История Северной Африки (Тунис, Алжир, Марокко). Том 1. С древнейших времен до арабского завоевания (647 год)

I. Юстиниан. «Реконкиста» и организация Африки

Пессимизм экспертов. Планы Юстиниана натолкнулись на решительное сопротивление. Армия, еще не оправившаяся от войны с персами, страшилась опасного похода и боялась, как бы ей не пришлось испытать участь «флотилии» 468 года. Министры, знавшие о неблагоприятном мнении специалистов и бедственном состоянии казны, старались через префекта претория Иоанна Каппадокийского убедить императора в том, что вандалы обладают господством на море и располагают непобедимыми войсками.

С другой стороны, восточные купцы, находившиеся в Карфагене, молили Юстиниана о помощи, а духовенство призывало его освободить африканских католиков от арианского ига. Им хором вторили африканские эмигранты в Константинополе.

Император колебался. Но в это время, по словам Прокопия, один из епископов Востока передал ему прямое указание от бога, гарантировавшее успех предприятия, и последние сомнения отпали.

Как и тринадцать веков спустя христианнейший король Карл X, Юстиниан принял свое решение, не посчитавшись с мнением экспертов. Все предвещало провал кампании, и если, вопреки всякой логике, она увенчалась успехом, то только благодаря непредвиденным обстоятельствам, а отнюдь не личным заслугам Юстиниана.

Никто не мог в то время и подозревать, что вандальское могущество пришло в упадок. Гелимер пользовался прочной репутацией хорошего полководца. Трудно было предполагать, что этот нервный, впечатлительный и порывистый человек менее всего способен противостоять неожиданным опасностям, что он располагал всего какими-нибудь тремя десятками тысяч плохо обученных и весьма посредственно вооруженных солдат. Кроме того, Гелимер допустил ошибку, ослабив армию на 5 тысяч человек, которые он на 120 лучших кораблях направил в Сардинию для подавления мятежа своего наместника — гота Годаса. В то же время он ничего не предпринял против весьма серьезного восстания берберов Триполитании, готовых оказать всяческое содействие высадке византийских войск.

Гелимер не мог рассчитывать ни на лояльность христиан и приверженцев Хильдериха, ни на помощь мавров. Что касается готов Италии, то убийство Амалафриды отбросило их на сторону Юстиниана.

Экспедиционный корпус. Император поручил командование экспедицией Велизарию, который, несмотря на недавние неудачи в войне с персами, слыл выдающимся полководцем. Его считали популярным среди солдат, так как он умел в нужный момент ослабить узду и дать поблажки. Его действительные заслуги в Африке сводились, по существу, к тому, что он сумел поддержать дисциплину в армии и защитить население от грабежей. Он не сделал ничего такого, что могло бы служить доказательством его незаурядных способностей как военачальника, и фактически шел на поводу у событий. Прокопий, личный друг Велизария, преклонявшийся перед ним, не мог не признать, что своим спасением римская армия обязана только бездарности Гелимера.

Велизарий собрал столько войск, сколько был в состоянии переправить византийский флот: 10 тысяч пехоты, 5 тысяч всадников — частично федератов, частично личной гвардии главнокомандующего — 600 гуннов и 400 герулов, или всего 16 тысяч человек, на первый взгляд довольно слабая армия, чтобы вырвать Африку из рук варваров. 22 июня 533 года флот в составе 500 транспортных судов и 92 крейсеров, получив благословение патриарха, покинул Константинополь, Велизарий, очевидно, не разделял мистической экзальтации своего императора и предвидел длительную и опасную войну. Он знал, что его солдаты боятся нападения эскадры вандалов, о пребывании которой в Сардинии ничего не было известно. Поэтому он продвигался с величайшими предосторожностями и часто заходил в порты. Безвольный и снисходительный муж, Велизарий взял с собой жену, противоречить которой не отваживался, а также своего начальника штаба евнуха Соломона, которому суждено было сыграть первую роль как в войне против берберов, так и в послевоенном устройстве Африки, и своего секретаря и историографа Прокопия; последнему мы обязаны беспристрастным рассказом о ходе кампании.

Высадка и поход на Грасс. Только в начале сентября флот появился перед африканским побережьем. Неизменно осторожный Велизарий запретил своему начальнику штаба форсировать подступы к Карфагену и приказал высадить войска на Капут-Ваде (Рас-Кабудия) в ста километрах к югу от Гадрумета (Сус). С эскадроном кавалерии во главе, под прикрытием гуннов слева и флота справа, армия короткими переходами продвигалась по прибрежной дороге к Гадрумету, все время опасаясь засады.

В Суллекте (Салакте) Велизарий издал манифест против узурпатора Гелимера, который распространялся только из-под полы и практического значения почти не имел. Пройдя Тапс (близ Рас-Димаса) и Малый Лептис (Лемта), армия беспрепятственно достигла Суса, а затем Грасса или Феради Майуса (Сиди-Халифа).

До этого Велизарий держал своих людей в руках. Сразу же после высадки, когда они начали было расхищать созревшие плоды, Велизарий предупредил, что это может восстановить против них население. Вскоре местные жители освоились и стали сами снабжать армию, а в Грассе солдаты смогли вознаградить себя плодами из королевских садов.

После приятного времяпрепровождения в Грассе произошли первые стычки, возвестившие об окончании военной прогулки. Гелимер, которого известие о высадке застало врасплох во время отдыха на отдаленной вилле, готовился к отпору. По его приказу его брат Амматас убил в Карфагене Хильдериха и его сторонников, а за-тем поспешно собрал войска.

Вандальский план был хитроумным и чуть было не удался. Амматас должен был выйти из Карфагена с таким расчетом, чтобы вовремя преградить дорогу римлянам в узком дефиле Ад Децим (Сиди-Фатхаллах), примерно в пятнадцати километрах к юго-западу от столицы. Тем временем племянник короля Гивамунд должен был с 2 тысячами человек напасть на римлян с левого фланга, а Гелимер с основной частью армии — сзади. Неосторожный шаг Амматаса сорвал этот план и обрек его на неудачу.

Победа византийцев при Ад Дециме. Выйдя из Грасса, Велизарий медленно продвигался вперед и на четвертый день разбил лагерь, очевидно в Дербат ас-Сифе, при выходе из дефиле Хаммаад, — Лифа, послав в разведку с одним конным эскадроном Иоанна Армянского. В это время Амматас также выехал на разведку в сопровождении всего лишь нескольких всадников и направился к Ад Дециму за четыре часа до прибытия других вандальских сил. Вместо того чтобы немедленно отступить и предупредить об опасности остальную часть своих войск, продвигавшихся в беспорядке и ничего не подозревая, Амматас бросился на авангард Иоанна и после ожесточенной схватки был убит. Вандальская армия, в которую врезались мчавшиеся, как вихрь, всадники Амматаса, преследуемые по пятам конницей Иоанна, от неожиданности рассеялась. Римляне гнали врага до самых стен Карфагена, учинив над ними кровавую расправу.

В это время гунны Велизария подверглись нападению со стороны Гивамунда близ себхи ас-Седжуми и, несмотря на численное превосходство противника — 2 тысячи против 600, — полностью уничтожили корпус вандалов.

Велизарий ничего не знал об этих двух столкновениях. Оставив пехоту в лагере, он продвигался вперед с кавалерией федератов и своими гвардейцами. Федераты первыми достигли Ад Децима. Велико же было их удивление, когда они увидели горы трупов и услышали от жителей рассказ о происшедшей битве. Не зная, что предпринять, они поднялись на соседний холм. Тучи пыли оповестили их о приближении Гелимера, от которого возвышенная местность скрыла продвижение Велизария и поражение Гивамунда. Спешно предупрежденный Велизарий не успел еще прискакать к месту боя, как вандалы атаковали и обратили в бегство федератов, увлекших в своем паническом бегстве 800 гвардейцев, встретившихся им на пути.

Положение римлян становилось критическим. «Я не могу сказать, — писал Прокопий, — что тут сделалось с Гилемером, что он, имея в руках победу, по своей воле передал ее неприятелю». Вместо того чтобы преследовать римскую армию или неожиданно напасть на войска Иоанна, король вандалов замешкался, оплакивая Амматаса, и тем самым дал Велизарию время собрать войска и в свою очередь предпринять наступление у Ад Децима. Вандалы, застигнутые его внезапной атакой врасплох, сопротивлялись до вечера, когда гунны и конница Иоанна завершили их полный разгром.

Трикамар. Велизарий, который ничего подобного не мог предвидеть и даже не успел подтянуть пехоту к месту боя, на следующий день под бурю приветствий вступил в Карфаген, воссел на трон и отведал яства, предназначавшиеся для триумфа Гелимера.

Армия вандалов бежала до равнины Булла-Регии (Хаммам-Деррадж) на границах Проконсульской провинции и Нумидии. Гелимер отозвал из Сардинии своего брата Цазона, казнившего там Годаса, и подошел к Карфагену. Перерезав акведук и перехватывая продовольственные транспорты, он надеялся принудить город к сдаче.

В середине декабря Велизарий выступил против Гелимера и снова разбил его при Трикамаре. Это было кавалерийское сражение, и исход боя решили атаки конницы Иоанна. И на этот раз Велизарий оказался не в состоянии ввести в бой свою пехоту, подоспевшую только к моменту грабежа. Еще одна атака вандалов во время дележа добычи могла бы быть роковой для римской армии. Но они ее не предприняли.

Потрясенный поражением и гибелью Цазона, Гелимер спешно бежал, не предупредив даже свои войска, и нашел убежище у друзей — берберов на горе Паппуа (местонахождение ее не установлено). Там его блокировал герул Фарас. После трех месяцев страшных лишений король вандалов сдался, и, когда Велизарий был удостоен триумфа, плененный Гелимер шел впереди колесницы триумфатора. И еще не раз поразмыслив «о суете сует», он поселился в галатийских поместьях, предоставленных ему Юстинианом, но не пожелал ценой отказа от арианства купить титул патриция.

Капитуляцией Гелимера война с вандалами закончилась. Римлянам оставалось реорганизовать Африку и покорить берберов. Эта задача оказалась значительно более сложной.

Переустройство Африки. Вскоре после отплытия флота Юстиниан подготовил проект реставрации в Африке. Узнав о взятии в плен Гелимера, он полагал, что будет нетрудно восстановить порядки, существовавшие до прихода Гензериха. Римляне энергично принялись за дело, стараясь уничтожить все до последнего следы варварской оккупации. Все вандалы, в том числе и принявшие католичество, отстранялись от государственных должностей. Солдаты Гелимера были превращены в рабов, а жены их перешли в руки победителей.

Практически вандальское население, равно как и их собственность, перестало существовать. Арианские церкви перешли к католикам, а земли — к потомкам прежних владельцев. Передача собственности сопровождалась насилиями и злоупотреблениями, неизбежными при восстановлении порядка.

Административное деление. В апреле 534 года император обнародовал свой план реорганизации. Было ясно, что Африка не могла уже, как в IV веке, относиться к диоцезу Италии, перешедшему в руки остготов. Она была превращена в независимый диоцез, пользовавшийся административной автономией.

Юстиниан проявил свою благосклонность к Африке, поставив во главе ее не проконсула, а префекта претория, важного сановника, который наблюдал за исполнением законов, выносил приговоры, не подлежавшие обжалованию, взимал налоги и распределял расходы, управлял императорским имуществом и разрешал религиозные споры.

Префекту подчинялся многочисленный штат: советники и cancellarii для отправления правосудия, составлявшие, очевидно, кабинет префекта, 10 бюро, насчитывавших 118 чиновников и 9 вспомогательных корпораций по административным делам, в основном по финансам.

В подчинении префекта находились также наместники семи провинций: трех консульских провинций — Зевгитаны (Зевги — Proconsularis Carthago, или Северный Тунис), Бизацены (Южный Тунис) и Триполитании и четырех praesides — Нумидии (восточная часть департамента Константины), Первой, или Ситифенской Мавритании, Второй, или Цезарейской Мавритании (Центральный Алжир) и Сардинии.

Таким образом, как и в V веке, Африка делилась на три consulares и три praesides. Мавритания Тингитанская (Северное Марокко), которая уже не могла быть отнесена к диоцезу Испании, оккупированному в то время вестготами, временно была отнесена к Цезарейской Мавритании.

Гражданским наместникам, которые в Африке, как и повсюду, бесстыдно грабили население, было предложено умерить свои аппетиты. Император, резервировавший за собой монополию на взимание налогов, не допускал конкурентов. Однако его иллюзорный контроль не давал надежной защиты провинциалам, которые, подвергаясь фискальному гнету и эксплуатации наместников, вынуждены были напрягаться до последней степени. Понятно, почему Прокопий считал вымогательства византийской администрации одной из главных причин разорения Африки.

Больше всего внимания Юстиниан уделял армии, так как на нее была возложена двойная задача — восстановить римские владения в их прежних границах и защитить их от вторжения берберов. Он лично давал указания о мерах, которые должны были завершить начатое Велизарием дело.

Военная организация. Африка, в военном отношении ставшая автономной, была подчинена magister militum — высокопоставленному лицу, как правило патрицию, который вместе со своим начальником штаба, domesticus, и многочисленной свитой имел резиденцию в Карфагене. В помощь ему назначались командующий пехотой, tаgister peditum, и, несомненно, начальник конницы. Если случалось, что magister militum одновременно был и префектом претория, как, например, Соломон в 534–536 и в 539–543 годах, то он действовал как настоящий суверен, подвергаясь лишь эпизодическому контролю со стороны императора.

Африка была разделена на четыре военных округа, подчинявшиеся дукам, резиденции которых находились: дука Триполитании — в Большом Лептисе, Бизацены — в Капсе или Телепте, Нумидии — в Цирте, Мавритании— в Цезарее. Они осуществляли командование над мобильными частями — гвардейцами Велизария; comitatenses, группировавшимися в пехотные и главным образом кавалерийские части; федератами из варваров, обычно конниками, и берберскими контингентами (gentiles), стоявшими гарнизонами во внутренних районах страны, откуда при возникновении опасности они направлялись в угрожаемые пункты; пограничными войсками — comitatenses, находившимися в пограничных крепостях, и главным образом подразделениями солдат-колонистов (limitanei), в задачу которых входила охрана границ.

Лимы и укрепления. Еще больше, чем на войска, magister militum полагался на фортификации. Вандалы разрушили или оставили без присмотра сооружения, возведенные когда-то римлянами. Надо было их восстановить и построить новые. Эту задачу выполнил в основном Соломон, который придал широкий размах оборонительным мероприятиям, проводившимся Юстинианом во всей империи.

В Триполитании, Бизацене и Нумидии византийские лимы проходили, очевидно, почти там же, где и римские. Благодаря находке остракона в Негрине сейчас удалось установить, что лимы проходили не к северу от Ореса, как предполагалось до сего времени, а к югу, довольно сильно отклоняясь от него в западном направлении. От Фабудеоса (Туда) или Тольги граница шла на северо-запад к шотту аль-Ходна, а оттуда поворачивала на север. Крепости Заби Юстиниана, близ Мейлы, и Тамаллула (Рас аль-Уэд) дают право предполагать, что она следовала приблизительно по долине уэда Кзоб. Возможно, хотя это и не доказано, она заканчивалась в районе Бужи. Во Второй Мавритании фактическая оккупация ограничивалась несколькими изолированными друг от друга укрепленными портами: Русгунии (Матифу), Типаса (?), Цезарея (Шершель), Картены (Тенес). Все они блокировались туземцами, и доступ к ним был возможен только со стороны моря. Наконец, у Геркулесовых столпов Юстиниан превратил Септем (Сеута) в важный наблюдательный пост.

Но охраны требовала не только пограничная зона, где, несомненно, были восстановлены и использованы старинные римские сооружения. Крупная крепость Ксар-Белезма контролировала подступы к Ходне, а крепости Ламбезис (Ламбез), Тамугади (Тимгад) и Маскула (Хеншела) — подходы к Оресу. Даже в самом центре византийских владений не было недостатка в военных сооружениях. К ним относятся такие прекрасно сохранившиеся крепости, как Лимиса (Ксар-Лемса), примерно в 40 км к северо-востоку от Мактара, Тигиика (Айн-Тунга) к северо-востоку от Тебурсука, Аммедара (Хайдра). Нередко случалось, что укрепления возводились наспех, на базе старых сооружений, например в Суфетуле (Сбейтла) и Тугге (Дугга), где для этой цели использовались форумы. Некоторые города по примеру Ситифиса (Сетиф) или Тевесты (Тебесса) целиком замыкались в узкие крепостные стены. Таким образом, была создана целая сеть крепостей, дававших населению убежище в случае угрозы и обеспечивавших относительную безопасность африканских провинций.

Военная архитектура. Обычно крепость состояла из трех рядов укреплений: двухъярусной крепостной стены с башнями и бойницами; внешней стены, защищавшей подходы к крепости, и, наконец, глубокого и широкого рва с бруствером. Беженцы размещались на пространстве, остававшемся между двумя стенами. Стены, достигавшие обычно высоты 8–10 м, состояли из двух рядов каменной кладки, промежуток между которыми засыпался различным строительным материалом; благодаря этому общая толщина стен составляла в среднем 2 м 30 см. Различия в качестве сооружений объясняются неравноценностью рабочей силы.

Развалины Тебессы дают нам возможность представить себе, как выглядела одна из наиболее крупных крепостей. Она была защищена стеной высотою 9–10 м, толщиною в 2 м, длиной 320 м и шириной 280 я и имела трое ворот. Над стенами возвышалось четырнадцать квадратных башен высотою от 14 до 18 м. По мнению специалистов, строительство этой крепости должно было потребовать работы восьмисот человек на протяжении двух лет.

В Хайдре сохраняются еще остатки укрепленного замка, защищавшего открытый город. Это был огромный четырехугольник размером 200 × 110 м, размещавшийся на склонах холма. Внутри его стен находилось несколько построек военного значения и церковь. Девять квадратных башен и одна круглая возвышались над стенами, в которых было проделано несколько ворот. Одни из них выходили на 30-метровый мост, перекинутый через уэд Хайдра.

Эти сооружения, несомненно, говорят об изумительной деятельности византийских инженеров. Однако куда более убедительнее они свидетельствуют о непрочности византийского господства и о размерах берберской опасности.

II. Берберские восстания и религиозные волнения

Оборона против берберов. В ходе «реконкисты» и Гелимер, и Велизарий пытались склонить берберов каждый на свою сторону. Королю вандалов удалось привлечь к себе многих африканских крестьян тем, что щедро платил за голову каждого убитого римского солдата, но заручиться действенной поддержкой их вождей ему не удалось. Последние, по словам Прокопия, поспешили направить Велизарию вместе с заложниками, заверения в своей преданности и предложение заключить союз, а римский полководец в ответ признал их власть, отправив им по традиции скипетр из позолоченного серебра, серебряную диадему с подвесками, белый плащ с золотыми застежками, белую тунику и башмаки с золотым шитьем. Все это сопровождалось крупными суммами денег. Тем не менее берберы ограничивались обещаниями и остерегались принять чью-либо сторону до окончания военных действий.

Велизарий, рассчитывавший по крайней мере на их благожелательный — нейтралитет, готовился отплыть в Константинополь, когда неожиданно вспыхнуло восстание берберов Бизацены и Нумидии. Прокопий, который не распознал перманентной ненависти туземцев к завоевателям, считал причиной восстания «непостоянство и изменчивый нрав берберов».

Как бы там ни было, с этого дня войны византийцев с племенами уже не прекращались. Только распри в стане врага спасали византийскую армию, плохо дисциплинированную, часто подчиненную бездарному командованию и не умевшую противостоять набегам туземной конницы, которая шутя обходила крепости. И все же византийская армия была более приспособлена к ведению войны в условиях Африки, чем войска вандалов. Она состояла в основном из хорошо обученных и ловких лучников, поражавших врага с большого расстояния. Эта тактическая новинка, критиковавшаяся военными классиками Византии, показала свои достоинства в войне с персами и весьма внушительно выглядела в борьбе с берберами. И если она не принесла византийскому оружию более блистательных побед, то лишь потому, что еще более резко стали проявляться те глубокие изменения, последствия которых ощутил на себе Тразамунд в борьбе с Кабаоном.

Наряду с оседлыми племенами Нумидии участили свои нападения кочевые племена Сахары и Триполитании. Соломону удалось отразить натиск первых, но триполитанские кочевники неизменно наносили поражения византийским полководцам, и в бою с ними нашел свою смерть Соломон.

С тех пор на протяжении всей истории Магриба мы сталкиваемся с двумя группами берберов — оседлыми земледельцами и верблюдоводами, которые достигли восточной и южной части Ореса и прокладывали путь на высокие плато и степные равнины, ведущие к проходу Тазы.

Византийцам приходилось сражаться на два фронта и им удалось избежать участи быть сброшенными в море лишь потому, что с помощью золота они препятствовали созданию союза между оседлыми жителями и кочевниками.

Соломон. Соломон располагал 18-тысячным войском, образовавшимся из частей, оставленных ему Велизарием, и подкреплений, присланных Юстинианом. Обстановка в стране была неспокойная. Царь Ореса Иабда и его племена опустошали Нумидию. Но более грозную опасность представляло для Соломона наступление кочевников в Бизацене под предводительством Кутзины и трех других вождей.

После того как эти берберские племена уничтожили конный корпус гунна Айгана и фракийца Руфина, Соломон направил им ультиматум. По свидетельству Прокопия, берберы высказали в своем ответе горькую истину: «Римляне, не сделавшие нам ничего хорошего и даже принесшие с собой голод, хотят видеть в нас друзей и союзников… Гнев Бога навлекают на себя не те, кто нападает на воров, чтобы вернуть себе свое, а те, кто начинает войну и захватывает чужое».

Война была ожесточенной. Римляне столкнулись с новой для них тактикой. Поставив верблюдов плотным кругом и поместив в его центре все племя, кочевники ожесточенно защищали свои семьи и имущество. В сражении при Мамме (несомненно, между Сбибой и Кайруаном) римлянам, чтобы пробиться к основной части племени, пришлось спешиться и ударами меча уложить 200 верблюдов. По преданию, 10 тысяч берберов были перебиты, а их жены уведены в рабство. Но поражение не сломило кочевников. Они собрались в пустыне с новыми силами и вновь принялись опустошать Бизацену. Соломону, наконец, удалось окружить их на юге Бизацены, недалеко от границы с Нумидией, на горе Бургаон (535 год). Победа, говорят, была столь блистательной, что на поле боя осталось 50 тысяч берберов и ни одного римлянина.

Затем римляне обратились против Иабды и решили проникнуть в Орес. Им помогали берберские войска во главе с враждебными Иабде вождями Масоной и Ортайей, который был, несомненно, князем Ходны и части Ореса. Но, несмотря на огромные денежные субсидии, верность туземных войск представлялась столь сомнительной, а наступление и снабжение сопряжено с такими серьезными трудностями, что Соломон был вынужден разбить укрепленный лагерь на равнине (535 год).

Бунт в армии. Стотза. Прежде чем новая экспедиция успела выйти из Карфагена, армия взбунтовалась. Соломон был жестоким военачальником, с солдатами обращался, как с рабами, и заслужил ненависть как офицеров, так и рядовых. Армии давно не платили жалованья, а крупные военачальники у нее на глазах, прикрываясь именем императора, присваивали себе военные трофеи и захватывали земли. Жены-вандалки внушали своим новоприобретенным мужьям, что они имеют все права на их бывшие владения. Арианские федераты, подстрекаемые вандальским духовенством, выступили с протестами против конфискации их церквей и преследования единоверцев. Дурное обращение с солдатами и полнейшее беззаконие вызвали широкий заговор, который чуть было не увенчался успехом (536 год). Соломон едва успел спастись бегством в Сицилию, где он взывал к Велизарию о помощи. Заговорщики, сначала было остановившие свой выбор на одном из штабных офицеров, нашли себе смелого вождя в лице гвардейца Стотзы, человека с сильным характером, делившего с ними все лишения. Стотза попытался объединить против римского империализма все его жертвы: солдат Соломона, вандалов, остававшихся в Африке, и берберов Нумидии. Но Велизарий, поспешно возвратившийся в Африку, одним фактом своего присутствия обрек на неудачу наступление повстанцев на Карфаген и вскоре после этого разбил Стотзу в сражении при Мембресе (Меджез аль-Баб, на Меджерде). Однако затем он был вынужден вернуться в Сицилию, предварительно сместив Соломона и поставив на его место двух офицеров высшего ранга.

Наместник Нумидии полагал, что без особого труда добьет остатки войск Стотзы, но вождь повстанцев один вышел навстречу вражеской армии и обратился к солдатам с речью. Выступление, которое приписывает ему Прокопий, весьма показательно; оно представляло собой типичный образчик революционной речи; в ней он противопоставил нищету солдата наглому грабежу высших чинов и призвал его сбросить иго угнетателей. «Другие нахально присваивают себе все почести и все плоды победоносной войны, — бросал он безмолвно внимавшей ему армии, — а вы же живете как презренные рабы и смиренно плететесь· за ними». Эти слова, очевидно, дошли до сердца солдат; они стали убивать своих офицеров и массами переходить на сторону Стотзы.

Дело принимало серьезный оборот. Велизарий по собственному почину и своей властью отправил Соломона в Константинополь. Чтобы поскорее покончить с восстанием, Юстиниану пришлось в срочном порядке направить в Африку своего двоюродного брата патриция Германа, облеченного чрезвычайными полномочиями. Новый magister militum был вынужден констатировать, что две трети армии изменили империи. Он понял, что необходимо пойти на уступки и изменить жесткую политику Соломона. Герман выступил в роли защитника солдат и обещал повстанцам не только не наказывать их, но выплатить им жалованье за все прошедшие месяцы, даже за период восстания. Уловка удалась, ряды мятежников начали быстро таять. Стотзе, видевшему, как разваливается его армия, не оставалось ничего иного, как попытаться выйти из положения путем „захвата Карфагена. Эта попытка не удалась, и он повернул к Нумидии. Сражение с войсками, верными императору, произошло при Целлас Ватари в обстановке страшной неразберихи. И на этот раз выжидательная тактика берберов спасла Германа. Иабда и Ортайя, присутствовавшие при сражении в качестве наблюдателей, отказались помочь Стотзе восстановить положение и предпочли принять участие в разграблении лагеря повстанцев. Стотза с небольшой горсткой вандалов отступил в Мавританию, где женился на дочери одного берберского князя.

Очень скоро солдаты убедились, что Герман их обманул. Подстрекаемые одним из его гвардейцев, Максимином, они выступили в Карфагене с требованием выплаты им жалованья за прошлые месяцы. Однако мятеж, искусно парализованный Германом, был быстро подавлен, а Максимин повешен.

После того как армия была усмирена, Юстиниан не постеснялся снова поставить во главе Африки главного виновника беспорядков — Соломона (539 год). Magister militum отомстил за пережитые им волнения, произведя опустошения в рядах армии и выслав жен-вандалок.

Кампания в Оресе. Но все еще оставался вечный враг — бербер. Соломон снова решил направить свои усилия против Ореса (под этим названием Прокопий, несомненно, имел в виду весь огромный массив, простирающийся к югу от Хеншелы, Тимгада и Ламбеза), где только что был разбит его помощник Гонтарис. Соломон привел с собой все имевшиеся в его распоряжении войска. Он разбил лагерь у подножия горы, близ реки Абигас (Бу-Ругаль), а затем в битве при Бабосисе нанес поражение Иабде, разграбил урожай в окрестностях Тимгада и преследовал 20-тысячное войско царя Ореса (Aurasion в источниках) до его крепости Зербула, которой овладел лишь после того, как ее защитники бежали. С большими трудностями Соломону удалось форсировать сначала грозные укрепления Тумара, на вершине Ореса, а потом обрывистую скалу Геминиан (Джемина, в ущелье уэда Месрур?), где Иабда под охраной одного старца укрыл своих жен и сокровища. Кампания Соломона завершилась крупным успехом, который он закрепил, построив густую сеть крепостей в самом сердце Ореса, в Нумидии и Цезарейской Мавритании. Благодаря этому Соломон смог на протяжении четырех лет сохранять в Африке мир.

Непотизм Соломона вызвал новые беспорядки. Он добился от императора назначения дуком Триполитании своего племянника Сергия, человека столь спесивого, сколь и бездарного, который считал возможным утвердить свое господство над местным населением с помощью железной диктатуры. Когда 80 знатных представителей племени луата явились к нему с жалобой на то, что их урожай разграблен, Сергий решил, что лучший способ выйти из затруднения — это приказать гвардейцам перебить послов. Луата незамедлительно ответили восстанием, и Сергию пришлось призвать на помощь дядю. Луата были не одиноки. После того как Соломон одержал победу над Иабдой, он решил, что уже нет надобности содержать находившегося у него на жалованьи вождя Анталу, который всегда преданно служил ему. Он лишил Антала довольствия и казнил его брата. В ответ Антала предложил луата свой союз.

Смерть Соломона и правление неспособных. На этот раз Соломон имел дело с сильным противником. В Те-весте берберы встретили его обещания издевками. Солдаты, видевшие, что всю военную добычу он присваивает себе, отказывались сражаться или сражались из-под палки. Соломон потерпел поражение и был убит.

Так повелось, что верховная власть всегда считает своим долгом сохранять в должности чиновников, виновных в злоупотреблениях. Это для нее вопрос престижа. Юстиниан, в свое время восстановивший Соломона на его посту в Африке, поступил еще опрометчивее, назначив на его место того самого Сергия, который заслужил ненависть армии своей жестокостью, а населения — непомерным вымогательством. Правда, император направил ему в помощь патриция Ареобинда, но последний не уступал в бездарности Сергию. Там, где была нужна единая воля, твердая и целеустремленная, чтобы остановить продвижение луата и племен Анталы, усиленных мавританскими ополчениями Стотзы, император назначил двух сынков из знатных семейств, каждый из которых всеми силами старался парализовать действия своего соперника. Так, например, при Фации (Бордж-Мессауди, между Тебурсуком и аль-Кефом) Сергий не оказал помощи бизаценской армии (конец 545 года) и дал возможность берберам уничтожить ее. Юстиниан был вынужден отозвать Сергия, но назначил на его место сначала Ареобинда, незамедлительно свергнутого в результате заговора, а потом армянского офицера Артабанеса, который и подавил восстание (май 546 года).

Воцарилась полная анархия. Военачальники были уже не в силах совладать с армией, и мавры беспрепятственно грабили провинции. Юстиниан, наконец, решил отозвать с восточного фронта одного из лучших полководцев империи Иоанна Троглиту и поручить ему управление Африкой (конец 546 года).

Иоанн Троглита. Ценные сведения о кампании 546–548 годов мы черпаем в «Иоанниаде» Кориппа, последнего африканского поэта классической традиции. Этот преподаватель грамматики, приехавший в Карфаген откуда-то из деревни, открыл в себе поэтический дар, чтобы воспеть победы magister militum над маврами. Безусловно, его литературный дар не является чем-то исключительным. Если в его стихах усматривают живость и жизненность, то пуристы упрекают его в том, что он вводил берберские слова в свои произведения, а Э.-Ф. Готье пренебрежительно называет их «виршами», считая, что механическое соблюдение гекзаметра не составляет главного достоинства поэтического творения. Но заслуга Кориппа в другом. Чтобы найти материал для семи песен своей эпопеи, Корипп был вынужден расширить хронологические рамки повествования и плохо ли, хорошо ли отразить военные события за предшествующие 15 лет. К тому же этот провинциал, влюбленный в Африку и ее жителей, сообщает о них массу сведений. Достаточно сказать, что тщательный анализ «Иоанниады» дал Ст. Гзеллю материалы для его работы по берберам. В конечном счете Корипп для нас ценен прежде всего как историк.

Герой «Иоанниады» Иоанн Троглита понял, что он не сможет одолеть объединившихся мавров и разделил их, заручившись дорогостоящим союзом с некоторыми племенами. Затем он перешел в наступление против Анталы, разбил его, но в свою очередь потерпел поражение от луата Триполитании, дошедших до самого Карфагена. Только с помощью Кутзины Иоанну удалось одержать победу над этими кочевниками в кровопролитном сражении на Катоновых полях, во время которого он собственноручно убил князя Каркасана. В ходе этого сражения погибло семнадцать берберских вождей (начало 548 года). Эта победа принесла Африке 15 лет мирной жизни.

Но власти в своем легкомыслии жестоко просчитались, устраняя или убивая своих туземных союзников, как только надобность в них миновала. В 563 году наместник Иоанн Рогатин убил Кутзину, спровоцировав таким образом восстание части нумидийских племен. Для подавления восстания был направлен племянник императора Маркиан, но пока он с армией прибыл из Константинополя, мавры успели опустошить страну, в которой не было почти никаких войск.

Ко времени смерти Юстиниана (565 год) оказалось, что в результате византийского правления власть римлян в Африке была серьезно подорвана.

Восстановление католицизма. Если Юстиниан хотел восстановить римскую власть на территории Африки, то в не меньшей степени это относится и к католицизму. Речь идет, разумеется, о католицизме, послушном императору.

Африканские католики встретили византийцев с энтузиазмом. Этот энтузиазм был столь велик, что, возвращая церкви и карая ариан, они проявили такое рвение, которое, если и объяснимо их прошлыми страданиями, все же в своем излишестве не могло не вызвать серьезных беспорядков. К тому же они преследовали не только ариан, но в равной мере язычников, донатистов и даже евреев, которые, будучи отрешены ото всех государственных должностей, были вынуждены искать пристанища у племен (535 год).

Церковь восстановила свою прежнюю организацию: епископ пользовался привилегиями митрополитского управления, и вновь стали созываться соборы. Но после «столетнего плена» влияние церкви и число ее служителей сильно уменьшилось.

Восстанавливались пострадавшие церковные здания, возводились новые церкви, в которых восточное влияние, распространявшееся вместе с культом святых, сказывалось в архитектуре и орнаментации. Церковь в аль-Муассат (около Махреса) в Тунисе показывает, что африканские мастера мозаики, заимствовавшие восточную технику, с помощью простых, но многоцветных материалов достигали замечательных декоративных эффектов.

Африканская церковь, излучавшая до V века ни с чем не сравнимое сияние; достигла наивысшего расцвета при Юстиниане. Христиане Африки, мало склонные к теологическому доктринерству, более всего интересовались проблемой спасения души. Однако позиция императора и папы вовлекла их в конфликт, исходным моментом которого было отношение к восточным ересям.

Три главы. Прошло почти сто лет с тех пор, как Халкидонский собор (451 год) предпринял попытку положить конец богословским спорам, разделявшим Восток. Он осудил, с одной стороны, ересь епископа Константинопольского Нестория, который признавал существование и человеческой и божественной природы и утверждал, что Мария была всего только матерью человека, а не бога, с другой — ересь Евтихия, признававшего существование только одной божественной природы.

Это решение собора не смогло восстановить мир, и при Юстиниане, в частности, среди сторонников одной природы — монофизитов произошел глубокий раскол. Сочувствовавшая им императрица Феодора, желая восстановить их единство, склонила своего супруга предать анафеме три текста, подозрительные с точки зрения несторианства, но которые, однако, не были осуждены собором (544 год). Папа Вигилий, обязанный своим престолом императрице, выступил в жалкой роли прислужника и одобрил в «Iudicatum» осуждение трех сочинений, которые вследствие ошибки, вкравшейся в указ императора, стали называть «Тремя главами».

Христианство Запада ответило энергичным протестом, но нигде он не был столь внушительным, как в Африке. Епископ Понтиан обратился к императору с посланием, в котором всячески порицал его указ. Его поддержал всем своим авторитетом ученого богослова Ферранд Карфагенский.

Когда в Африке стало известно об опубликовании «Iudicatum», толпа выступила с бурными манифестациями, затем церковный собор отлучил папу от причастия впредь до покаяния.

В Константинополе епископ Гермианский Факунд вел пером и словом безжалостную войну против императора. Вскоре из Карфагена прибыл целый обоз монахов, чтобы поддержать его и усилить позиции папы, который попытался было оказывать кой-какое сопротивление императору.

Юстиниан не остановился перед тем, чтобы принять решительные меры. Он созвал в Константинополе руководителей африканского епископата и с помощью обещаний, угроз и репрессий сломил их сопротивление. Неуступчивые епископы были заменены его ставленниками. Африка, торжественно осудившая папу, «нарушившего свой долг», была покорена. С помощью телесных наказаний, тюрем и ссылок непокорные умы были возвращены на путь православия. Непримиримый противник императора епископ Тонненсы или Тоннуны Виктор оставил нам свидетельство жестокостей, обрушившихся на раскольников. Несмотря на все памфлеты Факунда, последнее слово осталось за силой, и все стало на свое место. В 560 году папа Пелагий мог кичиться единодушным осуждением «Трех глав». Африканской же церкви, усмиренной и прирученной, было суждено с тех пор играть в христианском мире весьма скромную роль.

III. Преемники Юстиниана

Дело Юстиниана. Юстиниан, завоевавший побережье Испании, внешне как будто восстановил Западную римскую империю. «Возблагодарите небо, жители всего мира, в ваши дни осуществилось великое дело», — провозгласил он.

На самом же деле Юстиниан истощил силы империи и разорил провинции. Италия, совсем недавно процветавшая под управлением готов, вышла из войны униженной и обескровленной, Рим — обезлюдевшим и ослабленным. Теперь уже никакая сила не могла предотвратить вторжение лангобардов.

Славяне, кутургурские гунны и авары опустошали Балканы и угрожали Константинополю.

В Азии императору только с помощью золота удалось получить некоторую передышку в войне с персами.

Повсюду в империи попытки смягчить фискальный грабеж и умерить продажность администрации, примеры чего были и при Константинопольском дворе, завершились полной неудачей. Святая София и кодекс Юстиниана могли на время ослепить современников и поразить их умы, но империя, поддерживаемая лишь разношерстной и ненадежной армией и продажной бюрократией, не стала от этого сильнее.

Подведем итоги политики Юстиниана в Африке. В ее активе — триумфальные с виду, но сомнительные и непрочные в действительности завоевания; блистательные порой, но ничего никогда не решавшие экспедиции против берберов; оборонительные сооружения, возводившиеся с замечательной быстротой и техническим совершенством, защита которых, однако, не была обеспечена надежными и многочисленными войсками; попытка создания иерархической и упорядоченной администрации; и, наконец, несколько выдающихся деятелей, таких, как Велизарий, Соломон, Герман, Иоанн Троглита.

В пассиве — взяточничество Велизария, фаворитизм и жестокость Соломона, бездарность Сергия и Ареобинда, захват земель и ограбление жителей высшими государственными чиновниками и наместниками, религиозные гонения, анархия в армии, развитие колоната, низведшего крестьян до полурабского состояния, строй, основанный в первую очередь на жестокой налоговой системе и утонченной эксплуатации, оправиться от которой Африка долгое время не могла.

При наличии таких результатов трудно не согласиться с Прокопием, который в состоянии справедливого негодования поведал в своей «Тайной истории»: «После победы над вандалами Юстиниан вовсе не заботился о том, чтобы закрепить власть над страною и вовсе не думал охраною собственности (новых) подданных заслужить неизменное их расположение; но он тотчас же без малейшего промедления отозвал к себе Велизария, возведя на него обвинение, будто он хочет захватить насильственно власть, что совершенно не соответствовало настроению Велизария. Юстиниан хотел, устраивая здесь все по своему произволу, иметь возможность высосать все соки из Ливии и ограбить ее целиком. Конечно, Юстиниан тотчас же послал земельных оценщиков и стал устанавливать непосильные налоги, которых прежде не было. Лучшие земли он присвоил себе, а арианам запретил исповедание их веры. Он не соблюдал срока военных наборов, и вообще для солдат жизнь при нем была тяжелая. Происходившие вследствие этого восстания, кончались великой гибелью (человеческих жизней)».

Надвигавшиеся бедствия превзошли пессимистические предсказания Прокопия. Отвратить их было не под силу преемникам Юстиниана.

Юстин II и Тиберий II. Юстин II (565–578 годы), воспетый Кориппом в «In laudem Justini», был деятельным государем, но ему приходилось всю свою энергию направлять на защиту империи от персов, аваров и гуннов. Однако под влиянием дворцового квестора Анастасия, уроженца Африки, император проявлял интерес к Африке и поставил во главе ее префекта претория Фому, который в своих отношениях с племенами проявил, очевидно, недюжинные дипломатические способности.

Если верить Кориппу, страна, при строгой и бдительной администрации, «обрела надежду на жизнь». Но ведь Корипп был поэтом и к тому же лауреатом. Процветание, о котором он пишет, было сомнительным и, наверняка, крайне непрочным. Правда, Фома способствовал распространению христианства, проникшего до Феззана, и усилил оборону страны, построив ряд новых крепостей. Но вскоре после этого он не мог ни воспрепятствовать прогрессирующему разложению администрации, ни взимать налоги и оплачивать армию. Из нескольких строк хроникера Жана де Биклара мы узнаем, что в результате трех восстаний берберов погибли префект и два magistri militum. Он же сообщает, что победивший их князь Гармул прочно укрепил свою власть. Положение казалось настолько серьезным, что многие жители переселялись в Испанию.

Император Тиберий II Константин (576–582 годы) добился некоторой передышки, назначив снова в качестве префекта Фому, который, очевидно, смог подкупить берберских князей. Затем magister militum Геннадий около 578 года неожиданно напал на ничего не подозревавшие племена и собственноручно убил одного из главных вождей Гармула, но опасность по-прежнему достигала столь угрожающих размеров, что население само строило крепости внутри лим.

Реформы Маврикия и экзархат. До этого времени Африка Юстина II и Тиберия ничем, если не считать все более явных признаков упадка, не отличалась от Африки Юстиниана. И лишь император Маврикий (582–602 годы) произвел существенные изменения в Африке, о которых мы узнаем из географического списка, составленного в конце VI века Георгием Кипринским.

Триполитания была присоединена к диоцезу Египет. В Мавритании Цезарейской признали совершившийся факт, присоединив к Мавритании Ситифенской, от которой, очевидно, отпала Ходна, редкие прибрежные города, еще остававшиеся под властью римлян. Она стала называться Мавританией Первой. В Мавританию Вторую входил только один африканский город — Септем (Сеута), несколько городов Испании и Балеарские острова. Почти повсюду приходилось отодвигать назад линию укреплений, установленную Юстинианом.

Еще при Юстиниане стала проявляться тенденция ко все большему подчинению гражданских чиновников военным. В период между 585 и 591 годами она привела к тому, что наряду с префектом претория стал назначаться важный сановник — экзарх или патриций. Вскоре он подчинил себе префекта претория и стал пользоваться неограниченной властью. По его указаниям дуки заняли в провинциях первенствующее положение, оттеснив praesides и присвоив их права и обязанности.

Первым экзархом был, несомненно, победитель Гармула Геннадий, который сразу же после серьезных восстаний в 587 году был назначен на этот пост сроком на восемь лет. Несмотря на всю его энергию, ему только хитростью удалось помешать берберам стать хозяевами Карфагена.

Всевластие экзарха способствовало росту злоупотреблений. Он покрывал вымогательства богачей и недисциплинированность чиновников. Везде и всюду и без того низкий моральный уровень падал еще ниже. Когда, например, император прекратил преследования евреев и ослабил гонение на донатистов настолько, что в Ну-мидии они снова превратились в угрозу католицизму, то власти увидели в этой политике лишь удобный предлог для того, чтобы продавать еретикам свое покровительство.

Церковь и папство. Церковь являла собой коррупцию, симонию, строптивость и завистливость своего духовенства.

И все же эта церковь, в которой папский легат Гиларий надеялся после десятилетней борьбы восстановить дисциплину, представляла собой в условиях восторжествовавшей анархии единственное прибежище, к которому могли обратиться верующие. Но так как духовенство было недалеким и находилось в рабском подчинении у Рима, то верующие, обращаясь к церкви, фактически апеллировали к папе. А папой был в то время Григорий Великий, чью сильную руку ощущали во всей империи.

В Африке авторитет папы непрерывно возрастал. Его переписка с 591 по 596 год показывает, с какой энергией он боролся против донатистской опасности. Поскольку в тот период государство проявляло терпимость, вызванную, быть может, посягательством ортодоксального духовенства на политическую власть, стали открываться еретические церкви, участились случаи обращения католиков, требовавших вторичного крещения. Донатизм вновь привлекал обездоленных, социальные жертвы византийского империализма. Папа призывал правительство принять меры против еретиков и даже обратился с посланием к императору. Когда епископ Павел Нумидийский выразил недовольство вызывающим поведением донатистов, Григорий Великий поддержал его вопреки экзарху. Папа находился в постоянной переписке с епископами Африки, осведомлялся об их нуждах и расточал им советы. Он считал африканскую церковь дочерью римской церкви, но такой дочерью, от которой требуется полное послушание. Деятельность папы отнюдь не ограничивалась областью религии. Он считал своим долгом давать советы чиновникам администрации и, более того, иногда подменял их, отдавая прямые распоряжения по вопросам управления и обороны провинции. Этот непрерывный контроль в какой-то степени стимулировал деятельность властей, но значительно чаще раздражал их и явился одним из серьезных элементов разложения Африки.

Ираклий. Карфаген был центром, где подготавливался заговор против императора Фоки, который вследствие своих жестокостей и грубых промахов стал слишком одиозен. Преемник Геннадия экзарх Ираклий, бывший полководец императора Маврикия, убитого Фокой, был слишком стар, чтобы лично принять участие в осуществлении заговора. Он нанял за большие деньги берберские контингенты и бросил их на Египет под командованием своего племянника Никиты, который взял Александрию (608–609 годы). Тем временем сын экзарха Ираклий обосновался в Фессалониках, чтобы подготовить наступление против Константинополя. Фока, преданный своими министрами, был выдан народу, который растерзал его, а изуродованный труп протащил по всему городу. В тот же день патриарх Сергий венчал Ираклия на царство (5 октября 610 года).

Африка снова дала империи одного из самых выдающихся ее властителей, и именно к Африке обратилась она в трагические дни 619 года. В то время персы занимали Армению и осаждали Александрию, отрезав Константинополь одновременно от людских и продовольственных ресурсов. Для перехода в наступление только Африка давала возможность восполнить оскудевшую казну, набрать войска и использовать мощную морскую базу. Император собрался было отплыть в Карфаген, но общественное мнение Константинополя вынудило его отказаться от этого плана.

Династия Джедар. В годы царствования Ираклия в Африке, управление которой он вверил своему двоюродному брату, сохранялось относительное спокойствие. Христианство и имперская власть, шагавшие рука об руку, достигли известных успехов в Джериде, Оресе и Забе. Мы располагаем доказательством если не успехов, то по крайней мере устойчивости христианства в Мавритании: в Джедаре, к юго-западу от Тиарета, в районе верхнего течения Мины, возвышаются тринадцать усыпальниц пирамидальной формы VI и VII веков, одна из которых достигает в высоту 45 м.

Ла Бланшер следующим образом описывает внутреннее устройство одной из них: «Непосредственно за входным коридором расположены три комнаты, отделенные одна от другой коридором в несколько метров. От первой из этих комнат вправо и влево отходят два таких же коридора, ведущие ко второй системе, состоящей из пяти связанных коридорами комнат, которая охватывает первую систему. Ее в свою очередь охватывает третья система, к которой ведут коридоры, начинающиеся от входного коридора. Она состоит из восьми больших залов и четырех угловых комнат меньшего размера, также соединяющихся коридорами». Эти усыпальницы, возведенные византийскими и римскими строителями, свидетельствуют о том, что могущественная берберо-христианская династия была связана с империей, по крайней мере узами духовного общения.

Не без основания предполагают, что к этой династии принадлежал Масона, о добрососедских отношениях которого с Соломоном упоминает Прокопий, и что он и есть тот самый мавританский князь, который под именем Масуны фигурирует в Алтавской надписи 508 года. Ст. Гзелль считает, что этот правитель, подчинивший себе почти всю Оранию (а по мнению Э.-Ф. Готье, распространивший свою власть вплоть до Ореса), избрал своей столицей не Хербет-бент-Сарах (у слияния Туснины и Мины) — некогда крупный туземный город, а Тиарет, который благодаря своему выгодному стратегическому положению между Теллем и Высокими Равнинами и экономическому значению являлся и сильной крепостью, и центром торговли.

Есть все основания предполагать, что в городах, находившихся под властью местных князей, римляне и романизированные берберы сохраняли известную независимость.

Монофелитские волнения. Накануне мусульманского нашествия африканское христианство, ставшее до педантичности ортодоксальным, пережило последний кризис. После споров по поводу «Трех глав» возникла новая ересь. Патриарх Константинопольский Сергий отрицал, что Христос проявляет каждое из двух своих естеств в присущей ему действенности и признавал только одну волю, одновременно божественную и человеческую. Это течение — монофелитство, осужденное впоследствии VI Вселенским собором в Константинополе (680–681 годы), нашло поддержку в лице Ираклия, который, желая привлечь монофизитов, публично высказался в его пользу, выступив с изложением веры, так называемым «Эктесисом», поднявшим бурю протестов в христианском мире (638 год).

Самым яростным противником монофелитства выступил архимандрит Хризополиса Максим, пламенный трибун с темпераментом революционера, возглавивший в Африке оппозицию, боровшуюся против «Эктесиса». В присутствии экзарха Григория он провел достопамятный диспут с бывшим патриархом Пирром, признавшим себя побежденным (июль 645 года). Это было поверхностное обращение, подсказанное желанием заручиться поддержкой Григория и не пережившее смерть экзарха, но оно произвело сильное впечатление на христиан Африки. Влияние Максима становилось все ощутимее. «Эктесис» в самых решительных выражениях осуждался на карфагенских синодах, в посланиях папе, императору и патриарху. Африканский епископат, не любивший полумер, предлагал даже отлучить императора от церкви.

Положение еще более осложнилось, когда в Африке появились монофизитские монахи и монахини, изгнанные из Египта арабским нашествием. Их пылкий прозелитизм, закаленный гонениями и мученичеством, творил чудеса, тем более что сын Ираклия Константин III предоставил им полную свободу исповедовать их ересь. Обращения в монофизитскую веру стали столь многочисленными, что вызвали возмущение католиков и еще больше отдаляли их от императора.

Когда в 645 году на престол взошел Констант II, подозревавшийся в монофелитстве, священник Максим без особого труда поднял восстание в пользу Григория, метившего на императорский трон. Восстание было поддержано большинством населения и берберскими племенами, всегда готовыми выступить против центральной власти.

А пока африканцы безудержно предавались разногласиям и давали полную волю своей инстинктивной ненависти к властям, арабы готовились напасть на «далекий и обманчивый Магриб».