до нас изображения Цезаря и описания его внешности представляют его стройным человеком, высокого роста, худым, с заостренными чертами лица. Цезарь не отличался крепким здоровьем. Но это не мешало ему в дни галльских походов переносить вместе с солдатами все лишения тяжелой кампании. Во время Александрийской войны лишь необычайное физическое напряжение спасло Цезаря от гибели. Представитель высшего слоя нобилитета, страстный любитель роскоши и изящества, он тратил громадные средства на свои виллы, картины и статуи. О его распутстве распевали песенки даже преданные ему солдаты. Отношение Цезаря к людям определялось чаще всего политическими мотивами. Во время Галльской войны он не раз проявлял жестокость и вероломство, но в то же время умел поражать своим великодушием и милосердием. Цезарь был одним из самых образованных людей своего времени.
Убийцы Цезаря думали, что народ, обрадованный смертью «тирана», поднимет их на щит. Однако ничего подобного не произошло. Сенаторы в страхе разбежались, в городе началась страшная паника. Заговорщики отступили на Капитолий, где провели ночь. На другой день, 16 марта, Марк Брут обратился с речью к собравшемуся народу, разъясняя ему смысл происшедшего. Ответом было гробовое молчание.
Наконец 17 марта собрался сенат. Начались долгие споры о том, что делать. Было внесено предложение объявить Цезаря тираном. Однако с этим не могло согласиться огромное большинство сената и, в частности, сами же заговорщики. Объявить Цезаря тираном означало отменить все его распоряжения: раздачу земель, наград, должностные назначения и т. п. В конце концов остановились на компромиссе, предложенном Цицероном: объявить амнистию убийцам Цезаря, утвердить все его распоряжения, а разбор бумаг, оставшихся после покойного, поручить консулу Марку Антонию.
19 марта было вскрыто завещание Цезаря. Большую часть состояния он завещал своему внучатому племяннику Гаю Октавию, которого он в этом же завещании усыновлял. Остальная часть должна была перейти к двум другим внучатым племянникам. Если бы они не пожелали вступить в права наследства, имущество переходило к Дециму Бруту и Марку Антонию. Беднейшим гражданам было завещано по 300 сестерциев каждому. Свои роскошные сады за Тибром Цезарь передавал в общественное пользование.
Завещание произвело в римском обществе сильное впечатление и вызвало уже подготовлявшийся взрыв. Хотя народная масса и была недовольна антидемократическими мероприятиями Цезаря, но когда перед ней встала реальная угроза восстановления олигархической республики, она резко повернула в сторону цезарианцев.
20 марта состоялось торжественное сожжение тела Цезаря на форуме, превратившееся в грандиозную народную демонстрацию. Толпа бросилась громить дома заговорщиков. Погром остановили, но убийцы предпочли уехать из города. Движение стало приобретать опасный характер, направленный против имущих. Это на некоторое время содействовало поддержанию компромисса 17 марта.
Реальная власть в городе оказалась в руках цезарианцев: консулов 44 г. Антония и Долабеллы[334] и начальника конницы М. Эмилия Лепида. Фактически делами руководил Антоний. Это был человек способный и решительный, прошедший хорошую школу под руководством Цезаря, но недостаточно устойчивый. Он продолжал вести примирительную политику, ссылаясь при этом на какие-то распоряжения Цезаря, якобы найденные им в его бумагах. В интересах старой сенаторской знати была навсегда отменена диктатура. Аграрный закон, в основном повторявший прежний закон Цезаря, имел целью удовлетворить ветеранов.
Наконец, Антонию пришлось иметь дело еще с одной сложной проблемой. На политическом горизонте появился Секст Помпей. Он собрал войска в Испании и сейчас же после смерти Цезаря начал там военные действия. Ему удалось разбить наместника Цезаря — Азиния Поллиона и утвердиться в Испании по ту сторону Эбро. Теперь он тоже предъявил свои требования при дележе политического наследства Цезаря. Антоний через Лепида, вступившего в управление Ближней Испанией, начал переговоры с Помпеем, обещая ему восстановление в правах и возвращение отцовских владений.
Однако сенатское большинство относилось к Антонию недоверчиво, усматривая в нем непосредственного преемника Цезаря. Антонию после окончания его служебного года, как в свое время Цезарю, было важно получить в управление Галлию, чтобы сохранить контроль над Римом. Но Галлия еще при жизни Цезаря была им назначена Дециму Бруту. Поэтому Антоний в июне 44 г. провел через комиции закон об обмене провинциями, согласно которому Антонию давались в управление обе Галлии, Долабелле — Сирия, а Децим Брут должен был получить Македонию. Брут не признал этого закона. В сенате образовалась сильная оппозиция против Антония во главе с Цицероном.
Положение осложнялось еще тем, что в конце апреля в Риме появился новый претендент на власть: Гай Октавий, внучатый племянник Цезаря, наследник его имени и 3/4 состояния. Он был сыном Гая Октавия и Аттии, дочери сестры Цезаря Юлии. Октавий родился 22 сентября 63 г. В момент смерти Цезаря он находился в Аполлонии, наблюдая за подготовкой к парфянскому походу. Приехав в Рим, он принял имя Гая Юлия Цезаря Октавиана и предъявил права на наследство своего приемного отца.
Октавиану не исполнилось еще 19 лет, но он был не по летам осторожен и хитер. В Италии ветераны Цезаря встретили его с восторгом, Цицерон приветствовал его как «защитника республики», но Антоний, видя в нем будущего соперника, отнесся к нему холодно и пренебрежительно. Это определило первые шаги Октавиана: он сближается с сенатом и Цицероном.
Положение в Риме становилось все напряженнее. Цицерон в начале сентября выступил с первой речью против Антония, требуя объявления его вне закона[335]. Брут и Кассий некоторое время жили около Рима, но затем (в сентябре или октябре 44 г.) уехали на Восток собирать силы. Октавиан с разрешения сената приступил к вербовке солдат. Набор шел очень успешно: ему удалось даже переманить на свою сторону 2 легиона Антония. Опираясь на эти силы, сенат почувствовал себя очень твердо.
В начале 43 г. Антоний выехал в Цизальпинскую Галлию, чтобы вступить в управление своей провинцией. Однако Децим Брут заперся в Мутине и отказался покинуть Галлию. Тогда Антоний осадил его в Мутине (апрель 43 г.). Началась так называемая Мутинская война.
Сенат отправил на помощь Бруту обоих консулов 43 г.: цезарианцев Авла Гирция и Гая Вибия Пансу. Вместе с ними должен был действовать и Октавиан, которому сенат дал звание пропретора с зачислением его в список сенаторов в ранге консуляра.
Под Мутиной Антоний был разбит, но оба консула погибли. Антоний, объявленный сенатом врагом отечества, с остатками войск бежал на север. Преследование его было поручено сенатом не Октавиану, а Дециму Бруту. Октавиан имел все основания считать себя оскорбленным, тем более что в это же время сенат произвел новое распределение провинций: Марку Бруту была предоставлена Македония, Кассию — Сирия, а Сексту Помпею поручено командование флотом.
Таким образом, враги Цезаря вновь окрепли, и все цезарианцы, сколь ни сильны были противоречия между ними, должны были сплотить свои ряды. Октавиан вступил в переговоры через третьих лиц с Антонием и Лепидом, правителем Ближней Испании и Нарбонской Галлии, который по приказанию сената должен был действовать против Антония. В результате этих переговоров Антоний и Лепид соединили свои силы в Нарбонской Галлии (май 43 г.). Тогда сенат объявил врагом отечества и Лепида. Октавиан, ведя двойную игру, потребовал от сената наград своим ветеранам, а себе — консульства. Сенат, чувствуя за собой поддержку Брута и Кассия, собравших большие силы на Востоке, отказал.
Только тогда произошел открытый разрыв Октавиана с сенатом. Он вступил с войсками в город и заставил провести себя консулом (в секстилии 43 г.)[336]. По закону Квинта Педия (lex Pedia), коллеги Октавиана, был учрежден суд над убийцами Цезаря. Все они были осуждены и объявлены врагами отечества. Все меры против Антония и Лепида были отменены, и оба они двинулись в Италию[337].
Октавиан выступил им навстречу. Около Бононии (Болонья) в начале ноября 43 г. в присутствии войск состоялось свидание трех вождей. На нем было условлено о заключении триумвирата, о проведении проскрипций и о дальнейших действиях. Было решено, что Лепид получит консульство на 42 г., а Октавиан и Антоний отправятся против Брута и Кассия. Не забыто было и распределение провинций.
В конце ноября будущие триумвиры торжественно вступили в Рим. Сейчас же народный трибун Публий Тиций провел в комициях закон (lex Ticia), согласно которому Октавиану, Антонию и Лепиду вручались неограниченные полномочия на 5 лет (до 31 декабря 38 г.) для устройства государственных дел (triumviri rei publicae constituendae).
Немедленно начались политические убийства, по своей обдуманности и холодной жестокости далеко превзошедшие проскрипции Суллы. Триумвиры заранее составили список своих жертв, куда вошли не только политические враги цезарианцев, но много просто богатых людей. Одним из первых погиб Цицерон (7 декабря 43 г.), отданный в жертву мстительности Антония. Он пытался бежать, но был настигнут около Капуи военным отрядом. Командовавший им центурион отрезал голову и руку Цицерона и послал этот ужасный трофей Антонию.
«Тот чрезвычайно обрадовался, — говорит Аппиан, — увенчал центуриона и сверх назначенной награды подарил ему 250 тыс. аттических драхм за уничтожение величайшего из всех его противников и самого непримиримого. Голова Цицерона и рука очень долго висели на форуме перед трибуной, с которой он прежде обычно обращался к народу с речами. И посмотреть на это стекалось больше народу, чем прежде послушать его. Говорят, что за обеденным столом Антоний голову Цицерона ставил на стол, пока не насытился этим отвратительным зрелищем» (IV, 20).
После известия о проскрипциях Цицерон решил бежать из Италии, но не мог перенести морской качки и высадился на берег. Его узнал и выдал ремесленник, бывший когда-то в дружинах Клодия. Центурион же, выигравший в свое время процесс благодаря Цицерону, отрубил ему голову и доставил ее в Рим Антонию. Так погиб один из крупнейших римских деятелей. Цицерон принадлежал к числу «новых людей» и возвысился не вследствие знатности или богатства, а прежде всего благодаря своим личным качествам. Несмотря на извилистый путь, который характерен для его карьеры, Цицерон погиб за свои убеждения в борьбе против узурпации и неприкрытого господства военщины. Его «пестрая, морально смутная жизнь украсилась и преобразилась силой трагического конца».
Провинции были поделены между триумвирами следующим образом: Антоний получил обе Галлии (Цизальпинскую и «Волосатую»), Лепид — обе Испании и Нарбонскую Галлию, Октавиан — Сардинию, Сицилию и обе Африки. Италия должна была остаться в совместном управлении всех трех.
Население Италии получило в подарок от триумвиров не только проскрипции, каждый гражданин был обложен трибутом в размере '/10 имущества, а 18 наиболее богатых городов лишились своих земель в пользу ветеранов.
Вместе с тем была почтена память покойного Цезаря. Его объявили богом под именем «divus Julius», месяц квинтилий, в котором он родился, был назван iulius и т. д.
Тем временем положение в провинциях стало очень опасным для триумвиров. Сардинией и Сицилией завладел Секст Помпей[338], к которому бежали люди от проскрипций и массами стекались рабы, зачислявшиеся им в войско и флот. Все восточные провинции, начиная от Иллирии, находились в руках Брута и Кассия. Жестокими мерами они собрали огромные военные силы и денежные средства. Вели они себя на Востоке как неограниченные повелители, чеканя даже монеты со своими изображениями. Сначала Брут действовал в Иллирии и Македонии, а Кассий — в Сирии. Но в 42 г. они объединили свои силы в Малой Азии и двинулись навстречу Антонию и Октавиану.
Осенью 42 г. при г. Филиппах в Македонии сошлись обе враждебные армии. У республиканцев было 19 римских легионов, не считая большого количества союзных войск В их руках находился флот, и они господствовали на море. Поэтому их первоначальным планом было взять триумвиров голодом, не доводя дело до сражения. Но Антонию ловкими маневрами удалось перерезать связь Брута и Кассия с морем. Этим он вынудил их принять бой. Произошло два сражения. В первом Кассий был побежден Антонием и, думая, что все погибло, лишил себя жизни. Но в это же самое время Брут разбил Октавиана и овладел его лагерем. Тогда Брут по настоянию войска дал второе сражение и проиграл его. Он покончил жизнь самоубийством, а большинство его армии перешло на сторону триумвиров. Часть флота отправилась к Сексту Помпею. Битва при Филиппах нанесла последний удар по республиканской партии.
Однако затруднения триумвиров на этом не кончились. Секст Помпей продолжал господствовать в Сицилии и Сардинии. Под знаменами Октавиана и Антония собралась масса войск, и своих и чужих, которые требовали награды. Денег у триумвиров не было. Поэтому Антоний отправился на Восток, чтобы выжать средства из восточных провинций, и без того уж разоренных республиканцами.
В г. Тарсе в Малой Азии произошла встреча Антония с Клеопатрой, сыгравшая столь трагическую роль в судьбе их обоих. Клеопатра в этот момент находилась в расцвете красоты. Преследуя свои цели, она пустила в ход все чары, чтобы покорить Антония. Он влюбился в нее и последовал за ней в Александрию, где провел зиму 42/41 г. Управление Востоком Антоний передал своим легатам, хотя дела там обстояли далеко не благополучно. Квинт Лабиен, который находился у парфян в качестве посла Брута и Кассия, с помощью парфянских отрядов и части войск Антония завладел Сирией, Киликией и почти всей Малой Азией.
Октавиан после Филипп поехал в Италию. Там положение стало совершенно катастрофическим: 170 тыс. ветеранов ожидали наград, Секст Помпей блокировал Италию, лишая ее подвоза продовольствия. Октавиан прежде всего постарался удовлетворить солдат. Началась массовая конфискация земель, отведенных решением триумвиров для поселения ветеранов. Земли не хватало, так как вместо 18 городов осталось только 16 (два южных округа находились в руках Помпея). Население Италии стонало от насилий и всяческих беззаконий. Триумвиров и особенно Октавиана все проклинали.
Этим настроением воспользовались брат Антония Луций Антоний и жена Фульвия. Они подняли восстание под лозунгом уничтожения триумвирата, восстановления республики и защиты всех угнетенных. Оба они действовали, в сущности, как агенты Антония. У Фульвии прибавлялся еще личный мотив: ревнуя своего мужа к Клеопатре, она хотела путем организации беспорядков в Италии ускорить его возвращение.
Луций Антоний на некоторое время завладел Римом, но потом отступил на север и был осажден войсками Октавиана в г. Перузии[339]. Только после долгой осады, в феврале 40 г., Луций был принужден сдаться. Октавиан, не желая ссориться с Антонием, сохранил ему жизнь. Вся коалиция распалась: Фульвия поехала навстречу Антонию в Грецию, где вскоре умерла; некоторые представители знати перекочевали к Помпею.
Летом 40 г. Антоний высадился в Брундизии. Ему нужны были войска для войны с парфянами, да и положение в Италии требовало его личного присутствия. В этот момент триумвиры были накануне войны друг с другом (фактически военные действия уже начались). Но их общие интересы и требования солдат, жаждавших мира, помешали открытому разрыву. Благодаря посредничеству общих друзей дело кончилось соглашением (Брундизийский договор). Произведен был новый раздел провинций: Антоний получил Восток (от Иллирии), Октавиан — Запад, Лепид — только Африку. Италия была по-прежнему оставлена в общем управлении. Октавиан и Антоний обязались взаимно помогать друг другу в борьбе с Помпеем и парфянами. Союз скрепили браком Антония с сестрой Октавиана Октавией.
Однако вопрос с Помпеем оказался не таким простым. В Сицилии и Сардинии под его верховенством образовалось своеобразное государство, где остатки римской знати уживались с беглыми рабами и пиратами. Италия страдала от недостатка продовольствия. Италийские рабовладельцы были в ужасе от массового бегства рабов к Помпею. Общественное мнение требовало от триумвиров примирения с Помпеем, если они не могут покончить с ним силой.
Триумвиры вынуждены были согласиться[340]. В 39 г. около Мизенского мыса на плотах состоялось свидание Октавиана, Антония и Помпея. Соглашение заключено было на следующих условиях. Война прекращается, и устанавливается свобода торговли. Помпей обязуется не принимать к себе больше ни свободных, ни рабов. Рабы, уже зачисленные в его войска, получают свободу. Свободные воины награждаются земельными наделами наравне с ветеранами триумвиров. Помпей на 5 лет получает власть над Сицилией, Сардинией, Корсикой и Ахайей и командование флотом. По истечении этого срока он делается консулом и получает вознаграждение за отцовское имущество. Провозглашается амнистия всем, кроме убийц Цезаря.
Мизенское соглашение вызвало общий восторг в Риме. Казалось, гражданская война окончилась. Антоний уехал на Балканский полуостров и жил в Афинах, в то время как его легаты отбирали у Лабиена и парфян захваченные ими области.
Однако Мизенское соглашение, как и следовало ожидать, оказалось очень непрочным. Между Помпеем и Октавианом начались недоразумения, скоро приведшие к войне. Она началась в 38 г. Октавиан всячески подчеркивал ее политическое значение, изображая ее как борьбу с пиратами и беглыми рабами. На первых порах война шла для Октавиана неудачно: попытка овладеть Сицилией была отбита. Весной 37 г. Антоний снова приехал в Италию. Он не одобрял войны с Помпеем, и на этой почве между триумвирами опять начались недоразумения. Но и на этот раз дело окончилось соглашением, заключенным в Таренте. Антоний и Октавиан продлили свои полномочия до 31 декабря 33 г. и обязались помогать друг другу. Антоний вернулся на Восток, Октавиан продолжал войну с Помпеем.
В сентябре 36 г. выдающийся полководец Октавиана Марк Випсаний Агриппа нанес Помпею решительное поражение в двух морских битвах около Мил и Навлоха на северном побережье Сицилии. Помпей, потеряв большую часть флота, бежал в Малую Азию, где был казнен по приказанию Антония (35 г.).
Победа над Помпеем оказала огромное влияние на дальнейший ход событий. Прежде всего, она привела к ссоре Октавиана с Лепидом, который помогал Октавиану во главе сухопутных войск в Сицилии. После победы при Милах и Навлохе он попытался оставить за собой Сицилию, но Октавиан энергично этому воспротивился. Грозила новая междоусобная война, которой помешали солдаты Лепида, перейдя на сторону Октавиана. Это послужило для последнего хорошим предлогом лишить Лепида звания триумвира и его провинций. Он остался только старшим понтификом и мирно скончался в 12 г. до н. э.
Таким образом Октавиан сделался единственным хозяином Запада. Еще большее значение имела его победа над Помпеем для стабилизации италийских отношений. Угроза новой невольничьей войны исчезла. 30 тыс. рабов из войска Помпея были возвращены их владельцам; 6 тыс., хозяева которых не отыскались, казнены. Италии перестали грозить набеги пиратов, свобода торговли была восстановлена, цены на хлеб упали, голод в Риме прекратился.
Все это сильно укрепило положение Октавиана. Его чествовали в Риме с большим торжеством, подобно Цезарю он получил пожизненную трибунскую власть. Чувствуя свое положение окрепшим, Октавиан сам начал ослаблять тот суровый режим земельных конфискаций, налогов и принудительных наборов, который давил на Италию, начиная с 43 г. Поведение Антония на Востоке могло только укрепить начавшееся сближение между Октавианом и рабовладельцами Италии.
Октавиан, Антоний и Лепид, заключив соглашение между собой, составили проскрипционные списки. При этом они посчитали нужным издать особый манифест, объясняющий необходимость проскрипций. Этот документ, переданный Аппианом (Гражданские войны, IV, 8— 11), интересен вдвойне потому, что это первая в мировой истории официальная программа массового террора, аргументированно доказывающая его необходимость и даже его благородные цели. Документ гласил следующее: «Марк Лепид, Марк Антоний и Октавий Цезарь, избранные для устройства и приведения в порядок государства, постановляют следующее: если бы негодные люди, несмотря на оказанное им по их просьбе сострадание, не оказались вероломными и не стали врагами, а потом и заговорщиками против своих благодетелей, не убили Гая Цезаря, который, победив их оружием, осыпал всех почетными должностями и подарками, то и мы не вынуждены были бы поступить столь сурово с теми, кто оскорбил нас и объявил врагами государства. Ныне же, усматривая из их заговоров против нас и из судьбы, постигшей Гая Цезаря, что низость их не может быть укрощена гуманностью, мы предпочитаем опередить врагов, чем самим погибнуть. Да не сочтет кто-либо этого акта несправедливым, жестоким или чрезмерным; пусть он примет во внимание, что испытал Гай Цезарь и мы сами. Ведь они умертвили Цезаря, бывшего императором, верховным понтификом, покорившего и сокрушившего наиболее страшные для римлян народы, первого из людей, проникшего за Геркулесовы столпы в недоступное дотоле море и открывшего для римлян неведомую землю, умертвили среди священного места во время заседания сената, на глазах у богов, нанеся ему 23 раны; это те самые люди, которые, будучи захвачены им по праву войны, были пощажены им, а некоторые даже назначены в завещании наследниками его состояния. Остальные же вместо того, чтобы наказать их за такое преступление, поставили запятнанных кровью на должности и отправили управлять провинциями. Пользуясь этим, они расхитили государственные деньги, а теперь собирают на эти средства армию против нас, требуют других войск еще от варваров, постоянных врагов римского могущества. Из городов, подчиненных римскому народу, одни, ввиду оказанного ими неповиновения, они предали огню, сравняли с землей или разрушили, другие же города, терроризированные ими, они восстанавливают против отечества и против нас.
Некоторых из них мы уже казнили, остальные, вы скоро это увидите, понесут, с помощью божества, кару. Но хотя важнейшие дела в Испании, Галлии и в Италии уже выполнены нами или находятся на пути к разрешению, все-таки еще остается одно дело — поход против находящихся по ту сторону моря убийц Цезаря. Если мы хотим вести эту внешнюю войну для вашего блага, то нам кажется, ни вы, ни мы не будем в безопасности, оставив в тылу прочих врагов, которые нападут во время нашего отсутствия и будут выжидать удобного случая при всех превратностях войны. С другой стороны, лучше не медлить с ними в таком спешном деле, но уничтожить их всех немедленно, коль скоро они начали против нас войну еще тогда, когда постановили считать нас и наши войска врагами. И они готовы были погубить столько тысяч граждан вместе с нами, невзирая ни на возмездие богов, ни на ненависть людей. Никаких страданий народные массы не испытывают от нас, и мы не станем выделять в качестве врагов всех тех, кто разошелся с нами или злоумышлял против нас, или кто выдается своим чрезмерным богатством, влиянием, и не в таком количестве пострадают они, в каком другой диктатор, бывший до нас, умертвил, он, который также восстанавливал государство среди гражданской войны и которого вы за его деяния назвали Счастливым[341] ; правда, неизбежно, чтобы у троих врагов было больше, чем у одного. Мы будем карать только самых закоренелых и самых виновных. И это столько же в ваших интересах, сколько лично в наших. Неизбежно, что во время нашей борьбы вы все, находясь между враждующими сторонами, будете сильно страдать. Необходимо далее, чтобы и армия, оскорбленная и раздраженная, объявленная нашими общими противниками вражескою, получила некоторое удовлетворение. И хотя мы могли приказать схватить тех, о которых это было решено, мы предпочитаем предворительно опубликовать их список, чем захватить их врасплох. И это опять-таки в ваших интересах; чтобы не было возможности разъяренным солдатам неистовствовать по отношению к невиновным, но чтобы солдаты, имея в руках списки проверенных по числу и названных по именам лиц, воздерживались, согласно приказанию, от насилия по отношению ко всем остальным.
Итак, в добрый час. Никто не должен давать приют у себя, скрывать, отправлять в другое место или давать себя подкупать деньгами; всякого, кто будет изобличен в том, что он спас или оказал помощь, или только знал об этом, мы, не принимая во внимание никаких отговорок и просьб о прощении, включаем в проскрипционные списки. Головы убитых пусть приносят к нам за вознаграждение в 25 000 аттических драхм за каждую, если приносящий свободнорожденный, если же раб, то получит свободу, 10 000 аттических драхм и гражданские права своего господина. Те же награды назначаются и доносчикам. Никто из получающих награды не будет вноситься в наши записи, и имя его останется неизвестным» (пер. С. А. Жебелева). Одним из первых в проскрипционных списках стояло имя Цицерона. 7 декабря 43 г. великий римский оратор трагически погиб. Плутарх (Цицерон, 48) и Аппиан (Гражданские войны, IV, 20) подробно описывают гибель Цицерона и неистовую радость Марка Антония, по настоянию которого имя автора «Филиппик» было внесено в списки проскрибированных. Позднее Веллей Патеркул воспользовался этим трагическим концом Цицерона для панегирика в его адрес и для гневных обвинений по отношению к Марку Антонию. «Преступление Антония, — пишет он, — заставило умолкнуть народный глас: никто не защитил жизнь того, кто на протяжении стольких лет защищал в общественной сфере — государство, а в частной — граждан. Но все это напрасно, Марк Антоний, — негодование, вырывающееся из глубины души и сердца, вынуждает меня выйти за установленные мною рамки труда, — напрасно, говорю я, и то, что ты назначил плату за божественные уста, и то, что ты отсек голову знаменитейшего человека, и то, что ты подстрекал к убийству того, кто спас государство и был столь великим консулом. Ты лишь похитил у Цицерона дни, которые он провел бы в беспокойстве, старческий возраст и жизнь при тебе, принцепсе, более печальную, чем смерть при тебе, триумвире. Ведь честь и славу его дел и слов ты не только не отнял, но, напротив, приумножил. Он живет и будет жить вечно в памяти всех веков, пока пребудет нетронутым это мироздание, возникшее то ли случайно, то ли по провидению, то ли каким-то иным путем, мироздание, которое он, чуть ли не единственный из всех римлян, объял умом, охватил гением, осветил красноречием. И станет слава Цицерона спутницей своего века, и потомство будет восхищаться тем, что он написал против тебя, и возмущаться тем, что ты совершил против него, и скорее исчезнет в мире род человеческий, чем его имя» (пер. М. Ф. Дашковой).
После Тарентского соглашения Антоний продолжал оставаться на Востоке. Он возобновил свою связь с Клеопатрой, вызвав ее к себе в Антиохию. Там он официально отпраздновал свой брак, не порывая пока с Октавией. Но когда его римская супруга приехала в Афины, он прислал письмо, приказывая дожидаться его там. Это фактически означало развод.
В отношениях между Антонием и Клеопатрой не легко определить, где кончаются личные чувства и начинается политический расчет. Египетская царица, несомненно, хотела использовать могущественного римского полководца для своих целей: для восстановления царства Птолемеев в его прежнем блеске и объеме, а быть может, и для создания более широкой эллинистической державы под главенством Египта. Антонию же союз с Клеопатрой был нужен прежде всего для предполагавшегося похода против парфян, а затем и для борьбы с Октавианом.
В 36 г. Антоний начал войну с парфянами. Она имела для него чисто политическое значение, так как военной опасности парфяне в этот момент не представляли. Восточный поход должен был явиться осуществлением планов Цезаря и покрыть Антония славой. Однако поход был неудачен. Антоний пошел через Армению, думая захватить парфян врасплох. Встретив сильное сопротивление при осаде одного города, он вынужден был повернуть обратно. Хотя трудное отступление показало блестящие военные способности Антония, все же оно стоило ему огромных потерь. В следующие годы Антоний воевал в Армении и захватил в плен армянского царя, обвиняя его в неудаче парфянского похода. По случаю победы над Арменией Антоний отпраздновал блестящий триумф в Александрии. Он готовился к новому походу в Парфию, но этому помешал окончательный разрыв с Октавианом.
Римское общество с возраставшим неодобрением следило за поведением Антония. Римский полководец и триумвир развелся с римской супругой и женился на «варварской» царице; он отпраздновал триумф не в Риме, а в Александрии; он раздавал римские владения направо и налево, как свою собственность и, в частности, дарил их Клеопатре и ее детям; египетскую царицу он провозгласил царицей царей. Октавиан пользовался всяким случаем, чтобы усилить это настроение. С обеих сторон сыпались взаимные обвинения. Дело шло к открытому разрыву.
1 января 32 г. кончился срок полномочий триумвиров. В этот день в заседании сената консулы-антонианцы Гней Домиций Агенобарб и Гай Сосий выступили с прямыми обвинениями Октавиана. В ответ на это он окружил сенат своими сторонниками со спрятанным под платьем оружием. Оба консула и более 300 сенаторов бежали к Антонию. Октавиан добыл у весталок завещание Антония и огласил его. В нем Антоний завещал похоронить себя в Александрии и подтверждал свои пожалования Клеопатре. Тогда оставшаяся часть сената и народное собрание лишили Антония его триумвирских полномочий и объявили войну Клеопатре за присвоение собственности римского народа.
Антоний, узнав об этом, привел к присяге свои римские войска и войска восточных союзников. То же сделал Октавиан в Италии и в западных провинциях. Эта присяга была средством укрепления их власти, так как полномочия триумвиров окончились.
Войска Антония насчитывали около 100 тыс. пехотинцев и 15 тыс. всадников. Флот состоял из 500 судов. Силы Антония были расположены на западном побережье Греции. Сначала предполагался десант в Италии, но от этого плана пришлось отказаться, так как побережье Италии хорошо охранялось. К тому же войска Антония были разнородны и плохо снабжались, а он сам прекрасно понимал, что не может явиться в Италию с Клеопатрой.
Силы Октавиана были меньше: в его распоряжении находилось около 80 тыс. человек и 400 судов. Но организация его армии стояла выше, она была однороднее по своему составу и опиралась на старый военный и государственный аппарат республики. В лице Агриппы Октавиан имел первоклассного полководца.
Октавиан перешел в наступление и переправил свои войска в Южный Эпир. Армии стояли друг против друга на берегах Амбракийского залива. Агриппа завладел Коринфом и рядом окружающих пунктов. Антоний обнаруживал полную нерешительность. Его эмигрантское окружение, связанное всеми нитями с Италией, ненавидело Клеопатру и хотело иметь в Антонии прежде всего римского полководца. С другой стороны, для Клеопатры и ее партии Антоний был орудием их восточных планов. В то время как эмигранты тянули его на Запад, Клеопатра звала на Восток. Раздираемый противоречиями, колеблясь между любовью к Клеопатре и долгом триумвира и римского гражданина, он переживал мучительное раздвоение. Положение его становилось все тяжелее. Армия испытывала продовольственные затруднения. Многие из его союзников стали переходить на сторону Октавиана.
Наконец, по настоянию Клеопатры, было решено дать морской бой. Часть пехоты Антоний посадил на суда. 2 сентября 31 г. около мыса Акция при выходе из Амбракийского залива флот Антония попытался прорваться в открытое море. В разгаре битвы египетская эскадра во главе с Клеопатрой покинула сражение и направилась в Африку. Антоний последовал за ней. Оставшаяся часть флота продолжала бой и, лишенная руководства, была побеждена. Сухопутные войска Антония начали отступление в Македонию, но в конце концов сдались Октавиану. Победитель распустил значительную часть своих войск и отправился в Афины, а оттуда на о-в Самос, где и перезимовал. Впрочем, зимой Октавиану пришлось на некоторое время съездить в Италию, где среди ветеранов начались волнения. Их успокоили новой раздачей земли, которую на этот раз Октавиан покупал у городов.
И Антоний, и Клеопатра преследовали определенные политические цели. Антоний рассчитывал на то, что неисчерпаемые средства египетских царей дадут ему возможность организовать поход против парфян, Клеопатра же мечтала, опираясь на римское войско,
восстановить царство Лагидов в тех границах, какие были в начале III в.
Поступками Антония не могли быть довольны италийские дельцы; его поведение осуждали все приверженцы старины и исконных римских обычаев, что прекрасно использовал Октавиан. Сторонникам Антония разрешено было покинуть Рим, в результате чего Рим оставило около трехсот сенаторов, в том числе оба консула. Октавиан вскрыл завещание Антония, хранившееся в храме богини Весты. В этом завещании говорилось, что Антоний просит похоронить себя в Египте вместе с Клеопатрой, признает Цезариона (сына Клеопатры и Юлия Цезаря) истинным сыном Цезаря и закрепляет за своими детьми от Клеопатры дары в количестве, превосходящем всякую меру.
Еще ранее Клеопатра была объявлена царицей царей, а ее дети от Антония получили во владение области, считавшиеся самостоятельными царствами или даже римскими областями.
Антоний после Акция уехал в Кирену, а оттуда вернулся в Александрию. Он совершенно пал духом. Почти все союзники его покинули. Зимой 31/30 г. Антоний вел жизнь обреченного человека. Он проводил время в кутежах, образовав из эмигрантской молодежи «Общество сюнапотануменов»[342]. Летом 30 г. Октавиан начал наступление на Египет с востока (из Сирии) и с запада (из Кирены). Под Александрией Антоний попытался оказать сопротивление, но остатки его войск перешли на сторону Октавиана. Антоний бросился на свой меч. Клеопатра попала в руки Октавиана и кончила жизнь самоубийством (по преданию, она дала укусить себя змее). Октавиан приказал убить сына Клеопатры от Цезаря Птолемея Цезариона и ее старшего сына от Антония Антилла. Остальных детей Антония и Клеопатры взяла на воспитание Октавия.
1 августа 30 г. Октавиан торжественно вступил в Александрию. Последнее из восточных государств Средиземного моря было присоединено к римской державе. Впрочем, Октавиан рассматривал Египет не как провинцию римского народа, а как свое личное владение. Во главе египетского управления был поставлен в должности префекта небогатый всадник Гай Корнелий Галл. Старая египетская финансовая система была оставлена без изменений, если не считать повышения налогов. Сокровища Птолемеев, захваченные Октавианом, с избытком покрыли его военные расходы.
Октавиан пробыл на Востоке зиму 30/29 г. В восточные дела он не внес больших изменений, приблизительно оставив все так, как было при Антонии. С парфянами удалось завязать мирные отношения. Осенью 29 г. Октавиан вернулся в Рим и отпраздновал трехдневный триумф. Он остался единоличным и неограниченным правителем римской державы.
Завоевание Египта дало Октавиану огромную добычу: в его руки перешли казна и огромнейшие богатства египетского двора. Октавиан получил возможность щедро наградить своих солдат и покрыть все долги. Он сделался верховным собственником всей египетской земли, и с тех пор египетский хлеб играл большую роль в снабжении населения города Рима.
Гражданские войны подготовили окончательное торжество монархических порядков в Риме. В ходе гражданских войн потеряла свое значение та прослойка нобилитета, которая особенно упорно отстаивала республиканский строй, связанный с безраздельным господством римской олигархии. Гражданские войны сопровождались проскрипциями, конфискациями земель, непомерными налогами, принудительными наборами солдат, бегством рабов и отсутствием личной безопасности. Особенно страдало от гражданской войны население Италии. Стремление господствующих групп к миру и порядку способствовало, несомненно, утверждению монархии, опиравшейся на военную силу, тем более что в результате переделов земель произошли изменения в италийской земельной собственности. Люди, близкие к Октавиану, были владельцами громадных латифундий; в то же самое время приобрели большее значение, чем прежде, владельцы средних по величине земельных участков. Это были ветераны Цезаря, поселенные в пределах италийских городов, которые были всем обязаны наследнику Цезаря. Все эти изменения в социальных отношениях нашли свое отражение в идеологии того времени. Жажда мира, стремление к возврату старинных обычаев, отказ от активной политической борьбы — все это содействовало идеологическому оправданию и обоснованию римской монархии.
Республика фактически пала навсегда, хотя формально еще продолжала существовать в виде принципата Августа и его преемников. Причины падения республики можно свести к следующим основным моментам.
Главной и самой общей причиной являлось противоречие между политической формой республики I в. до н. э. и ее социально-классовым содержанием. В то время как эта форма оставалась старой, содержание ее существенно изменилось. В узкие рамки античного полиса, с его народным собранием римских граждан, с сенатом, выражавшим интересы маленькой группы римской знати, с ежегодно сменяемыми магистратами, оказалось втиснутым огромное и сложное содержание. Широкий средиземноморский рынок, новые группы провинциальных рабовладельцев, сложные взаимоотношения между Италией и провинциями, между гражданами и негражданами настоятельно требовали новой системы управления. Нельзя было управлять мировой державой методами и аппаратом, пригодными для маленькой общины на Тибре, в лучшем случае — для италийской федерации.
Старые классы, интересы которых отражала Римская республика, к концу I в. до н. э. исчезли или деградировали. Почти совершенно исчезло италийское крестьянство; нобилитет и всадничество в результате гражданских войн в значительной своей части погибли физически или разорились.
На смену им пришли новые социальные группировки: новые богачи, люмпен-пролетариат, военные колонисты. Они ничем не были связаны со старой республикой. Их существование, наоборот, было тесно связано с военной империей, с победоносными полководцами конца Республики.
Профессиональная армия, выросшая из гражданских войн, явилась непосредственной опорой этих полководцев и главным орудием военного переворота.
Моральная и психическая депрессия, утомление столетием гражданских войн, страх перед новыми потрясениями создали то общественное настроение, при котором гражданский мир, купленный любой ценой, приветствовали как наступление золотого века.
Рядом с этими общими причинами, сделавшими падение республики исторически неизбежным, вопрос о том, почему в последней борьбе победил Октавиан, а не Антоний, является второстепенным. Октавиан победил потому, что за ним стояла Италия, что он мог использовать единый аппарат римского государства, пусть плохой и расшатанный, но все-таки государственный аппарат. Октавиан победил потому, что он был хитрее, осторожнее, выдержаннее Антония. Он победил потому, что являлся приемным сыном Цезаря. Он победил, наконец, потому, что его политическая воля была единой и целеустремленной, что вокруг него не было той борьбы двух партий, римской и восточной, партии римских эмигрантов и партии Клеопатры, которая ослабляла и парализовывала волю Антония.